Книга о деньгах
 Скачать 2.47 Mb.
|
|
Все аспекты психологии денег, с которыми мы до сих пор познакомились, имели вид универсальных, общечеловеческих. На первый взгляд может показаться, что это вполне логично. Разве меняются функции денег, их предназначение, в зависимости от этого, кому они принадлежат - мужчине или женщине, молодому человеку или старику? Экономические параметры в любом случае остаются незыблемыми - это очевидно. Деньги питают самостоятельность, самоуважение - это относится ко всем. Деньги служат опорой для чувства уверенности, оптимизма, - и здесь мы не найдем никакой разницы, которая определялась бы полом или возрастом, как и в обратной ситуации: невозможность рассчитывать на себя самого, денежная зависимость от родных, от богатых покровителей или систем социальной поддержки подрывает самооценку у всех одинаково. Если мы хотим приподнять над серой обыденностью свои чувства, прежде всего чувство любви, то непременно будем искать способ подчеркнуть их бескорыстие, независимость от пошлых денежных расчетов. Но как бы мы ни старались, деньги проникают и в эту святая святых нашей жизни. Даже в романтическую пору первой влюбленности эмоции требуют определенных денежных вливаний - чтобы проявить себя, укрепиться, занять подобающее место: в финансовом вакууме отмирает сложный язык поступков и жестов, с помощью которых влюбленные сообщают друг другу о взаимной симпатии. Начиная с самого элементарного - появления на свидании с цветами. И уж подавно деньги превращаются в дрожжи, на которых поднимаются, принимают нужную форму отношения, когда подходит время свадьбы, создания семьи. Любовь к детям? И здесь деньги тут как тут. Это чувство подразумевает прежде всего заботу о благополучии ребенка, о его здоровье, образовании, о подготовке его к самостоятельной жизни. Без денег, увы, ни одна из этих проблем не решается. Но бремя ответственности лежит на обоих родителях, то есть и на мужчине, и на женщине одинаково. И наконец, главная тайна всемогущества денег и их непревзойденного коварства: в человеческом общежитии, как мы уже видели, они играют роль всеобщего символа и универсального инструмента силы и власти. Не только в масштабах всего общества, но и на крошечных, объединяющих всего несколько человек пятачках: в семье, в дружеском кругу, на работе - выше (влиятельнее, авторитетнее) оказывается, как правило, тот, у кого больше денег. Сейчас, когда у многих людей материальное положение за очень короткий срок разительно переменилось, это становится особенно заметно. Был, например, в семье мальчик как мальчик. Никогда особыми способностями не блистал, да и вниманием родительским не избалован - и мать, и отец слишком заняты были своими делами. Первые деньги этот молодой человек, в то время студент, заработал на перепродаже джинсов и все сделал, чтобы дома об этом не догадались: мать, жесткая и властная, наверняка запретила бы ему заниматься "спекуляцией". О том, что жизнь сына резко изменила намеченное русло, родители узнали, когда у него был уже свой офис в центре Москвы и связи с торговыми партнерами на половине континентов. И буквально в одночасье отношения в семье переменились. Сын стал за старшего - родители безоговорочно признали его первенство. Оба продолжают работать, ни о какой финансовой зависимости от сына пока, во всяком случае, и речи нет, да он и не стремится командовать в доме, но само самой получается, что огромные деньги, которыми он распоряжается, придают особый вес каждому сказанному им слову. Незаметно весь домашний режим подстроился под него, и опять не потому, что он на этом настаивал. Гулять с собакой, пылесосить, носить картошку с рынка всегда было обязанностью сына, как говорила мать, самого младшего и самого сильного члена семьи. Самым младшим и самым сильным сын и теперь остается, однако прогуливает постаревшего пса и чистит квартиру не он, а отец. Отец и картошку покупает, хоть не ходит за ней, а ездит на машине. Подобные метаморфозы мне случается наблюдать во многих домах - перестройку семейной иерархии, возвышение одних и отход на задний план других членов семьи. Но муж это или жена, сын или невестка - никак на схеме перемещения не отражается. Слово "кормилец" имеет один, лишенный половых признаков род. Есть, правда, в русском языке слово "кормилица", но оно означает совсем другое. От позиции первого лица, от проводимой им финансовой и околофинансовой политики зависит очень многое. Распоряжается он деньгами единолично или выносит решения на семейный совет? Старается раскрыть карты, поделиться с менее опытными членами семьи своими познаниями или, наоборот, закрывается от них завесой бесконечных умолчаний, чтобы они знали и понимали как можно меньше? Честно ведет себя или прибегает к обману, уважает желания других или давит, манипулирует? Ни от чего другого не зависит в такой степени атмосфера в доме, ее целительность или, напротив, губительность для всех живущих там, в первую очередь для детей. Но и в роли авторитарных правителей, душителей свободы, и в роли противоположной - мудрой, гуманной, могут выступать и мужчины, и женщины - эти склонности трудно связать с особенностями, присущими психологии пола. "Денежные проблемы не являются прерогативой одного из полов, - читаем мы и в исследовании по психологии денег, которое автор, доктор медицины Шейла Клебанов, специально посвящает расхождениям по признакам пола. - Как мужчины, так и женщины страдают от их нехватки, борются за их приобретение, используют их преимущества - либо оказываются не в состоянии сделать это". Но есть все же, оказывается, и различия, мужское отношение к деньгам не тождественно женскому, хоть и требуются специальные подходы, чтобы это обнаружить. Для начала поставим странный на первый взгляд вопрос: всем ли людям деньги нужны в