Стиглиц Глобализация (1). Глобализация тревожные тенденцииДжозеф Стиглиц глобализация тревожные тенденции слово об авторе и его книге
 Скачать 0.54 Mb.
|
|
КАК ПОЛИТИКА МВФ И МИНИСТЕРСТВА ФИНАНСОВ США ПРИВЕЛА К КРИЗИСУ Азиатский кризис и связанные с ним расстройства экономической жизни завершили пятилетний период возглавляемого Америкой глобального торжества рыночной экономики, последовавшего за окончанием «холодной войны». В этот период международное внимание фокусировалось на вновь возникающих рыночных экономиках от Восточной Азии до Латинской Америки и от России до Индии. Инвесторы рассматривали эти страны как рай высокой рентабельности и, по-видимому, малого риска. В короткий период, всего за семь лет, поток частного капитала из развитых стран в менее развитые увеличился в семь раз, в то время как поток общественного капитала (иностранная помощь) оставался на одном уровне {14} Международные банкиры и политики были уверены, что зажглась заря новой эры. И МВФ, и министерство финансов США верили или по крайней мере утверждали, что полная либерализация капитального счета поможет региону Восточной Азии расти быстрее. Хотя страны региона не имели потребности в дополнительном капитале ввиду высокой нормы сбережений, тем не менее либерализация капитального счета была им навязана в конце 80-х ― начале 90-х годов. Я уверен, что эта либерализация капитального счета была единственным наиболее важным фактором, приведшим к кризису. Я пришел к этому заключению потому, что внимательно наблюдал не только за событиями в этом регионе, но и за происходящим во время почти ста других экономических кризисов последней четверти прошлого века. Ввиду того что экономические кризисы стали теперь более частыми (и более глубокими), существует огромный массив данных, с помощью которого можно анализировать факторы, способствующие кризисам {15} . Становилось все более ясно, что слишком часто либерализация капитального счета представляет собой риск без соответствующего вознаграждения. Даже для стран, имеющих сильную банковскую систему, зрелый фондовый рынок и другие институты, которых не было в странах Восточной Азии, эта либерализация связана с огромными рисками. Вероятно, ни одна страна не может противостоять внезапным изменениям в настроении инвесторов, которые обращают огромный приток в огромный отток. Это происходит, когда инвесторы, как иностранные, так и отечественные, решают перевести свои фонды в другие места. Такие колоссальные изменения направлений потоков неизбежно ввергают экономику в кризис, рецессию и даже более худшие бедствия. В случае Таиланда этот реверс потока составил 7,9 процента от ВВП в 1997 г., 12,3 процента от ВВП в 1998 г. и 7 процентов в первой половине 1999 г. Это было бы эквивалентно для США между 1997 и 1998 гг. в среднем 765 млрд. долл. Способность развивающихся стран противостоять этому отливу была слаба, как и их способность справиться с последствиями сильного экономического спада. Их замечательные экономические достижения ― отсутствие крупных экономических рецессий на протяжении трех десятилетий ― привели к тому, что страны Восточной Азии не развернули схемы страхования от безработицы. Но даже если бы они занялись решением этой задачи, это оказалось бы нелегким делом: в Соединенных Штатах страхование от безработицы самостоятельных хозяев в сельскохозяйственном секторе и сегодня весьма несовершенно, а именно этот сектор преобладает в развивающихся странах. Обвинения против МВФ идут, однако, еще дальше. Фонд не только продавил политику либерализации, приведшую к кризису, он продолжал делать это, несмотря на то что не было примеров, доказывающих, что она способствует росту; напротив, многое свидетельствовало о том, что она возлагает огромные риски на развивающиеся страны. Во всем этом была подлинная ирония, если можно так мягко выразиться. В октябре 1997 г., в самом начале кризиса. Фонд высказывался за расширение именно той политики, которая лежала в основе учащения кризисов. Как ученый, я был шокирован тем, что МВФ и министерство финансов США столь рьяно настаивали на продолжении своей программы практически при отсутствии теории и фактов, подтверждающих, что она соответствует либо экономическим интересам развивающихся стран, либо сохранению