Книга адресована архитекторам, историкам науки, культуры и искусства, всем интересующимся классическим наследием
 Скачать 1.19 Mb.
|
|
Глава IX. Строевой лес Книга II. Глава IX. Строевой лес. Полный текст трактата Витрувия «Десять книг об архитектуре» (Vitruvius "De architectura libri decem") публикуется по изданию Всесоюзной Академии Архитектуры 1936 года. Перевод Петровского Ф.А. 1. Лес надо рубить с начала осени и до тех пор, пока не начнет дуть Фавоний. Ибо весною все деревья обременяются и все бросают присущую им силу в листву и годичные плоды. Становясь же об эту пору непременно пустыми и раздутыми, они делаются полыми и нестойкими из-за своей пористости, подобно тому, как тело зачавшей плод женщины считается не вполне здоровым до родов; да и за рабынь, продающихся беременными, не ручаются, как за здоровых, ради того, что растущий зародыш из всякой пищи вытягивает ее питательность, и чем он делается крепче по мере созревания сам, тем меньшую плотность допускает он в том, откуда он рождается. Поэтому после родов, когда с отрешением плода то, что уходило на иного рода прирост, теперь свободно, тело, вбирая это в себя поглощением соков пустыми и открытыми жилами, и уплотняется и возвращается к прежней природной своей крепости. 2. Таким же образом, когда листья начинают вянуть осеннею порою при созревании плодов, стволы деревьев, вбирая в себя сок из земли, оправляются и восстановляются в старой своей плотности. А сила зимнего воздуха сжимает и сплочивает их в течение упомянутой выше поры. Итак, если лес рубят таким образом и в такую пору, как указано выше, он будет срублен своевременно. 3. При рубке же его сначала надо надрезать ствол до середины его сердцевины и оставлять стоять, чтобы, вытекая через нее по каплям, иссяк его сок. Так вся заключающаяся в деревьях бесполезная жидкость, вытекая через заболонь, не допустит загнить в нем слизи и испортиться качеству дерева. А тогда, когда дерево будет сухим и без капель, его можно валить, и так оно будет самым лучшим для дела. 4. В этом можно убедиться по садовым деревьям. Если в нужное для каждого время их, просверленные у пня, подчищают, то они выливают из сердцевины через отверстия .свою излишнюю и вредную влагу и так, подсыхая, приобретают долговечность. А та влага, которой некуда выйти из деревьев, сгущаясь внутри, портится и делает их негодными и непрочными. Итак, если деревья, пока стоят и живы, подсыхая не ветшают, то, без сомнения, при валке их на строевой лес, раз за ними ухаживали описанным способом, они смогут иметь в постройках крупные достоинства в смысле долговечности. 5. Деревья обладают несхожими между собою и различными качествами. Это относится к дубу, вязу, тополю, кипарису, ели и прочим породам, наиболее пригодным для построек. Ибо дуб не годится на то, на что идет ель, кипарис - на то, на что вяз; да и остальные породы не имеют одних и тех же сходных между собой природных черт, но каждая в отдельности, заключая в себе особенности составляющих ее основных начал, оказывается пригодной в сооружениях одна - на одно, другая - на другое дело. 6. Начать с того, что ель, как состоящая от природы из более легких веществ, то есть имея в себе больше всего воздуха и огня и меньше всего влаги и земного начала, не тяжеловесна. К тому же, будучи тугой по своей природной стойкости, она не легко сгибается под тяжестью, но остается в настиле ровной. Но вместе с тем, имея в себе порядочно тепла, она порождает и питает гниль и от нее портится, а к тому же быстро загорается из-за того, что, поскольку заключающийся в ее древесине воздух легко проницаем по своей редкости, она принимает огонь и таким образом испускает из себя сильное пламя. 7. Та часть ели, которая, до того как она срублена, находится ближе всего к земле, вбирая через корни из непосредственного соседства влагу, делается несуковатой и плавной. А верхняя ее часть, у которой силой жара ветви выбиваются в воздух через суки, срезается на высоте двадцати футов от корня и обтесывается; она тверда и суковата и называется голоменем. Нижнюю же часть, срубив, раскалывают на четыре доли и, по снятии с нее заболони, употребляют на столярные работы: эту часть называют еловым комлем. 8. Наоборот, летний дуб, как вдоволь изобилующий земными началами и имеющий мало влаги, воздуха и огня, будучи врыт в подземные сооружения, сохраняется на вечное время. И поэтому же, когда он подвергается действию влаги, не имея пористых отверстий, он не может, благодаря своей плотности, вбирать в древесину жидкость, но, избегая влаги, противится, корежится и дает трещины в сооружениях, на которые он пошел. 