Привет. Гражданское общество и модернизация
 Скачать 5.04 Mb.
|
|
А. Г. Володин Гражданское общество и модернизация в России (Истоки и современная проблематика) Электронный ресурс URL: http://www.civisbook.ru/files/File/Volodin-2000-3.pdf ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И МОДЕРНИЗАЦИЯ В РОССИИ Истоки и современная проблематика А. Г. Володин При изучении сложных общественных явлений междисциплинарный ме тод зарекомендовал себя в качестве наиболее эффективного: кооперационное взаимодействие различных дисциплин социально-гуманитарного цикла уве личивает возможности анализа, освобождая его от одномерности, обуслов ленной абсолютизацией подходов, присущих отдельным наукам. На мой взгляд, повышения достоверности и качества политологического исследова ния можно добиться не только благодаря упрочению связей между смежны ми отраслями знания, но и за счет сочетания теорий среднего и высшего уров ней обобщения, которое позволяет представить то или иное явление во всей его многомерности, сложности, противоречивости. Если проследить с помощью общеполитической и общеисторической тео рий, в сравнительно-политологическом и сравнительно-историческом планах процессы образования гражданского общества в России и развития его от ношений с государством, то удастся лучше понять те драматические события, которые происходят в стране на исходе второго тысячелетия нашей эры, и четче выявить генетический код, определяющий динамику ее политической жизни [Володин 1998] и специфику отечественной модернизации. Гражданское общество относится к категории явлений, в осмыслении ко торых пока не достигнута необходимая теоретическая ясность. Мне представ ляется, что такого рода структура есть состояние зрелости социума, ищущего равновесия на индустриально-капиталистическом базисе. К началу X I X в. исторический процесс в Западной Европе привел к фор мированию основных содержательно-функциональных параметров граждан ского общества: расслоение синкретически нерасчлененной системы соци альных отношений с тенденцией к обособлению экономики, политики, права как самостоятельных сфер деятельности; поощрение всей культурной систе мой новых (рационалистических) форм хозяйственной активности; появле ние личности, способной к суверенным поступкам, исходящим из понима ния собственного интереса и т.д. Следствием развития этих процессов стало возникновение на исторической сцене такого субъекта, для которого мир со зерцания уступил место миру действия, построенному на началах рациональ ности и целесообразности. В западном обществознании принято концептуальное положение (идущее от классических трудов Н.Элиаса), согласно которому цивилизационные чер ты социально активных групп Западной Европы (способы передачи нормати вов поведения от поколения к поколению, принципы и законы межличност ных отношений, мировоззренческие горизонты, наконец) претерпевали глу бокие изменения в период с XIV по конец XVIII в. Таким образом к началу X I X в. сформировался новоевропейский человек, обладавший современными ("индустриальными") качествами и характеристиками [Goudsblom 1992]. В отличие от Запада траектория развития гражданского общества в России имеет свои особенности: здесь оно обретает социальные и культурные осно вания в процессе "догоняющей" модернизации, которая стала ответом власт вующей элиты на качественные экономические и политические трансформа- ВОЛОДИН Андрей Геннадиевич, доктор исторических наук, профессор МГИМО(У) МИД РФ. ции в Европе, потенциально таившие в себе угрозы геостратегического ха рактера*. Строго говоря, начало этому процессу положили преобразования Петра I. Культурные прививки эллинизма, противоречиво соединенные впоследствии с экономическим и технологическим опытом Запада, подтолкнули развитие современных институтов и отношений, "побеги" которых, вопреки вековым традициям, пробивались на трансконтинентальном пространстве "бумажного царства" и "бесполезных формальностей". На миросистемный аспект становления гражданского общества в нашей стране прямо указывают те, кто в явлении западного "демонстрационного эффекта" усматривает одну из движущих сил экономической и социально- политической эволюции России. Со времени петровских нововведений, счи тает, например, американка Л.Гринфельд, "русские более не могли отделить свою историческую судьбу от Запада... Ведь именно Запад — точнее, проти воборство с ним — ввел Россию в новую эпоху ее истории, эпоху осознания русскими себя как нации; и именно успешная интеграция с Западом в еди ную систему мироотношений (внутри которой сохранялось острое соперни чество — А.