Сараф М.Я. - Опыт типологии культуры. - Голицино, 2003. Голицынский военный институт федеральной пограничной службы россии
 Скачать 473 Kb.
|
|
Глава пятая. НЕКОТОРЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ДВИЖЕНИЯ КУЛЬТУРЫ. 5.1. К вопросу о хронологии культур. Вопрос о хронологии культур был и остается весьма трудным и дискуссионным, поскольку определение временных границ существования культуры определенного типа зависит, как уже неоднократно отмечалось, от общефилософского понимания культурного процесса, его движущих причин и его факторов. Циклическое понимание истории в принципе не связывает движение культуры с каким-либо общим направлением, и, следовательно, вопрос о хронологии будет определяться лишь внутренней данностью культуры и иметь какой-либо смысл только внутри этой культуры. Понимание же истории как некоего общемирового процесса, ставшее характерным для европейского мышления со времен раннего христианства, позволило говорить о существовании общего генерального направления в движении культур, что в раннебуржуазное время привело к идее культурного прогресса, поискам его критериев и определению его лидеров. На этой основе утвердился и получил широкое распространение так называемый европоцентризм, полагавший что только развитие Европы с ее техникой, с ее рациональностью, с ее наукой и искусством представляет собой высший уровень культурного развития, образец, которому должны следовать и до которого должны подниматься остальные страны и народы. Поэтому довольно легко выстраивалась и линия развития культуры: античная – средневековая – ренессансная – современная, которая также легко поддавалась исторической типологизации в плане выделения этапов внутри этих больших исторических периодов и региональных координат: культура эллинская, эллинистическая, римская, культура Византии, эпохи абсолютизма и т.п. Возрастающая хозяйственная и культурная интеграция уже в Х1Х веке позволила говорить о культуре как о едином общечеловеческом процессе. А нынешнее состояние человечества при существующем многообразии культур уже бесспорно может быть осмыслено как единый культурно-цивилизационный континуум, структурные элементы которого строятся отнюдь не в плане соподчинения «высшая-низшая культура», а совершенно равнозначны и равнофункциональны в воспроизводстве человека. Разумеется, в этом континууме наличествуют и достаточно ясно различимые гетерохронные процессы и противоречия, способные в своем антагонизме взорвать его единство. Тем не менее, достаточно очевидно, что его дальнейшее бытие не может обойтись без таких инвариантных для всего наличествующего многообразия культур составляющих, как приоритетное научно-техническое развитие, опережающее развитие систем образования, создание панмировых информационных систем. Достаточно различимы и неизбежныеые издержки процесса формирования общемировой культурной континуальности: вытеснение и ассимиляция малочисленных этносов с их неповторимой и уже невосстановимой культурой (языком, бытом, обрядностью, ремеслами и т.п.); существенное ограничение возможности непосредственного контакта человека с природой, то есть жизнедеятельность и культуротворчество все больше и больше будут осуществляться в средах искусственных, изолированных от природы; неизбежно ограничение потребления соображениями разумности и необходимости, что должно касаться как сферы материального производства и потребления, так и сферы социальной. Течение времени развертывания типа культуры не совпадает с отсчетами исторического времени, хотя широко употребляемы сигнатуры: «культура Х1Х века», «культура ХХ века» и т.п., хотя всем понятна и относительность и зыбкость такого разделения. Ведь, к примеру, переход от культуры греческой классики к культуре эллинизма – это временной промежуток между У и 1У веками до нашей эры. Переход от античности к средневековью тоже довольно значительный временной интервал и, если вправду позволительно в определенном смысле говорить о культуре Х1Х века (европейской ли, русской ли), то очевидно начинается она не с хронологическим веком, а несколько позже, когда культурное наследие предшествующего времени еще как будто совершенно живо, но уже и в чем-то не соответствует действительности, не совпадает с ней. Может быть, культура Х1Х века начинается после наполеоновских войн? Точно также обстоит дело и с переходом к культуре ХХ столетия. На мой взгляд, она начинает актуализироваться и формировать собственное пространство с первой мировой войной, или, может быть, после и вследствие первой мировой войны. Хотя, разумеется, и формы и содержание культуры Х1Х века сохраняют свое значение и оказывают