Судебная власть. И. В. Ерпылёв понятие о допустимости уголовных доказательств в отечественной науке и практике второй половины XIX века статья
 Скачать 18.25 Kb.
|
|
160 СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС·2014·№ 3 Уголовно-процессуальное доказывание И. В. Ерпылёв ПОНЯТИЕ О ДОПУСТИМОСТИ УГОЛОВНЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУКЕ И ПРАКТИКЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА Статья посвящена историческому становлению и теоретическому оформлению в России идеи о допустимости уголовно-процессуальных доказательств, стимулом которого явилось принятие кодифицированного Устава уголовного судопроизводства 1864 г. К л ю ч е в ы е с л о в а: допустимость доказательств, уголовный процесс, устав уголовного судопроизводства, доказательства. The arƟ cle is devoted to the historical formaƟ on and consolidaƟ on of theoreƟ cal ideas in Russia about admissibility of criminal evidence, which was caused by the adopƟ on of codifi ed Statutes of criminal jusƟ ce in 1864. K e у w о r d s: admissibility of evidence, criminal procedure, statutes of criminal jusƟ ce, evidence. Следует признать, что в тексте Устава уголовного судопроизводства 1864 г. 1 (далее все ссылки на Устав уголовного судопроизводства даются по данному источнику с указанием статьи) такой термин, как «допустимость доказательств», не встречается. Однако существует понятие, противоположное допустимости – подложные доказательства, обнаружение которых является основанием к пересмотру дела по вновь открывшимся обстоятельствам (ст. 180), напротив, доказательства истинные, правильные именуются достоверными (ст. 425). Последние называются истинными не потому, что содержат действительные сведения о фактах, а потому, что вызывают у суда доверие безупречностью формы и содержания. В наименовании «достоверных» доказательств можно усмотреть терминологическую схожесть с понятием «допустимости» доказательств, выраженным более высокопарным языком того времени. В ст. 382 Устава указано: «Вещественные доказательства должны быть, по возможности, перенумерованы, уложены, запечатаны и приобщены к делу». Добавление «по возможности» выражает желательность, но не обязательность такой процессуальной формы закрепления вещественных доказательств, следовательно, в данном случае нарушение процессуальной формы не является основанием для признания доказательства недопустимым. Вместе с тем определенные формальности Устав полагает обязательными: «осмотры, освидетельствования и обыски производятся в присутствии не менее двух понятых и тех участвующих в деле лиц, которые явятся к сим действиям без предварительного вызова» (ст. 108). Сведения о совершенных процессуальных действиях заносятся в протокол «вкратце» (ст. 142), отсюда, видимо, берет начало отечественная традиция не дословной, а конспективной записи хода процесса в протоколах следственных и судебных действий, что в корне расходится с англосаксонской традицией. 1 Устав уголовного судопроизводства 20 ноября 1864 г. На подлинном собственной его императорского величества рукой написано: «Быть по сему» // Рос. законодательство X–XX вв. : в 9 т. М., 1989. Т. 8. С. 120–252. © Ерпылёв И. В., 2014 161 СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС·2014·№ 3 В частности, в судах Соединенных Штатов Америки ведется одновременно два протокола: протокол секретаря фиксирует схематично ход уголовного процесса, исследованные доказательства, постановления суда. Стенографический протокол содержит дословное воспроизведение того, что говорилось в ходе судебного заседания, изготавливается на основе аудиозаписи только в том случае, если стороны будут обжаловать приговор, и за их счет 2 . Рассмотренные положения позволяют заключить, что Устав уголовного судопроизводства представляет собой полноценный уголовно-процессуальный кодифицированный акт с детальной регламентацией процедур собирания и исследования доказательств. Основной чертой данного закона является практичность, ввиду этого в тексте устава почти не встречаются абстрактные понятия (например, допустимость доказательств), не выделяются как общие идеи принципы уголовного судопроизводства, вместе с тем, они легко реконструируются на основе установлений по частным вопросам. Доктринальное мнение по поводу допустимости доказательств в период действия Устава уголовного судопроизводства 1864 г. уже сложилось. В частности, известный дореволюционный теоретик уголовного процесса И. Я. Фойницкий считал, что допустимость доказательств способствует выделению из доказательственного материала «ненадежного, могущего ввести суд в заблуждение. Эта ненадежность может корениться или в излишней отдаленности данного доказательства от подлежащего до��азыванию обстоятельства, так что установление связи между ними крайне трудно и рискованно, или в подозрительности источника доказательства» 3 . Таким образом, критериями допустимости (пока что доктринальными) признаются