глобальной экономической стабильности ― и это при наличии свидетельств обратного. Разумеется, можно полагать, что существовала какая-нибудь основа такой позиции помимо обслуживания голого эгоистического интереса финансовых кругов, рассматривавших либерализацию движения капитала просто как форму расширения своего доступа к новым рынкам, где можно делать большие деньги. Понимая, что Восточная Азия не испытывает значительной потребности в дополнительном капитале, сторонники либерализации рынка капитала выступили с аргументацией, которая, по моему мнению, была несостоятельной даже в то время, а в ретроспективе выглядит особенно странной, утверждая, что это повышает экономическую стабильность стран региона! Предполагалось достигнуть таким путем более широкой диверсификации источников капитала {16} . Трудно поверить, что они не располагали данными о роли потоков капитала как усилителей экономического цикла. Иными словами, капитал покидает страну во время рецессии именно тогда, когда она более всего в нем нуждается, и поступает в страны в период бума, усугубляя давление инфляции. Достоверно известно, что именно в периоды острой нужды стран во внешних фондах банкиры требовали возврата своих денег. Либерализация рынка капитала сделала развивающиеся страны зависимыми как от рациональных, так и от иррациональных мотивов сообщества инвесторов, от их иррациональной склонности к преувеличениям и пессимизму. Кейнс хорошо знал частые перемены в настроениях инвесторов, представляющиеся иррациональными. В своей «Общей теории занятости, процента и денег» (1935) он говорит о колоссальных и зачастую необъяснимых колебаниях настроений как проявлении «животного духа». Нигде проявление этого «животного духа» не было столь очевидным, как в Восточной Азии. Незадолго до кризиса доход по государственным облигациям Таиланда был всего на 0,85 процента выше, чем доход по самым надежным облигациям в мире, т.е. они считались очень надежными. Через короткое время премия за риск по тайским облигациям резко взмыла вверх. Существовал и второй, также не очень убедительный аргумент, который бездоказательно выдвигали защитники либерализации рынка капитала. Они утверждали, что контроль над рынком капиталов препятствует повышению экономической эффективности и что в результате страны могут лучше развиваться при отсутствии этого контроля. Таиланд есть прямое доказательство несостоятельности этого аргумента. До либерализации в Таиланде были жесткие ограничения на размеры кредитования банками спекуляций с недвижимостью. Эти ограничения были введены, поскольку Таиланд, как бедная страна, стремился к росту и полагал, что инвестирование дефицитного капитала в обрабатывающую промышленность создаст, с одной стороны, рабочие места, а с другой ― повысит темпы роста. Там также знали, что по всему миру кредитование спекуляции недвижимостью служит одним из главных источников экономической нестабильности. Этот вид кредитования приводит к возникновению «мыльных пузырей» (стремительный взлет цен по мере того, как слетаются инвесторы с целью сорвать свой куш с фиктивного бума в секторе)[30]; эти «пузыри» всегда лопаются, и тогда вся экономика терпит крах. Структура этих процессов хорошо известна, и она одинакова и в Бангкоке, и в Хьюстоне: по мере того как цены на недвижимость растут, банки чувствуют, что могут расширять кредитование под залог недвижимости, а инвесторы, наблюдая рост цен, стремятся вступить в игру до того, как будет слишком поздно, ― и банкиры снабжают их деньгами. Девелоперы[31] недвижимости ищут быстрых прибылей, строя новые здания до тех пор, пока не образуются излишние объемы недвижимости. Тогда девелоперы оказываются не в состоянии найти арендаторов для своих зданий, они не могут вернуть кредиты, и «мыльный пузырь» лопается. В МВФ, однако, уверяли, что ограничения, введенные Таиландом ради предотвращения кризиса, мешают эффективному рыночному распределению ресурсов. Если рынок подсказывает ― строй здания под офисы, коммерческое строительство обязательно является видом деятельности с наиболее высокой рентабельностью. Если рынок говорит, как он это действительно делал после либерализации, ― строй пустующие офисные здания, то, значит, так тому и быть[32]. По логике МВФ рынок