политическая коммуникация. Грачёв М. Политическая коммуникация. Грачев М. Н. Политическая коммуникация теоретические концепции, модели, векторы развития
 Скачать 1.99 Mb.
|
|
[c.125] В ряде моделей политической коммуникации обращается внимание на роль элиты, которая осуществляет свою власть над остальной частью общества не непосредственно, а через промежуточные звенья – бюрократический аппарат и СМК. На рис. 19 приводится модель К. Синна, в которой показывается, что между политической элитой, бюрократией и массами происходит непрерывный информационный обмен, причем элиты всегда конструируют и передают «вниз» информацию, которая бы укрепляла их собственную легитимность (см.: [403, р. 73]).
А.И. Соловьев обращает внимание на «неадекватность трактовки массовых политических коммуникаций как взаимо-действия различных элитарных и неэлитарных группировок, на чем настаивают, в частности, Ж. Коттре… и К. Синн». По мнению российского ученого, не выдерживает критики и позиция тех исследователей, которые, слегка модернизируя такую трактовку, предлагают рассматривать в качестве структурно значимых акторов массовой ИКС «лидеров, медиа, граждан»: «Очевидно, что концепт “социальной группы” (фиксирующий помимо статусных параметров функциональное назначение общности) неприменим к анализу информационного пространства, ибо данная конструкция описывает лишь содержательные основания представленных в политико-информационном пространстве [c.126] интересов корпуса граждан, не раскрывая деятельности тех акторов, которые на практике выражают интересы макрообщностей. В политике никакие социальные общности (как консолидированные акторы) непосредственно не участвуют в информационных обменах. Соответственно, политические коммуникации формируются в результате взаимодействия образований иного уровня социальной организации» [182, с. 13]. Вместе с тем, на наш взгляд, было бы неверно анализировать политико-коммуникационные отношения только по вертикальному принципу «правящие элиты – управляемые массы» еще и по другой причине. Чем демократичнее общество, тем большее значение приобретает горизонтальный уровень обмена потоками политической информации, сопряжение господствующего коммуникационного потока, инициируемого государством, с информационными потребностями и приоритетами гражданского общества, формирующимися на более широкой ценностной основе. Кроме того, следует учитывать и влияние новых электронных средств связи, которые делают привычным набор телекоммуникационных услуг, позволяющей своим пользователям более свободно отправлять и принимать информацию как личного, так и общественного характера. Так, персональный компьютер, подключенный к Интернету, позволяет индивидам не только общаться друг с другом, но и получать в зависимости от их желания или потребностей необходимую информацию из какого-либо банка данных. Наряду с этим использование электронной почты, мобильных телефонов и других новейших средств, со всей очевидностью, способствуют усилению межличностного взаимодействия. Сущность изменений в области политической коммуникации, которые позволяют (по крайней мере, в принципе) преодолеть доминирование и жесткий контроль отправителя информации над адресатом, достаточно наглядно иллюстрируется при помощи моделей альтернативных видов движения информации, предложенных голландскими исследователями Й. Бордвиком и Б. ван Каамом (см.: [248, 249]). [c.127]
[c.128] Модель вещания (рис. 20а) предполагает распространение информации из центра одновременно многим абонентам на периферии. Эта ситуация встречается достаточно часто: например, во время лекции или официального доклада, когда слушатели сосредоточены в какой-либо аудитории, а также в случае телерадиопередачи, когда некоторое сообщение одновременно принимается достаточно большим количеством людей, находящихся в разных местах. Характерными чертами данной модели как типичной односторонней коммуникации являются относительно малая возможность личной обратной связи (особенно, если речь идет о СМИ), а также то обстоятельство, что время и место коммуникации определено отправителем. Диалоговая модель (рис. 20б) относится к случаю распространения информации в реальной коммуникационной сети: индивиды общаются непосредственно между собой, игнорируя центр или посредников и самостоятельно выбирая время, место и тему информационного обмена. Эта модель также имеет широкий круг применения: от простой личной переписки и телефонных переговоров до использования электронной почты и Интернета. Характерное отличие диалоговой модели состоит в том, что она предполагает своеобразное горизонтальное равенство участников информационного обмена, в противоположность вертикальному принципу руководства – подчинения, присущему модели вещания. Несомненно, коммуникация подобного вида не исключает участия и более двух сторон (например, небольшая встреча, телефонная конференция, дискуссия на Интернет-форуме и т.