сильное влияние на протяжении целой трети века ХХ и даже до его половины. Такое же самое несовпадение можно видеть и в нынешнем состоянии культуры, которое, по сути, совершенно еще существует и движется в пространстве культуры прошлого века. И несмотря на многие указатели качественных изменений, прежде всего в сфере информационных технологий, культура нового времени еще не сложилась в своем качественном бытии, хотя ее отличительные черты и возможные доминанты уже хорошо заметны, что дает возможность многим исследователям говорить об информационном обществе и информационной цивилизации. Нью-Йоркская трагедия 11 сентября 2001 года дала повод говорить о вхождении в новое время, в новую историческую эпоху (или период). Однако я склонен считать, что события, с которых начнется ХХ1 век как новая ступень, как звено культурно-цивилизационного развития, еще не произошли. Сообразно той логике, которой мы пользовались до сих пор, выстраивая типологические схемы, прорыв к новому типу, скорее всего, будет связан с глубоким преобразованием структур коллективного бытия и, прежде всего, их социально-политической компоненты. Характер и механизмы этих преобразований, возможно, будут сильно отличаться от реформаторских и революционных сдвигов предшествующих эпох, потому что там, где могут произойти произойдут разломы (а это пространство взаимодействия евроамериканской цивилизации и культуры с остальным миром), существенно изменились и структура и характер социального субстрата – субъекта перемен. В прежние времена смена культурных эпох могла произойти вследствие внешних воздействий. Например, значительные пространственные передвижения этносов и народов, масштабные миграции и завоевания служили не только механизмами распространения влияния культур друг на друга и их взаимодействия, но могли играть и роль абсолютно негативную, уничтожая те или иные локальные, даже весьма значительные по масштабу и сильные культуры. Начиная со времен первой промышленно-технической революции, изменения в структуре культуры по большей части стали зависеть от процессов формирования устойчивых социальных общностей в фиксированном государственными границами пространстве. Это процессы формирования наций и социальных классов в период ХУ11-Х1Х веков. И содержание общественного идеала, и все программы, направленные на его осуществление, включали задачи по коренному изменению форм коллективного и, как следствие, индивидуального бытия. При этом они прямо или косвенно указывали ту социальную базу, тот социальный контингент, волей и энергией которого эти идеалы и программы могли быть воплощены в жизнь, поскольку социальные общности были не только структурно выделены и относительно организованы, но обладали и более или менее развитым самосознанием, пониманием своих собственных целей и их соотношением с целями других социальных общностей. Вольно же было вождям крестьянских восстаний и войн звать и вести за собой за народную правду; вольно было вождям французской революции обращаться к нации, ибо она уже сформировалась; и великий Маркс видел воочию тот класс, с которым он связывал коммунистическое будущее, уже организованным и в высшей степени социально активным. В так называемом постиндустриальном обществе такой четкой социальной дифференциации и организации нет и поэтому очень трудно указать носителя нового типа социальной организации, или нового типа форм коллективного бытия. Нет и доминирующей, или по крайней мере, претендующей на это, конструктивной идеи преобразований, которая могла бы стать точкой концентрации социальных сил. Переживаемый ныне культурно-цивилизационный этап можно охарактеризовать как крайне эклектическое состояние общества. В качестве консолидирующих идей предлагаются то усиление роли государства, то, напротив, его ослабление и выдвижение на первые роли частного интереса и частной инициативы, то гражданская активность, то отказ от нее и уход в частную жизнь или в какое-либо «братство». Особенные же упования возлагаются на религию, как на главный и основополагающий фактор Нового мира. Отсюда и представления о том, что основное противоречие начавшегося века будет определяться, во-первых, отношением между богатым «севером» и бедным «югом» и, во-вторых, между западной христианской культурой и культурой мусульманской. Однако в этих противостояниях, как бы далеко они не зашли, и в какой бы форме не разрешались, будут воспроизводиться именно те формы бытия, которые, собственно, и привели к данным противостояниям и противоречиям. Это, в лучшем случае, циклическое повторение, пусть и в новых, потрясающих своим масштабом формах. В худшем случае – это инволюция, распад культурно-цивилизационного типа, утрата им творческих потенций и исторической перспективы. Это не вселенская катастрофа, чем может обернуться исчерпание природного ресурса, или разрушение баланса биогеоценозов - это гниение социума, которое может продолжаться довольно долго, даже целое столетие, или более того, хотя, я думаю, динамичность ХХ1 века все же будет гораздо интенсивнее. 