одинаковой степени? Все ли исходят в своих поступках из того, что чем больше денег, тем лучше? Наблюдения показывают, что это вовсе не так. В наших условиях сплошь и рядом случается слышать горькие жалобы на безденежье от тех, кто палец о палец не ударяет, чтобы улучшить свое положение. Допустим, у нас ситуация особая. Не все успели адаптироваться к новым условиям жизни, да и продолжающийся экономический кризис перекрывает многие пути к достойной самореализации. Но то же самое психологи отмечают и в странах, где таких препятствий нет. Потенциал человека очевиден. Возможности достичь больших заработков объективно существуют. Почему же он их не использует? Мешают внутренние, психологические барьеры. Один из них - боязнь успеха. Если я начал хорошо зарабатывать, могу самостоятельно решать все свои проблемы, значит, я стал взрослым. А есть люди, которым вовсе этого не хочется. Всеми их действиями руководит бессознательное желание оставаться ребенком, слабым, безответственным, законно имеющим право на заботу со стороны сильнейших. Психоаналитики, усматривают в этом феномене корни неразрешенного эдипова комплекса: отец, родной или символический (начальник), представляется слишком сильным, непобедимым, он может уничтожить, если бросить ему вызов, - потому безопаснее спрятаться под личиной ни на что не претендующего маленького мальчика. Именно в силу этой бессознательной игры так часто бывает, что мужчины, очень успешно работающие по найму, терпят фиаско, попытавшись открыть собственное дело. Им необходим начальник, и только в подчинении у него они могут быть инициативными, смелыми, энергичными. В их бессознательных переживаниях начальник ассоциируется с добрым отцом, от которого исходят и мудрость, и опыт, и ценнейшие познания. Но горе тому, кто попытается с ним сравняться и уж тем более в чем-то его превзойти! Один из таких мужчин долго сопротивлялся нажиму своей жены - она сама успешно выступала в бизнесе, и ей было обидно, что он, будучи намного способнее ее, работает на "хозяина". В конце концов он уступил, но результат оказался плачевным, причем, как показало подробное исследование, из-за того, что он постоянно самому себе подставлял ножку. Жена решила, что все дело в неопытности, и оказала ему финансовую поддержку. Тогда он предпринял вовсе уж дикую попытку - превратить жену в своего начальника, требовал, чтобы она руководила каждым его шагом, сколько она ни убеждала, что у них разные специальности и в его делах она мало смыслит. Хотя, если бы ей лучше удалось понять подоплеку этой его странной беспомощности, возможно, она и сочла бы возможным поддержать его игру: все равно решения принимал и осуществлял бы он сам, но не рушилась бы спасительная для него фантазия, что истинная заслуга в его успехах принадлежит не ему. Распространенной причиной пассивности в денежных делах американские психологи считают низкий уровень самоуважения. Особенно парадоксально это выглядит у профессиональных финансистов, блестяще исполняющих служебные обязанности, но проявляющих настоящую некомпетентность в ведении собственных дел. Свою роль в фирме или в банке они считают очень важной, ответственной, дорожат ею, а потому прилагают все старания, чтобы доверенные их попечению чужие деньги "работали" с максимальной эффективностью. Себя же лично воспринимают как существо настолько незначительное, что и печься о собственных интересах кажется им делом пустым и бессмысленным. Какие-то деньги за работу поступают, на жизнь хватает, а стараться приумножать доходы или думать о том, как выгоднее поместить свою наличность, нет ровно никаких стимулов. Точно такие же по сложности загадки ставит перед психологами другая крайность - неутолимая жажда иметь все больше и больше денег. Разразилась, например, целая серия громких скандалов, в которых были замешаны высшие должностные лица крупнейших финансовых структур, чьи штаб-квартиры расположены на знаменитой Уолл-стрит. Одни торговали конфиденциальной информацией, другие покровительствовали нечистоплотным сделкам и откровенным махинациям, получая огромные комиссионные и премии... И это при стабильных и вполне законных миллионных заработках! Что заставляет идти на такой огромный риск? Ответ психологов звучит неожиданно: страх смерти, провоцирующий совершенно особую по глубине включенность в конкурентную борьбу. Это не борьба за выживание, как мы обычно себе представляем, - победитель сохраняет свои позиции, побежденный сходит с круга. Среди людей, уже имеющих огромный запас финансовой прочности, вопрос так не стоит. Единоборство с конкурентом перемещается у них на другой психический уровень. Если у моего соперника есть особняк стоимостью в пять миллионов долларов и океанская яхта, а у меня "всего лишь" простая яхта да скромный, и на два миллиона не тянущий дом, значит, во сколько же раз он сильнее и неуязвимее меня! Во что бы то ни стало я должен с ним сравняться - нет, превзойти! Тогда я стану по-настоящему сильным, тогда приобрету власть не только над людьми, но и над самими законами жизни. И эта власть, эта сила сделают меня недосягаемым даже для смерти! Она меня не достанет. Победив всех своих соперников, я и ее сумею победить! Деньги, таким образом, воплощают в себе символ власти. Но и власть, в свою очередь, предстает в символическом звучании, даруя величайшую из иллюзий - иллюзию бессмертия. И вот теперь наконец мы подходим к самой существенной разнице между мужским и женским восприятием денег. Первое, что обращает на себя внимание: в публикациях, посвященных скандалам в главной финансовой цитадели мира, практически не встречалось женских имен! Хотя достаточно пройтись по самой Уоллстрит в час ленча, когда из роскошных подъездов вытекают нескончаемым потоком толпы служащих, чтобы убедиться: женщин среди них вполне