Б._Хелингер_И_в_середине_тебе_станет_легко. Книга для тех, кто хочет найти гармонию в отношениях, любви и стать счастливым
 Скачать 0.77 Mb.
|
|
Отказ Некоторые полагают, что если они примут родителей так, то к ним может перейти и что-то плохое, что-то такое, чего они боятся. Например, какая-то характерная особенность родителей, какое-то заболевание или вина. И тогда они закрываются и для того хорошего, что могут дать им родители, и не принимают жизнь как целое. Многие из тех, кто отказывается принять родителей полностью, стремятся восполнить эту недостаточность. И тогда они могут стремиться к самореализации и просветлению. В этом случае поиск самореализации и просветления — всего лишь тайный поиск не принятого еще отца или не принятой еще матери. Но отвергающий своих родителей отвергает и самого себя и чувствует себя, соответственно, несостоявшимся, слепым и пустым. Особенное Но здесь следует обратить внимание на кое-что еще. Это некая тайна. Обосновать это я не могу. Но когда я об этом говорю, я встречаю непосредственное согласие. Потому что каждый знает, что у него есть что-то свое, особенное, чего он не мог получить от родителей. И с этим мы тоже должны согласиться. Это может быть что-то легкое или что-то тяжелое, что-то хорошее, а может быть, и плохое. Выбирать мы здесь не властны. Но что бы человек ни делал или отказывался делать, будь он за или против, он взят на службу, хочет он того или нет. Мы воспринимаем это как некую свою задачу или призвание, которые никак не обусловлены нашими заслугами. И не наша вина, если это, к примеру, что-то тяжелое или жестокое. Нас проста взяли на службу, так или иначе. Добрые дары родителей Родители дают нам не только жизнь. Они нас кормят, воспитывают, защищают, заботятся о нас, дают нам дом. И нам пристало принимать это так, как мы получаем от родителей, Таким образом мы словно говорим своим родителям: «Я принимаю все — с любовью». Конечно, сюда относится: «Я принимаю это с любовью». Такая форма принятия одновременно восстанавливает равновесие, потому что родители чувствуют уважение к себе. И с тем большим удовольствием они тогда дают. Если мы принимаем от наших родителей именно так, то это го, как правило, достаточно. Существуют и исключения, мы все их знаем. Возможно, так бывает не всегда, все зависит от того, чего и сколько мы для себя желаем. Но, как правило, этого до- статочно. Когда ребенок вырастает, он говорит своим родителям: «Я много получил, и этого достаточно. Я возьму это с собой в свою жизнь». Тогда ребенок чувствует себя и довольным и богатым. А еще он добавляет: «Остальное я сделаю сам». Это тоже хорошая фраза. Он справится сам. Затем ребенок говорит родителям: «А теперь я оставляю вас в покое». Он отделился от родителей, но не потерял их, а родители не потеряли его. Если же ребенок говорит своим родителям: «Вы еще многое должны мне дать», — родительское сердце закрывается. Они уже не могут давать ему с прежней охотой и так много, как он того требует. Да и ребенок, даже если что-то получает, принять этого не может. Ведь иначе все его претензии потеряют силу. Если ребенок настаивает на своих претензиях к родителям, он не может от них отделиться. Поскольку эти претензии привязывают его к родителям. Однако, несмотря на эту связь, родителей для него нет, а для родителей нет ребенка. Принадлежащее лично родителям Кроме того, что есть сами родители и что они нам дают, у родителей имеется еще что-то, что они приобрели как или претерпели как потерю. И это принадлежит лично им. Дети имеют к этому лишь опосредованное отношение, и родители не могут и не должны давать это свое личное детям, а дети не должны и не могут принимать это от своих родителей. Потому что тут каждый сам кузнец своего счастья и своего несчастья. Если ребенок воспринимает как собственные личные блага или личные притязания родителей, не приложив сам никаких усилий для их достижения и не выстрадав их собственной судьбой, тогда его притязания беспредметны и ничем не оплачены. «Давать» и «брать» — этот служащий жизни обмен — превращается в семье в свою полную противоположность, если вошедший в семью позже берет на себя что-то дурное за кого-то из своих предков. Например, ребенок берет на себя родительскую вину, судьбу, обязательство или пережитую несправедливость. Ибо это не тот добрый дар, который его предок получил от своего предка, чтобы затем передать его дальше Это часть его личной судьбы и остается в зоне его ответственности. А еще это часть его достоинства. Если ой это принимает, а другие ему