понятие_правды_и_лжи. Инструментальная детекция лжи 18 История зарождения и развития инструментальной детекции лжи за рубежом 18
 Скачать 89.63 Kb.
|
Содержание:Глава 2. Инструментальная «детекция лжи» 18 2.1. История зарождения и развития инструментальной «детекции лжи» за рубежом 18 Введение Обман - это неотъемлемая составляющая обыденных социальных взаимодействий. Ложь в любом обществе, в разной степени, в той или иной форме, является главным составляющим человеческих отношений в любом обществе. Данная проблема стара как мир. Способы обнаружения лжи стремились найти еще в древности. Подозреваемому, предлагались суровые испытания и «тесты» на честность и выявление причастности к совершенному преступлению. Карамзин Н.М. в «Истории государства Российского» упоминает об испытании железом и водой на Руси: тяжущийся, чтобы доказать свою правоту, должен был взять в руки раскаленное железо и вытащить кольцо из кипящей воды. Доказательством невиновности было отсутствие через три дня язвы от ожога. Наказания сопровождались позором, изувечением тел и смертью. Карамзин Н.М. «История государства Российского» 1816--1817 гг. Том 2 В тоже время было замечено, что в ходе допроса человека, который совершил преступление, имеющийся у него страх перед разоблачением, дальнейшими испытаниями и наказанием сопутствуется определенными изменениями в физиологических функциях его организма. Общество старалось найти более человечный способ, не прибегая к чрезмерному давлению на психику подозреваемого, который мог бы безошибочно различать ложь и обман. В 1730 году Даниель Дефо утверждал, что «вина всегда сопровождается страхом: будучи измеренная толчком в крови вора, непременно выдаст его, если имеется подозреваемый, я бы измерил его пульс» Из книги Варламова Г.В. «Компьютерная детекция лжи», Идея создания средства распознавания неправды оставалась злободневной на протяжении всей истории человечества. Только в XX веке обрела приемлемую форму осуществления в виде полиграфа, более известного в народе как «детектор лжи». За точку отсчета современного полиграфа можно взять 1921 год, когда сотрудник полиции штата Калифорния (США) Джон Ларсен, впервые разработал его прообраз в виде прибора, который синхронно фиксировал изменения динамики артериального давления, пульса и дыхания. К началу Второй мировой войны, полиция США уже широко применяла возможности полиграфа при расследовании преступлений. Однако в России полиграфология первой вступила на тот трудный путь. Не смотря на то, что полиграф - прибор предопределённый для одновременной регистрации ряда физиологических параметров человеческого организма (отсюда и с греч. poli - «много», grapho- «пишу»), в советской юридической литературе о нем рассуждали как о средстве насильственного проникновения в мысли подследственного, называли его «психологической дубинкой в руках буржуазных карательных органов». Полиграф прошел полное отрицание, почти забвение, презрение мирового опыта, затем слабые попытки отдельных ученых продолжить исследования, грозные оклики с партийных трибун и наконец, воссоздание, общественный интерес, полемики, правовая легализация. В настоящий момент широко используют полиграф полиция разных стран. Однако приговоры со ссылкой на него выносятся в особых случаях оговоренных законом и лишь в нескольких государствах. Обычно он используется в рамках оперативно-розыскных мероприятий при раскрытии преступлений, то есть при проведении доследственной проверки и уже на стадии предварительного следствия для решения вопроса о причастности обследуемых к совершенному преступлению. Отечественная криминалистика работает над научным обеспечением практической деятельности правоохранительных и следственных органов по борьбе с преступностью. Результативность работы этих органов во многом зависит, помимо прочего, от наличия или отсутствия в распоряжении технической базы и умении его применять. Современные исследования, проведенные сотрудниками Института психологии РАН, удостоверяют, что более 90% опрошенных респондентов считают себя честными людьми, но почти 80% из них готовы ко лжи ради собственной выгоды, а 60%-дать ложные свидетельские показания в суде. По данным Всероссийского научно-исследовательского института Министерства Внутренних Дел России (ВНИИ МВД России), точность показателей современных полиграфов составляет не менее 96%, что вполне сопоставимо с точностью результатов традиционных видов криминалистических, а