достаточно, чтобы их представительство было заметно и в противозаконной деятельности. Может быть, женщины чище, нравственнее своих коллег мужского пола? Нет, это предположение тоже не проходит. И служебных проступков, и нарушений закона у женщин на счету тоже не мало. Но характер у этих деяний совершенно иной. Им не хватает масштаба, чтобы поразить чье-то воображение, - потому они и не попадают на первые полосы газет. В них не разыгрывается вечная драма души, ищущей хотя бы иллюзорных опор перед лицом неизбежной смерти. Цели - понятнее, приземленное: оплата дома, смена надоевшей мебели... В самих мошеннических замыслах не просматривается тех смелых комбинаций, какие определяют типично мужской почерк. Женщин в меньшей степени томят призрачные искушения власти, отождествляемой с деньгами, заключают психологи. Их злоупотребления связаны с другими свойствами денег - обеспечивать комфорт, удовольствия. Возвышать своего обладателя над окружающими за счет того, что ему доступны не рядовые блага. В глубине женской души тоже разыгрываются отчаянные схватки с соперницами. Но главный приз, который достается победительнице, - это мужчина, по-прежнему занимающий наивысшее место среди женских символов жизненного успеха. Образ жизни женщин в конце XX века входит в противоречие с психологической канвой, лежащей в основании всех ее действий. Сложившиеся в массовом сознании стереотипы заставляют ее с самого детства серьезно учиться, выбирать путь на профессиональном поприще, работать. И все это у нее получается достаточно хорошо. Но часто и у женщин, на вид полностью перенявших мужской стиль поведения и даже внешне старающихся, насколько это возможно, уподобиться мужчине, сохраняется бессознательное стремление решить уравнение деньги = власть за счет супруга. Ничего неестественного западные психологи в этом не видят. Сколько поколений прожили в условиях эмансипации женщин? Три? Четыре? А старое разграничение, выражавшееся точнейшей формулой "дом - мир женщины, мир - дом мужчин", в европейской культуре поддерживалось веками. Да и теперь, говоря дочке: "Ты должна быть хорошей девочкой", а сыну - "Ты должен быть хорошим мальчиком", родители подразумевают далеко не одно и то же. Супружеское и материнское счастье вполне компенсируют в глазах общественного мнения любые изъяны женской карьеры, да и отказ от карьеры, желание целиком посвятить себя дому, семье, детям не воспринимаются как нечто уродливое, противоестественное. Да, она нашла свое призвание в роли добродетельной жены и хозяйки дома, и отстаньте все от нее! А вот отсутствие семьи, бездетность, даже жизнь в разводе, при наличии детей, не перекрываются никакими профессиональными и социальными достижениями, включая занятие высших государственных должностей. Совсем иное дело - мужчина. Его успех неделим: все, чего он добивается для себя, автоматически становится достижением всех членов семьи, жены, детей, а в значительной степени - и престарелых родителей, хотя обязанность покоить, как когда-то говорили, стариков нынешнее поколение с легкой душой перекладывает на разветвленные социальные службы. Шейла Клебанов вспоминает поразивший ее случай. Чрезвычайно талантливая женщина, проявляющая в работе недюжинную сообразительность и хватку, с радостью сообщила о предстоящей перемене: они с мужем продают дом и покупают новый - гораздо более дорогой. Шейлу - не столько даже как психолога, сколько как обитателя тех же мест, принимающего близко к сердцу бытовые подробности такого рода, - заинтересовало, как будет оплачиваться покупка: за счет накопленных средств, в кредит, а может быть, кто-то предоставляет этой супружеской паре заем? И тут выяснилось, что при всем блеске своего интеллекта молодая дама не только не представляет себе никаких деталей предстоящей сделки, но даже, похоже, не считает себя способной это постичь. "Вы задаете вопросы в точности как мужчина!" - со смехом заявила она психологу, приоткрыв тем самым собственное, глубоко укорененное представление о женственности: освоить "мужскую", по старым понятиям, профессию, работать, зарабатывать - это еще куда ни шло, но в домашней обстановке нечего и пытаться соревноваться с мужем в способности решать финансовые проблемы и даже разбираться в них. "Управлять общими, совместно заработанными деньгами - эту роль она целиком передоверила мужу, подобно тому как раньше обеспечить ее красивым домом, элегантной одеждой и экстравагантными каникулами было целиком обязанностью ее отца", - так истолковывает внутренний смысл случайно обнаруженной ситуации Шейла Клебанов. - Ее вклад в финансовую ситуацию семьи был четко определен. Если она тратила слишком много денег, то только потому, что муж позволял ей это. В планировании финансовых сделок она не участвовала и не делала к этому ни малейших поползновений. Это было прерогативой мужа и его советников - мужчин. Вскрытие этого противоречия помогло психологу найти объяснение тяжелому психологическому дискомфорту, тяготившему женщину, хотя до того не было никаких причин связывать его с деньгами. Деньги и власть для нее были атрибутами мужской жизни, мужской сущности. Начав зарабатывать больше, чем удавалось когда-либо ее отцу, она чувствовала себя предательницей по отношению к нему. Ее тяготил также и грех предательства матери - ведь она отказалась идентифицировать себя с нею, когда решила получить профессию, работать наравне с мужчинами и зарабатывать, а не только получать от мужа деньги. Ее тяготила собственная сила, и бессознательно она стремилась по возможности ее ограничить. Партия, которую она вела в сложном психологическом дуэте с мужем, строилась на акцентировании своей слабости, беспомощности, беззащитности перед строем житейских проблем. Это говорит и об инфантильном желании получать удовольствие, чувствуя