это оставляют, то оно несет в себе особую силу и особое благо. И это благо он может передать своему потомку, но тому уже не придется платить той цены, которую заплатил за него он сам. Если же — пусть даже из любви — более поздний принимает на себя что-то дурное за более раннего, то в этом случае стоящий ниже, согласно иерархическому порядку, вмешивается в личную сферу стоящего выше него и этим отбирает и у него, и у этого дурного достоинство и силу. В результате от положительной стороны этого зла обоим остается одна лишь цена — без того, что было оплачено. Самонадеянность Порядок процесса «давать» и «брать» переворачивается в семье с ног на голову, когда вошедший в семью позже, вместо того чтобы принимать у более раннего и уважать его за это, стремится давать ему, будто он ему равен или даже превосходит его. Например, когда родители хотят брать у своих детей, а дети хотят давать родителям то, что те не принимают от своих родителей или от своего партнера. Дело в том, что родители в случае хотят брать как дети, а дети хотят давать как родители. Значит поток «давать» и «брать», вместо того чтобы течь сверх вниз, должен потечь снизу вверх вопреки силе тяжести. Но такому «давать», как ручью, пожелавшему течь не вниз, а вверх никогда не добраться туда, куда он стремится. Недавно у меня в группе была женщина, отец которой был слеп, а мать глуха. Они оба хорошо дополняли друг друга. Не женщина считала, что обязана о них заботиться. И вот, как часто поступаю, желая пролить свет на что-то скрытое, я сделал расстановку этой семьи. Во время расстановки дочь вела себя так, будто это она большая, а родители маленькие. Но мать сказала ей: «В том, что касается папы, я справлюсь сама». И отец сказал: «В том, что касается мамы, я справлюсь сам. ты нам не нужна». Женщина была очень разочарована. Ее снова вернули на ее детский уровень. Следующей ночью она не могла заснуть и потом спросила» не могу ли я ей помочь. Я сказал: «Кто не может спать, считает, что должен быть начеку». И рассказал ей маленькую историю, принадлежащую Борхерту, об одном мальчике, который в Берлине после войны охранял тело мертвого брата, чтобы до него не добрались крысы. Ребенок был совершенно изнурен, поскольку думал, что обязан бодрствовать. Но тут пришел один хороший человек и сказал: «Но по ночам крысы спят». И ребенок уснул. Следующей ночью женщине спалось лучше. Нарушив иерархию «давать» и «брать», ребенок потом строго себя наказывает, зачастую гибелью и крахом, причем он даже не подозревает о своей вине и не видит здесь никакой взаимосвязи. Дело в том, что, давая или беря то, что ему не подобает, ребенок из любви грешит против порядка, он не замечает собственном самонадеянности и полагает, что поступает хорошо. Но порядка не преодолеть любовью. Ибо прежде всякой любви в душе действует некий орган равновесия, который — даже ценой счастья и жизни — помогает порядку любви добиться своих прав и восстановить равновесие. Поэтому борьба любви порядком — это начало и конец любой трагедии, и существу только один путь, чтобы этого избежать: постичь порядок и любовью ему следовать. Понимать порядок — это мудрость, а с любовью ему следовать — смирение. Роковое сообщество Родители и дети образуют вместе еще и некое роковое сообщество. Каждый в нем так или иначе зависит от другого, и каждый должен по возможности способствовать общему благу. Здесь каждый берет и каждый дает. Дети здесь тоже дают родителям, например, заботясь о них в старости, а родители с полным правом требуют и принимают от своих детей. Вот то, что я хотел сказать о порядках любви между родителями и детьми. Род Следующие важные для нас отношения возникают одновременно с возникновением отношений с родителями, поскольку мы являемся членами не только родительской семьи, но и членами нашего рода. Вместе с родителями мы обретаем также два их рода, и теперь мы члены одного рода, в котором соединяются род матери и род отца. Род ведет себя так, словно он спаян некой связующей всех его членов силой и неким органом порядка и равновесия, действующим в равной степени в каждом из них. Кого связывает эта сила и кого продолжает принимать во внимание этот орган, тот к роду и принадлежит. И больше не принадлежит к роду тот, кого уже не привязывает эта сила и не учитывает этот орган. По диапазону действия этой силы и этого органа можно определить, кто является членом рода, а кто нет. Как правило, в род входят: ребенок и его братья и сестры, в том числе умершие и мертворожденные; родители и их братья и сестры, в том числе