В поисках истока творчества. В поискахистока тв-ва. Хорошо помню, как в 80е годы прошлого века, в стенах нашего института, философ А. С. Арсеньев настойчиво излагал концепцию развития, которая вызывала тогда стойкое отторжение большинства психологического сообщества
 Скачать 126.5 Kb.
|
|
. (для лекций: ср.коммунитас)Причем наличие этого опыта мастера искусства считают главным и незаменимым условием самой возможности зарождения и воплощения истинно художественного замысла. Приведу лишь немногие примеры. «Если предмет и я существуем раздельно, истинной поэзии не получится.» М. Басё. (с.29) «Если нет тесной связи между отображаемым миром и внутренним миром художника, искусства… никогда не получится…Ты должен увидеть себя в этом мире. Вернее, ты должен вжиться в этот мир и в то же время поселить его в себе. Ты должен жить, как он, а он – как ты.» М. Сарьян. ( , 74) «Горы и реки… родились во мне, а я - в них» Ши Тао (58, 74). М. Пришвин писал, что художественное произведение рождается как свидетельство того момента, «когда субъективно я и мир – одно» (129, 343), и т.д. Понятно, что при таком отношении к миру человек открывает в каждом явлении неутилитарную ценность и внутреннюю жизнь, родственную своей собственной. Как говорит М.Бахтин, в мире художника нет «безгласных вещей», а только «выразительное и говорящее бытие». Причем предмет «говорит», рассказывает о себе художнику своим неповторимым чувственным обликом. Именно форма вещи воспринимается как прозрачная «носительница души» (М.Врубель). Поэтому содержание эстетического переживания и раскрывается в выразительном чувственно воспринимаемом образе – музыкальном, живописном, пластическом, в звуко-ритмической стороне поэтической речи и т.д. Не случайно и сам термин «эстетическое» означал «связанное с чувственным восприятием». Важнейшая сторона эстетического опыта состоит в следующем. Благодаря развитому эстетическому отношению к миру, человек трансцендирует границы своего эго («я и мир –одно») и чувствует себя призванным и обязанным сохранить и явить для других приоткрывшуюся ему родственную внутреннюю жизнь и ценность вещей, стать их «голосом». «Многое еще, наверно, хочет / Быть воспетым голосом моим./ То, что, бессловесное, грохочет, / Иль во тьме подземный камень точит,/ Или пробивается сквозь дым. » А.Ахматова. Потребность дать голос « миру немых существ» описывает замечательный пейзажист Т.Руссо. М.Пришвин говорит, что «уловить словом» поэзию пролетающих мгновений жизни – такая же нравственная необходимость, как выхватить из воды утопающего ребенка. Конечно, не все (хотя многие!) так ясно осознают и вербализуют эту необходимость, но каждый истинный художник ей следует и чувствует, что отнюдь не свободен создавать или не создавать свое произведение. А освобождается он тогда, когда в меру сил воплотит , «уловит» формой, сохранит то, что пережил в момент, «когда я и мир - одно». Поэтому развитое эстетическое отношение является психологической первоосновой художественного творчества и в содержательном, и в мотивационном плане, одновременно рождая и способность, и потребность в нем. Так наполняется вполне реальным смыслом незабываемый афоризм Томаса Манна: «Талант – это потребность.» Утверждая, что все многообразие творчества в разных видах искусства коренится в едином эстетическом отношении человека к миру, мы не можем не видеть, что для реальной деятельности живописца и актера, музыканта и поэта нужны многие (и разные) психологические качества, не сводимые к эстетическому отношению непосредственно. Значит ли это, что эстетическое отношение – «главная способность» в ряду других? Нет, в таком случае наш подход ничем принципиально не отличался бы от «компонентного». Ведь и там возможна иерархизация качеств, компенсация одних – другими, выделение «некомпенсирумых» компонентов и т.д. Дело не в том, что эстетическое отношение «возглавляет список» художественных способностей, а в том, что оно их создает. Мы говорили до сих пор о преобразовании данных жизненного опыта в потенциальное содержание художественных произведений. Но с психологической точки зрения преобразовать жизненный опыт человека – значит, прежде всего, преобразовать его психику. Превратить психологические качества, отвечающие требованиям повседневной жизнедеятельности, в способности к созданию художественных образов. Поясню, как я представляю себе эту «алхимию». Такое качество, как воображение, не без оснований считают важнейшей художественной способностью. Но воображение, понимаемое как способность свободно действовать в плане образов, выходить в пространстве и времени за рамки наличной ситуации, перекомбинировать элементы прежних впечатлений, создавать из них новые сочетания и решать таким образом те или иные задачи – это предпосылка самой возможности осуществления любой человеческой деятельности и даже условие человеческого способа существования вообще. Ничего специфически художественного оно в себе не несет. Иное дело – воображение как подчиненный