себя объектом заботы и опеки, и о потаенном страхе оказаться покинутой, если проявления ее силы и компетентности заставят мужа почувствовать себя с нею "на равных". Эти невинные (хотя бы уже потому, что проходят мимо сознания) уловки наводят на мысль об исключительной любви и привязанности женщины к мужу. Но в доказательство того, что эти чувства здесь практически не задействованы, можно привести ставшую типичной ситуацию, когда при разводе молодые, сделавшие хорошую карьеру дамы поступаются своими материальными интересами в пользу бросивших их или бросаемых ими мужей. Иногда этот жест можно объяснить великодушием: женщина считает себя более удачливой в делах и свои перспективы оценивает выше. Но бывает и наоборот - она явно обрекает себя на более трудное и менее благоустроенное существование, чем ожидает его. Вот очень красноречивый пример: женщина, входящая в число высших руководителей фирмы, причем отвечающая не за что-либо, а именно за ее бюджет, согласилась отдать мужу машину и все предметы домашнего обихода, хотя оба прекрасно знали, что покупалось это все на деньги, заработанные ею. Ей пришлось прибегнуть к займу, чтобы обустроить свой быт, что называется, с нуля, он же не потерял ничего из того, чем привык пользоваться, и вскоре ознаменовал начало новой жизни тем, что без всякого напряжения сменил старый автомобиль на новый, более роскошный. После того как все это произошло, бывшая жена была вынуждена прибегнуть к помощи психоаналитика. В ходе лечения проявилось большое чувство вины ("какая же я женщина, если получаю такие большие деньги"?) и мазохизм, но сверх того - и неспособность применить свои знания и опыт, обеспечивающие ей бесспорные преимущества на работе, в личной и внутренней жизни. На словах она может доказать кому угодно, что имеет право работать наравне с мужчинами, зарабатывать столько же, сколько они, и чувствовать себя поэтому полностью автономно и независимо. Но эта концепция "плавает" где-то на поверхности сознания, она не образует единого целого с глубинами духовного мира. И в таких же неразрешимых противоречиях наверняка проведут свою жизнь дочери и внучки, но и сверх того, немалое число поколений, прежде чем войдут в круг бесспорных, фундаментальных истин: деньги не создают преимуществ и не служат унижению ни одного из двух полов, они не могут быть "мужскими" или "женскими", а только - всечеловеческими. Не нужно иметь собственного опыта жизни на Западе, достаточно литературных и кинематографических ассоциаций, чтобы признать справедливость этих выводов. Но ведь в России все по-другому. Идея равенства полов прозвучала у нас гораздо раньше и гораздо более воинственно, со всем революционным пылом, беспощадным к тому, в чем виделись знакомые признаки "старого мира", обреченного на разрушение до основанья. Даже в детских играх, даже в сновидениях и интимных фантазиях проявлялось выработавшееся за годы советской эпохи унифицированное, лишенное половой окраски восприятие всех жизненных реалий, связанных с образованием, профессией, работой, карьерой и соответственно - с зарабатыванием денег, которые тоже в наших условиях выглядели упрощенно, лишенные множества волнующих психологических обертонов. Вспоминаются дискуссии, начавшиеся лет тридцать назад и продолжавшиеся, с небольшими паузами, вплоть до окончательного краха коммунистического режима: кто есть в нашем обществе мужчина и кто есть женщина? Кому принадлежат прерогативы и ответственность сильного, лидирующего пола? Кто хозяин в доме, кто правит бал на общественном поприще? В ходе обсуждения прокручивалось, просматривалось со всех сторон огромное количество повседневных фактов, и по всему выходило - женщины взяли реванш за свое многовековое бесправие и как истые победительницы не знают границ и меры в самоутверждении и посрамлении поверженных противников. Это были недобрые времена. Принимая агрессивность и беспощадность за силу, женщины узурпировали власть в бесчисленном множестве семей, внушая детям мысль, одинаково страшную, хоть и по разным причинам, для мальчиков и для девочек: что их отец - ничтожество, пустое место, "ненастоящий мужчина", не способный защитить и прокормить семью. В ответ же неслись упреки в том, что и женское начало в представительницах прекрасного пола извратилось и угасло. И женщины не находили аргументов, чтобы отбить эту критику, они только вскрикивали с горечью и гневом: "Ну и кто в этом виноват?" - то есть даже собственное несовершенство превращали в оружие массового поражения в бессмысленной и бесперспективной войне полов... Если сопоставить это с тем, на чем основывается в своем анализе Шейла Клебанов, кажется, что перед нами совершенно другая картина. По совокупности всех условий женщина в советском, да и теперь, в постсоветском обществе не может нести в себе того, что определяет реакции и поведение женщин на Западе. Она - существо иной породы, у нее просто отсутствуют те психологические особенности, которые, по мнению аналитиков, отделяют "женские" деньги от "мужских". Недаром еще полвека назад пелось в грубоватой народной частушке: "Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик!" Но сразу припоминаются противоречащие этому факты. Чем, например, объяснить, что череда убийств банкиров, предпринимателей, которым давно уже потерян счет, затронула, за единичными исключениями, только мужчин? Уж, наверное, не рыцарскими повадками киллеров и тех, кто использует их услуги! И не отсутствием женщин в составе новой финансовой элиты, подвергающейся систематическому отстрелу. Их там и вправду немного (в политике, науке, органах государственного управления максимальное женское присутствие характерно для нижних и средних ступеней иерархического подъема, а чем ближе к вершине, тем больше сходства с западным мужским клубом); но