Расчеты по соц. страхованию. Расчеты по соц страхованию. Курсовой проект по бухгалтерскому финансовому учету на тему Бухгалтерский учет расчетов по социальному страхованию и обеспечению в спк им. Кирова
 Скачать 1.75 Mb.
|
2. БУХГАЛТЕРСКИЙ УЧЕТ РАСЧЕТОВ ПО СОЦИАЛЬНОМУ СТРАХОВАНИЮ И ОБЕСПЕЧЕНИЮ2.1 Учетная политика организацииБухгалтерский и налоговый учет на предприятии ведется бухгалтерией СПК «Колхоз им. Кирова». Штат бухгалтерии состоит из: главного бухгалтера, бухгалтера и экономиста. На предприятии применяется мемориально-ордерная форма учета с применением книг-журналов. Согласно учетной политики СПК «Колхоз им. Кирова» на 2019 год хозяйственные операции в бухгалтерском учете оформляются типовыми первичными документами, которые утверждены законодательством РФ, а также формами, разработанными в хозяйстве самостоятельно. Согласно учетной политике инвентаризация материалов, товарных запасов и расчетов проводится один раз в год, а также в случаях, предусмотренных законодательством, а именно: в случаях передачи аренду, в случаях стихийных бедствий, при реорганизации или ликвидации предприятия и при смене материально ответственного лица. Право подписи первичных документов имеют председатель, главный инженер, главный зоотехник, главный бухгалтер, главный экономист, заведующий центральным складом, заведующий нефтебазой. При отражении бухгалтерской информации в документах применяют типовые регистры. Бухгалтерский учет СПК «Колхоз им. Кирова» ведется по плану счетов (Приложение 1) утвержденного приказом Министерства финансов Российской Федерации от 31 октября 2000 года №94 - П «Об утверждении плана счетов бухгалтерского учета финансово-хозяйственной деятельности организации и инструкции по его применению». [10] В СПК «Колхоз им. Кирова» также имеется Учетная политика, в которой отражаются все счета, используемые хозяйством и при ведении бухгалтерского учета. Учетная политика утверждается руководителем хозяйства. Текущая бухгалтерская отчетность представляется хозяйством ежеквартально, а годовая бухгалтерская отчетность - каждый год. Основной контроль и отражение на счетах бухгалтерского учета всех осуществляемых хозяйством операций обеспечивает главный бухгалтер. В обязанности главного бухгалтера входят: Обеспечение правильной организации технологии бухгалтерского учета; Учет доходов и расходов; Контроль за правильным и экономным расходованием средств, также за сохранностью денежных средств и материальных ценностей; Осуществление предварительного контроля за своевременным и правильным оформлением документов; Контроль над своевременным финансированием хозяйственной деятельности; Составление и предоставление в установленные сроки бухгалтерской отчетности; Организация хранения бухгалтерских документов, а также сдача их в архив в установленном порядке; Проведение инструктажа материально - ответственных лиц при их назначении по вопросам учета и сохранности ценностей. [5] 2.2 Особенности первичного учета расчетов по социальному страхованию и обеспечениюСистема обязательного государственного социального страхования применяется довольно успешно в Российской Федерации на протяжении относительного долгого времени, доказывая тем самым обоснованность и необходимость своего существования в рамках системы социально-экономической политики государства. Как известно, источником уплаты обязательных страховых взносов выступают затраты на производство товаров, работ и услуг, предполагая существенное увеличение непосредственных затрат на производство. Именно поэтому учет расчетов по страховым взносам является очень важной частью бухгалтерского учета фирмы, ведь от правильного начисления страховых взносов зависит уровень издержек производства. И. Е. Мизиковский приводит такое определение страховых взносов: это обязательные индивидуальные возмездные платежи, которые составляют автономную систему доходов бюджетов государственных внебюджетных фондов (Пенсионный фонд, Фонд обязательного медицинского страхования и Фонд социального страхования), отличную от налоговых платежей и неналоговых доходов и формируемую за счет ежемесячных отчислений работодателей и лиц, самостоятельно обеспечивающих себя работой, согласно законодательно установленным тарифам, целью которых является формирование страхового социального