Кристен Эшли Рискованное приключение (Серия Горы Колорадо #1) Аннотация
 Скачать 6.27 Mb.
|
|
Кристен Эшли Рискованное приключение (Серия «Горы Колорадо» #1)  Аннотация Нина Шеридан отчаянно нуждается в передышке. Ее жених не помнит даже, какой кофе она пьет. Поэтому Нина хочет уехать подальше, чтобы еще раз обдумать свою помолвку. Перелет через полмира из Англии в маленький городок в горах Колорадо должен помочь. Но когда она обнаруживает в арендованном коттедже великолепного мужчину, холодная и одинокая поездка Нины неожиданно становится горячее. Хозяин дома, Холден «Макс» Максвелл, очень удивился, когда на пороге его дома появилась прекрасная женщина. Но Нина заболела, и Макс целые сутки провел рядом, возвращая ее к жизни. Закрытый мужчина с разбитым сердцем, Макс понимает, что его влечет к этой упрямой женщине. Очень скоро Макс и Нина уже не могут отрицать растущую симпатию друг к другу. И пока двое влюбленных решают рискнуть и окунуться в новые отношения, из прошлого Макса появляется опасная тайна и угрожает безвозвратно погубить их любовь. Глава 1Перерыв Я посмотрела на часы на приборной панели арендованной машины, а затем снова на снег. Я уже на двадцать минут опаздывала на встречу с управляющим. Я беспокоилась не только потому, что опаздывала, но и потому, что, когда я наконец доберусь до места, ему придется ехать домой в такую метель. Ситуация на дороге ухудшалась с каждой секундой, водяная пленка в некоторых местах превратилась в черный лед, а в других — покрылась снегом. Оставалось надеяться, что управляющий живет недалеко от коттеджа. Опять же, возможно, он привык к такой погоде, раз уж живет в маленьком горном городке в Колорадо. Возможно, для него это пустяки. Но меня такая погода пугала до чертиков. Я поборола желание взглянуть на указания, которые выучила в самолете (а если быть точнее, то еще до того, как села в самолет) и которые лежали рядом с моей сумочкой на пассажирском сиденье. Было непонятно, далеко ли еще до места, и что еще хуже, я тащилась со скорость вполовину меньше разрешенной. Это не считая усталости от смены часовых поясов и от того, что последние семнадцать часов я провела в дороге, в самолете и в продуктовом магазине. И не считая того, что вчера (или позавчера — никак не понять из-за смены часовых поясов) у меня в носу возникло то непонятное ощущение, которое говорит о приближении простуды или еще чего похуже, и оно никак не проходило. Не говоря уже о том, что наступила ночь, а с ней пришла снежная буря, которая усиливалась с каждым мгновением. Все началось с небольшого снега, а теперь я видела едва ли на пять футов вперед. Перед вылетом я смотрела прогноз погоды — предполагалось, что следующие несколько дней небо будет ясным. Скоро апрель, до него осталось два дня. Откуда могло взяться столько снега? Интересно, что думает Найлс. Хотя он, наверное, ничего не думает, потому что, скорее всего, спит. С другой стороны, если бы он отправился в путешествие в одиночку или даже с друзьями (что вряд ли, потому что друзей у Найлса немного), я бы не спала. Я бы волновалась и беспокоилась, добрался ли он до места назначения целым и невредимым. Особенно, если бы у него в носу были такие же ощущения, как у меня, о чем я ему рассказала перед отъездом. Надо признаться, что он не говорил мне позвонить, когда я доберусь до коттеджа целой и невредимой. Он вообще мало что говорил, даже когда я сказала, что, перед тем как мы выберем церковь и назначим дату свадьбы, мне нужен двухнедельный перерыв. Подумать о наших отношениях и о нашем будущем. Собраться с мыслями. Устроить небольшое приключение, немного встряхнуть свою жизнь, вымести паутину, затянувшую (с каждым днем все больше и больше) мою голову и все остальные грани моей скучной, спокойной, предсказуемой жизни. И еще надо признаться, что вне зависимости от того, куда я ехала и чем занималась, кажется, Найлса не волновало, доберусь ли я туда целой и невредимой. Он не звонил, даже если я уезжала в командировку и меня не было несколько дней. А когда звонила я, он, кажется, не обращал на это внимания. А в последнее время (я пару раз проверяла), когда я не звонила и спокойно возвращалась домой, иногда на несколько дней позже, он не обращал внимания и на то, что я не звонила. Неприятное течение моих мыслей изменилось, когда я заметила нужный поворот. Я обрадовалась: значит, я уже близко, осталось совсем немного. Если бы ночь была ясной, то, судя по указаниям, я бы доехала за пять