момент эстетического отношения к действительности. Художник ищет образ, в котором во-образится уникальное и изначально не ( или сверх -)образное содержание эстетического переживания. Он как бы стремится «соткать» из бесчисленных форм, звучаний, движений окружающего мира, из свойств художественных материалов и человеческой речи то единственное чувственно воспринимаемое «одеяние» в котором сможет явиться и стать доступным восприятию сверхчувственное содержание эстетического переживания. Тогда-то сильное воображение в самом деле превращается в важнейшую художественно-творческую способность. Зародыш рождающегося замысла создает доминанту его деятельности, «художественно нейтральная» способность оперировать образами становится целенаправленно избирательной. Наделенный воображением человек предвосхищает возможности оптимального образного воплощения этого еще не проявленного замысла, совокупность выразительных возможностей художественных материалов. Как говорит Р.Арнхейм, « В те моменты, когда человек становится художником, он находит форму для бестелесной структуры того, что он чувствует.» ( Р.Арнхейм. Искусство и визуальное восприятие. М, Прогресс, 74. 352 стр. с.163 ) Конечно, воображение по-разному проявляется в творчестве музыканта, артиста, поэта, архитектора или живописца – в искусствах, по- разному соотносящих создаваемые ими образы с реалиями окружающего мира. Эти различия существенны и с психологической, и с педагогической точки зрения, но все же вторичны и периферийны по сравнению со стержневым общим моментом: способностью сделать невидимое – видимым, безмолвное – звучащим и говорящим, во-образить не имевшее образа. Мы говорим о воображении как подчиненном моменте целостно-личностной характеристики художника – его эстетического отношения к действительности. Но оно, в свою очередь, «подчиняет», объединяет и модифицирует другие психологические качества человека, в определенном смысле придавая и им статус художественных способностей. Внимание, восприятие, память, в том числе эмоциональная – все эти процессы и свойства психики, в той мере, в какой они включаются в работу художественного воображения ( а, значит, попадают в поле действия эстетического отношения) - также приобретают специфическую и направленность на создание выразительного образа. Человек избирательно и акцентировано фиксирует в окружающем мире, запоминает или извлекает из прошлого опыта именно тот материал, который, будучи преобразован силой воображения, поможет облечь образами рождающийся замысел. Что же мешает нам назвать такое акцентированное внимание, или восприятие, или память художественными и придать им статус художественных способностей? (Вспомним в связи с этим, что для М.Пришвина определяющим качеством художника было родственное внимание к миру, а математическая память, о которой нам еще предстоит говорить, давно «прописана» в науке как одна из математических способностей. Очевиднее всего обсуждаемая психологическая трансформация просматривается на тех качествах, которые непосредственно связаны с конкретными видами художественной деятельности и которые многие считают художественными способностями, хотя, как я старался показать выше, таковыми они могут и не быть. Речь шла, в частности, о способности человека тонко различать цветовые оттенки, что само по себе означает лишь художественно нейтральную особенность зрительного анализатора. Но если человек ищет «тот самый», единственный колористический образ, который с максимальной тонкостью и полнотой передаст атмосферу задуманного произведения, авторское отношение, обеспечит максимальное эмоциональное воздействие – тогда тонкая цветоразличительная чувствительност не только, и даже не столько на рационально-логическом основаии () по принадлежности предъявляемых стимулов к определенному классу явленийь, став подчиненным моментом воображения, превратится из нейтральной предпосылки в ценнейшую способность живописца. То же можно сказать практически обо всех отдельных качествах, входящих в структуры компонентов способностей к разным видам искусства. Я позволил бы себе даже сказать, что доминантное эстетическое отношение к миру как целостно-личностная характеристика чнеловека, модифицирует психику в целом и проявляется в самых общих характристикаъ интеллектуальной, эмоциональной, мотивационно-волевой сфер. Подробный разговор об этом невозможен в рамках данной статьи, поэтому приведу лишь один пример. Экспериментальное исследование процессов обобщения показало, что человек с развитым эстетическим отношением обобщаент и классифицирует свои впечатлния не только, и даже не стольк на рационально-логическом основании, по принадлежности предъявляемых стимулов к определенному классу явлений ( что считается обобщением «по существенному признаку», то есть – нормой). Для него более существенно сходство или различие неповторимого чувственного облика вещей и того эмоционально-оценочного отклика, который он вызывает. (Замечу попутно, что многие исследователи