д.), однако увеличение количества участников и, в частности, появление «ведущего» приводит к сближению данной модели с моделью вещания. Консультационная модель (рис. 20в) также соотносится с большим числом ситуаций, при которых индивид, находящийся на периферии коммуникационной линии, ищет необходимые сведения в центральном информационном хранилище (сервер Интернета или иной банк данных, в наиболее простом варианте – работа с книгами, газетами и иной печатной продукцией [c.129] в библиотеке). В отличие от модели вещания здесь место и время консультации, а также тема сообщения определяются не центром, а периферийным пользователем, обладающим максимальной свободой. Регистрационная модель движения информации (рис. 20г) является логической противоположностью консультационной модели. В ней центр запрашивает и получает информацию от периферийного источника. Данная модель применяется, например, в случае, когда индивиду закрыт доступ к центральному банку данных, а также при автоматической записи телефонных сообщений, во всех системах электронной сигнализации и наблюдения. При этом сосредоточение информации в центре нередко происходит помимо желания индивида или без согласования с ним. Хотя данная схема исторически не нова, ее возможности значительно возросли вследствие компьютеризации и расширения телекоммуникационных сетей. Типичным для регистрационной модели является то обстоятельство, что центр имеет больший контроль над определением направления информационного потока, чем находящийся на периферии коммуникационной сети индивид.
[c.130] Приведенные модели информационных потоков не так резко отличаются друг от друга, как это могло бы показаться на первый взгляд, и на практике они отчасти перекрывают и взаимодополняют друг друга. К тому же существующие сегодня компьютерные технологии могут обеспечить пользователя инструментарием для каждой из этих четырех моделей. Й. Бордвик и Б. ван Каам показали их логическую взаимосвязь, избрав в качестве критериев характер контроля как за хранением информации, так и за выбором времени и предмета сообщения (см. рис. 21). Стрелки графика показывают перераспределение движения информации от модели вещания к диалоговой и консультационной моделям. В общем плане это подразумевает изменение баланса информационного потока от отправителя к адресату, что, однако, может быть уравновешено увеличением потока регистрации и новыми формами вещания, которое не утрачивает своих нынешних объемов, а все больше ориентируется на удовлетворение специфических интересов и потребностей сравнительно небольших аудиторий (например, кабельное телевидение). Тем не менее, нетрудно заметить, что наблюдаемые изменения ведут к постепенному замещению «униполярной» коммуникации «вещательного» типа диалоговой, консультационной и регистрационной моделями, а также «направленным» вещанием, учитывающим запросы аудитории, что предполагает обязательное наличие устойчивой обратной связи между участниками политико-коммуникационных процессов. [c.131] 3.3. Обратная связь в политической коммуникации Во всех проявлениях политической коммуникации, преследующей достижение некоей цели – либо путем управления одного политического актора действиями другого или других, либо путем взаимного согласования их позиций на основе консенсуса – общим моментом является двусторонний информационный обмен, или обратная связь. Поэтому представляется, что к пониманию коммуникационных процессов и сопутствующих им социально-политических явлений можно [c.131] подойти с позиций исследования обратной связи, выводы из которого помогут лучше осознать природу коммуникации, место и роль ее участников, а также изменения, происходящие в результате коммуникационных процессов как в политической сфере, так и в обществе в целом. Разговор о сути обратной связи в политической коммуникации начнем с довольно простого утверждения: все высказанное (написанное, изображенное и т.