минут. Я аккуратно повернула направо и сосредоточилась на все ухудшающейся видимости. Поворот налево, потом еще раз направо и сразу в горку, на которую, по моим опасениям, моя машинка могла не забраться. Но тут я увидела его, словно сияющий маяк, который зажгли специально для меня. Дом в форме буквы «А», в точности такой, каким он выглядел в интернете, за исключением сосен вокруг, гор на заднем плане и яркого солнца. Конечно, все это (кроме солнца ночью), наверное, тоже было, просто я не могла видеть. Он прекрасен. — Давай, детка, давай, ты сможешь, — проворковала я машине. Мысль о том, что мое путешествие подходит к концу, наполнила меня облегчением. Я наклонилась вперед, словно пытаясь придать машине ускорения, чтобы преодолеть подъем. Удача запоздало улыбнулась мне (и машине), так что мы добрались до почтового ящика с наполовину засыпанной снегом надписью «Максвелл». Ящик означал начало подъездной дорожки, ведущей к фасаду дома. Я снова повернула направо и аккуратно подъехала к джипу «Чероки», припаркованному перед домом. — Слава Богу, — прошептала я, остановила машину и поставила ее на ручник. Мой мозг тут же перешел к следующему пункту. Встретиться с управляющим, получить ключи и указания. Освободить машину от чемоданов и многочисленных пакетов с двухнедельным запасом продуктов — полезных, которыми я и питалась обычно, и не очень, которые я обычно не употребляла. Убрать скоропортящиеся продукты в холодильник. Постелить кровать (если надо). Принять душ. Принять лекарство от простуды, которое я купила в магазине. Позвонить Найлсу и оставить хотя бы голосовое сообщение. Спать. Больше всего мне хотелось спать. Кажется, я никогда не была такой измотанной. Чтобы уменьшить количество ходок от машины до крыльца, я схватила сумочку, вылезла из машины и закинула на плечо еще одну сумку. Потом вынула из багажника столько пакетов, сколько сумела удержать в руке. Надо быть осторожной: снег засыпал подъездную дорожку и пять ступеней, ведущих к крыльцу, которое шло вдоль всего фасада, а у меня сапоги с высокими каблуками. К тому времени как я добралась до крыльца, я уже пожалела о своем выборе обуви, хотя и слишком запоздало. Но я же смотрела прогноз погоды и думала, что мне ничего не грозит. Не успела я шагнуть на крыльцо, как стеклянная входная дверь открылась, и в дверном проеме показался мужчина. Его силуэт вырисовывался на фоне света из дома, а лицо скрывалось в тени. — Ой, здравствуйте. Мне очень-очень жаль, что я так опоздала. Меня задержала буря, — поднимаясь на крыльцо, торопливо объяснила я свою вполне объяснимую неучтивость (понятно, что в такой снег любой разумный водитель будет осторожен). Мужчина отошел в сторону, выпустив наружу яркий свет, на секунду ослепивший меня. Я остановилась, чтобы дать глазам привыкнуть к свету, и услышала: — Какого хрена? Я моргнула, сфокусировалась и уставилась на мужчину. Он выглядел совсем не так, как должен был, по моим представлениям, выглядеть управляющий. Высокий. Очень высокий и широкоплечий. С темными, почти черными, волнистыми волосами. Они были густыми и выглядели так, словно стилист только что закончил укладывать это совершенство. Мужчина носил клетчатую фланелевую рубашку с закатанными до локтей рукавами, из-под которых виднелись длинные рукава белой футболки, потертые джинсы и толстые носки на ногах. Загорелая кожа на безупречном лице, способном вызвать бурю восторга у слепого, которому удалось бы дотронуться до него. Сильная челюсть, лоб, прекрасно очерченные скулы — невероятно. Хотя, по моему мнению, ему не мешало бы побриться еще пару дней назад. — Мистер Эндрюс? — спросила я. — Нет, — только и ответил он. — Я... — начала я и замолчала, не зная, что сказать. Я глянула по сторонам, потом обернулась назад на свою машину, на «Чероки», затем осмотрела дом. Картинка точно такая же, как на сайте. Верно? Я снова посмотрела на мужчину: — Извините. Я ожидала увидеть того, кто присматривает за домом. — Присматривает? — Да, мистера Эндрюса. — Вы про Слима? Слима? — Э-м-м... — ответила я. — Слима здесь нет. — Вы здесь, чтобы передать мне ключи? — спросила я. — Какие ключи? — От дома. Несколько секунд он просто смотрел на меня, потом пробормотал: «Дерьмо» — и вернулся в дом, оставив дверь открытой. Не зная, что делать, я постояла на крыльце, а потом решила, что, возможно, открытая дверь означает приглашение последовать за ним. Что я и сделала. Я закрыла дверь ногой, потопала по коврику, чтобы сбить снег с сапог, и