обеспечения физических лиц и неуплата которых влечет принудительное взыскание исчисленных платежей государственными внебюджетными фондами [7]. Н Когда-то давно, когда Тот ветреный день подошел к концу так быстро, что травница не успела заметить, как пропустила очередной здоровый сон. Эльф, поселившийся на ее ложе, и сам не поспел за ярко-розовым закатом. Мысли его были слишком бодры для того, чтобы позволить телу хоть каплю верного отдыха, лишь отрывки сна. Карантин ворочался всю ночь, покой его был коротким и беспокойным, он не приносил новых сил, только забирал припасенные к вечеру. Впрочем, спал он все равно лучше, чем хозяйка дома. Урсула не желала спать в кровати брата или родителей. Нет, не потому, что чтила память предков столь странным образом, девушка просто боялась закрыть глаза в постели, зная, что рядом он. В конце концов, что эльф может удумать? Теперь, когда он почти здоров, когда показал себя… Карантин представлял опасность. Мысль принести домой незнакомого эльфа, выходить его и помочь – уже не казалась травнице удачной. Теперь, когда она могла лицезреть след его пальцев на собственном запястье, самообман не действовал. Синяка не случится, только алеющий след от касания, отпечатавшийся не только на коже… Она заснула, сидя за столом, заснула, через маленькое кухонное окно наблюдая за тем, как у притаившегося в тенях дома гуляют белые кролики. С тех пор, как большая часть сирен и ехидн покинули остров, живности стало заметно больше, птицы вернулись к побережью, кролики и лисы покинули норы, присыпанные снегом и людом. Еще несколько дней назад Урсуле казалось, что она даже слышит неподалеку блеяние диких коз. Полульва спала, но еще меньше, чем ее гость, пусть и вымученный ранением, но полный сил. Ура слышала, как он просыпался среди ночи и повторял заклинания, что разбудили травницу с утра, она слышала его осторожный приятный шепот и кусала губы. Мягкий голубоватый свет лился в коридор, и девушка чувствовала желание выйти из кухни и проверить гостя, помочь ему, если придется, но не решалась. Она помнила, насколько холодны были его глаза. – Все хорошо, – шепнула себе под нос девушка, как делала это раньше, живя здесь одна. – Все хорошо, все хорошо… Ничего же не случилось. Травница говорила тихо, но эльф все равно услышал ее. Карантин усмехнулся, закрывая глаза перед сном. Ее-то, хрупкую одинокую девушку, он напугал отлично, как во времена боевой славы, закончившейся не так давно. Удовольствие от осознания собственной силы согрело его лучше, чем тяжелое старое одеяло. Выходит, что у него еще есть шанс вернуться к былому? Есть. Навигатор думал об Охоте, о том, как те покинули острова без его помощи, как много погибших в стройных рядах всадников, что стало с телом их короля. Неужели Редин сейчас покоится на дне чужеродного океана, обглоданный хищными рыбами, тяжелым доспехом навсегда приговоренный к соленой воде над головой? Мог он всего месяц назад представить себе подобный исход, мог помыслить о конце, ждущем в пучине? Проиграть человеческой девчонке без отца и крова… Нет, этого не должно было произойти, и этому должно найтись новое разрешение. За скорбными мыслями эльф не заметил рассвета, но услышал, как травница шмыгнула к выходу. Наверное, ей сейчас хочется пройтись, подышать свежим морозным воздухом и отвлечься от сказанного и услышанного. Дверь заскрипела перед ней, половицы выгнулись, и девушка ступила на холодную улицу, кутаясь в старый шерстяной шарф. Под золотыми глазами ее залегли свинцовые тени, покусанные губы отдавали розовым цветом. Пусть путник отдыхает, пусть набирается сил, пусть успокоится и перестанет злиться на всех вокруг, пока ее нет рядом. Урсула же расправится с накопившимися делами. Скот ждал ее на огороженном дворе. Молодая коровка получила свои хлебные корочки. Они даже не подгорели, просто зачерствели и потеряли ценность для по-уэльски и ее гостя, ведь в погребе хранилось еще несколько мешков с мукой. Быть может, совсем скоро ура осмелится выпустить корову на луг, позволить ей размять ноги получше. Когда последние сирены скроются в океанической бездне. Старому псу девушка, как обычно, сварила большую миску с овсяной кашей на бульоне из вываренной до белизны говяжьей кости. Верный друг с радостью принял угощение, льнул к ногам молодой