д.) имеет своей целью быть понятым именно так и именно в той форме, в какой это было высказано (написано, изображено). Такое, на первый взгляд, элементарное утверждение таит в себе глубокий смысл. С помощью этого утверждения можно сопоставить и сравнить то, что было сообщено инициатором коммуникационного акта, коммуникатором, и то, что было воспринято и понято адресатом, объектом информационного воздействия. Иными словами, любая высказанная мысль в конечном счете является такой, какой она была понята ее адресатом, и не всегда такой, какой ее хотел бы видеть коммуникатор. Всякое сообщение (в том числе и размышления автора данного текста) может быть зафиксировано на бумаге или ином материальном носителе, однако оно обретет некий смысл только в чьем-либо понимании. Коммуникатор делает первый шаг – передает какое-либо сообщение, под которым необязательно подразумевается только элемент речевой коммуникации, так как выразить свою мысль можно и при помощи изображения, мимики, жестов, прикосновения и даже вообще путем бездействия, формально не прибегая ни к какому языку. При этом вовсе не утверждается, что должно возникнуть ответное «высказывание», но, тем не менее, едва ли можно спорить с тем очевидным фактом, что все, что коммуникатор говорит, пишет, показывает и т.д. – предназначается адресату, ибо коммуникация всегда предполагает не только существование «передающей», но и наличие или появление в будущем «принимающей» стороны. И поскольку в качестве одной из основ коммуникации выступает способность людей воспринимать и понимать адресованные им [c.132] сообщения, коммуникаторы, очевидно, в своем стремлении донести до реально существующего или потенциального адресата какую-либо мысль и при этом быть, с их точки зрения, правильно понятыми, обязательно должны контролировать и в случае необходимости корректировать собственные коммуникативные действия посредством обратной связи с адресатом. Вместе с тем не менее очевидно, что адресат, в свою очередь, не может быть абсолютно уверен в том, что правильно понял полученное им сообщение и для уточнения или разъяснения смысла также нуждается в обратной связи с коммуникатором. Отправной точкой для моделирования процессов обратной связи в политической коммуникации могут послужить идеи, высказанные в середине 40-х гг. американским психологом Ф. Хидером относительно степени совместимости или несовместимости, возникающей во взаимоотношениях между двумя индивидами по поводу какого-либо третьего лица или объекта (см. [112]). Согласно Хидеру, эти взаимоотношения в отдельных моментах могут быть «симметричны» (например, когда оба индивида позитивно воспринимают друг друга и одинаково – положительно или отрицательно – относятся к внешнему объекту), тогда как в других, напротив, окажутся «несбалансированными» (например, когда оба индивида положительно относятся друг к другу, но один из них воспринимает внешний объект с симпатией, а другой – с неприязнью). В дальнейшем, если отношения оказываются «симметричными», каждый из индивидов будет препятствовать любым изменениям, которые могли бы нарушить установившееся согласие сторон; в случае же отсутствия общей точки зрения будут предприниматься попытки восстановить «когнитивный баланс». В начале 50-х гг. Т. Ньюкомб, развивая идеи Хидера, предложил модель коммуникационного процесса, основанную на предположении, что коммуникация выполняет существенную функцию, давая возможность двум или нескольким индивидам поддерживать одинаковые, «симметричные» ориентации по [c.133] отношению друг к другу и к объектам окружающего мира. Таким образом, коммуникация возникает как ответная реакция на «нарушение симметрии», и, соответственно, в условиях неопределенности и неустойчивости следует ожидать усиление коммуникативной деятельности в различных ее проявлениях – поиске, передаче информации, обмене сообщениями (см.: [381]). Модель Ньюкомба имеет форму равнобедренного треугольника, вершины которого представляют, соответственно, двух индивидов А и В и внешний объект Х в рамках одной коммуникативной системы (рис. 22). В этой системе возникают четыре вида ориентации: А по отношению к В, В – по отношению к А, А – к Х и В – к Х. Коммуникация представляет собой процесс, который поддерживает ориентационную структуру и обеспечивает сохранение или восстановление симметрии в отношениях между тремя составляющими системы путем передачи информации о каких-либо изменениях, предоставляя тем самым возможность урегулировать возникающие разногласия. Модель предполагает, что нарушение сбалансированности позиций индивидов А и В по поводу Х или во взаимоотношениях между ними в соответствующих условиях будет стимулировать коммуникационный процесс, направленный на достижение «симметрии», одинаковой оценки объектов при одинаковой взаимооценке, что принято называть «нормальным состоянием» системы взаимоотношений.