осмотрелась. Полностью открытое пространство. Полированное дерево. Великолепно. Обычно на интернет сайтах изображения мест отдыха выглядят лучше, чем на самом деле. Здесь же все было наоборот. Никакое фото не могло бы адекватно передать красоту этого дома. Слева находилась гостиная. Широкий и длинный диван с покрывалами. Рядом с диваном, лицом к окнам, стояло огромное кресло, в котором уютно (и крепко обнявшись) могли устроиться два человека, а перед ним пуфик для ног. Между креслом и диваном находился крепкий, грубо отесанный стол, а прямо перед диваном — еще один стол, пониже, но с большой квадратной столешницей. Помещение освещала лампа на маленьком столе. Ее основание было сделано из ветви дерева. В углу комнаты, рядом с окнами стоял торшер, сделанный из более длинной и толстой ветви, с бегущими бизонами на абажуре. За решеткой огромного, сложенного из камня камина, чей дымоход исчезал в скате крыши, весело горел огонь. Сзади в нише стояло бюро с убирающейся крышкой, а перед ним старомодный вращающийся стул. В углу располагалось кресло-качалка, а рядом еще один включенный торшер с основанием в виде бревна. Винтовая лестница вела на второй этаж, который нависал над первым и был огорожен перилами. Внизу, под полом второго этажа, были еще две двери, одна из которых, как я знала, вела в совмещенный санузел, а другая, скорее всего, в кладовку. Согласно фотографиям второго этажа, которые я видела на сайте, там находилась двуспальная кровать, а также гардеробная и фантастическая ванная комната с небольшой сауной. Справа от меня располагалась кухня, возможно, не самого современного дизайна и технического оснащения, но далеко не ветхая. Гранитные рабочие поверхности образовывали букву «П». Одна сторона шла вдоль боковой стены дома, вторая была двойной — низкая и широкая столешница, а над ней барная стойка — и выходила в жилую зону. Перед барной стойкой стояли два стула. Множество шкафчиков с блестящими дверцами из некрашеной сосны. Утварь из нержавеющей стали. Еще одна ниша, в которой находилась раковина, слева от нее — холодильник. И обеденный стол на шесть мест рядом с окнами, тоже из некрашеной сосны. В центре стола стоял большой стеклянный подсвечник в виде керосиновой лампы, наполненной серовато-зеленым песком, в котором была закреплена толстая сливочно-белая свеча. Над столом висел светильник, также сделанный из ветвей. — У вас есть документы? Я была настолько поглощена осмотром и мыслями о красоте этого места и о том, что этот потрясающий дом стоил долгих недель сомнений в правильности своих действий и семнадцати часов изматывающего путешествия, что испуганно вздрогнула и уставилась на мужчину. Он стоял в кухне и держал в руках радиотелефон. Я направилась к нему, положила пакеты с продуктами на барную стойку и принялась копаться в сумочке в поисках бумажника. Достав бумажник, я вынула подтверждающие бумаги. — Вот, — сказала я, вручив их мужчине. Он взял документы, одновременно набирая номер большим пальцем. — Какие-то проб... — начала я, но его взгляд метнулся ко мне, и я замолчала. У него были серые глаза. Ясные, светло-серые глаза. Я никогда не видела таких глаз. Особенно в обрамлении длинных и густых черных ресниц. — Слим? — сказал мужчина в телефон. — Да, у меня тут женщина... — Он опустил взгляд на документы. — Мисс Шеридан. — Миз1, — автоматически поправила я, и его ясные серые глаза вернулись ко мне. Несмотря на сложившуюся ситуацию, я отметила, что у него на удивление привлекательный голос. Низкий, очень низкий, но не мягкий, а резкий, почти хриплый. — Миз Шеридан, — прервал он мои размышления, подчеркнув «миз» тоном, который я бы не назвала приятным. — Она ищет ключи. Я ждала, что Слим — который, подозреваю, и был мистером Эндрюсом, отсутствующим управляющим, — объяснит этому потрясающему мужчине, что у меня подтвержденная, заранее оплаченная бронь на две недели с довольно солидным залогом на маловероятный случай ущерба. Я также ждала, что Слим скажет этому потрясающему мужчине об очевидно имевшей место ошибке и посоветует ему освободить помещение, чтобы я могла разгрузить машину, убрать в холодильник скоропортящиеся продукты, принять душ, поговорить с Найлсом и, что самое важное, лечь спать. — Да, ты облажался, — сказал потрясающий мужчина в трубку и закончил разговор словами: — Я разберусь. Затем он нажал отбой, бросил трубку на столешницу и сообщил мне: — Слим облажался. — Э, да, начинаю понимать. — Внизу на горе есть гостиница, милях