умершие и мертворожденные, а также родившиеся вне брака и сводные братья и сестры; бабушки и дедушки; иногда той или иной из прабабушек и прадедушек; а также не родственники, а именно все, кто уступил место в системе другим, например, прежние партнеры родителей или бабушек и дедушек, и все, чье несчастье или смерть принесло какую-то пользу другим членам рода. Родовая связь Члены одного рода связаны друг с другом так, словно это некое роковое сообщество, где тяжелая судьба одного отражается на всех членах рода и вызывает желание разделить ее с ним. Например, если в семье рано умирает ребенок, его братья и сестры ощущают стремление последовать за ним. Родители и родители родителей тоже иногда хотят умереть, потому что стремятся последовать за умершим ребенком или внуком. Или когда умирает один из супругов, другой тоже часто хочет умереть. В таких случаях живые в душе говорят мертвым: «Я последую за тобой». Многие из тех, кто страдает опасным для жизни заболеванием, например раком, или становится жертвой несчастных случаев, или испытывает тягу к самоубийству, находятся под давлением этой роковой связи и связующей любви и в глубине души говорят: «Я последую за тобой». С этим тесно связано представление о том, что один может вступиться за другого. То есть может вместо него взять на себя его страдания, искупление и смерть и таким образом избавить его от тяжелой судьбы. Слова, стоящие за таким поведением, звучат так: «Лучше я, чем ты». Например, когда ребенок видит, что кто-то из членов его рода тяжело болен, он внутренне говорит: «Лучше буду болен я, чем ты». Или ребенок видит, что на ком-то лежит тяжелая вина и тот должен ее искупить, и говорит: «Лучше ее искуплю я, чем ты». Или если ребенок видит, что его близкие уходят или хотят умереть, он говорит в душе: «Лучше исчезну я, чем ты». Здесь обращает на себя внимание тот факт, что в первую очередь вместо других страдают, искупают вину и хотят умереть младшие члены рода, то есть прежде всего дети. Но такое «заместительство» существует также и внутри пар. Остается заметить, что этот процесс протекает абсолютно неосознанно, так что ни те, кто действуют вместо других, ни те, кому эти действия призваны помочь, не видят, что происходит на самом деле. Но знающий об этих роковых связях, обладая этим знанием, может из них высвободиться. Особенно отчетливо роковые связи обнаруживают себя во время семейных расстановок. Абсолютная полнота Роковой связью обусловлено и сохранение абсолютной полноты внутри рода. Это значит, что некий могущественный, действующий в равной степени во всех членах рода орган порядка следит за тем, чтобы каждый, кто входит в род, в нем и оставался, даже после смерти. Ибо род включает в себя как живых, так и мертвых, обычно вплоть до третьего, а иногда даже до четвертого и пятого поколения. Поэтому если род теряет кого-то из своих членов, например, потому что ему отказывают в праве на принадлежность или просто забывают о нем, тогда внутри рода возникает непреодолимая потребность восстановить утраченную полноту. Что и происходит, причем утраченный член рода словно бы реанимируется путем идентификации с другим, более поздним членом рода, который становится его «заместителем». Этот процесс тоже протекает неосознанно, и здесь бремя восстановления полноты снова падает в первую очередь на плечи детей. Приведу один достаточно поверхностный пример. Женатый мужчина знакомится с другой женщиной и говорит жене: «Знать тебя больше не хочу». Если у него потом будут дети с этой другой женщиной, то один ребенок окажется «заместителем» брошенной первой жены и, возможно, станет бороться с отцом с той же ненавистью, которую испытывает покинутая женщина, или отойдет от него с той же, как у нее, грустыо. Но ребенок не знает, что «воплощает» собой исключенную женщину и заставляет с ней считаться. И родители его этого тоже не знают. Внутриродовая ответственность Итак, невиновным членам рода приходится отвечать за виновных. Так, с помощью вошедших в род позже должна быть исправлена или компенсирована несправедливость по отношению к вошедшим в него раньше или их собственная (более ранних) несправедливость. И прежде всего дети являются теми более поздними, кого вышестоящая инстанция прежде других привлекает к возмещению несправедливости. Связано это, вероятно, с тем, что внутри рода тоже господствует определенный иерархический порядок, в соответствии с которым более ранние обладают приоритетом перед более поздними, а более поздние служат более ранним и даже приносятся в жертву на