[c.134] Впоследствии Ньюкомб дополнил свою модель некоторыми ограничениями, уточнив, в частности, необходимые условия, при которых будет инициироваться коммуникационный процесс: а) между индивидами А и В должно существовать сильное «взаимное притяжение»; б) объект Х должен представлять важность хотя бы для одного из индивидов; в) объект Х должен быть, в общем, приемлемым для обоих индивидов (см.: [382]). Очевидно, что с учетом указанного дополнения модель Ньюкомба может быть использована в качестве достаточно наглядной иллюстрации взаимоотношений между политическими единомышленниками. Во многом сходное решение проблемы инициирования коммуникационного процесса было предложено и в социопсихологической теории «когнитивного диссонанса» Л. Фестингера (см.: [199]), получившей известность практически одновременно с работами Ньюкомба. Фестингер, в частности, утверждал, что индивид начинает испытывать чувство психологического дискомфорта, когда получает извне некую новую информацию, противоречащую или не соответствующую каким-либо его собственным представлениям и воззрениям. Этот психологический дискомфорт станет источником мотивации для выведенного из «устойчивого состояния» индивида к началу поиска информации, обладающей гомеостатической способностью подтвердить правильность сделанного выбора или принятого решения. Примером, подтверждающим применимость этой теории, может служить поведение избирателя, который в ходе предвыборной кампании уже определился в своем предпочтении и поэтому в большей степени обращает внимание на агитационно-пропагандистские материалы и действия «своего» кандидата или избирательного объединения, а не его конкурентов. В целом, характер процесса, который представлен моделью Ньюкомба и теорией Фестингера, согласуется с представлениями о коммуникационно-кибернетическом гомеостазисе, подтверждая точку зрения, что люди стремятся обратиться к тем источникам информации, содержание которых соответствует их сформировав-шейся позиции или подтверждает правильность избранной линии [c.135] поведения. Это придает определенную значимость теориям «выборочного восприятия» политической информации, а также предположениям о том, что процессы политической коммуникации могут быть направлены как на укрепление, так и на изменение существующих взглядов, установок и поведенческих тенденций индивидов путем установления «симметрии» по отношению к какому-либо реальному или идеальному объекту: «общему врагу», «общей цели», «светлому будущему» и т.д. Тем не менее, все же не следует однозначно полагать, что стремление к достижению консенсуса является единственной причиной и следствием политической коммуникации. Существует по крайней мере два других способа решения проблемы «неопределенности» или «психологического дискомфорта», сопровождающей возникновение «когнитивного противоречия»: во-первых, формирование новых взаимоотношений, но уже с другими индивидами (поиск политических единомышленников); во-вторых, дополнительное подтверждение имеющихся существенных расхождений во взглядах (четкое определение политических противников). Необходимо также иметь в виду, что существуют очевидные ограничения в плане распространения выводов, полученных в результате анализа процессов и явлений на уровне отдельных индивидов или малых групп, на более широкий круг ситуаций, в особенности на макроуровень общества в целом. Большие сообщества не испытывают такой же «потребности» в достижении консенсуса, как отдельный индивид или небольшая группа, и, напротив, можно даже утверждать, что они как раз «нуждаются» в противоречиях и существовании различных взглядов как в факторах, благоприятствующих общественному развитию. Кроме того, коммуникаторы далеко не всегда имеют возможность контролировать меру восприятия и понимания адресатами смысла передаваемых сообщений, особенно – в случае опосредованной коммуникации как в малых, так и в больших сообществах. В результате возникает некий дуализм между изначальным содержанием сообщения и его интерпретацией адресатом, сформированной на основе его субъективного [c.136] отношения к предмету сообщения. Следовательно, если коммуникатор стремится к тому, чтобы его мысль была понята именно так, как он того бы хотел, ему следует убедиться в том, что адресат понимает или способен понять суть обсуждаемого вопроса так же, как и он сам. Фигурально выражаясь, о терминах не спорят – о них договариваются.