несоответствие между производным и первоначальным доказательством (формальный критерий) и подозрительность источника доказательства (критерий, по сути, материальный, поскольку связывается со способностями восприятия свидетелями обстоятельств дела). Анализируя современный ему закон, И. Я. Фойницкий выделяет правила собирания и представления суду доказательств, обеспечивающие их достоверность и, следовательно, допустимость 4 . Отсюда можно сделать вывод, что в дореволюционной России допустимость доказательств на доктринальном уровне понималась как удостоверенное соответствие первоначальных доказательств производным и правильность отображения действительности в сознании свидетеля. Л. Е. Владимиров термин «допустимость доказательств» дает в переводе с английского языка (admissibility of evidence), подчеркивая тем самым свойственность данной терминологии больше английскому, чем русскому праву. Однако он приводит верное разграничение понятий силы и допустимости доказательств: «о допустимости доказательств судит судья, о силе допущенных доказательств – присяжные заседатели» 5 . В исследуемый период уголовно-процессуальный закон в известной степени беллетризуется: издаются популярные сочинения с истолкованием наиболее важных правовых норм, нередки и советы следователям: «если он [следователь] последует нашему совету, спросит свидетеля, невзирая на отвод, под присягою, 2 См.: Hails J. Criminal Procedure: A Case Approach. 8 th Ed. 2003. P. 313. 3 Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства : в 2 т. СПб., 1910. Т. 2. С. 247. 4 См.: Там же. С. 251. 5 Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. Общая часть. Харьков, 1888. С. 114. И. В. Ерпылёв 162 СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС·2014·№ 3 Уголовно-процессуальное доказывание это нисколько не повредит никому, потому что в суде, при определении силы доказательств и улик, показание свидетеля, хоть бы он был спрошен под присягою, может быть отвергнуто и не принято за доказательство» 6 . Происходит консолидация и толкование судебной практики, в частности, к безусловно существенным нарушениям норм уголовного процесса суд вышестоящей инстанции относил «допрос свидетеля без вызова к тому сторон» 7 . Особой критике подвергалась стадия предварительного следствия по новому Уставу уголовного судопроизводства, в частности обязанность следователя собирать и оправдательные, и обвинительные доказательства: «едва ли мыслимо для одного лица быть в деле и обвинителем, и защитником. Эти функции принципиально противоположны и не согласимы, особенно в том случае, когда они сосредоточены в лице, принимающем активное участие в собирании доказательств, обличающих и оправдывающих» 8 . Вопрос остался открытым и по сей день. Д. Г. Тальберг полагал, что необходимо сократить количество посредников между информацией и судьей: «...чем большее число лиц существует между судьей и предметом, подлежащим исследованию, тем более по общему правилу увеличиваются шансы ошибочного, неправильного понимания дела» 9 , однако, сознавая невозможность рассмотрения дела сразу же судьей по русскому уголовному процессу, предлагал установить жесткие правила собирания доказательств, чтобы доказательство дошло до суда в неизменном виде. Либерализация уголовного судопроизводства, создание юридических факультетов в университетах Российского государства вызвали во второй половине XIX в. рост теоретических уголовно-процессуальных исследований, в том числе и по вопросу допустимости доказательств. Ориентируясь на прогрессивный для того времени процессуальный закон, правовые наработки зарубежных государств, исследователи имели возможность выявить и сопоставить различные требования к доказательствам, которые делают возможным их принятие судом. Вместе с тем вопрос о теоретическом обосновании допустимости доказательств не стоял так остро, поскольку в силу определенной нравственной тенденции органов, ведущих процесс, свидетелей, экспертов случаи фальсификации доказательств, грубого нарушения процессуальных требований к ним обнаруживались довольно редко, нарушения закона могли последовать по неведению, ввиду чего развитой теории и нормативного закрепления правил о допустимости доказательств не требовалось, вопросы, связанные с допустимостью доказательств, оставлялись на благоусмотрение судей. 6 Наливкин Ф. Н. Важное и необходимое предостережение следователей, обвиняемых и обвинителей по уголовным следствиям. М., 1888. С. 34. 7 Трахтенберг Г. И. Нарушения Устава уголовного судопроизводства, признанные Уголовным кассационным департаментом безусловно существенными. СПб., 1870. С. 12. 8 Даневский В. П. Наше предварительное следствие, его недостатки и реформа. М., 1895. С. 10. 9 Тальберг Д. Г. Русское уголовное судопроизводство : пособие к лекциям. Киев, 1889. С. 36. Ерпылёв Иван Владимирович, аспирант Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ E-mail: ivanerpylev@yandex.ru |