все же достаточно, чтобы занять заметное место и среди жертв. Остается предположить, что и к нашей ситуации применимы те же закономерности, которые американские психологи вывели из наблюдений за громкими скандалами на Уолл-стрит. Женщины ведут себя по-другому - более аккуратно, более адекватно, их не пьянит, подобно наркотику, запах сумасшедших денег, заставляя кидаться за ними, зажмурившись и игнорируя смертельный риск. Читатель, надеюсь, понимает, что я далек от мысли оправдывать убийство или говорить, что трагическая участь была убитыми заслужена. Да и обстоятельства по большей части мне неизвестны. Однако я догадываюсь, что погибшие и те, кто с ними расправился, во многих случаях принадлежали к одному миру. Если они и не имели касательства к выработке законов, по которым он живет, то были о них прекрасно осведомлены. Они знали, как избежать гибели, но не захотели, пренебрегли осторожностью! И уже это прочерчивает особый, мужской путь, мужскую линию поведения в финансовой стихии. Второй факт я почерпнул в материалах социологического исследования, проведенного в самый разгар экономического (постсоветского) кризиса - летом 1994 года. Материальное положение семей, попавших в выборку, колеблется от неустойчивого до катастрофического. Прежние способы, позволявшие людям сводить концы с концами, не действуют, улучшений не предвидится. Что же предпринимают или намереваются предпринять в этой тревожной ситуации жены, матери, хозяйки - те самые женщины, которые совсем еще недавно называли себя "сильным полом", опорой семьи и приписывали себе все заслуги, если в самом деле было чем похвастаться? Сразу отбросим 16% участниц опроса, сказавших, что пока "более или менее справляются", а там будет видно. Прибавим к ним еще 13% - эти настолько растеряны, что не в состоянии ни о чем думать. А что же остальные, как они отвечают на актуальнейший вопрос о спасении себя и близких? Меньшинство - 6% - избирает максимально активную стратегию: "буду пытаться открыть собственное дело". Чуть больше, но тоже небольшая группа (15%) предпочитает линию наименьшего сопротивления: перебиваться, сокращать и без того урезанные расходы, продавать вещи. А "центр" - ровно половина, 50% - аккуратно раскалывается надвое. 25% сообщают, что будут менять работу, искать более денежную. А 25% делают восхитительный жест, означающий умывание рук и вообще освобождение себя от всякой ответственности. "Пусть думает муж!" Заметьте, это не робкие домохозяйки, не имеющие навыков работы по найму - все женщины, участвовавшие в опросе, где-то работают, большинство по многу лет. И не о дополнительных доходах, не о переходе от хорошего к наилучшему идет речь - прямо под ногами зияет финансовая пропасть, зреет паника, вокруг муссируются слухи о голоде... В такие минуты все наносное отлетает, в человеке обнажается сокровенная суть. Вот почему в этом категоричном ответе - "пусть думает муж" - я не улавливаю никаких посторонних призвуков: ни лени, ни трусости, ни желания оградить себя от перенапряжения. Только одно - то самое женское самоощущение, которое сумели извлечь из тайников души американские психологи: с доверием женщина относится только к деньгам, добытым мужчиной и поступающим к ней благодаря ее с ним взаимоотношениям. Денежный же итог своего собственного труда кажется ей несерьезным и ненадежным. Интересно, что это ничуть не противоречит и мужскому самоощущению, ярко проявившемуся в том же самом опросе. По статистике, женский труд в советской системе оплачивался ниже, чем мужской, - не в результате целенаправленной дискриминации, просто естественный ход жизни приводил женщин на самые невыгодные с материальной точки зрения рабочие места. Тем не менее достаточно часто встречались семьи, в которых главным добытчиком оказывалась хозяйка. Скорее всего, в поле зрения исследователей попал определенный процент подобных семей, а значит - и мужчин, легко или с трудом, но вынужденных принять такой расклад доходов, при котором их же собственные потребности удовлетворялись в основном за счет заработков супруги. Они к этому привыкли, они с этим смирились. Возможно, в глубине души и теперь кто-то из них рассчитывает "отсидеться" за спиной боевой подруги. Но вслух не признался в этом ни один! И ни один не сказал, что растерянность не позволяет сосредоточиться на поисках выхода. И ни один не назвал положение семьи терпимым. Мужская стратегия, таким образом, варьируется в пределах трех моделей поведения. Предпринимательскую активность выбирают 40% опрошенных - самый непопулярный в женской среде вариант мужчинам кажется наиболее предпочтительным. И по 30% набирают остальные два далеко не равнозначных по сути намерения: искать более денежную работу - или терпеть нужду, "перебиваться" за счет накопленных ресурсов. Авторы исследования спешат уточнить: нельзя толковать эти результаты в том смысле, что 40% мужского населения не сегодня завтра дебютируют на ниве свободного предпринимательства. В других узловых точках опроса те же самые люди откровенно признаются, что понятия не имеют, с чего начать, с какой вообще стороны подступиться к созданию "своего дела". Обычно слова, не подкрепленные делами, не вызывают ничего, кроме раздражения и насмешек, но для нас сейчас вопрос о том, как реализуются заявленные намерения, наименее важен, нам интересны именно слова - отражение сложных душевных движений, пусть даже не находящих выхода в реальном действии. Мужчины, в подавляющем большинстве, считают, что добывать деньги, кормить семью - это их прямая обязанность. Жена - та как хочет: может разделить с ним груз забот, может самоустраниться - на его собственные решения это не влияет. Даже этих двух примеров достаточно, чтобы показать - процессы эмансипации женщин, форсированного, а в иных случаях насильственного