5.2. Системные признаки культуры нового типа. Итак, общий системный кризис современной культуры состоит в затрудненности процесса ее собственного воспроизводства, а зачастую даже и в невозможности такового. Причины и проявления кризиса уже были рассмотрены в предыдущих главах и параграфах. Суммируя наши анализы, можно прийти к некоторым общим выводам. Если не изменить способа отношения к природе, неизбежно исчерпание вещества, из которого состоит материальный субстрат культуры. Разрушение природной среды равносильно разрушению культуры в прямом физическом и биологическом отношении. Менее заметно, но не менее пагубно наступающее вследствие этого разрушение нравственной сферы, поскольку сыновнее отношение человека к природе столь же делает его человеком, как и отношение к родителям. Отчуждение от природы - одно из тяжелейших проявлений отчуждения от культуры и самоотчужденности человека. Исторически сложившийся способ деятельности и сформировавшиеся на его основе способы сообщности в современной культуре еще имеют значительные возможности, но все меньше и меньше обеспечивают единство культурного пространства, образуя в одном измерении все более жесткие иерархические структуры с доминирующей функциональной связью, направленной сверху вниз, и плохо взаимодействующие между собой; в другом измерении создают некоторое диффузное пространство, в котором становятся неразличимыми или очень плохо различимыми доминантные ценности, объективно необходимые для сохранения и воспроизводства континуума культуры. Способ мышления и способ понимания приобретают весьма противоречивый характер, будучи в одном отношении и достаточно мощными и достаточно тонкими, чтобы проникать в самые глубокие тайны материи и духа; в другом же отношении, будучи весьма ограничены профессионализмом, узкой направленностью интересов и деятельности, приобретают признаки фрагментарности, механистичности и субъективности. Это касается не только сферы специализированного сознания, но и сферы сознания массового. Так проявляет себя затрудненность или даже невозможность духовного воспроизводства. Процессы глобализации не снимают, а усиливают расколы и противоречия культуры. Чем больше они делают ее пространство однородным, а это происходит прежде всего в сфере производства и потребления, как материального, так и духовного, тем более плоским оно становится, поскольку образуется лишь двумя координатами - утилитарностью и гедонизмом. Но чем больше усиливается и распространяется нивелирование, тем более оно вызывает сопротивление со стороны этнонациональных и этнорегиональных, еще сохраняющих свою самобытность, культур, хотя это противодействие, в свою очередь, зачастую получает в культурном отношении совершенно деструктивное содержание и выражение. Я здесь имею в виду различного рода ретроградные тенденции, столь распространенные сегодня (почвенничество, национализм, религиозный фундаментализм, изоляционизм и проч.), и также достаточно громко заявляющие о себе тенденции обновленческие, то ли в виде новой, конечно же единственно истинной, и конечно же мировой религии, то ли в виде, как сказал бы Тойнби, «универсального» мирового государства. В условиях, когда официальные структуры коллективного бытия (государство, церковь, наука и т.д.) в значительной степени утратили свой моральный авторитет, утратили роль бесспорного духовного лидера и не в состоянии предложить идеи, выразившие бы направление действительного культурного прогресса, возникает серьезная опасность инволюции культуры. Но и оптимистические перспективы возможных изменений тоже вполне различимы. Я полагаю, что одним из самых важных факторов, указывающих положительную направленность развития современной культуры, являются новые технологии хранения и распространения информации, что уже производит революционные изменения в способе образования и в его системной организации. Я бы хотел особенно подчеркнуть в этом аспекте несколько существенных обстоятельств. Первое состоит в том, что информационные технологии, развивающиеся на основе электроники, создали единое общемировое пространство культуры, по крайней мере, создали прочные основы такового. Второе обстоятельство в том, что в этом пространстве начинает складываться и функционировать общий