В.) впервые дала русским веские основания гордиться своим Оте чеством... Так Запад стал интегральной, нестираемой частью русского нацио нального самосознания. В отсутствии Запада существование русских как на ции попросту не имело бы смысла" [Greenfeld 1993]. Вынесем за скобки вкусовые пристрастия и полемическую заостренность некоторых формулиро вок автора. Сути дела они не меняют — Запад был тем постоянным "раздражителем", который объективно способствовал превращению России в мировую державу. Становление России как влиятельного члена межгосудар ственной системы опиралось на модель форсированного развития, в рамках которой, в частности, проявлялась организующая роль государства и шла ак тивная мобилизация им природно-ресурсного и духовно-интеллектуального потенциала евразийского пространства. Россия во многих аспектах своего жизнебытия отличалась от территори ально компактных, структурно и функционально развитых обществ Запада. Помимо трансконтинентальных размеров страны на траекторию модерниза ции постоянно влияли такие факторы, как устойчивость доиндустриальной системы стратификации общества и олицетворявших ее социально- институциональных связей (прежде всего крепостного права); "стационар ность" политических структур патримониального государства, их моноцентри ческий характер; доминирование патриархально-коллективистских ориента ции общественного сознания и мотиваций социальной активности; слабая выраженность секуляристских ценностей в политической культуре**. У "догоняющего" развития имелся свой исторический императив: для преодоления политической незрелости народа была необходима основатель ная система интеллектуального и гражданского воспитания. Приобретая соб ственную логику и инерцию социального движения, процесс модернизации выводил на авансцену отечественной истории личности незаурядные, кото рых явно стеснял консерватизм российского общества. Уже П.Я.Чаадаев негодовал по поводу отсутствия в России элементарных идей о долге, справедливости, праве, порядке и пенял на несформирован- * Реакцией на первоначальный импульс явилось укрепление военно-политических позиций Рос сии в Европе. По мнению американской исследовательницы Дж.Бурбанк, военная кампания 1812 — 1814 гг. повысила геополитический статус России на континенте. В ответ на вызов России в Западной Европе началось совершенствование политических систем. И в дальнейшем отношения России и Запада развивались циклически, с чередованием вызовов и ответов [Бурбанк 1997]. ** Православию так и не довелось пройти "чистилище" Реформации: Россия не обрела свой кальвинизм как логическое и этическое обоснование рационально-индустриальных форм хозяй ственной деятельности. Известно, что протестантская "этика достижений", воплощенная в цен ностях индивидуализма, личной инициативы и успеха, стала впоследствии неэкономической со ставляющей "современного экономического роста" в Западной Европе. ность "определенной сферы существования", т.е., по-видимому, граждан ского общества. Модель идеального общества, в представлении философа, должна покоиться на трех основаниях: разумности бытия (включая "цивильные" привычки и правила); высоком уровне просвещения и культу ры; отлаженных юридических отношениях и развитом правосознании [Тара сов 1990]. Спустя несколько десятилетий о своем общественном идеале зая вил М.Е.Салтыков-Щедрин. Предложенная им формула движения вперед, вобравшая в себя триединство руководящих принципов — свободы, развития, справедливости, — рассчитана была на новый уровень самосознания общест ва. Свобода понималась как стихия, в которой предстояло воспитываться че ловеку. Развитие представлялось главным условием жизнеспособности обще ства. Справедливость рассматривалась как базовая единица измерения меж личностных отношений [Тюнькин 1989: 220]. В первой половине X I X в. процесс модернизации в России протекал в специфических формах, однако с отчетливо форсированными характеристи ками. Сдвиги эти были малозаметны для обывателя, но чутко улавливались общественно-политической мыслью. Так, в размышлениях о достоинствах поэмы "Мертвые души" В.Г.Белинский отметил: "Непомерная быстрота" развития России "выражается пока что не столько в утверждении ее идеаль ной национальной "субстанции", сколько в отрицании всего того, что эту "субстанцию" сковывает и искажает" [цит. по: Тюнькин 1989: 73]. Оживление российской интеллектуальной жизни в начале 1830-х годов*, иногда определяемое как "информационный взрыв", через десятилетие под готовило новый общественный подъем, уровень которого напрямую зависел от интенсивности информационных потоков, растекавшихся по трансконти нентальным просторам России. Взаимосвязь между размерами территории Империи и темпами социально-культурной трансформации ощущалась и "низами", и "верхами": "Россия терпит от расстояний", — заметил однажды Николай I. Социально-политический смысл феномена "информатизации" состоял в прогрессирующем вовлечении массовых слоев населения в водово рот общественной жизни. Современные специалисты без преувеличения мо гут аттестовать этот процесс как развитие социальной мобильности восходя