в пятнадцати отсюда. Кажется, я открыла рот, но не уверена, поскольку мой мозг отказался мыслить. Потом я спросила: — Что? — Гостиница в городе. Чистая, неплохие виды, хороший ресторан. Вниз по горе, откуда вы приехали. Выезжаете на шоссе, поворачиваете налево, около десяти миль. С этими словами он отдал мне бумаги, подошел к двери, открыл ее и встал, придерживая ее и пристально глядя на меня. Я осталась на месте, потом посмотрела сквозь треугольные окна на снежный вихрь и снова на потрясающего, но — как я с опозданием заметила — неприветливого мужчину. — У меня бронь, — сказала я. — Что? — Бронь, — повторила я, потом объяснила по-американски: — Заказано заранее. — Да, Слим облажался. Я растерянно покачала головой: — Но я внесла предоплату за две недели. — Я же сказал, что Слим облажался. — И залог, — добавила я. — Получите возврат. Я моргнула и спросила: — Возврат? — Да, возврат. Вам вернут деньги. — Но... — начала я, но замолчала, когда он громко вздохнул. — Слушайте, мисс... — Миз, — снова поправила я. — Неважно, — коротко сказал он. — Произошла ошибка. Я здесь. Такого не случалось уже довольно давно, но, кажется, я начинала сердиться. Опять же, я больше семнадцати часов провела в дороге, находилась в другой стране, в другом часовом поясе; на улице поздно, темно, идет снег, на дорогах опасно; в моей машине лежат продукты на сотни долларов, некоторые из них испортятся, если их не положить в холодильник, а в гостиницах нет холодильников, по крайней мере больших холодильников; я устала, у меня начинается простуда. Так что меня можно простить за то, что я рассердилась. — Что ж, я тоже, — ответила я. — Да, вы тоже, только это мой дом. — Что? — Я владелец дома. Я снова растерянно качнула головой. — Но он же сдается. — Когда меня нет. Когда я дома, он не сдается. Происходящее наконец-то дошло до меня. — То есть вы хотите сказать, что моя подтвержденная бронь на самом деле не подтвержденная и вы отменяете сделку в самую что ни на есть последнюю минуту? — Именно это я и говорю. — Я не понимаю. — Я говорю по-английски, мы с вами разговариваем на одном языке. Я вас понимаю. Я снова был сбита с толку. — Что? — Вы англичанка. — Я американка. Он нахмурился, и от этого стал выглядеть немного страшно, в основном потому, что его лицо при этом потемнело. — Ваша речь звучит не по-американски. — И тем не менее. — Неважно, — буркнул он и махнул рукой в сторону открытой двери. — Вам вернут деньги в понедельник утром. — Вы не можете так поступить. — Я только что это сделал. — Это... Я не... Вы не можете... — Слушайте, миз Шеридан, уже поздно. Чем дольше вы будете стоять и болтать, тем больше времени вам понадобится, чтобы доехать до гостиницы. Я посмотрела на снег, потом опять на мужчину. — Снег идет, — выдала я очевидное. — Поэтому я и говорю, что вам лучше отправиться в путь. Секунду я пристально смотрела на него. Потом секунда превратилась в десяток. — Поверить не могу, — прошептала я. А потом мне больше не надо было задумываться о том, сержусь ли я, потому что я была очень зла и слишком устала, чтобы думать о дальнейших словах. Я сунула бумаги в сумочку, схватила свои пакеты, подошла к мужчине и, задрав голову, сердито уставилась на него. — А кто вернет мне деньги за бензин? — спросила я. — Мисс Шеридан... — Миз, — прошипела я, подавшись к нему, и продолжила: — И кто вернет мне деньги за авиабилет из Англии, где я живу, хоть мой паспорт и синий? Не дав ему ответить, я спросила: — И кто возместит мне испорченный отпуск в прекрасном доме в горах Колорадо, до которого я добиралась больше семнадцати часов — и надо сказать, что добиралась до места, которое полностью оплатила, но не получила никакого удовольствия? Мужчина открыл рот, но я все говорила: — Я летела через океан и большую часть континента не для того, чтобы остановиться в чистой гостинице с хорошими видами. Я сделала это, чтобы остановиться здесь. — Послушайте... — Нет, это вы послушайте. Я устала, у меня болят носовые пазухи, на улице снег. Я уже много лет не ездила во время снегопада, особенно такого. — Подняв руку с пакетами, я ткнула пальцем в темноту. — А вы меня выпроваживаете, в десятом часу вечера, отказавшись исполнить договор. Пока я говорила, раздраженное выражение его лица сменилось таким, которое я не смогла определить, а потом он неожиданно усмехнулся, и я разозлилась еще больше, увидев, что у него прекрасные белые, ровные зубы. — Болят носовые пазухи? — переспросил он. — Да, — рявкнула