также многих других судебных экспертиз. Актуальность исследования указанной темы не может вызывать сомнений. Полиграф - допустимое для применения в уголовном судопроизводстве техническое средство, основанное на познанных наукой закономерностях, процессах и явлениях, гарантирующих получение достоверного результата. В связи с этим, невозможно не согласиться с высказанным в литературе мнением о том, что пренебрежение технических возможностей полиграфа означает отказ от вполне сносного способа получения ценной информации. Так же, неосновательное сужение процессуальных возможностей сторон по формированию уголовно-процессуальных доказательств. Присутствию большому виду способов фиксации и изъятия материальных следов противополагается лишь небольшому количеству методов исследования следов идеальных при всей их значимости для следствия и необходимости максимальному воплощению. Учитывая значимость идеальных следов преступления и их свойства, возможность их полной объективизации привела бы к значительному упрощению процесса расследования преступлений, существенной экономии сил и средств. При этом какого-либо упоминания о полиграфе в Уголовно-процессуальном Кодексе мы не находим. В соответствии с этим, усложняется процесс применения информации, полученной с помощью полиграфа, в качестве доказательства. У полиграфа как законного средства доказывания много сторонников, но также множество противников. Целью исследования в данной работе является ознакомление с таким понятием, как «детекция лжи», осветив отдельные факты из практики его применения в правоохранительных и следственных органах, процессуальными особенностями его использования. Предметом исследования служат закономерности понятий лжи и правды Объектом исследования является современное состояние теории и практики использования полиграфа в раскрытии и расследовании преступлений и связанные с этим проблемы. Анализ этого поля литературы показал, что тема глубоко исследовалась как отечественными: Ю.И. Холодный, С.Г. Мягких, А.М. Петров, А.В. Семенцов, В.Л. Варламов и другие, так и зарубежными авторами С этой целью были использованы следующие приемы и методы изучения материала: юридический, литературный, правовой, формальный, психологический, сравнительный, социокультурный, источниковедческий, классификации, типологии и систематизации. Аналитический метод был использован при анализе литературы и общих тенденций. Практическая значимость исследования определяется возможностью его использования в учебных курсах. Дипломная работа может служить основанием для дальнейших теоретических исследований по вопросам инструментальной детекции лжи. Во введении дается общая характеристика исследования и определяется его характер. Оно содержит формулировку заглавной темы, цель и задачи, а также аннотированный обзор использованных источников, приемы и методы работы с ними. Выделяется актуальность и проблематика исследования, его практическая значимость. Раскрывается основная гипотеза и структура работы. Структура основной части предопределена тематикой исследования и состоит из двух глав, разделенных на параграфы. Глава 1. Понятие лжи и правды Термин «информация» (от лат. informatio — разъяснение, изложение, сообщение) в самомшироком смысле означает, во-первых, сообщение о каких-либо явлениях, событиях, о чьей-либо деятельности и т. п. (коммуникативный аспект) и, во-вторых, сведения об окружающем мире и протекающих в нем процессах, которые воспринимают живые системы (в том числе и человек) и управляющие машины в процессе своей жизнедеятельности и работы (гносеологический аспект). Процесс передачи информации между любыми объектами всегда протекает в системе, которая структурно состоит из трех элементов, а именно: индуктора (источника информации), канала передачи (операциональный аспект) и рецепиента (адресата, которому предназначена та или иная информация). Зададим себе вопрос: возможны ли сбои в работе этой системы, — иными словами, могут ли иметь место искажение или блокировка информации со стороны индуктора, обусловленные объективными или субъективными факторами? В природном мире (вне человеческого общества) искажение в процессе передачи информации от одного объекта к другому — явление крайне редкое и представляет собой скорее исключение из правил (например мутации — сбои в передаче посредством молекул РНК наследственной информации, закодированной в спиралях ДНК, вызванные, скажем, воздействием на родительскую особь