язык. Причем любопытно заметить, что совсем недавно ученые и фантасты, обсуждая перспективы будущего, предполагали формирование единого языка на основе взаимопроникновения и перемешивания национальных языков. Но искусственно сконструированный примерно такими средствами язык эсперанто не стал ни международным, ни межнациональным, а формировавшийся на практически-бытовой основе микшированный язык не поднялся выше уровня «пиджин». А вот язык информационных систем развивается очень интенсивно и усваивается и как функциональный оперативный язык, и как язык общения. Это, с одной стороны, совершенно необходимое условие единства культуры, с другой – порождает чрезвычайные трудности герменевтического порядка при взаимодействии с наличествующими языками. И третье, на что стоит обратить внимание. Информационные технологии и коммуникации открывают эпоху нового типа грамотности, и как следствие, нового типа образования, а значит и новых способов мышления и понимания. Традиционная культура (в том смысле, что из нее начинается и вырастает культура современности) – это, конечно же, культура книжного текста. Печатная страница со времен Гуттенберга стала основным и важнейшим инструментом образования и передачи матричных функций культуры. Формирование человека как общественной ценности, его восприятие культуры, понимание, интерпретация и творчество в сильнейшей мере определялось и письменным текстом, и способами работы с ним - вчитывание, запоминание, схватывание смысла, изложение мыслей и т.д. Заметим, кстати, что эти особенности воздействия печатного текста имели и имеют многие негативные стороны. Одна из них возникает из плоскостного существования печатного текста. Плоская страница – это предпосылка, впоследствии широко реализованная в действительность, формирования и распространения плоского мышления. Не говоря уже о массовой печатной продукции, стереотипизирующей мышление и манипулирующей им, заметим, что и вполне добропорядочный текст способен снижать самостоятельность мышления. А уж насколько наличие текста снизило потребности в долгосрочной и объемной памяти и говорить не приходится. Электронные информационные средства существенно меняют зависимость способа мышления от текста. Компьютерная виртуальная грамотность формирует и новый способ мышления - одновременно текстовой и образный, плоскостной и пространственно-объемный. Такой способ мышления, который имеет возможность абстрактные идеальные образы выражать и воплощать в непосредственных чувственно-наглядных образах, поддающихся непосредственному пластическому преобразованию. Движение мысли непосредственно совпадает с движением чувственного образа мысли. О том, какие тут открываются перспективы научного и художественного познания и творчества, уже написаны целые библиотеки. Здесь мы встречаемся с совершенно новым поворотом в способе мышления и в способе понимания. Классическая рациональность снимается и сменяется рациональной образностью или образной рациональностью, а это уже совсем иная логика мышления и, еще шире, совсем другая ментальность. Но мне здесь важно подчеркнуть лишь саму перспективу, хотя из этого не следует, что действительное развитие пойдет именно в развертывании этого направления, где еще больше опасностей для человека и культуры, чем в старых добрых условиях книгопечатания. Если сейчас можно более или менее внятно различить возможности культурного процесса на основе его технической оснащенности, то куда менее представима глубина и степень этих опасностей. Информационные технологии способны разрушать традиционные формы социальных контактов и передачи социального опыта и делают это столь быстро, что новые структуры и формы не успевают сложиться, тем более стать компонентами культурного наследия. А ведь чем сложнее техническое оснащение, тем уязвимее становятся базирующиеся на нем структуры. В незапамятной древности практически каждый индивид нес в себе всю программу системного воспроизводства культуры и, при нужде, как Ной, мог воплотить в непосредственной жизнедеятельности. Пожар в Александрийской библиотеке невозвратимо уничтожил значительную часть того культурного континуума, который мы зовем античностью. Причем уничтожил не только для нас, последующих поколений, а именно для самой античной культуры, резко снизил возможности ее самовоспроизводства. Сбой в мировых информационных сетях, или их существенное повреждение, сможет нанести куда больший урон воспроизводительным потенциям современной культуры и цивилизации. Впрочем, подобные сюжеты моделированы уже в многочисленных антиутопиях. Производственные технологии, выработанные современной цивилизацией («зеленые