я. — Болят носовые пазухи. Сильно. — И я опять, на этот раз сердито, покачала головой. — Хотя какая вам разница? Забудьте. Я слишком устала для этого. И я действительно устала, слишком устала. Я подумаю о том, что делать дальше, завтра. После этого я несколько театрально протопала в ночь, подумав, что это и есть ответ. Таким образом вселенная говорила мне, что не стоит рисковать. Надо выйти замуж за Найлса. Принять надежность, несмотря на то, что она была очень скучной и, если признаться самой себе, глубоко в душе заставляла ощущать себя такой одинокой, как никогда в жизни. До оцепенения одинокой. Но кого это волнует? Если это и есть приключение, то оно отвратительно. Я бы лучше сидела перед телевизором вместе с Найлсом (вроде того). Я открыла багажник, сложила обратно пакеты с продуктами, а когда попыталась его закрыть, то не смогла. Все потому, что потрясающий, но неприветливый мужчина стоял рядом с моей машиной и крепко держал дверь багажника. — Пустите, — потребовала я. — Возвращайтесь в дом. Мы что-нибудь придумаем, по крайней мере на эту ночь. Он сумасшедший? Что-нибудь придумаем? То есть мы оба будем ночевать в доме? Я даже не знаю его имени, и кроме того, он гад. — Спасибо, нет, — высокомерно отрезала я. — Пустите. — Возвращайтесь в дом, — повторил он. — Пустите, — повторила я в ответ. Он наклонился ближе. — Слушайте, Герцогиня, на улице холодно, идет снег, а мы стоим здесь и, как идиоты, спорим о том, чего бы вам хотелось. Возвращайтесь в чертов дом. Можете спать на диване. — Я не собираюсь спать на диване. — Тут я вскинула голову и спросила: — Герцогиня? — У меня очень удобный диван, а беднякам не приходится выбирать. Я решила не обращать внимания на последнюю фразу и повторила: — Герцогиня? Он вытянул свободную руку в мою сторону и заговорил, оглядывая меня с ног до головы: — Шикарные шмотки, шикарная сумочка, шикарные сапоги, шикарный акцент. Наконец его глаза остановились на моем лице, и он твердо закончил: — Герцогиня. — Я американка! — заорала я. — Точно, — ответил он. — В Америке нет герцогинь, — просветила я его. — Это так. С какой стати я тут распинаюсь про аристократию? Я вернулась к своей цели. — Пустите! — снова крикнула я. Он полностью проигнорировал мой крик и заглянул в багажник. А затем задал, как мне показалось, безумный вопрос: — Продукты? — Да, — огрызнулась я. — Я купила их в Денвере. Он посмотрел на меня, ухмыльнулся, и я снова подумала, что это безумие какое-то, когда он пробормотал: — Глупейшая ошибка. — Вы отпустите уже, чтобы я могла закрыть багажное отделение и уехать? — Багажное отделение? — Багажник! — Англичанка. Думаю, в этот момент я зарычала, но не знаю точно, поскольку уже так завелась, что глаза заволокло красным. — Мистер... — Я остановилась, а затем продолжила: — Как-вас-там... — Макс. — Мистер Макс. — Нет, просто Макс. Я наклонилась к нему и рявкнула: — Неважно! А затем потребовала: — Отпустите машину. — Серьезно? — Да, — отрезала я. — Серьезно. Отпустите. Машину. Он отпустил машину и сказал: — Как хотите. — Я хочу отправиться назад во времени и не нажимать «забронировать» на этом глупом сайте, — пробубнила я, захлопнув багажник, и зашагала к водительской двери. — Идиллический коттедж в горах Колорадо. Да ни черта подобного. Больше похоже на самый кошмарный буран в горах Колорадо. Я забралась в машину и захлопнула дверь, но точно знаю, что перед этим услышала, как он хохотнул. Даже будучи разозленной, я все-таки не была глупой, поэтому осторожно сдала назад по подъездной дорожке. Наверное, я действовала, как старушка за рулем, но мне было все равно. Я хотела убраться с его глаз, подальше от прекрасного, но недоступного дома и поближе к кровати, в которой смогла бы по-настоящему выспаться. И мне не хотелось, чтобы это оказалась больничная койка. Я вывернула на дорогу и поехала быстрее (но все же не очень быстро), ни разу не взглянув в зеркала на утраченный коттедж. Адреналин все еще бежал по венам, и я все еще была зла как никогда. По моим подсчетам, я находилась недалеко от главного шоссе, когда наехала на скрытую под снегом замерзшую лужу, потеряла управление и скатилась в кювет. Когда сердце перестало кувыркаться у меня в груди, а комок в горле больше не угрожал моей жизни, я глянула на снег перед машиной и буркнула: — Прекрасно. Потом добавила: — Великолепно. А потом я разразилась рыданиями. * * * Я проснулась. По крайней мере я так думала. Я увидела много света и мягкую бежевую наволочку. Но