уравнивания полов изменили, конечно, психологию и мужчин, и женщин, но лишь в определенных пределах. Не в таких масштабах, как на Западе, в иных конкретных проявлениях, но уцелело, не выветрилось из нашей менталь-ности представление о том, что "мужские" деньги - не совсем то же самое, что деньги "женские". Сохранилось, мне кажется, и разное восприятие бедности, то есть отсутствия денег. Прислушайтесь к себе: вид бедной женщины прежде всего почти автоматически, перебрасывает мысль к тому, как обустроена ее личная жизнь. Как при взгляде на попавшего в беду ребенка сами собой вырываются слова: "Где же его родители?" - так и тут первая реакция - поинтересоваться: "Где же ее мужчина?" Что он собой представляет? Или его нет, она одинока? А взгляд на мужчину, терпящего нужду, никуда с него самого не смещается. Это его, и только его, проблема, с которой он не справился. Это проявление его личной несостоятельности. Бедная женщина вызывает сочувствие: вот как несправедливо обошлась с ней судьба. Бедный мужчина вызывает в лучшем случае снисходительную усмешку, а то и презрение: судьба на последнем месте, а главный виновник этого жалкого положения - он сам. Даже коммунистическая идеология, провозглашавшая абсолютное равенство полов идеалом общественного устройства и заставлявшая нас верить, что идеал этот практически у нас достигнут, не изгнала из обихода формулу: "Что же это за мужик, который не способен нормально зарабатывать?" Недостаток денег ставил под сомнение прежде всего мужские качества человека. Типичным для советской семьи было такое распределение ролей, при котором, независимо от фактических заработков, полномочия министра финансов и казначея с первых дней совместной жизни присваивала супруга. Это тоже нашло отражение в привычных оборотах речи. "Сколько он тебе дает?" - спрашивали женщины друг у друга. И отвечали: "Он принес мне столько-то". По-другому, казалось, и быть не может: дорвется муж до денег, и конец - все пропьет, прогуляет, промотает. Стало своего рода социальной нормой - ежеутренний уход из дома мужчин с рублем на обед, выданным, так сказать, официально, и с заначкой - утаенной от контроля жалкой толикой денег - в каком-нибудь потайном кармане. Как всякая социальная норма, это не вызывало у большинства острой реакции. Но тех, кто все же реагировал, возмущало попрание не вообще человеческого, а именно мужского достоинства. Кое-что о "мужских деньгах" нам уже известно, но тема эта вполне заслуживает того, чтобы поговорить о ней подробнее. Роберт Гулд (Robert E. Gould), американский психолог, рассказывает об одном из своих пациентов, несчастном молодом человеке, которому к 23 годам даже мало-мальски не удалось приспособиться к жизни. О себе он был крайне низкого мнения, считал, что до конца дней обречен на неудачи, - и постоянно получал этому подтверждения. Так же робок и неуверен в себе он был в отношениях с девушками, не решался приблизиться к ним, если все же назначал свидания, то заранее настраивался на обиды и огорчения. Но все чудесным образом менялось, если в кармане у него оказывались деньги. Это даже не был примитивный меркантильный расчет на то, что девушка, которой он доставит удовольствие, преподнеся подарок, сводив в кафе или в кино, станет смотреть на него более благосклонно. Секрет был в том, что при наличии денег поднималось его собственное представление о своем мужском достоинстве. Без денег он оценивал себя примерно на тройку с минусом. При деньгах отметка поднималась до твердой четверки. Случай, конечно, не рядовой. Но вовсе не его исключительность заставила психолога сослаться на этот пример. Скорее даже наоборот - индивидуальные особенности этого пациента только потому и пригодились, что позволили с особой наглядностью продемонстрировать то, что Гулд считает важнейшим свойством европейской культуры на нынешнем этапе: маскулинность - мужская суть, мужской дух, мужское начало в человеке - ассоциируется прежде всего с солидными доходами, со способностью зарабатывать, успешно действовать на "открытом рынке". Это ощущают сами мужчины - и с тех же позиций выносят суждение о них окружающие. То, что традиционно лепит образ Мужчины с большой буквы - впечатляющие сексуальные победы, физические данные, сила и выносливость, умение постоять за себя, решительность, воля, - не утрачивает значения, но блекнет, обесценивается, если не подкрепляется деньгами. Что касается сексуальности, то культурная традиция увязывает ее с деньгами по принципу сообщающихся сосудов: чем меньше полагается мужчина на привлекательность, отпущенную ему Богом, тем заметнее его стремление компенсировать ее деньгами и тем самым привязать к себе женщину, в любви которой он не уверен. Его запросы к партнерше тоже в этом случае захватывают денежную часть ее жизненных обстоятельств: в идеале она должна не иметь собственных средств - тогда он становится ее абсолютным повелителем, к чему и стремятся обычно некрепкие в сексуальном плане мужчины. Финансовая беспомощность делает женщину покорной и безгласной в интимной сфере. Стереотип отождествления мужской силы с умением "делать деньги" поддерживается с обеих сторон: откуда бы ни взялась в мужчине эта уверенность - женщины, с которыми сводит его жизнь, лишь укрепляют ее. По разным причинам, вовсе не свидетельствующим о слабости мужчины, финансовые преимущества в паре могут оказаться на стороне женщины. Бывает же так, что он и талантлив, и трудолюбив, и коллеги его уважают, но - рынок труда назначает ему невысокую оплату. Иногда признания, успеха нужно ждать много лет, перебиваясь до тех пор скромными заработками. И это понятно всем, в том числе и самой женщине, которая вроде бы и не упрекает ни в чем своего милого друга... Тем не менее в ее отношении к нему, помимо ее воли, появляется оттенок