хозяйки, страстно желая быть приласканным ею, отблагодаренным за вчерашнюю защиту и грозный лай в холодной ночи. Тонкие пальцы травницы прошлись по его спине, собирая комки линяющей белой шерсти. Нужно бы вычесать старого друга, найти время на уход за ним. «– Не скучай, я ненадолго», – произнесла девушка, махнув псу рукой. На плече ее висела старая сумка, сплетенная отцом из порванных рыболовных сетей. Удобная, плотная и вместительная, она помогала со сбором трав и плодов, необходимых брошенной на острове девушке. Сквозь заросли камыша, Урсула привычно проходила через болота, собирала волокна хна, приметила мандрагору в тени. Змей на Ядвиге не водилось, и за высокой травой не таилось так много опасности, как на более теплых островах. Худшее, что могло случиться с ней в эту минуту – ступить в топь и увязнуть, но совсем не сильно. Внизу все равно ждет корка льда над землей. Урсула двигалась медленно. В поле ее зрения попадали островки одуванчиков, низкие кустики ласточкиной травы, ягоды ежевики и морошки. Травница осторожно связывала пучки трав голубыми нитями и прятала от света в сумку, укладывая их на дно. Что-то она засушит, из чего-то изготовит настойку или концентрат, что-то пустит в мешочки для ароматов... А если мальчишки достанут ей новую колбу, то получится даже лучше, чем у почившей матушки. Та варила настои без спирта, из чистой воды, иногда – из болотной, но фильтруя ее по сто раз. Ура до сих пор помнила сладкий запах мелиссы, охватывавший дом перед закатом, помнила, как возле крыльца сушились цветы дикой акации, как мать собирала подорожник, на зависть домашнему скоту засушивая его в свои зелья, а не скармливая им. Грязь хлюпала под ее ногами, но заросли дикой ежевики звали за собой все дальше. Травница обещала старому псу, что уходит совсем ненадолго, только воспоминания о семье задержали ее сильнее обычного. Девушка пробивалась вперед, вспоминая, как и где ингредиенты искала ее мать, пачкала руки соком ягод. Медленно, но мысли эти перетекли в новое русло. Все так же пачкая руки черным ежевичным соком, Урсула подумала о том, чтобы сказали родители, найдя вместе с ней Карантина. Отец бы, старый морской волк, скупой на слова, покачал бы головой, он не любил неожиданностей. Мать, осторожная и тихая, бросила бы его умирать без зазрения совести, та всегда была осторожной с чужаками. Если бы море не отняло семью у несчастной, если бы кто-то из них был до сих пор жив, навигатор остался бы дожидаться голодных типцев на радость Богу Смерти. Середина дня подкралась к ней сквозь затянутое тучами небо. Там, далеко за спиной, юноша, брошенный в хате, встал с кровати и выглянул в окно. Карантин раньше заметил поднявшийся ветер, и раньше Урсулы понял, что блуждающей травнице пора возвращаться домой. Когда первый порыв чуть не сбил ее с ног, девушка лишь укуталась в шарф плотнее, только улыбнулась, подумав о том, что слишком неуклюжа в эту пору. Когда второй порыв заставил ее пошатнуться, полульва осторожно развернулась назад. Заметив заросли ежевики, девушка шла вдоль кустов, не думая о том, как время утекает сквозь ее черные от сока пальцы. Девушка шла вперед, блуждала по узким тропкам, и вышла к спрятанному в колючих кустах пруду. Холодную гладь воды покрывал зеленый ил, озеро цвело, несмотря на нерадостную погоду. Новый порыв ветра сбил путницу с ног, Урсула упала на холодную землю, поросшую мхом, упала неподалеку от высокого куста собачьей петрушки. Пытаясь удержать сумку с собранным, она отняла руки от шеи, отпустила материнский шарф, чтобы ветер подхватил его в свои жадные объятья. – Нет, – вскрикнула девушка, поднимаясь с земли. – Нет, нет, нет! Ее вымазанные черным соком пальцы вцепились в юбку, Урсуле было наплевать сейчас на ее порядок и вид. Шарф, в котором ходила ее теперь лежащая в земле мать – вот, что волновало полульву сильнее. Она готова была бежать за пропажей сколь угодно долго, но порыв ветра, подхвативший чужое, стих, уронив шарф Урсулы в воду. В самую сердцевину старого пруда, поросшего камышом и бурьяном. Темно-зеленые воды, прикрытые илом, не внушали доверия даже отменному пловцу, а уж ей, скромной травнице, так боявшейся морской пучины, те приносили лишь ужас. Ура смотрела за тем, как старый шарф ее мокнет, как он лежит на водной глади пруда, как он медленно