щего типа. Военная кампания 1812 — 1814 гг., значительно "приблизившая" Россию к Западной Европе, усилила воздействие "демонстрационного эффекта" на многие стороны жизнедеятельности россиян: следствием соприкосновения с более развитыми политическими системами было формационное расслоение социальной структуры общества под влиянием внешних импульсов модерни зации. Российская модернизация шла динамичнее, чем аналогичные процес сы на Западе; одновременно она усиливала внутреннюю напряженность, по скольку возникавшие на индустриально-капиталистической основе конфлик ты "накладывались" на противоречия, унаследованные от допетровской эпо хи. Ускорившиеся социальные процессы выталкивали из доиндустриальных сословий массы людей, лишившихся опоры в традиционной институцио нальной иерархии. По сути дела это был импульс к развитию социально- профессиональных слоев современного типа, "видящих, — по словам Г.В.Плеханова, — в образовании средство к карьере" [Плеханов 1956]. Дотоле неведомая России разночинная интеллигенция, выходцы из среды мещанства, купечества, крестьянства, дети мелких чиновников из провинции — все они жаждали в Петербурге усмотреть истинную Европу, хотя бы ради удовлетворения смутно ощущаемой потребности прикоснуться к чему-то та кому, чего они не находили в родной глуши. Интеллектуальное взросление российского общества имело высокую по ложительную корреляцию с подъемом промышленного производства во вто- * А.И.Герцен назвал эти годы удивительным временем "наружного рабства и внутреннего осво бождения" [Прокофьев 1987: 61]. рой четверти X I X в., а также с интенсивным развитием в следующем десяти летии системы высшего технического образования. Нововведения в различ ных сферах хозяйственной жизни, полагает историк А.М.Соловьева, свиде тельствовали "о возросшем интересе развивающегося буржуазного общества к распространению технических знаний, являясь одним из показателей уси ливающихся тенденций промышленного переворота. Объективно правитель ственные мероприятия в области образования содействовали подготовке оте чественной интеллигенции" [Соловьева 1990: 30]. Динамичное расширение социального пространства, потенциально спо собного воспринимать и усваивать идеи рациональной организации общест ва, повлияло на динамику показателей, собирательно именуемых индексом либерализации. Если в последнее десятилетие николаевской эпохи (1844 — 1854 гг.) выходили в свет 6 газет и 19 журналов, то в первые 10 лет царство вания Александра II в стране издавалось уже 66 газет и 150 журналов [см. Прокофьев 1987: 309]. Ускоренный системным кризисом самодержавной го сударственности, начальный этап становления гражданского общества завер шился во второй половине 1850-х годов первой российской "оттепелью"*. Ту давнюю "оттепель", на мой взгляд, стоит рассматривать как раннюю попытку самодержавной власти активизировать общество "снизу", т.е. "за действовать" скрытые ресурсы жизнеспособности, без которых Россия не могла на равных соревноваться с Западом. Неизбежность "второй волны" модернизации, сопряженной с известными политическими рисками для рус ского абсолютизма, выявила Крымская война 1853 — 1856 гг. Тактика дози рованной либерализации впоследствии не раз применялась властями, правда, с разной степенью эффективности, — как до октября 1917 г., так и после большевистского переворота. Опыт Запада показывает: гражданское общество вырастало там из сущест вовавших отношений и институтов, социально расширялось, а затем, подчи няя "окружающую среду" законам своего развития, модернизировало исто рически сложившуюся формацию. Именно этим можно объяснить попытки совершенствования общества, в частности, движение за гражданские и поли тические права, за коренные государственные реформы. Аналогичные про цессы в обширной Российской империи корректировались в различных ее частях восприимчивостью/нечувствительностью местных цивилизационных субстратов к инновациям и рационалистическому образу мышления. Своеобразие социальных процессов в России обусловлено не только тем, что своей, отечественной, Реформации, породившей на Западе принципиаль но новую систему мировидения и давшей рационалистическое обоснование хозяйственной деятельности, у нас не было. Минула Россию еще одна запад ная "реформация" — "административная революция" 1830 — 1850-х годов. Усложнение внутренней организации западного общества, ускоренное первой промышленной революцией, привело к обособлению политики как само стоятельной области профессиональной деятельности; в частности, возникла потребность в новой сфере общественно необходимого труда со специализи рованными формами — в государственном управлении, а это уже стимулиро вало развитие его теории и практики. Институциональным воплощением данной "осознанной необходимости" стал административный аппарат совре менного типа, заполнявшийся рациональной бюрократией. Складывавшаяся сфера занятости открывала невиданные до той поры возможности карьеры для растущего слоя "новых" молодых людей; "двигателями" восходящей со циальной мобильности для западноевропейских "разночинцев" стали интел лект, честолюбие и энергия. Со временем эта группа конституировалась в классоподобную общность менеджеров государственного управления, осущест- * Слово "оттепель" введено в отечественный политический лексикон Ф.