революции», безотходное производство, биоэкотехнологии и проч.), освободившие или обещающие освободить человека от необходимости рутинного труда и представившие широкие возможности деятельности по интересу, то есть в значительной мере деятельности неутилитарной, как раз и дали основание некоторым исследователям говорить о наступлении эпохи неогуманистической культуры. Она означает переход от антропоцентристского содержания, сформировавшегося в раннебуржуазную эпоху, к утверждению центром внимания и целью деятельности экосистему как источник и условие выживания человека. В соответствии с этим в систему ценностей неогуманистической культуры включаются, прежде всего, ценности не экономические, а такие, например, как устремленность к духовной, творческой деятельности, образованию, активной общественной деятельности, все так называемые постматериальные ценности, вроде свободы личности, возможности самовыражения и т.п. Главными основополагающими принципами такой культуры провозглашаются, во-первых, биоцентризм и экосообразность, во-вторых, принцип общего участия, или коммунитарный индивидуализм, в-третьих, принцип социальной взаимозависимости и социальной толерантности. На мой взгляд, такое направление в динамике современного типа (или типов) культуры действительно можно проследить, и действительно оно имеет чрезвычайную актуальность. Но оно скорее выражает некоторые интенции, видение перспективы культуры с точки зрения относительно благополучной части ныне живущего человечества, желающей относительно спокойно, без революций и катастроф как бы перетечь в новое культурное пространство. Боюсь, что такого плавного, необременительного и даже в какой-то мере комфортного перехода не получится, поскольку те формы коллективного и индивидуального бытия, в которых возникла настоятельная потребность такого перехода, его осуществить не могут. Для этого нужны другие структуры и формы, а нынешние, при всей их функциональности и привычности, необходимо подлежат слому или, скажем мягче, демонтажу. «Ломать» - слово жестокое и выражает негативный стереотип, которым, как жупелом, пугает публику либералистская идеология, сразу вспоминая слова известного гимна. Тем не менее, подчеркнем еще раз, что на каких бы священных текстах не клялись в любви к человечеству и в решимости построить новое общество разума и красоты действующие ныне официальные структуры, они для этого непригодны инструментально. А вот каковы линии действительных разломов, которыми определятся ориентиры культуры нового типа, и какие инструменты (организации, способы) пригодны для этой работы, вероятно, покажет ближайшее будущее, которое, по-моему, весьма дистанцировано и от благополучных «общечеловеческих ценностей» и неизвестно откуда возникающей в либералистских программах «социальной толерантности», и от мирового сценария движения к демократическому гражданскому социальному мироустройству. До тех пор, пока в недрах современной культуры не сформируется и не будет предложен общественный идеал, способный выполнять роль указателя движения и имеющий своего пассионарного носителя, то есть определенную социальную общность, интерес которой объективно совпадает с этим идеалом и, следовательно, на данном этапе совпадает с интересом человечества и наиболее четко выражает его, нельзя с научной обоснованностью и точностью говорить о характере и содержании нового типа культуры. В начале ХХ1 века ни одна из больших социальных общностей не выдвинула каких-либо идей, открывающих будущее. Управляющие элиты заинтересованы преимущественно в перераспределении имеющихся ресурсов. Так называемый средний класс, на который сегодня уповают как на важнейший стабилизирующий фактор, не представляет собой функциональной социальной общности и в направлении своих интересов мало чем отличается от элит. Громадная сфера наемного труда социально разделена и разобщена настолько, что интересы даже относительно близких групп осознаются чрезвычайно трудно, тем более трудно их согласовать и скоординировать действия. Те же группы, которые проявляют наибольшую активность в социальных действиях, ведут скорее разрушительную работу, зачастую имеющую даже контркультурный характер. Снова встает вечный «проклятый» вопрос культуры: кто человек в открывающейся и пока еще неуютной и пугающей перспективе ХХ1 века Заключение. Итак, предпринятый опыт типологизации культуры не привел нас ни к революционному ниспровержению имеющихся подходов и способов, ни к построению новой оригинальной типологии. Тогда каков же его результат? Его результат, как я надеюсь, состоит в том, что получен метод, позволяющий строить системное понимание культуры в какой бы