мышления признают право на такой способ обобщения за определенными категориями испытуемых. Это маленькие дети, представители так называемых примитивных обществ, люди с нарушениями мыслительной деятельности, а также… художники и поэты.) Проблема эстетического преобразования эмоциональной сферы человека, специфики эстетической эмоции как таковой столь сложна, что я позволю себе ограничиться лишь намеком. Эмоция, возникающая у человека на основе переживания глубинного родства с миром и всеобщности жизни должна существенно отличаться от той, которая выполняет свою необходимую оценочную функцию в системе повседневных субъект – объектных отношений и оппозиций (посмотреть хрестоматийные определения) Итак, эстетическое отношение человека к миру – единая психологическая первооснова спорсобности-потребности человека в художественном творчестве, художественном преобразовании своего жизненного опыта. Становясь доминантой внутреннего мира человека, оно модифицирует, объединяет, придает художественную направленность различным, а может быть и всем психологическим качествам человека, преобразуя их в способности к творчеству в том или ином виде искусства, в зависимости от личностного выбора, природных предпосылок и социокультурных обстоятельств жизни каждого художника. Но все разнообразие видов творчества, общим корнем которых является эстетическое отношение, в свою очередь, является лишь одним из видов человеческого творчества. Что мешает предположить, что и другие его виды имеют в основе столь же общую психологическую характеристику человека – особое отношение к миру, благодаря которому та же единственная и неисчерпаемая действительность преобразуется уже не в художественные образы, а в иные формы творчества? В этом случае следует ожидать, что и отдельные свойства психики такого человека, нейтрально-всеобщие «сами по себе», модифицируются и специализируются в соответствующем направлении, преобразуясь уже не в художественные, а в какие-либо иные способности. Вернемся на несколько шагов назад и обратимся к исследованию математических способностей, которое провел последователь Б.М.Теплова В.А.Крутецкий ( ). В структуру этих способностей он включил психологическое качество, которое обнаружил у больших математиков и у способных детей и назвал «математической направленностью ума». Под этим подразумевалась склонность человека рассматривать различные явления жизни под углом зрения количественных отношений, приоритетный, а иногда и исключительный интерес к этой стороне реальности. Подчеркиваю: по аналогии с эстетическим отношением к миру, здесь речь идет о самой жизни, а не о математике как области специальной деятельности. Оставаясь в рамках «компонентного» подхода, В.Крутецкий поставил открытое им качество в один ряд с другими компонентами математических способностей ( способность к математическому обобщении, особенности памяти ), но позднее сам признавал его главным и определяющим. Не вполне удачным он считал и название: ведь такая направленность со свойственной ей избирательностью и мотивационным потенциалом явно носит не чисто интеллектуальный, а целостно-личностный характер. Для нас важно подчеркнуть, что эта «математическая направленность» , как и эстетическое отношение, является не просто «самым важным» из компонентов способностей: она модифицирует психику в целом, «создает способности», превращая способность к обобщению – в способность к математическому обобщению, память – в математическую память и т.д. про свойства нс Иначе говоря, мы находим здесь прямую аналогию с эстетическим отношением к жизни, в котором коренятся все художественно-эстетические способности человека. Не берусь судить, надо ли в данном случае говорить об особом «математическом» отношении к жизни, или о варианте более общего, теоретико-познавательного отношения, о котором писал С.Л.Рубинштейн и другие ученые. Очевидно, эстетическое и, условно говоря, познавательное отношение к миру не исчерпывают возможности творческих самореализаций человека. Так, для некоторых людей главенствующим становится отношение, которое предварительно назовем «этическим», и оно также модифицирует мышление и эмоционально-волевую сферу человека и делает его способным к практически-нравственному творчеству (вспомним хотя бы А.Швейцера с его знаменитой формулой «благоговение перед жизнью»). Но не будем пытаться составить некий перечень областей творческой самореализации человека. (аналог Маслоу) Для нас сейчас важно отметить следующее. Разные грани человеческого творчества структурно сходны: в основе, или в центре каждой из них – единое, господствующее отношение человека к жизни, благодаря которому отдельные универсально-«безликие» психологические качества наполняются специфическим содержанием, превращаются в совокупность способностей . Прежде всего - к определенному, широко понимаемому виду творческой деятельности (например, к эстетическому творчеству, проявляющемуся в многообразии традиционных и заново возникающих видов искусства), а затем, по мере дифференциации и конкретизации, к приоритетному или единственному виду эстетического творчества – музыкальному, изобразительному или какому-то иному. Естественно предположить, что нечто аналогичное происходит и при дифференциации видов интеллектуального и какого-либо иного творчества. Структурное сходство этих граней человеческого творчества, при всех различиях их основной направленности, делает более чем вероятным существование их единого, «надвидового» истока. Но искать его нужно, видимо, в общности реального психологического опыта человека-творца. Скажу даже так: в том «ключевом» переживании, благодаря которому человек, по выражению М.