благо более ранних. Поэтому в том, что касается восстановления равновесия, в роду не существует такой справедливости, как между равными. Равное право на принадлежность Но внутри рода действует основной закон, согласно которому каждый член рода обладает равным с другими правом на принадлежность. Однако во многих семьях и рода их членам в этом праве отказывают. Например, если у женатого мужчины есть внебрачный ребенок, его жена иногда говорит: «Я не желаю ничего знать ни об этом ребенке, ни о его матери, они не имеют к нам никакого отношения». Или, если на долю одного из членов рода выпала тяжелая участь, например, во время родов умерла первая жена деда, то ее судьба внушает другим страх и ее обходят молчанием, словно эта женщина к ним больше не принадлежит. Или одному из членов рода, поведение которого отклоняется от общепринятых норм, другие говорят: «Ты наш позор, поэтому тебе нет места среди нас». В очень многих случаях надменная мораль на практике не означает ничего иного, как то, что одни говорят другим: «У нас больше прав на место здесь, чем у тебя». И: «У вас меньше прав быть здесь, чем у нас». Или так: «Вы потеряли свое право на принадлежность». По-хорошему это не значит ничего другого, кроме как «У меня больше прав», а по-плохому — «У тебя прав меньше». Зачастую в этом праве отказывают и рано умершим или мертворожденным детям, например, просто о них забывая. Иногда бывает и так, что родители дают следующему своему ребенку имя умершего. Этим они как бы говорят мертвому ребенку: «Для тебя здесь больше нет места, у нас есть тебе замена». Тогда мертвому ребенку не остается даже его имени. Если члены рода отказывают в праве на принадлежность кому-то из более ранних, потому ли, что презирают его или испытывают страх перед его судьбой, или не хотят признать, что он освободил место для кого-то из более поздних, или не признают еще чего-то, чем они ему обязаны, тогда под давлением «органа равновесия» один из потомков, сам того не замечая и не имея возможности этому сопротивляться, путем идентификации копирует его жизнь. Так что в любом роду, где одному из членов отказывают в праве на принадлежность, существует непреодолимое стремление восстановить утраченную полноту и компенсировать произошедшую несправедливость — именно тем, что у исключенного члена рода появится подражающий ему «заместитель». С этим связано еще и то, что оставшиеся в живых часто испытывают чувство вины по отношению к рано умершему члену семьи, поскольку воспринимают свою жизнь как несправедливость по отношению к мертвому. Тогда они стремятся компенсировать эту несправедливость тем, что, сами не зная почему, ограничивают свою жизнь. Потеря права на принадлежность Но если один из членов рода убивает другого, он теряет свое право на принадлежность к роду. И должен быть исключен. Если же он тем не менее продолжает там оставаться, тогда вместо него нередко уходит кто-то другой, в большинстве случаев опять-таки ребенок. Поэтому мягкость по отношению к убийце — это жестокость по отношению к невинному ребенку. То же, впрочем, относится и к угрозам убийства, и к покушениям на убийство. А вот аборты не подпадают под действие этого родового закона, хотя лично для родителей это может иметь иногда сходные последствия. Абортированные дети, как правило, не замещаются другими детьми. Убийцы, не принадлежащие роду убитого, должны потерять право на принадлежность к собственному роду, возможно, потому, что в душах семей по-прежнему бессознательно действует закон кровной мести. В этом случае их исключение было бы компенсацией по отношению к системе жертвы (которая понесла потерю). Здесь тоже имеет силу правило: если не уходит преступник, вместо него часто уходит кто-то невиновный, и чаше всего это снова ребенок. Если убийца не понес должного наказания и/или система жертвы не требует компенсации за причиненный ей ущерб, это вызовет плохие последствия для детей из обоих родов. Ребенок из рода убийцы впоследствии может стать жертвой, а ребенок из рода жертвы - убийцей. Причем отношения «жертва — убийца» вследствие их чрезмерной эмоциональной заряженности в последующих поколениях могут проецировать на других людей: например, ребенок из рода жертвы, находясь под воздействием закона компенсации, может мстить кому-либо или даже убить, не осознавая причин. А ребенок из рода убийцы в силу действия этого же закона может как бы «притягивать» к себе несчастья: с ним постоянно что-то случается, он может в раннем возрасте очень тяжело заболеть и т. п. - Прим. научного редактора. |