должен лучше знать, что надо делать. В то время как Таиланд отчаянно изыскивал общественные фонды для укрепления своей инфраструктуры, относительно слабой системы обучения второй ступени и университетского образования, миллиарды были выброшены на создание коммерческой недвижимости . Эти здания пустуют по сию пору, свидетельствуя о том, какие риски заложены в преувеличении возможностей рыночного механизма и как реальны самораспространяющиеся ошибки рынка при неадекватном государственном регулировании финансовых институтов {17} МВФ, конечно, не в одиночку проталкивал либерализацию. Министерство финансов США в качестве самого большого акционера МВФ и единственного акционера, обладающего правом вето и играющего огромную роль в определении политики Фонда, тоже продвигало политику либерализации. Я был в составе Совета экономических консультантов президента Клинтона в 1993 г., когда возникла дискуссия по поводу торговых отношений Соединенных Штатов с Южной Кореей. Повестка переговоров содержала помимо множества мелких вопросов, таких, как открытие южнокорейских рынков для американских колбасных изделий, важнейшую проблему либерализации финансовых и капитальных рынков. Три десятилетия Южная Корея удачно осуществляла замечательный экономический рост без крупных иностранных инвестиций. Рост базировался на собственных сбережениях нации и осуществлялся отечественными фирмами, управляемыми самими корейцами. Ей не требовались западные фонды, и она демонстрировала альтернативный путь импорта современных технологий и выхода на рынки. В то время как ее соседи, Сингапур и Малайзия, приглашали транснациональные компании. Южная Корея создала собственные предприятия. Производя хорошую продукцию и осуществляя энергичный маркетинг, она продавала свои товары по всему свету. В Южной Корее понимали, что продолжение роста и интеграция в глобальные рынки потребуют некоторой либерализации или дерегулирования такого типа, который соответствовал бы существующему в стране управлению рынками финансов и капитала. Южная Корея также сознавала, какие опасности таит плохое дерегулирование: корейцы видели, что происходило в Соединенных Штатах, где дерегулирование окончилось в 1980-х годах крахом сберегательно-кредитной системы. С учетом этого в стране тщательно прорабатывали траекторию либерализации. Но корейский путь был для Уолл-стрита слишком долгим, там видели возможности получения прибыли и не хотели ждать. Отстаивая принципы свободного рынка и ограниченной роли государства, люди с Уолл-стрит отнюдь не гнушались обращаться к своему правительству за помощью в проталкивании выгодных для них программ и мероприятий. И как мы уже видели, министерство финансов пошло им навстречу, бросив на чашу весов всю свою мощь. Мы в Совете экономических консультантов, не будучи убеждены в том, что либерализация в Южной Корее соответствует национальным интересам Соединенных Штатов, а не особым интересам Уолл-стрита, были обеспокоены ее воздействием на глобальную стабильность. В этой связи был подготовлен меморандум, «информация к размышлению», чтобы изложить существо проблемы, инициировать дискуссию и помочь сфокусировать на нем внимание. Приготовили также набор критериев для оценки того, какие мероприятия по открытию рынков являются наиболее жизненно важными для национальных интересов США. Мы предполагали создать систему приоритетизации. Многие формы «доступа к рынку» мало выгодны для Соединенных Штатов. В то время как некоторые особые группы могут получать большие выгоды, страна в целом выигрывает очень мало. Без определения приоритетов есть риск, что может случиться то же, что было при предыдущей администрации Буша: похоже, одним из наиболее важных достижений в открытии японского рынка считалось разрешение фирме «Тойз «АР» ЮЭС» продавать китайские игрушки японским детям. Это было хорошо для японских детей и китайских рабочих, но ничего не давало Америке. Хотя трудно поверить, что предложение приоритетизации могло встретить возражения; не кто иной, как Лоренс Саммерс[33], тогдашний заместитель министра финансов, занял однозначно негативную позицию, объявив ее ненужной. Задача координации экономической политики, иными словами, увязка результатов экономического анализа Совета экономических