И.Тютчевым — именно так он оценивал состояние умов в России после смерти Николая I. вляющих руководство сложными социально-политическими процессами в современном "научно-техническом" обществе. В России, в свою очередь, промышленная революция с середины X I X в. потребовала перестроить социальную структуру: росли группы наемного труда, увеличилась интенсивность миграционных потоков в крупные промышленные и культурные центры, прежде всего в Петербург. Однако урбанизация не при вела к быстрой адаптации массовых слоев мигрантов к городскому укладу жизни (даже столица далеко не всегда успешно справлялась с обычной для за падноевропейских центров двуединой функцией — хранителя городской куль туры и катализатора общественных перемен). Начался "процесс демократиза ции интеллигенции — постепенного проникновения в ее ряды недворянских и непривилегированных слоев населения" [Лейкина-Свирская 1971: 54]. В конце 1870-х годов оживилось либеральное движение*. Очевидно, соци ально-психологической подосновой нового общественного подъема явилось массовое недовольство неспособностью самодержавия адаптировать свою по литику к нуждам общества, становившегося все более открытым по типу гражданского. Активное вовлечение в публичную жизнь молодежи, категори ческое неприятие значительной ее частью устоев существовавшего миропо рядка вылились в конфликт поколений, повышавший нагрузку на политиче скую систему. Как это уже бывало в отечественной истории, импульсом к активизации народа стала война (в данном случае русско-турецкая война 1877 — 1878 гг.). В очередной раз обнаружилась неадекватность архаической системы государст венного управления потребностям формирующегося индустриального общест ва. Массовое недовольство, хронологически совпавшее с замедлением темпов экономического роста после промышленного подъема 1868 — 1872 гг., пробу ждало интерес к политике как к специфической сфере социальной деятель ности, потенциально способной, в отличие от дворцовых интриг, оздоровить ситуацию в обществе. Ожидание реформ становилось все более нетерпели вым. "Новые социальные потребности, — описывает массовые умонастрое ния той эпохи А.И.Новиков, — пришли в противоречие со сложившимися нормами, традициями, запретами. Прежние нормы и ценности обесценива ются. Целое поколение вступает в жизнь с чувством носителей новых устоев бытия, новой нравственности, новой культуры" [Новиков 1972]. Либеральное движение второй половины 1870-х годов начало демонстри ровать признаки качественного изменения: словно вырвавшись из замкну того кабинетно-салонного пространства, оно открылось навстречу новым, все еще смутно ощущаемым общественным потребностям, приобретая некото рую массовость. Стремление к большей самостоятельности от патерналистской опеки "начальства" всех уровней медленно, но верно находило поддержку в среде так наз. третьей силы — разросшегося к 1870-м годам под кумулятивным воздействием модернизации неоднородного слоя населения, включавшего в себя сельских врачей, учителей, агрономов, волостное и уездное чиновниче ство, прокапиталистические элементы (в значительной мере новая промыш ленная буржуазия России вышла, как известно, из крестьянских и мещан ских страт), работающих по найму, которых к концу 1870-х годов было уже 7 млн. человек и т.д. [см. Соловьева 1990: 248]. Материальной подосновой размежевания социальных интересов в России стали подвижность трудящего ся населения, территориальное разделение труда, разрушение архаичных хо зяйственных отношений и возникновение новой технико-экономической структуры промышленного производства, транспортная революция и т.п. * В данном случае автор употребляет определение "либеральный" исключительно в публицисти ческом смысле — как стремление личности к большей политической свободе, к автономии от традиционных социально-институциональных ограничений коллективистского типа. В силу территориально-географических особенностей промышленная ре волюция в стране развивалась очень неравномерно, в процесс формирования социальных общностей современного типа с разной интенсивностью вовле кались многие губернии, уезды и волости. Однако политические последствия модернизации все-таки проявлялись: в земских учреждениях — пусть робко и непоследовательно — ставились вопросы о самостоятельности местного са моуправления, обсуждались возможности ограничения самодержавия консти туционной формой правления и т.д. В |