высокомерия, неуважения - как к человеку, плохо исполняющему назначенную ему роль. Чем дальше, тем сильнее расходятся жизненные реалии с идеальными образцами, преподносимыми искусством. Не только юные девушки, но и умудренные жизнью зрелые дамы испытывают тягу к сильным, бесстрашным героям вестернов - в особенности если играют их актеры, чей облик, голос, особый, даже с экрана пронзающий взгляд дышат сексуальностью. "Вот это настоящий мужчина", - шепчут они в восторге, ничуть не смущаясь тем, что такой персонаж по ходу действия никак не демонстрирует ни своего богатства, ни удачливости в денежных делах. Но при этом зрительницы полностью отдают себе отчет в том, что это всего лишь кино, волшебная сказка, что ждать встречи с таким человеком бессмысленно, а если бы она и могла состояться, все равно благополучным браком не завершится. Женщина легко прощает своему избраннику неспособность защитить ее физически, сворачивая обидчикам челюсти, - если он способен возобладать над ними в борьбе за толстый кошелек. Получается, что в мужскую элиту, всегда, в любом обществе выделяющуюся на общем среднем фоне и во многом определяющую лицо эпохи, во множестве пробиваются слабые, лишенные истинных мужских достоинств представители сильного пола, которые потому и преуспевают в денежных делах, что это служит им защитой в их слабости, сексуальной неуверенности, со всеми сопутствующими невротическими отклонениями. Если согласиться, что ни с чем не сравнимая, захватывающая притягательность любовной игры включена природой в программу жизнедеятельности во имя улучшения человеческого рода, получится, что деньги искажают и извращают этот великий замысел. Серьезнейший психологический сбой происходит и в женской душе. Убеждение, что лучшей "добычей" на брачном рынке являются мужчины, достигшие финансового успеха, входит в непримиримое противоречие с инстинктом любви, подкрепляемым к тому же другим никем не отмененным постулатом - что только любовь и восхищение любимым служат залогом счастливого брачного союза. Требуется, следовательно, подвергнуть себя настоящему самогипнозу, чтобы из фигуры, в которой, кроме больших денег, нет ничего привлекательного, сотворить достойный объект большого и красивого чувства. Иным женщинам такие эмоциональные прыжки даются сравнительно легко. Другие расплачиваются за них психическим здоровьем. Но не отступают! Если мужчина по-настоящему богат, то при самых невыгодных данных, при ярко выраженной антисексуальности он будет окружен красивыми дамами, соревнующимися за счастье считаться его подругами. Не дай Бог, однако, такому мужчине потерпеть финансовый провал: вместе с миллионами мигом исчезнет и аура привлекательности и мужественности. Именно этим часто объясняются самоубийства, следующие за банкротствами: не потеря денег, как таковых, а разрушение спаянного с ними мужского образа лишают жизнь всякого смысла. А уж жалобы на сексуальное бессилие, поражающее мужчин при финансовых неудачах, практикующие психоаналитики вообще слышат на каждом шагу. Не всегда бывает легко установить прямую связь внезапной импотенции именно с деньгами: ведь ее можно объяснить и пережитыми волнениями, стрессом, лишь случайно обусловленным денежными неприятностями. Но длительные контакты, в ходе которых врач получает возможность понаблюдать за самочувствием пациента в других критических ситуациях, оценить его устойчивость к психическим перегрузкам, позволяют с уверенностью говорить о такой зависимости. Что вполне логично: раз денежная закваска определяет ход и динамику любовных игр, между банковским счетом и супружеским ложем обязательно должны протягиваться незримые, но прочные связующие нити. По мнению уже знакомого нам Роберта Гулда и многих его коллег, ситуация с течением времени все больше осложняется. Стандарты материального преуспеяния растут, соответствовать им становится все труднее, и вместе с тем обостряется драматизм, сопутствующий неудачам. Как защититься от них, чем их компенсировать, если сказано и стократно подтверждено, что деньги - это квинтэссенция мужской доблести? Нарастает конкуренция, и тяжелее всего переносится соперничество с женщинами - со всем женским полом, решительно отказывающимся подчеркивать своей слабостью мужскую силу, и с отдельными его представительницами, одна из которых может стать твоей начальницей, другая коллегой, успешнее тебя решающей профессиональные задачи, третья женой или возлюбленной... В самом сложном положении оказываются при этом интеллектуалы, разумом без колебаний стоящие на позиции равенства полов в трудовой и общественной деятельности: без помощи психолога им не по силам даже самим себе объяснить природу своей угнетенности, дурного настроения, постоянного чувства тревоги. Необъясненный, не названный по имени конфликт не исчезает - он только видоизменяет сюжет, становясь от этого еще более болезненным и неразрешимым. Расскажу об одной супружеской паре, прожившей восемь спокойных, ничем не омраченных лет. Муж, получивший медицинское образование, чувствовал вкус к исследовательской работе, в лаборатории его ценили, имя его постепенно становилось известным, но поскольку денег эта деятельность приносила мало, он совмещал ее с частной врачебной практикой. Жена работала в театре, честолюбивые мечты, с которыми она начинала свой путь в искусстве, не оправдались, но и поменять профессию не хватало решимости... Помог случай. Ее товарищ, тоже актер, поссорился со своим агентом и попросил ее помочь. Женщина взялась за непривычное дело, как стала бы разучивать роль в новой пьесе, но неожиданно это занятие ее захватило. Успех привлек к ней других клиентов, несколько блестящих контрактов, которые она сумела им обеспечить, послужили ей наилучшей рекламой. Вскоре ее доходы сравнялись с заработками мужа, а еще