мне казалось, что мои глаза увеличились раза в три. Я чувствовала, как опухли веки. Голова словно была набита ватой. В ушах создалось забавное ощущение, как будто они стали огромными тоннелями, способными пропустить поезд. Чертовски болело горло. И наконец, тело казалось таким тяжелым, что мне бы потребовались все силы, только чтобы сдвинуться хотя бы на дюйм. Я сделала усилие и сумела приподняться на локте. Тогда я сделала еще одно усилие и убрала волосы с глаз. Я увидела яркий, солнечный день через верхнюю часть треугольного окна, отгороженного перилами. Я видела снег, много снега, и сосны, тоже много. Если бы я не чувствовала себя так ужасно, я бы поняла, как прекрасна была открывшаяся мне картина. Осторожно, поскольку моя набитая ватой голова еще и кружилась, я осмотрелась вокруг и узнала спальню на втором этаже дома с интернет-сайта. — Я сплю, — пробормотала я. Голос охрип, и было больно говорить. Также мне нужно было воспользоваться ванной комнатой, дверь в которую я видела перед собой. Я собрала остатки своей подходившей к концу энергии, чтобы свесить ноги с кровати. Встав, я покачнулась, потому что поняла, что мне очень плохо. Потом я покачнулась еще раз, когда посмотрела на себя. На мне была огромная мужская футболка. Красная. Вернее, красной она была когда-то давно. Теперь она была бледно-красной. На левой стороне груди был нарисован какой-то мультяшный персонаж, похожий на лохматого человечка, игравшего на пианино, над которым полукругом было написано «Бар моего брата». Я оттянула воротник футболки и уставилась на свое тело. Полностью обнаженное, за исключением трусиков. Отпустив воротник, я прошептала: — О Боже. Что-то случилось. Последнее, что я помню, как укладывалась спать на заднем сиденье арендованной машины, накрывшись свитерами, и надеялась, что кто-нибудь наткнется на меня рано утром. Я безуспешно пыталась вытащить машину из кювета, но сдалась, потому что устала и плохо себя чувствовала. Я решила не бродить по неизвестной местности в поисках главного шоссе или кого-нибудь достаточно глупого, чтобы сесть за руль в слепую метель. Вместо этого я решила переждать. Я также думала, что не смогу заснуть, особенно в машине, в кювете, во время метели, да еще после такой разборки с неприветливым, но безумно привлекательным мужчиной. Так что я приняла лекарство, смягчающее кашель, в надежде пересилить подступающую простуду, накрылась свитерами и улеглась на заднее сиденье. Определенно, проблем со сном у меня не возникло. А теперь я была здесь. В коттедже. Одетая только в трусики и мужскую футболку. Может быть, это и есть мой самый кошмарный буран в горах Колорадо. Странные вещи случаются с женщинами, которые путешествуют в одиночку. Странные вещи, означающие, что этих женщин больше никто никогда не увидит. И все это полностью моя вина. Я хотела сделать перерыв. Хотела приключение. Я подумала, что мне следует бежать со всех ног. Но сложность в том, что я больна и мне очень нужно в ванную. Я решила первым делом сходить в ванную, а уж потом думать, как выбираться из моего личного фильма ужасов. Сделав свои дела (ванная — чтоб ее! — оказалась грандиозной, в точности как на фото) и помыв руки, я вышла в спальню и увидела, что потрясающий, но неприветливый мужчина, также известный как Макс, поднимается по винтовой лестнице. Как всякая глупая, безмозглая героиня любого ужастика я застыла на месте и поклялась себе: если выберусь отсюда живой, то больше никогда не стану смеяться над глупыми, безмозглыми дурочками в фильмах ужасов, как всегда поступала до этого. Мужчина вошел в комнату и посмотрел на меня. — Ты проснулась, — заметил он. — Да, — настороженно ответила я. Он взглянул на кровать и снова на меня. — Я позвонил в «Трипл А». Они приедут и вытащат твою машину. — Хорошо. Он склонил голову на бок, разглядывая мое лицо, и спросил: — Ты в порядке? — Да, — соврала я. — Выглядишь не слишком хорошо. Тут же свою уродливую голову подняла еще одна глупая, идиотская женская черта, и я оскорбилась. — Спасибо, — язвительно фыркнула я. Кончики его губ приподнялись в улыбке, и он сделал шаг ко мне. Я сделала шаг назад. Заметив мою реакцию, он остановился и нахмурился: — Я хотел сказать, что на вид не скажешь, что ты хорошо себя чувствуешь. — Я в полном порядке. — И по голосу не скажешь, что ты хорошо себя чувствуешь. — Это мой нормальный голос, — снова соврала я. — Прошлой ночью он был не таким. — Сейчас утро. Я только что проснулась. По утрам у меня