повышенной радиации или иного негативного фактора). В то же время искажение информации или ее блокада, обусловленные волевыми (сознательными и целенаправленными) действиями индуктора в отношении рецепиента, в мире животных и неодушевленных материальных объектов принципиально невозможны по причине отсутствия у последних сознания и свободы воли. Так, хорошо известно, что язык животных представляет собой достаточно сложную систему сигнализации. При помощи сигналов самого разного качества — стереотипных движений, поз, цветов, звуков, запахов и т. д. животные сообщают друг другу биологически значимую информацию (сообщения об опасности, сигналы тревоги, покорности или угрозы, наличия или отсутствия в определенном месте пищи и т. п.). Одной из важнейших характеристик языка животных является его генетическая заданность, фиксированность, в результате чего он включает в себя лишь ограниченный набор сигналов (к примеру, у человекообразных обезьян количество сигналов достигает 90 единиц). Жесткая фиксированность языка животных заключается в том, что его сигналы представляют собой ключевые стимулы, которые автоматически вызывают или блокируют инстинктивные действия у рецепиента. Таким образом, в данном случае сознательный волевой характер действий индуктора, направленных на сокрытие информации или передачу ее рецепиенту в заведомо искаженной форме, попросту исключен. Наглядной иллюстрацией к этому положению является язык ≪танца≫ пчел, расшифрованный лауреатом Нобелевской премии австрийским ученым К. Фришем. Так, рабочая пчела, которая обнаружила нектар, возвращается в улей и инстинктивно (в первом приближении — автоматически) совершает целый комплекс сигнальных движений, адресованных другим рабочим пчелам (пробеги по сотам в определенном направлении, подергивания брюшком и др.). Характер этих движений полностью соответствует дальности и направлению пчелиного полета за нектаром. Вы можете представить себе пчелу, обладающую «скверным» характером, которая «сознательно» скрывает от своих сородичей месторасположение пищи либо, что «еще хуже», своим танцем задает им ложное направление полета?1 Таким образом, еще раз подчеркнем, что феномен «сознательно скрываемой или искажаемой индуктором информации» в мире животных объективно не существует в силу инстинктивного характера организации психических процессов даже у наиболее высокоорганизованных представителей животного мира. Можно с уверенностью утверждать, что указанный феномен присущ исключительно человеку, обусловлен отличительными особенностями его психики и носит сугубо общественный характер. Более того, в настоящее время не подвергается сомнению тот факт, что феномен «сокрытия рентной информации» чрезвычайно широко распространен в человеческом обществе, пронизывает его сверху донизу и выполняет важную стабилизирующую функцию как по отношению к отдельно взятому члену общества, наделенному качественно своеобразной системой потребностей, индивидуальным сознанием и волей к действиям, направленным на удовлетворение этих потребностей, так и по отношению ко всему обществу в целом. Как на макро, так и на микроуровне феномен «сокрытия информации» (шире — «защиты информации») имеет в человеческом обществе столь широкое распространение по причине того, что обладание определенными сведениями, во-первых, приносит те или иные дивиденды владельцу такой информации, а во-вторых, заставляет его принимать меры к тому, чтобы информация не стала известной претенденту (претендентам) на ее получение, поскольку разглашение такого рода рентной информации наносит ее эксклюзивному обладателю (индивидуальному или групповому) больший или меньший урон, заставляя его (обладателя) претерпеть, так сказать, определенный ущерб материального или иного характера. Очевидно, что в любом типе государственно структурированного общества независимо от особенностей его политической организации и экономического уклада мы имеем дело с множеством несовпадающих, а зачастую взаимоисключающих интересов (материальных, социальных и духовных), носителями которых выступают конкретные индивиды или их корпорации (включая государственные образования), обладающие эгоцентрическим (индивидуальным или корпоративным) сознанием, эгоистическими установками и волей к совершению действий, направленных в первую очередь на защиту и приумножение своих материальных и иных благ. В силу ограниченности материальных ресурсов и их неравномерного общественного распределения