Сказанное вовсе не означает, что восприятие адресатом смысла получаемого сообщения полностью субъективно и не несет на себе отпечатка объективности происходящего. Хорошо осведомленный участник политико-коммуникационного процесса – как коммуникатор, так и адресат – всегда будет соотносить свои действия с содержанием получаемой информации и обращать отдельные результаты этих действий в политически значимую информацию, то есть в сведения, способные пополнить имевшиеся прежде знания или каким-нибудь иным образом изменить их характер; в свою очередь, трансформированные знания будут влиять на последующие действия участника коммуникации. Так в структуре политико-коммуникационного процесса возникает петля обратной связи. В итоге политическая коммуникация постоянно самовоспроизводится: она направляется знанием, содержание которого изменяется в результате контролируемых действий участника коммуникации (см. рис. 23). [c.137] При этом поведение каждого участника коммуникации влияет не только на его собственные действия, но и на внешнюю среду, мир политической реальности. Результаты такого влияния мы будем называть «скрытыми последствиями» – потому, что они, во-первых, непреднамеренны, а, во-вторых, неочевидны для самого участника коммуникации, становясь в то же время вполне доступными для восприятия того, кто находится к данному участнику коммуникации в позиции внешнего наблюдателя, пусть даже и случайного. Иными словами, каждый из нас своими действиями, поступками, словами влияет на состояние политической сферы, а наше восприятие, понимание мира политики, преломляя этот мир, изменяет нас самих.
В результате процесс понимания политической реальности можно представить также в виде схемы с петлей обратной связи (см. рис. 24): способ и метод интерпретации действительности предопределяют действия некоего политического актора А, находящие свое отражение в его сознании, от которого, в свою очередь, зависит его интерпретация политической действительности и так далее по кругу. Все, что может относиться к контролируемым [c.138] действиям А, например, его высказывания, замеченные внешним наблюдателем, влияют на сознание этого наблюдателя и, соответственно, на дальнейшее понимание им происходящего. Сознание наблюдателя в процессе коммуникации неминуемо войдет в соприкосновение, столкнется с сознанием А. В итоге к А вернется по сути его же сообщение или оцененное действие, только преломленное сознанием наблюдателя. Появляется еще одна петля обратной связи: на интерпретацию реальности политическим актором А начинает влиять его собственное сознание, в котором нашел отражение опыт, полученный им самим в результате его контролируемых действий, взаимодействия с сознанием наблюдателя и неподконтрольной политической средой, фактически обеспечивающей внешний фон всех действий А и находящейся вне его понимания и интерпретации действительности. Таким образом, внешний наблюдатель может осознать как скрытые последствия действий А, так и возникшие в результате этих действий изменения политической сферы. Петля обратной связи, соединяющая на схеме интерпретацию политической действительности участником коммуникации А, его контролируемые действия и изменение сознания, всегда замкнута. Иными словами, ни у какого внешнего наблюдателя нет возможности «заглянуть в голову» другого человека, «прочитать» его мысли, что и составляет главную трудность в осмыслении политико-коммуникационного процесса, его детализации. Обратим внимание на то обстоятельство, что понимание наблюдателем происходящего является внешним по отношению к контролируемым действиям и пониманию А. Иными словами, расхожее утверждение: «Я Вас понимаю!» – в действительности носит весьма относительный характер. Едва ли кто-нибудь может быть абсолютно уверен в том, что в самом деле понял политический смысл сказанного, написанного, изображенного именно так, как это полагал автор сообщения. Все индивиды как участники политической коммуникации в значительной мере автономны и в конечном счете понимают и воспринимают приходящие к ним сообщения по-своему. Здесь следует признать, что, во-первых, никого нельзя принудить понять смысл [c.139] сообщения именно так, как того хочет коммуникатор, поскольку смысловой аспект этого сообщения неизбежно будет преломляться сознанием адресата и его восприятием политической действительности. Во-вторых, никто не может непосредственно наблюдать процесс понимания смысла сообщения другим человеком: из увиденного или услышанного каждый сделает свои собственные выводы, отнюдь не всегда совпадающие с выводами другого участника коммуникационного процесса. В-третьих, рефлексивный цикл, включающий в себя интерпретацию политической