такой голос. — Твой утренний голос звучит так, будто у тебя дерет горло и заложен нос. — У меня аллергия, — продолжала врать я. Он посмотрел в окно и снова на меня: — На снег? Я тоже посмотрела в окно и снова перевела взгляд на мужчину, когда он продолжил: — В таком холоде не выживет ничего, способного вызвать у тебя аллергию, Герцогиня. Я решила сменить тему разговора, однако слегка забеспокоилась, поскольку чувствовала, что у меня начинает кружиться голова. — Как я здесь оказалась? — спросила я. Он снова склонил голову набок и спросил: — Что? Я показала на себя пальцем и сказала: — Я, — затем показала на пол: — Здесь. Как я здесь оказалась? Он посмотрел на пол, куда я показывала, покачал головой и пробормотал: — Дерьмо. Потом поднял глаза на меня и сказал: — Ты была без сознания. Никогда такого не видел. Подумал, что ты притворяешься. — Простите? Он сделал еще один шаг в мою сторону, а я сделал еще один шаг назад. Он снова остановился, посмотрел на мои ступни и почему-то усмехнулся. Потом снова поднял глаза на меня. — Я немного подождал и позвонил в гостиницу, чтобы проверить, зарегистрировалась ты или нет. Они сказали, что нет. Тогда я позвонил в пару других гостиниц. Там тебя тоже не было. Поэтому я отправился следом, решив, что ты, возможно, попала в беду. Так и оказалось. Я нашел твою машину в кювете, а тебя — спящей на заднем сиденье. Принес тебя и твои вещи в дом. Ты была в полной отключке. — Он повернулся и показал на мой чемодан, который лежал в уютном кресле в другом конце комнаты, а потом снова повернулся ко мне. — Положил тебя в кровать, сам спал на диване. У меня определенно кружилась голова. Не только из-за болезни, но и из-за его слов. Поэтому, чтобы не свалиться и не выглядеть полной дурой, я обогнула его, подошла к кровати и села, или, если быть честной, плюхнулась на нее. Потом я подняла глаза на мужчину и спросила: — Вы уложили меня в кровать? Он развернулся лицом ко мне. Его брови были нахмурены, и он больше не выглядел веселым. — Тебе нехорошо, — заявил он. — Вы уложили меня в кровать? — повторила я. Он посмотрел меня в глаза и ответил: — Да. Я потянула за футболку и спросила: — И это вы надели ее на меня? Его ухмылка вернулась, но на этот раз она была другой. Совсем другой, и от ее вида мое головокружение только усилилось. Потом он сказал: — Да. Я вскочила на ноги, но с моим зрением случилось что-то забавное, я поднесла ладонь ко лбу и шлепнулась обратно на кровать. Он вдруг оказался на корточках передо мной, говоря: — Господи, Герцогиня. — Вы меня раздели, — обвинила я. — Ложись, — приказал он. — Вы меня раздели. — Да, а теперь ложись. — Вы не можете меня раздевать! — закричала я, но слишком громкие слова зазвенели у меня в голове, голова закружилась, и я едва не упала на спину, но успела опереться на руку. — Могу, уже сделал. У тебя нет ничего, что я не видел бы раньше. А теперь ложись. Я начала подниматься со словами: — Я ухожу. Он выпрямился и положил ладони мне на плечи, надавив вниз. Моя попа опустилась на кровать, и я посмотрела на него, неожиданно ощутив такую усталость, что едва могла поднять голову. — Ты никуда не пойдешь, — объявил он. — Вы не должны были меня переодевать. — Герцогиня, больше повторять не буду. Ложись. — Мне нужно идти. Не успела я выговорить «идти», как он поднял мои ноги и положил на кровать. Я больше не могла удерживаться в сидячем положении и тоже упала. Он накрыл меня одеялом. — У тебя в сумках лекарство. Я принесу. И тебе надо поесть. — Мне надо идти. — Еда, лекарство, потом поговорим. — Послушайте... — Сейчас вернусь. С этими словами он ушел, и у меня даже не было сил поднять голову и посмотреть куда. Я решила достать из чемодана одежду и выбираться отсюда. Потом я решила, что сначала ненадолго закрою глаза. Они слишком болели, да еще это солнце и снег. Слишком ярко, надо дать глазам отдохнуть. А потом я, кажется, вырубилась. * * * — Нина, ты со мной? — услышала я смутно знакомый, глубокий хриплый голос, который, казалось, шел откуда-то издалека. — Откуда вы знаете мое имя? — спросила я, не открывая глаз. Если бы я не так сильно устала, то меня бы сильно встревожил скрипучий звук собственного голоса. — Ты со мной, — пробормотал этот смутно знакомый, глубокий хриплый голос. — Горло болит. — Похоже на то. — И глаза болят. — Могу поспорить. — И все тело болит. — У тебя температура, Герцогиня. — Так я и знала, — буркнула я. — Я же в отпуске. Всю свою чертовски скучную жизнь я здорова как