М.Бахтина «приобщает к своей единственной жизни» ту или иную область, ту или иную возможность творческой деятельности, объективно представленную в культуре. Я называю его «ключевым», имея в виду оба значения слова «ключ» - и выход наружу невидимого потока, и то, что отворяет человеку дверь в его возможное будущее. Говоря об эстетическом (или каком-либо) ином отношении к миру, мы описывали его в общей форме, как некоторую направленность, характеризующую людей определенного типа и порождающую различные виды эстетического (или иного) творчества. Вместе с тем, нередко мне приходилось пользоваться другим, близким, но не синонимичным термином: эстетическое переживание. На этом я и сосредоточусь сейчас, отчетливо понимая, что последующие размышления носят характер предварительной ориентировки на неразведанной территории. Мы говорили об эстетическом отношении как о сравнительно постоянной личностной характеристике всякого художника и описывали его в общей форме, как некий постоянный психологический феномен и своего рода факт духовной культуры. Практически то же можно отнести к упомянутой «математической направленности ума» и к любой другой обобщенной личностной характеристике, определяющей особый ракурс отношения к жизни и творческой самореализации человека. Но наряду с этим,, в опыте творчески одаренных людей присутствуют, ограниченные во времени интенсивные переживания, феноменологически близкие тому, что принято называть психическими состояниями. Они описываются как неповторимо-конкретные, экзистенциально значимые события личной жизни и даже как более или менее осознанный призыв, обращенный лично к тебе и практически влияющий на твою дальнейшую жизнь.Переживание ли возникает благодаря тому, что человеку исходно свойственно преобладание именно такого, например, эстетического отношения к жизни? Или, скорее, само это отношение пробуждается и укореняется на благоприятной психологической почве благодаря ранним, интенсивным «ключевым» переживаниям определенной направленности, даже если они не были достаточно осознаны и удержаны сознательной памятью? Этот вопрос оставим пока без ответа. Удержавшись от соблазна опережающих обобщений, приведу несколько примеров, чтобы читатель мог вникнуть и сопоставить самоотчеты и воспоминания одаренных людей о значимых переживаниях, определивших их творческий путь. Начну с художников, сделав две оговорки. Во первых, мне не удастся вполне избежать частичных повторений того, что было сказано выше: ведь в конкретном эстетическом переживании сфокусированы основные черты эстетического отношения к миру в его общей форме. Но в этих описаниях акценты заметно смещены с общих определений на описание экзистенциально значимого личного опыта. И во вторых, напомню, что главное для нас – не специфика эстетического или иного переживания, а то общее во всяком «ключевом» переживании, лежащем у истока разных видов творчества. Талантливый писатель В.Солоухин, выросший в бедной деревенской среде, рассказывал о событии полувековой давности, определившем его путь. Еще дошкольником он играл со сверстниками на деревенской улице и забежал в избу попить воды. И вдруг, в раме окна, увидел свою невзрачную улочку в лучах заката как некую необъяснимую ценность, которая через небольшое время исчезнет в сумерках. «Я понял, что должен что-то с этим сделать!» - вспоминал писатель. Деревенский мальчик понятия не имел о том, что и как можно «сделать», однако попытался-таки тогда сочинить что-то вроде своего первого рассказа. В этом описании со всей очевидностью выступает единство переживания внезапно открывшейся ценности явления жизни – и своего столь же неожиданно осознанного долженствования «что-то сделать», чтобы его сохранить; переживания, приводящего человека на путь художественного творчества. Нечто аналогичное испытали и другие будущие творцы художественных произведений. В частности, И.Левитан, который, по воспоминаниям знакомых, в детстве часами всматривался в туманные городские пейзажи за окном, а на недоуменные вопросы взрослых отвечал: «Увидите, что я с этим сделаю…» Один из великих дирижеров ХХ века Бруно Вальтер так вспоминал о ранних этапах своего музыкального развития: «Хорошо помню, как еще в детские годы, делая успехи в игре на фортепиано, я все яснее познавал собственную душу, свое «я». С упоением музицируя, |