консультантов с политическими требованиями групп давления, которые выражали различные агентства, и разработка предложений, идущих на утверждение президенту, возлагались на Национальный экономический совет (НЭС). НЭС, тогда возглавлявшийся Робертом Рубином, решил, что это ― недостаточно важная проблема, чтобы докладывать о ней президенту. Однако истинной причиной этого было слишком уж очевидное раздражение. Принуждение Кореи к ускоренной либерализации не привело бы к созданию значительного числа рабочих мест в Америке и вряд ли существенно увеличило бы американский ВВП. Ни одна схема либерализации не получила бы достаточно высокого рейтинга в нашей системе приоритетов {18} . Но что еще хуже, не было даже ясности по вопросу, выиграет ли Америка вообще что-нибудь, а то, что Корея может проиграть, было очевидно. Министерство финансов США, напротив, утверждало, что ни то, ни другое неверно, что либерализация выгодна Соединенным Штатам и что она не приведет к дестабилизации. Его точка зрения возобладала. При заключительном анализе такие проблемы относятся к компетенции министерства финансов, и было бы очень неожиданно, если бы его мнение было отвергнуто. Тот факт, что полемика шла за закрытыми дверями, означал, что другие голоса не могли быть услышаны. Если бы они все же были услышаны, если бы в Америке существовала большая прозрачность принятия решений, итог был бы другим. Вместо этого министерство финансов победило, а Соединенные Штаты, Корея и глобальная экономика проиграли. Министерство финансов, наверное, будет утверждать, что решение о либерализации само по себе не было ошибочным, но проводилась она неправильно. Но именно об этом и предупреждал Совет экономических консультантов, полагавший, что поспешная либерализация будет проведена плохо. ПЕРВЫЙ РАУНД ОШИБОК Остается мало сомнений в том, что политика МВФ и министерства финансов способствовала созданию фона, на котором возрастала вероятность кризисов. Иногда это делалось путем навязывания неоправданно быстрого темпа либерализации финансового и капитального рынков. Но самые крупные ошибки МВФ и министерство финансов допустили в своих первых ответных мерах на кризис. По большинству этих ошибок, которые будут названы ниже, сейчас существует широкое единство мнений. Исключение составляет кредитно-денежная политика. Представляется, что МВФ с самого начала поставил неверный диагноз проблемы. Ему приходилось иметь дело с кризисами в Латинской Америке, вызванными расточительным расходованием государственных средств и безответственной кредитно-денежной политикой, что вело к огромным бюджетным дефицитам и высокому уровню инфляции. И хотя нельзя сказать, что Фонд справлялся с этими кризисами хорошо ― регион пережил десятилетие стагнации после осуществления так называемых успешных программ МВФ, и даже кредиторы в конечном счете понесли большие потери, ― но по крайней мере «план игры» имел свою внутреннюю логику. Восточная Азия существенно отличалась от Латинской Америки; правительства имели бюджетный профицит, и экономике благоприятствовал низкий уровень инфляции, при этом, однако, корпорации находились в состоянии глубокой задолженности. Диагнозы этих двух регионов различаются в двух отношениях. Во-первых, в условиях высокого уровня инфляции в Латинской Америке была необходимость в сокращении избыточного спроса. Перед лицом надвигающегося кризиса в Восточной Азии проблемы избыточного спроса не было, там была проблема недостаточного спроса. Подавление спроса могло только ухудшить ситуацию. Во-вторых, в ситуации, когда фирмы имеют низкий уровень задолженности, высокие процентные ставки хотя и болезненны, но тем не менее терпимы. Однако при высоких уровнях задолженности введение высоких процентных ставок, даже на короткий период, равносильно для многих фирм, а в конечном счете и для экономики в целом смертному приговору. Действительно, хотя азиатские экономики имели ряд слабых мест, которые требовалось укрепить, они были ничем не хуже, чем экономики многих других стран, и, разумеется, вовсе не в таком плохом состоянии, как считал МВФ. Быстрое восстановление Кореи и Малайзии показало, что по большому счету этот кризис не отличался от десятков рецессий, терзавших рыночную экономику развитых промышленных