разнонаправленность интересов приводит к многочисленным прямым и закамуфлированным социальным конфликтам как на макро, так и на микросоциальном уровнях. В условиях действия вышеуказанной негативной установки общественного и индивидуального сознания практически все объекты окружающего мира (в том числе и люди) начинают рассматриваться индивидом с манипулятивной точки зрения, под углом той практической выгоды, которую они способны принести. В государственно-организованном обществе (особенно на поздних этапах развития) любая рентная информация начинает рассматриваться индивидами как самостоятельная ценность, а феномен «защиты приносящей дивиденды информации» принимает тотальный характер.2 Максимально упрощая суть дела, можно констатировать, что для взаимодействия двух изолированных абстрактных индивидов типичной в таком обществе становится ситуация, когда один индивид владеет приносящей ему определенные блага информацией и не желает ни с кем ею делиться (поскольку это нанесет ему прямой или косвенный ущерб), а другой индивид стремится заполучить эту информацию с тем, чтобы самому начать извлекать из нее прибыль. При этом все многообразие такого рода взаимодействий принципиально сводится к трем базовым ситуациям, а именно: 1) кто-либо владеет рентной информацией, и никто другой об этом не знает; 2) владелец рентной информации скрывает саму информацию, скрывает сам факт обладания информацией, но претендент на ее получение знает о факте обладания и начинает борьбу за присвоение информации; 3) владелец рентной информации скрывает саму информацию, но не скрывает общего факта обладания информацией. Таким образом, каждый раз мы можем наблюдать типичную ситуацию противостояния потенциального индуктора (владельца рентной информации) и потенциального реципиента (претендента на завладение рентной информацией). В этом противоборстве владелец рентной информации, отстаивая собственное благополучие, вынужден применять специальные способы по ее защите. Что же мы можем отнести к таким способам «защиты информации»? К способам защиты рентной информации необходимо отнести ложь, обман, уход от темы и запирательство. При этом, именно ложь и обман являются главенствующими методами, которые владелец рентной информации использует в своем противостоянии с претендентом на ее получение. Рассмотрим теперь психологическую сущность указанных нами категорий и укажем на имеющиеся между ними различия. В сознании обывателя понятия ложь, обман, неправда выступают в роли синонимов, что отражено в соответствующих определениях, приведенных в толковых словарях. Так, в словаре современного русского литературного языка мы встречаем такое определение: «ложь — намеренное искажение истины; обман, неправда».3 Однако вдумчивый подход к уяснению сущности этих категорий позволяет выделить совершенно определенные критерии, в соответствии с которыми четкая дифференцировка вышеназванных понятий представляется уже не столько возможной, сколько необходимой с точки зрения научной корректности. Блестящий анализ данной проблематики, выполненный известным русским психологом В. В. Знаковым, привел к ясному определению признаков, на основании которых как категориальное разграничение, так и практическая дифференциальная диагностика понятий (явлений) лжи, обмана и неправды не вызывают больше каких-либо затруднений. В. В. Знаков привел три строгих критерия, позволяющих провести такую дифференцировку. Это, во – первых, объективная (фактическая) истинность или, напротив, неистинность информации, сообщенной индуктором. Во - вторых, субъективная истинность или неистинность сообщения (вера или неверие самого индуктора в истинность сделанного им утверждения). И, наличие или отсутствие у индуктора намерения (умысла) посредством своего сообщения ввести реципиента в заблуждение относительно истинного положения вещей. В соответствии с указанными критериями неправды (оставляя в стороне некоторые незначимые в нашем случае тонкости) может быть определена как сообщение, не соответствующее действительности и сделанное индуктором, во-первых, без умысла ввести реципиента в заблуждение, а, во-вторых, основанное на добросовестном заблуждении индуктора в отношении истинности сделанного им сообщения. Иначе говоря, в данном случае человек сам ошибочно верит (вследствие неполноты имеющейся в его распоряжении информации) в реальность чего-либо и в силу этого, сам того не осознавая, вводит другого в заблуждение.4 Неправда как