9. Зимний же дуб, в котором все основные начала распределены равномерно, чрезвычайно пригоден для построек; однако же, будучи помещен в сырости, он, вбирая через поры внутрь себя жидкость, причем из него удаляются воздух и огонь, портится под действием силы влаги. Церр и бук, у которых одинаково смешаны влага, огонь и земное начало вместе с большим количеством воздуха, вбирая через воздушные поры внутрь влагу, скоро трухлявеют. Белый и черный тополь, равно как ива и липа, не обладая твердостью, происходящей от примеси земного начала, благодаря своей пористости очень белы и удобны для производства резных работ. Витекс, от изобилия в нем огня и воздуха, умеренного количества влаги и лишь небольшой доли земного начала, будучи очень легкого состава, считается обладающим превосходной для изделий твердостью. 10. Ольха же, растущая по самым берегам рек и кажущаяся совершенно непригодным строительным лесом, обладает превосходными качествами. В самом деле, она состоит в наибольшей степени из воздуха и огня, в небольшой - из земного начала и в наименьшей - из влаги. Поэтому, будучи вбита частыми сваями под фундаментами зданий в болотистых местностях и вбирая в себя жидкость, которой немного в ее древесине, она никогда не гниет, поддерживает огромную тяжесть кладки и сохраняет ее без повреждений. Таким образом, не будучи в состоянии держаться над землей даже короткое время, она, погруженная во влагу7, остается нетронутой на долгие годы. 11. Это лучше всего видно в Равенне, потому что там под всеми фундаментами как общественных, так и частных строений имеются такого рода сваи. А у вяза и ясеня больше всего влаги, меньше всего воздуха и огня и умеренное количество земного начала. Они, при обработке для построек, вязки, благодаря тяжести своей влаги не имеют жесткости и быстро гнутся. Когда же они высыхают от старости или же умирают еще стоя в земле, при вытекании из них сока, то делаются тверже и, благодаря своей вязкости, пригодны на крепкие сцепления в связях и соединениях. 12. Точно так же граб, в составе которого чрезвычайно мало огня и земного начала, но зато чрезвычайно много воздуха и влаги, не ломок и весьма удобен для обработки. Греки, изготовляющие их него ярма для рабочего скота, называют его ζύγια, так как ярмо на их языке ζυγον. Не менее достойны внимания кипарис и сосна, потому что, хотя они, изобилуя влагой, которой у них столько же, сколько всей смеси других начал, и коробятся в постройках из-за своей насыщенности влагой, но не ветшают и сохраняются без повреждений, потому что жидкость, находящаяся внутри их древесины, заключает в себе горечь, не допускающую, благодаря своей остроте, проникновения гнили и маленьких вредоносных тварей. Поэтому постройки, сделанные из этих пород, сохраняются на вечные времена. 13. Такими же достоинствами и полезными качествами обладают кедр и можжевельник; но, тогда как из кипариса и сосны выступает смола, из кедра - масло, называемое кедрец. Если им намазать книги, как и другие вещи, то их не подточат ни червяки, ни гниль. Хвоя этого дерева похожа на кипарисовую; древесина прямослойная. Из него сделана статуя Дианы в Эфесском храме, а также наборные потолки как там, так и в остальных знаменитых святилищах, по причине их долговечности. Растут же эти деревья главным образом на Крите, в Африке и в некоторых областях Сирии. 14. Ларикс же, или лиственница, неизвестная нигде, кроме как в муниципиях по берегам реки Пада и побережью Адриатического моря, не только, благодаря чрезвычайной горечи ее сока, не повреждается гнилью или червем, но и не воспламеняется от огня, и сама по себе не может гореть иначе, как обжигаемая другими дровами, подобно камню в печи для выжигания извести; однако и тогда она не воспламеняется и не дает угля, но в течение долгого времени медленно истлевает. Это происходит по той причине, что в составе этого дерева чрезвычайно мало огня и воздуха, оно плотно сжато влагой и земным началом и в нем нет пористых скважин, через которые мог бы проникнуть огонь; оно отбрасывает его мощь и не допускает, чтобы он быстро ему вредил; из-за своей тяжести оно не держится на воде, но при перевозке нагружается либо на корабли, либо на еловые плоты. 