действительности, контролируемые действия и понимание происходящего, изначально имеет своей целью сделать понимание человеком окружающей политической реальности адекватным самой этой реальности. В-четвертых, процесс осмысления реальности будет продолжаться даже при отсутствии воздействий внешней среды. В данном случае процесс понимания становится самоорганизующимся и самонаправляемым. Соответственно, политическая коммуникация будет самоорганизовываться и самонаправляться посредством обратной связи между ее участниками. Безусловно, каждый рефлексивный цикл миропонимания любого участвующего в политической коммуникации индивида впоследствии может быть потенциально опровергнут действиями других участников коммуникационного процесса. Эти действия постоянно накладываются друг на друга и при этом могут как вступать во взаимное противоречие, так и координироваться, дополняться в плане интерпретации политической действительности. В последнем случае они, очевидно, будут способствовать воспроизводству политико-коммуникационного процесса во времени. Именно так выглядит процесс политической коммуникации, объединяющий двух участников, с позиции третьего наблюдателя. Теперь становится возможным объяснить сопротивление петли обратной связи, вовлекающей участников коммуникативного акта в столь тесное взаимодействие друг с другом. Оба участника коммуникации имеют собственное понимание, собственный взгляд относительно содержания тех сообщений, той информации, которую они воспринимают, и пытаются продолжать по-своему [c.140] действовать в условиях взаимного информационного обмена. Однако различия в интерпретации политической действительности, которые появляются в этом случае, вынуждают каждого из участников коммуникационного процесса корректировать свои действия в зависимости от действий другого участника.
С помощью рис. 25 становится понятно, во-первых, как преломляется сознание обоих участников коммуникационного процесса, и, во-вторых, что разделение их познавательных процессов и относительная точность передачи сообщения от А к В и наоборот, не только не исключает, а напротив, предполагает их тесную взаимосвязь. Приведенная схема интересна тем, что она может быть расширена до участия еще большего количества участников коммуникационного процесса. Участники политической коммуникации являются создателями самого факта процесса, в котором они участвуют. Каждый из участников создает собственную уникальную интерпретацию политической реальности, но в то же время одинаково способен пересмотреть и переоценить, как свою, так и чужую точку зрения на происходящее, изменив в связи с этим и свои действия, свое поведение. Все участники коммуникации одинаково восприимчивы к воздействиям и влияниям внешней среды. [c.141]
На рис. 26 наглядно показана ситуация, когда субъект А минимально осознает свою вовлеченность в процесс коммуникации и свою причастность к субъекту В, но в то же время под воздействием обратной связи имеет место масштабность их взаимовлияния на сознание друг друга. Здесь под участием в коммуникации имеется в виду как создание сообщения, так и его передача, причем участие в коммуникации предполагает вовлечение в этот процесс не только собственного понимания окружающей действительности, но и понимания происходящего другими, сформированного на основе их собственного отношения к реальности и так далее по кругу. Всю масштабность происходящего можно осознать лишь на расстоянии. Сам участник политико-коммуникационного акта далеко не всегда в состоянии осознать, охватить пониманием все происходящие вокруг него процессы, одновременно отследить несколько коммуникативных уровней обратной связи. Это достаточно легко в случае приватной беседе с глазу на глаз, но практически невозможно при единовременном общении большого количества людей. Однако данное обстоятельство не должно давать оснований пренебрегать обратной связью как таковой в процессах политической коммуникации. [c.142] Конечно, обратная связь работает только при определенных условиях. Во-первых, адресат не игнорирует поступающие к нему сообщения. Во-вторых, изначально следует разделить знания адресата по теме сообщения от самой сути этого самого сообщения. И, наконец, в-третьих, обратная связь предполагает, что коммуникатор и адресат вступают в общение на понятном каждому из них языке по поводу доступных пониманию друг друга вещей. Одновременное выполнение этих условий приобретает особую актуальность, когда коммуникатор преследует цель не просто проинформировать адресата, но и определенным образом изменить его мнение по какому-нибудь вопросу либо воздействовать на его поведение применительно к той или иной политической ситуации. [c.143] | ||||||||||||||||||||||||||