информационный и коммуникативный феномен лежит в основе такого хорошо всем известного явления, как быстрое (особенно в смутные времена) распространение слухов, когда изначально некритично воспринятое кем-либо и не соответствующее действительности сообщение с необычайной скоростью распространяется (в условиях информационного вакуума) среди населения. Как уже было сказано, главенствующими способами защиты рентной информации являются ложь и обман. Ложь как информационно-коммуникативный феномен представляет собой двоякое явление. С одной стороны (информационный аспект), ложь — это осознанный и не соответствующий действительности продукт вербальной и (или) невербальной деятельности индуктора, имеющий своей целью намеренное введение реципиента в заблуждение. С другой стороны (коммуникативный аспект), ложь есть непосредственная сознательная деятельность индуктора, направленная на доведение до реципиента сведений, заведомо не соответствующих действительности, осуществляемая с умыслом создания у последнего искаженного представления о реальном положении вещей. Иными словами, ложь представляет собой ≪умышленную передачу сведений, не соответствующих действительности≫. Говоря о лжи, мы, в соответствии с критериями В. В. Знакова, констатируем, что, во-первых, индуктор доводит до сведения реципиента сообщение, заведомо не соответствующее действительности, во-вторых, индуктор прекрасно осознает, что сделанное им сообщение не соответствует действительности, и, наконец, в-третьих, индуктор делает это сообщение умышленно, имея осознанное намерение при помощи своего сообщения создать у реципиента искаженное представление о реальной действительности Однако, сформулировав общее определение лжи как способа защиты рентной (и только рентной) информации, В. В. Знаков не предложил какой-либо классификации форм лжи.5 В этой связи мы полагаем необходимым упомянуть о довольно оригинальной попытке такой классификации, предпринятой французом Клодом Милетаном, чей труд под названием ≪Психология лжи≫ был опубликован в России более ста лет назад. Принципиально К. Милетан выделял пять методов порождения лжи, а именно: 1) метод преувеличения (байки рыболова о невиданном улове или рассказ пчеловода о небывало низком урожае меда); 2) метод приукрашивания с целью облагораживания рассказа (≪все это было так бесподобно≫); 3) метод полной подмены информации, когда лжец изымает из общего повествования какие- либо реальные факты и помещает на их место выдуманную им информацию. В качестве примера здесь можно привести хорошо известную анекдотичную ситуацию, когда неверный муж далеко за полночь возвращается домой от любовницы и на законный вопрос супруги: «Где ты был?» — принимается рассказывать ей ту или иную историю, зачастую весьма правдоподобную, однако от начала и до конца им выдуманную (например, об оказании помощи людям, попавшим в автокатастрофу); 4) метод неполной подмены информации, когда лжец изымает из общего повествования лишь определенную часть информации и заменяет ее либо откровенным вымыслом, либо реальными фактами, однако заимствованными им из другого временного интервала. Так, например, тот же неверный муж может с успехом рассказать жене историю о каком-либо происшествии на работе, действительно имевшем место, однако позаимствованную им из своего прошлого (до знакомства с женой). Очевидно, что этот метод гораздо выгоднее и удобнее для лжеца, поскольку в данном случае ему не приходится выдумывать и удерживать (а это весьма непросто) в сознании детали своего рассказа. Лжец просто-напросто «списывает» реальные подробности из памяти и с легкостью отвечает на уточняющие вопросы противостоящей стороны; 5) метод лжи по умолчанию (с помощью умалчивания реальных фактов). В нашем контексте первый и второй методы лжи по К. Милетану не представляют для нас интереса, поскольку они не являются (в узком смысле этого слова) способами защиты рентной информации. Ясно, что прибегающий к ним субъект не имеет корыстных целей по введению своего партнера в заблуждение, а руководствуется исключительно мотивами личного тщеславия («красного словца») или развлечения скучающей публики. В. В. Знаков относил эти два метода лжи по К. Милетану к разновидностям неправды в форме иносказания или вранья. Последний же упомянутый К. Милетаном метод лжи, в общем и целом совпадает с раскрытым нами ниже частным случаем обмана по В. В. Знакову, а именно: обманом посредством полуправды — и также является