15. Стоит узнать, каким образом открыли это дерево. Когда божественный Цезарь находился с войсками в окрестностях Альп и отдавал распоряжения по муниципиям о доставке провианта, то была там укрепленная крепость, называвшаяся Ларигном, тогдашние жители которой, полагаясь на свои естественные укрепления, отказались подчиниться приказу. Поэтому полководец приказал осадить ее. Перед воротами же этой крепости была башня, построенная из бревен этого дерева, положенных одно на другое крест-накрест, наподобие костра, такой вышины, что можно было с вершины отражать нападающих кольями и каменьями. Когда заметили, что у осажденных нет никаких метательных снарядов, кроме кольев, которые невозможно было бросать далеко за стену из-за их тяжести, наступающим был отдан приказ навалить к этому укреплению вязанки хвороста вместе с горящими факелами. Все это быстро было нанесено воинами. 16. После того как пламя охватило хворост у этой деревянной постройки и поднялось к небу, казалось, что вся громада уже рухнула. Когда же оно само собой потухло и утихло, а башня оказалась невредимой, изумленный Цезарь приказал окружить жителей палисадом вне достижения метательных снарядов. Когда же горожане, охваченные страхом, сдались, у них спросили, откуда они взяли такое дерево, которое не повреждается огнем. Тогда они показали на лиственницы, во множестве растущие в этой местности. И поэтому как эта крепость была названа Ларигном, так и древесина ларикса получила название ларигна. Его перевозят по реке Паду в Равенну и сбывают в колонии Фана, в Пизавре, Анконе и в прочих муниципиях в этой области. Если бы представлялась возможность подвозить это дерево в Рим, оно было бы чрезвычайно полезно при постройке зданий если и не на всё, то по крайней мере на обшивку кровельных отливней вокруг инсул, так как если бы здесь применялось это дерево, то здания были бы защищены от перенесения на них пламени пожаров, потому что такие доски не могут ни воспламеняться от огня или угля, ни сами собой загораться. 17. Хвоя этих деревьев напоминает сосновую; древесина у них длиннослойная, так же легко поддающаяся обработке в столярных работах, как и еловая, и, кроме того, в ней есть жидкая смола цвета аттического меда, помогающая больным чахоткою. Что касается отдельных пород деревьев, какими природными свойствами они наделены и каким образом растут, я объяснил. Остается сделать заметку о том, почему ель, называемая в Риме верхнею, хуже, а нижняя обладает для построек превосходными качествами в смысле долговечности; а затем объяснить, почему пороки или достоинства, имеющиеся у этих деревьев, являются следствием свойств местности, для того чтобы, это стало яснее наблюдателям. Глава X. Верхняя и нижняя ель Книга II. Глава X. Верхняя и нижняя ель. Полный текст трактата Витрувия «Десять книг об архитектуре» (Vitruvius "De architectura libri decem") публикуется по изданию Всесоюзной Академии Архитектуры 1936 года. Перевод Петровского Ф.А. 1. Предгорья Апеннин начинаются от Тирренского моря между Альпами и крайними областями Этрурии. Этот горный хребет, загибаясь на своем протяжении и почти соприкасаясь в середине своего изгиба с побережьем Адриатического моря, простирается своими отрогами до пролива. Поэтому ближайший склон его изгиба, смотрящий на области Этрурии и Кампании, - солнечный, так как обращен к пути солнца в течение всего дня. Противоположный же его склон, выходящий на Верхнее море, как обращенный к северу, постоянно погружен в глубокую тень. Поэтому деревья, растущие на этом склоне, напоенные влагой, не только сами достигают огромных размеров, но и жилы их, преисполненные влаги, набухают, насыщенные обилием жидкости. Когда же они, срубленные и обтесанные, теряют свою жизненную силу, то, так как жилы их остаются всегда одеревенелыми, они при высыхании делаются пустыми и слабыми вследствие своей пористости и поэтому не могут быть долговечными в постройках. 2. Вырастающие же в местах, выходящих на сторону солнечного пути, не обладая пористыми жилами, крепнут при иссякании соков от засухи, потому что солнце поглощает влагу, вытягивая ее не только из почвы, но и из деревьев. Поэтому деревья, находящиеся в солнечных местностях, укрепленные частыми и плотными жилами и не имея пористости из-за влаги, будучи обтесаны для построек, представляют большие преимущества в смысле долговечности. Из-за этого нижние ели, так как их доставляют из солнечной местности, лучше тех верхних, которые подвозят из тенистой. 