наполняется влагой и исчезает. Она ходила вдоль берега, чувствуя, как больно сердце бьется о ребра, словно пытаясь разорвать грудь и кинуться прочь, на спасение дорогой ему вещицы. Только что толку? Наверное, девчонка так и осталась бы здесь, смотреть за происходящим до самой ночи, пытаясь собраться с силами, пытаясь решиться на отчаянный прыжок, только этому помешали. Эльф успел проснуться, встать из-за кровати, попытаться найти ее у дома, но не смог. Карантин вышел осмотреть окрестности и услышал слишком громкий крик, услышал ее голос и явился на зов, думая, что на бедную травницу напали голодные сирены или волки. – Ты ранена? – спросил он холодно, но громко. Так, словно это было не желание узнать о ее самочувствии, но долг. – Нет, – мотнула головой девушка, пытаясь сдержать очередные слезы. «– Я упустила шарф», – сказала она, показывая на гладкую поверхность пруда. – Ты ничего не упустила, – хмыкнул эльф. – Вот же он лежит, тут метра два от берега. Ура закусила губу, чувствуя, что Карантин ее не понимает. По тому, как скромно девушка отвела глаза, эльф догадался: девчонка боится, не может ступить в воду, не умеет. Казалось, что люди, росшие всю жизнь у воды, проведшие здесь столько времени – плавать должны с рождения, должны рождаться в соленом океане и в нем же расти, набираясь сил… Но она, полульва, не принятая этими краями, не умела добраться до середины пруда, не отправившись к предкам. – Я не умею плавать, – шепнула она. – Это нужно было предвидеть, – прошептал эльф себе под нос, наклоняясь к земле. Навигатор принялся развязывать шнуровку сапог. Он еще не успел восстановиться, и рана на груди не зажила, но будет гораздо хуже, если чертов шарф останется здесь гнить, а девчонка с постным лицом будет ходить мимо. Глядя на бледное лицо девушки, эльф усомнился в собственной стойкости. Его сердце кольнуло жалостью, захотелось помочь ей, заставить эти губы вновь растянуться в скромной улыбке. Хотелось, чтобы она перестала хныкать, словно от обиды на него самого. Навигатор, не говоря ни слова, нырнул в воду. Холодные брызги достали до юбки травницы, и той пришлось поднять глаза, чтобы непонимающе воззриться вперед. Разувшийся эльф прыгнул в холодный пруд, затянутый илом, чтобы спасти ее несчастный шарф, переживший столь много событий и лет. Плавал Карантин хорошо, а холод переносил еще лучше, но вот плыть в протухшей воде с не до конца затянувшейся раной… Не лучшая из его идей. Жалость, все же, сделала свое дело, и голос разума задохнулся в потоках искреннего чувства. Быть может, навигатор наслушался ночных сказок и обернулся прекрасным рыцарем на пару дней? Только спасает он не принцесс, а шарфы глупых плакс-травниц. Когда юноша вышел из воды, стягивая с белых рук прилипшие к ним водоросли, Урсула ринулась ему навстречу. Протянутый ей шарф пах илом и гнилью, и девушка поспешила отстранить его, но все же взяла в руки с необычайной поспешностью. В ее золотых глазах мелькнула благодарность, но губы никак не решались произнести добрые слова вслух. Карантин страшил девушку до такой степени, что даже вежливость она боялась проявить под его холодным взором. – Знаешь, свои вещи нужно держать покрепче, если не хочешь их потерять, – заметил он отстраненно, делая вид, будто ничего не произошло. – Я случайно, – тихо ответила Урсула. – Спасибо тебе. Тебе… Тебе нужно поскорее в тепло, – добавила та, смотря за тем, как зеленоватая вода стекает к земле. – И снова отдать вещи в стирку. – Зачем ты вообще вышла в такую погоду? – спросил он, указывая в сторону грозовой тучи, медленно переваливающей свое грузное тело через горы. – Сейчас начнется буря, и нужно закрыть твою скотину, чтобы вся не сбежала. Травница смущенно прикрыла глаза. Если о том, что ей следует сделать, знает даже «чистокровный» возвышенный эльф, то Урсула – действительно плохая хозяйка. Проходя мимо своего рыцаря, девушка опустила взгляд. Шла она быстро, словно желая оторваться как можно дальше, пока спаситель завязывает ботинки. На самом же деле травница спешила закрыть корову в сарае и убрать сушащуюся у дома рыбу, если стайка еще не улетела. Забытые людьми дорожки лежали под ее мельтешащими ногами, впереди ждал дом. Стыд перед гостем подгонял ее, и ура перепрыгивала болотца ловчее, чем олени, давно покинувшие эти