огурец. Стоило мне уехать в отпуск, и я сразу заболела. Я услышала очень даже привлекательный смешок, а затем: — Милая, мне нужно, чтобы ты приподнялась, приняла ибупрофен и попила. — Нет. — Нина. — Откуда вы знаете мое имя? — Водительские права, кредитки, паспорт. Я слегка приоткрыла веки, но на это потребовалось слишком много сил, так что я снова их закрыла. — Вы копались в моей сумочке. — Да, у меня в кровати больная женщина. Подумал, что лучше знать, как ее зовут. Я попробовала перевернуться, но это тоже требовало слишком много сил, поэтому я оставила попытки и сказала: — Уходите. — Помоги мне. — Устала, — пробормотала я. — Милая. Он дважды назвал меня милой. Найлс никогда не называет меня милой, любимой, дорогой или еще как-то. Он даже Ниной меня редко называет, а ведь это, черт возьми, мое имя. На самом деле, если подумать, Найлс вообще мало со мной разговаривает, но сейчас у меня не было сил думать об этом. Я почти заснула, когда почувствовала, что мое тело осторожно подняли и устроили на мужских коленях, а потом поднесли к губам стакан. — Выпей, — приказал все тот же смутно знакомый, глубокий хриплый голос. Я выпила. Стакан убрали, и я услышала: — Открой рот, Герцогиня. Я сделала, как мне велели, и почувствовала что-то на языке. Стакан вернулся. — Проглоти. Я проглотила и дернула головой: таблетка больно оцарапала мое воспаленное горло. В результате мой лоб оказался прижатым к чьей-то шее, а щека покоилась на мягкой ткани. — Ох, — прошептала я. — Извини, милая. Меня снова положили на кровать головой на подушку. Я заснула еще до того, как меня накрыли одеялом. * * * Я проснулась, почувствовав, как моей шеи коснулось что-то холодное, слишком холодное. — Нет, — прохрипела я. — Ты вся горишь, малышка. Я не горела. Я мерзла, мерзла так сильно, что меня трясло. Настоящий человек-землетрясение. — Очень холодно. Я поморщилась — слова царапали горло. Холод оставил мою шею и прижался ко лбу. — Нина, у тебя есть туристическая страховка? Я попыталась сосредоточиться, но не смогла и переспросила: — Что? — Если жар не спадет, мне придется отвезти тебя в больницу. Я молчала, по большей части потому, что старалась согреться. Я подтянула одеяло повыше и закуталась в него. — Нина, послушай, у тебя есть туристическая страховка? — Бумажник, — сказала я. — В сумочке. — Хорошо, милая, отдыхай. Я кивнула и закуталась еще плотнее, но никак не могла согреться. — Мне нужно еще одно одеяло. — Милая. — Пожалуйста. Прохладная ткань осталась у меня на лбу, но я почувствовала, как мою шею обхватили сильные пальцы и спустились к плечу. Потом я услышала тихое «Твою мать», и с меня стащили одеяло. — Нет! — слабо вскрикнула я. — Держись, малышка. Матрас прогнулся от солидного веса, устроившегося у меня за спиной. Макс всем телом прижался ко мне, а я поудобнее устроилась в его твердых теплых объятьях. Меня продолжало трясти. Он вытянул руку, и его ладонь отыскала мою. Я обеими руками вцепилась в нее. — Так холодно, Макс. — Борись, Герцогиня. Я кивнула в подушку и сказала: — Постараюсь. Дрожь не давала мне уснуть, а Макс крепко держал меня, прижимаясь своим телом. Мне показалось, что прошло несколько часов, прежде чем дрожь начала стихать. Я тихонько окликнула: — Макс? — Я здесь, — раздался хриплый и сонный ответ. — Спасибо, — прошептала я. И соскользнула в сон. Я так устала, словно только что выиграла грандиозную битву. * * * У меня на лбу опять лежала влажная ткань, закрывая волосы. — Макс? — Жар спал. — М-м-м, — промычала я, снова проваливаясь в сон. Мое падение прервали слова: — Помоги мне, Нина. — Хорошо, — прошептала я, и меня перевернули на спину, а потом подняли в сидячее положение. — Подними руки. Я сделала, как просили, и с меня сняли футболку. — Ты вспотела, Герцогиня, скоро станет лучше. — Хорошо. — Держи руки повыше. — Хорошо. Я почувствовала, как на мои руки и голову надели другую футболку, почувствовала, как ее расправили у меня на животе и боках. Я упала вперед и ощутила, что уперлась лбом во что-то мягкое и твердое. Твердое мужское плечо, покрытое мягкой тканью. — Можешь опустить руки. — Хорошо. Я уронила руки, обняла мужскую талию и прижалась поближе. Я почувствовала, что меня тоже обняли в ответ, и еще мне показалось, что по моей спине легко прошлась мужская ладонь. — Ты милая, когда болеешь. — Да? — И безбашенная, когда сердишься. — Да? — Да. — М-м-м. — Не знаю, какая мне нравится больше, — пробормотал он. Я не ответила, потому что опять провалилась в сон. |