в данном контексте незначимым. Что касается лжи посредством полной или частичной подмены информации, то мы позволим себе заметить, что такая ложь как способ защиты рентной информации имеет весьма широкое распространение и всегда должна приниматься во внимание специалистами в области полиграфных проверок. Таким образом, рассмотрели основные тезисы относительно феномена лжи как способа защиты рентной информации. Теперь перед нами встает вопрос: чем же по своей сути обман отличается от лжи? Введение в заблуждение другого человека, внушение ему ложных «верований», согласно Ж. Дюпра, может быть сознательное (продуманное, намеренное) и бессознательное. Эти же два вида лжи выделяют и другие авторы. О. Фрай в своей книге «Детекция лжи и обмана» определял ложь как успешную или безуспешную намеренную попытку, совершаемую без предупреждения, сформировать у другого человека убеждение, которое коммуникатор считает неверным. «Следует помнить, что ложь не всегда бывает обусловлена тем, что конкретный человек совершил тот или иной проступок. Ложь может быть и защитной реакцией невиновного. Опасение незаслуженного обвинения и наказания нередко толкает подозреваемого на отрицание действительных фактов и ложные утверждения, в которых он ищет средства защиты от ошибочных подозрений». 6 В отличие от лжи, «обман – это полуправда, провоцирующая человека на ошибочные выводы. Обманщик сообщает только часть подлинных сведений, одновременно он утаивает другую часть важной информации, которая необходима для производства правильного умозаключения». Неправда, как и обман, основывается на неполноте информации, но, в отличие от обмана, говорящий не утаивает известной информации и не преследует иных целей, кроме передачи сообщения, содержащего неполную (или искаженную) информацию. В данном случае человек верит в реальность существования чего-то, но ошибается. В результате он говорит неправду, сам того не осознавая. Наиболее широкое определение лжи дал Г.Ч. Гусейнов. Он определял ложь как состояние сознания. Это говорил о тесной связи лжи и того, как люди осознают себя, свои ложные представления и поступки. А.К. Секацкий трактовал ложь как манифестацию (проявление) человеческой природы, как устойчивый фон работающего сознания. В целом, можно констатировать, что ложь, обман и неправда являются неизбежными спутниками (социально-психологическими компонентами) жизнедеятельности человека в обществе. Поэтому «любые попытки «исключить» из нашей жизни ложь, обман, неправду являются утопичными, психологически неверными и, в силу этого, бесперспективными». 7 Проблема лжи рассматривается под различными углами. Античная философия раскрывала феномен лжи через категорию истины, для нового времени характерно описание лжи через этические категории, нравственный опыт и волевой акт. Некоторые современные ученые раскрывали феномен лжи через понятие сознания, то есть ложь понималось как состояние сознания или фон его активной деятельности, представляя собой, по сути, естественное проявление человеческой природы, возникшее в процессе эволюции, с возникновением коллективного субъекта. Единого понимания роли и функций лжи также не наблюдается. Ложь выполняет как положительные, так и отрицательные функции. Несмотря на моральное неодобрение лжи, она не относится к табуированным действиям, знаменуя грань социально дозволенного. Часто ложь рассматривают как способ манипуляции личностью и овеществления партнера по общению. Или же, как средство защиты личности (эволюционно приобретенное средство выживания), так и целостности социальных общностей (ложь как результат экстериоризации совести). Главными признаками лжи являются осознание ложности, намерение ввести в заблуждение и целесообразность, то есть стремление к получению выгоды. Теоретический анализ проблематики лжи позволяет выявить три основных подхода к определению значения лжи в социально-этическом срезе: 1.Ложь как морально-деструктивный феномен. 2.Ложь как функционально необходимый конструкт социальной системы. 3.Ложь как инструментальный феномен, имеющий ситуативную значимость. Ложь – фундаментальный фактор социальных и личностных отношений, она неизбежно присутствует во всех формах деятельности коллективных, институциональных и индивидуальных субъектов. Поэтому при рассмотрении лжи как объективного феномена особенно важно рассмотреть понимание лжи разных исследователей, поскольку понимание и различение лжи позволяет очертить ее границы. |