3. Поскольку я сам могу судить, я дал объяснения относительно тех материалов, какие необходимы при постройке зданий, каким представляется их состав, образованный из природного смешения в них основных начал, и какие в каждом отдельном роде этих материалов имеются достоинства и недостатки, чтобы все это было небезызвестно строителям. Таким образом, те, кто в состоянии следовать указаниям этих предписаний, будут осмотрительнее и смогут выбрать такие из отдельных разнородных материалов, какие окажутся пригодными при постройках. Итак, раз то, что относится к заготовкам, изложено, в остальных книгах будет говориться о самых зданиях; и прежде всего, как это требуется по порядку, в следующей книге я опишу храмы бессмертных богов и правила их соразмерности и пропорций. Книга III Вступление. Книга III. Полный текст трактата Витрувия «Десять книг об архитектуре» (Vitruvius "De architectura libri decem") публикуется по изданию Всесоюзной Академии Архитектуры 1936 года. Перевод Петровского Ф.А. 1. Дельфийский Аполлон устами Пифии признал Сократа мудрейшим из людей. Сократ, как передают, разумно и премудро говорил, что сердца людей должны были бы быть открыты и иметь окна, чтобы чувства их были не сокровенны, а всем очевидны. О, если бы природа, следуя его мнению, создавала их отверстыми и ясными! Ведь если бы это было так, то не только умственные достоинства и пороки были бы видны как на ладони, но и познания в различных областях науки, будучи у всех перед глазами, не оценивались бы наобум, а люди ученые и сведущие пользовались бы исключительным и постоянным уважением. Однако же, раз это устроено не так, а как того пожелала природа, то, поскольку дарования таятся в сердцах, людям невозможно судить о качестве глубоко сокрытых познаний в том или ином мастерстве. И если мастера сами ручаются за свою опытность, то, не обладая ни большим состоянием, ни давнишнею славою своих мастерских или же не пользуясь ни популярностью, ни красноречием, они не могут иметь сообразного с их рвением к работе влияния, так чтобы им доверяли в знании того, что они объявляют своим занятием. 2. Особенно хорошо это можно видеть на примере древних ваятелей и живописцев, потому что из них остались навсегда в памяти потомства те, которые были отмечены знаками достоинства и снискали благоволение, как, например, Мирон, Поликлет, Фидий, Лисипп и другие, достигшие, благодаря своему искусству, знаменитости тем, что исполняли работы для великих государств, или для царей, или для знатных граждан. Тогда как те, которые, отличаясь не меньшим рвением, дарованием и искусством, создали не менее замечательные и совершенные произведения для граждан низкого положения, не оставили по себе никакой памяти, не потому, что им недоставало стараний или искусства в их мастерстве, а лишь из-за того, что им не посчастливилось: таковы, например, Гегий Афинский, Хион Коринфский, Миагр Фокейский, Фаракс Эфесский, Беда Византийский и многие другие. Подобно этому и живописцам, вроде Аристомена Фасосского, Поликла и Андрокида Кизикских, Теона Магнесийского и других, у которых не было недостатка ни в старании, ни в рвении к своему мастерству, ни в искусстве, были препятствием к признанию их достоинств либо их собственные скудные средства, либо непостоянство счастья, либо же успех их соперников на пути к достижению славы. 3. Однако если не надо удивляться тому, что из-за неведения остаются в тени достоинства искусства, то следует глубоко негодовать, когда, и притом нередко, угождение на пирах выманивает лестью лживое одобрение, заставляя уклоняться от справедливых суждений. Итак, если бы, как того хотелось Сократу, чувства, мнения и знания, изощренные науками, были совершенно ясны и явны, то не имели бы силы ни угождение, ни происки, а исполнение работ охотно поручалось бы тем, кто достиг наивысшей степени знания честным и старательным изучением наук. Так как, однако, все это не очевидно и не доступно взору, как, на наш взгляд, должно было бы быть, и я вижу, что угождают скорей невеждам, чем людям сведущим, то я, считая, что не следует состязаться в происках с невеждами, предпочитаю показать достоинства нашей науки путем издания этого руководства. 4. Итак, император, в первой книге я изложил тебе то, что относится к нашему искусству, какие у него достоинства и какими знаниями должен обладать архитектор, а также объяснил, почему ему следует их усвоить, распределил по отделам основные положения архитектуры и дал им точные определения. Затем, что чрезвычайно существенно и важно, я дал научно обоснованные наставления о выборе здоровой местности для города; разъяснил при помощи чертежей, какие бывают ветры и откуда каждый из них дует; указал, как надо правильно располагать внутри городских стен улицы и переулки, и на этом закончил первую книгу. Затем во второй книге я говорил о строительных материалах, об их применении при постройках и о том, каковы их природные свойства. Теперь же, в третьей книге, я скажу о храмах бессмертных богов и, как должно, разъясню их устройство. |