стран на протяжении двухсот лет существования капитализма. В странах Восточной Азии был не только впечатляющий экономический рост, который мы уже отмечали раньше, но и число спадов за предшествовавшие три десятилетия было меньше, чем в любой из передовых промышленных стран. Две азиатские страны имели отрицательный рост только на протяжении одного года; две другие вообще не пережили ни одной рецессии за тридцать лет. По этим и другим параметрам Восточная Азия заслужила скорее похвалы, чем порицания; и если Восточная Азия была уязвимой, то это была вновь приобретенная уязвимость- преимущественно в результате либерализации рынков капитала и финансов, вину за которую МВФ частично несет сам. ГУВЕРОВСКАЯ[34] ОГРАНИЧИТЕЛЬНАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ― АНОМАЛИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ На протяжении более чем семидесяти лет существует стандартный рецепт для страны, переживающей сильный экономический спад. Государство должно стимулировать совокупный спрос мерами либо кредитно-денежной, либо фискальной политики: снизить налоги, увеличить расходы или смягчить кредитно-денежную политику. Когда я был председателем Совета экономических консультантов, моей целью являлось поддержание экономики на уровне полной занятости и максимизация темпов долговременного роста. Находясь на службе во Всемирном банке, я подходил к проблемам стран Восточной Азии с тех же позиций, оценивая мероприятия так, чтобы выбрать наиболее перспективные как в краткосрочном, так и в долгосрочном плане. Кризис в Восточной Азии с очевидностью грозил перерасти в большой экономический спад и требовал стимулирующих мер. МВФ выдвинул прямо противоположный курс, и последствия оказались такими же, как предсказывалось. К моменту начала кризиса Восточная Азия в общих чертах удерживала макробаланс ― с низким инфляционным давлением и сбалансированными или профицитными госбюджетами. Отсюда вытекало два важных следствия. Во-первых, обвал валютного курса и фондовой биржи, прорыв спекулятивных «мыльных пузырей» в области недвижимости, сопровождаемые падением инвестиций и потребления, неизбежно повлекут за собой рецессию. Во-вторых, коллапс экономики вызовет коллапс налоговых доходов и создаст бюджетный дефицит. Никогда еще со времен Герберта Гувера серьезные экономисты не считали, что нужно концентрировать внимание на фактическом, а не на структурном дефиците, который возник бы, если бы экономика работала на уровне полной занятости. Но МВФ настаивал именно на борьбе с фактическим дефицитом. Сегодня МВФ признает, что рекомендованная им для применения во время кризиса фискальная политика была излишне «экономной» {19} . Эта политика сделала рецессию более глубокой, чем она могла бы оказаться. Тем не менее первый заместитель директора-распорядителя МВФ Стэнли Фишер писал в «Файнэншл таймс», защищая политику МВФ, что во время кризиса все, что МВФ требовал от стран, сводилось к сбалансированному бюджету {20} Я всегда остро воспринимал полемику вокруг сбалансированного бюджета. Будучи в составе Совета экономических консультантов, мне пришлось наблюдать одну из главных битв, развернувшуюся вокруг поправки к конституции о сбалансированном бюджете. Эта поправка требовала, чтобы федеральное правительство ограничивало свои расходы своими доходами. Мы и министерство финансов были против нее, поскольку были убеждены, что это ― плохая экономическая политика. В случае рецессии она затруднила бы использование фискальной политики для обеспечения перехода к оживлению. Когда экономика попадает в рецессию, налоговые доходы падают, и эта поправка потребовала бы сокращения государственных расходов (или повышения налоговых ставок), что сбрасывало бы экономику в еще более глубокую депрессию. Принятие данной поправки означало бы, что государство снимает с себя одну из своих главных обязанностей, а именно поддержание экономики в состоянии полной занятости. Но, несмотря на то что экспансионистская фискальная политика является одним из немногих инструментов борьбы с рецессией и несмотря на оппозицию администрации президента поправке о сбалансированности бюджета, министерство финансов США и МВФ предлагали эквивалент этой поправки Таиланду, Корее и другим странам Восточной Азии. |