через какое-то время оставили их далеко позади. Как интеллигентный человек, чуждый предрассудков, муж выражал шумную радость по поводу ее успехов, и эта реакция была непритворной - как непритворным было раньше искреннее сочувствие при виде того, как неинтересно работается ей в театре и как страдает при этом ее самолюбие. Казалось, что и отход на задний план в денежных делах ничуть его не задевает, он так мило шутил на эту тему... Вот только время, отводимое им на прием больных, он постарался увеличить, хотя именно теперь никакой необходимости в этом не было. А ради этого ему пришлось сократить часы, которые он привык уделять экспериментам. В конце концов привело это к тому, что возник прискорбный парадокс: материальные возможности позволяли супругам пользоваться любыми мыслимыми благами, строить самые смелые планы на будущее, а усиливающийся внутренний разлад между ними все отравлял, во все вносил привкус горечи. Двое, которые превыше всего, выше даже сексуальной гармонии, ценили свою дружбу - утратили взаимопонимание, начали ссориться по мелочам. Но поскольку истинная причина конфронтации вслух не называлась и не обсуждалась, эти домашние грозы не приносили облегчения и очищения. Только атмосфера в доме с каждым новым эксцессом становилось все более гнетущей и удушливой. В конце концов у обоих появилась мысль о разводе: таков стереотип современного мышления - расстаться, хотя бы и после долгих лет счастливой совместной жизни, кажется лучшим выходом, тем более когда настоящее объяснение разлада ни одному, ни другому не приходит в голову. Но напоследок - попытка не пытка - решили все же обратиться к психотерапевту. Точнее, решила она, ведь ее обиды и раздражение уж точно были ответными, шли как реакция на его нарастающую агрессию. Он возражать не стал. Разобраться в природе конфликта труда не составляло, но вот убедить мужа в том, что в действительности отравило безмятежную жизнь в их доме, - оказалось задачей куда как не простой. Он чувствовал себя вдвойне, втройне задетым. Во-первых, выходило, что он врал жене, когда аплодировал ее успехам, а на самом деле вовсе не радовался им и как бы даже про себя желал ей провала на новом поприще. Во-вторых, он не уважал мужчин, стремящихся доминировать в доме, считал их людьми грубыми, примитивными, и вот нужно было признать, что он и сам точно такой же. В-третьих, наконец, с его привычным самомнением никак не совпадало это выдвижение денег на роль регулятора чувств и отношений: он-то думал, что более всего на свете ценит внутреннюю свободу, что денежные вопросы, конечно, для него важны, но в серьезных делах он вполне способен вставать выше. Сама эта коллизия подрывала чувство самоуважения, поэтому усилия психолога приводили лишь к укреплению бастионов самозащиты. Пробить их не удавалось, пришлось пойти на крайнюю, чрезвычайно рискованную меру - супругам было предложено, "раз уж так получилось", разъехаться и пожить врозь, не принимая окончательного решения. На полгода они стали чужими друг для друга людьми. Сначала оба испытывали облегчение, вырвавшись из атмосферы враждебности, подозрительности, потом постепенно стали брать верх неубитая любовь, привязанность, воспоминания о счастливых временах... Это изменило ситуацию. Однако для того чтобы муж сумел окончательно решить свою проблему, понадобилось целых три года идти трудным путем самопознания. Дело ведь в конечном счете было не в деньгах, не в том, что ему требовалось "простить" жене ее более высокие заработки. Деньги выступали в качестве концентрированного символа силы, непобедимости, без которых, в глубинном представлении многих людей, мужчина - не мужчина. Вот в чем на самом деле была ахиллесова пята этого человека: он не ощущал в себе достаточно силы, чтобы удовлетворять собственным критериям мужественности, и это делало его таким уязвимым во всех ситуациях, когда он выступал чьим-то конкурентом. На этом, как в конце концов выяснилось, зиждился и интерес в научной работе - в лабораторном уединении, где мало людей и все они привычны, ему было спокойнее, чем даже в своем врачебном кабинете, где любой явившийся на прием мужчина мог невольно бросить ему вызов. Финал этой истории вдвойне благополучен. Удалось сохранить брак и снять внутреннее противоречие, чреватое самыми неожиданными психологическими осложнениями. Но даже для опытного психолога, терпеливо работавшего с супружеской парой, это была довольно-таки редкая удача. Далеко не все семьи, начавшие распадаться по сходным причинам, ему удавалось спасти. Деньги всегда были неудачной маской, скрывающей неадекватное чувство мужского "Я", делает вывод и Роберт Гулд. Они, как наркотик, скрывают симптом, который в ином случае самой своей остротой, болезненностью, невыносимостью побуждал бы людей думать в нужном направлении и работать над собой. Проблема нынешнего и ближайших за ним поколений - освобождение от архаичного понимания мужественности, стирание старых культуральных артефактов, таких, как грубая сила, доминирование над другими и большие деньги, воплощающие в себе все это. Воистину мужественный человек не боится обнаружить в себе чувства и импульсы, традиционно считающиеся "женскими": сентиментальность, способность сочувствовать другим, эмоциональную открытость. У него нет необходимости лечить свой грубый мужской "фасад", отгораживаясь от собственного "Я" и общечеловеческих ценностей. Не сила денег, а способность чувствовать, выражать любовь, давать и принимать ее эмоционально, а не только интеллектуально - вот что лежит в основе нового мужского образа. Он неуклонно, но, на нашу беду, очень медленно вытесняет идущий от отдаленнейших наших предков образ самца, сила которого в абсолютной несхожести с женщиной и в способности поставить на колени любого из себе подобных.
| ||||||||||||