философско-культурологической парадигме она бы не была представлена. Из исторически-содержательного соотношения тех системообразующих факторов, которые мы вычленили, следует, что ни одно из столь употребимых оснований существующих типологий, то есть различения типов культур по региональному, национальному и религиозному принципу, не является универсалией культуры. С другой стороны, мне представляется, что та системная целостность культуры, что получена из рассмотрения исторического взаимодействия инвариантов культуры, преодолевает недостатки обычных многофакторных описаний, так распространенных в культурологии, когда эти факторы даются лишь в некоторой иерархизированной совокупности, в соединении, или в сопоставлении. Думаю, что положительный результат проведенного анализа выражается и в том, что в предложенном понимании взаимодействия системообразующих факторов вполне снимается противопоставление, если не противоречие так называемых формационного и цивилизационного подходов, поскольку сохранено и понимание культуры как всемирно-исторического процесса, подчиняющегося объективным закономерностям, и возможность представления исторической уникальности каждого типа культуры. Конечно, небольшой объем работы не позволяет не только в достаточной, но зачастую и в необходимой мере построить и развернуть аргументацию. Еще в меньшей мере автор и читатель могут быть довольны объемом и выстроенностью фактологического, эмпирического материала Я могу в оправдание лишь сказать, что «Опыт» носит лишь предварительно-схематический характер. Это, скорее, общий набросок понимания единства логического и исторического в движении культуры, который, если принять его за методологическую основу, поможет в восхождении от абстрактного к конкретному в понимании культуры. В практическом отношении это имеет особый смысл, если оказывается возможным выявить и указать то звено во взаимодействии типообразующих факторов, именно которое и именно в данный момент выступает узлом или точкой проявления системных противоречий данного типа культуры. В одном случае это могут быть противоречия центробежного плана, развивающиеся обычно в сложных структурах многонациональных, полиэтнических сообществ. Или они обнаруживают себя в дисфункциях воспроизводства социальноответственного и социальнотолерантного индивида, что при нынешнем размахе социальной, социально-психологической и медико-биологической патологии угрожает культуре не меньше, чем возможность экологической катастрофы. Таким звеном может стать и социальная дифференциация, если она приводит к отстранению от участия в воспроизводстве культуры значительные социальные контингенты. Определять узлы противоречий, предвидеть логику их развития и находить адекватные методы их разрешения – это вопрос сохранения и развития культуры. Литература. Артановский С.Н. На перекрестке идей и цивилизаций. СПб.,2001. Бабушкин С.А. Теория цивилизации. – Курск, 1997. Каган С.М. Философия культуры. – СПб., 1996. Кутырев В.А. Культура и технология: борьба миров. – М., 2001. Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы. – М. 1999. Мангейм К. Социология культуры. – СПб., 2001. Сараф М.Я. Культура и цивилизация. – Голицыно, 1994. Сараф М.Я. Теория и история мировой и отечественной культуры. Конспективный курс лекций. – М., 1996. Перуанский С.С. Манифест гуманистической партии. Государственная идеология России ХХ1 века. – М., 2001. Пивоев М.Н. Философия культуры. – М., 2001. Постижение культуры. Ежегодник. Вып. 10. – М., 2000. Свияш А. Разумный мир. – СПб., 2001. Свое и чужое в культуре. – Петрозаводск, 2001. Сидорина Т.Ю. Кризис ХХ века. – М., 2001. Соловьев А.В. Неогуманистические ценности как феномен современного гражданского общества США.//Автореферат дисс. на соиск. уч. ст. канд. филос. наук. – М., 2002. Степин В.С. Культура./Новая философская энциклопедия. – М., 2001, т.3.. Толстых В.И. Цивилизация./Новая философская энциклопедия. – М.,2001, т.4. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума. – М., 1998. Федоршин М.С. Диалог мировоззрений./Человек и мир в японской культуре. - М.. 1985. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. //Полис., 1994, № 1-3. Элиас. Общество индивидов. М.: 2001. Яковец Ю.В. Теория цивилизации. – Курск, 1996. Яковец Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. – М., 2001. САРАФ Михаил Яковлевич. Опыт типологии культуры. – Голицыно, 2003. – 100с.  Корректор Т.А. Королькова Компьютерная верстка Е.Ю. ПисареваТип. ГВИ ФПС РФ Заказ № 12 Подписано в печать 20. 12. 2002. Тир. 100 Формат 60х90 1/16 Объем в уч. изд. л.4,9 Свободная цена Лицензия на издательскую деятельность ИД 06319 |