острова. Одинокий домик все еще прятался у скромного островка деревьев, за крутым валуном, упавшим с гор много столетий назад. Урсула подбежала к нему, навстречу заходящемуся в лае псу. Куры нехотя забегали в сарай: они чувствовали, что скоро начнется дождь, а от дождя на поверхность вылезают десятки червяков, которых те так любили выклевывать. Девушке пришлось покричать, чтобы те послушались ее и смешной походкой ввалились на место. Корова не капризничала, а старый пес удивленно воззрился на хозяйку, когда та для укрытия предложила ему сарай. Обычно собаку забирали домой, в тепло, если на улице было холодно, теперь же, из-за длинноухого гостя его там не ждали. Карантин открыл двери дома как раз в тот момент, когда девушка уже сложила сушилку и заносила ее под крышу. Свинцовая туча, выходя из-за горизонта, словно делалась лишь больше, росла, поглощая другие облака. Облако, дышащее гневом стихии, угрожающе гремело над головой, и травница понимала: это на весь день, на всю ночь, и даже утром гром еще не стихнет. Урсула не любила грозы, не любила раскаты грома, отраженные высокими горами, не любила яркий всплеск молний, но сделать ничего не могла. Карантин же вспоминал, как под разряды штормов корабль его Короля бороздил миры. Эльф помогал ей закрывать окна, зажигал свечи, чьи запасы пополнили братья с островов. Навигатор только щелкал пальцами, и яркое золотое пламя вспыхивало на кончике фитиля, прогоняя мрак в углы комнат. Когда ура закончила, домик ее погрузился в кромешную тишину ожидания. Темное небо не давало света, и сквозь щели в ставнях в хату пробиралась лишь тьма, только холодное завывание ветра, только предвкушение бури. Когда первый раскат грома прокатился по склону вниз, полульва подпрыгнула в испуге, роняя сушилку. – Это просто гроза, – мягко усмехнулся эльф, слегка ей улыбнувшись. – Ты что, и ее боишься? С тобой ничего не случится в этих стенах. – Это от неожиданности, – оправдывалась девушка нехотя. – Ты можешь сам раздеться и обернуться в плед в комнате? Я застираю вещи в тазу, а завтра повешу сушиться. – Могу, глупый вопрос. Я только что даже проплыл пару метров на твоих глазах, так что раздеться я смог бы. Девушка проигнорировала его слова, протягивая гостю плед, который должен был укрыть того от холода. Ее волосы сбились, в них застряло несколько сухих веточек, но вытащить их Карантин не решился. Навигатор ушел в комнату, травница – в другую, и только стук начинающегося дождя занимал воздух в доме. Крупные капли сыпались с неба, тучи плакали, и ура понимала, что завтра все дороги зальет, а сырость останется на острове на неделю. Свечки не прогоняли тьму окончательно, и гром, озарявший небеса, звучал в стенах дома особенно зловеще. Словно мертвый командир Дикой Охоты смеялся, глядя вниз, словно заблудшие в облаках демоны хохотали, надрывая глотки. Что казалось им таким смешным: наивная травница или прославленный эльфийский воин, застрявший с ней на покинутых людьми островах? Ура обняла саму себя, погладила по белым рукам, положила мамин шарф ближе к печке. Чем скорее она сможет в него завернуться, тем лучше, ведь правда? Когда Карантин вышел из комнаты, он такой ее и застал. Маленькой, бледной, отчаянно держащейся за собственные плечи, словно в надежде успокоить себя. Девушка стояла к нему спиной, и сейчас, когда на ней не было маминого шарфа, навигатор мог видеть, как сильно выступают лопатки девушки под тонкой рубахой, как силуэт ее тонкой фигуры виден под ней. Решение пришло к нему само, эльф не стал дожидаться, пока его присутствие обнаружат, или раздумывать. Он подошел к ней также тихо, также тихо поднял руку, чтобы осторожно положить ее девушке на плечо. Ее пальцы все еще были черными от ежевичного сока, кожу покрывала мелкая испарина волнения. Руку он положил как раз туда, где ее ладонь цеплялась за собственную плоть. Полульва вздрогнула, но не отпрянула. Эльф не видел, как изменился ее взгляд, как губы растеклись в подобии улыбки, когда тот осторожно погладил ее по волосам второй рукой. – Хочешь, мы посидим где-нибудь вместе? Подальше от окон. Он спросил это не с издевкой, не с желанием задеть ее или обидеть. Эльф говорил искренне, ему нужно было, чтобы ура перестала испытывать этот страх. Девушка повернулась к нему лицом. Травница поняла, что льдисто-голубые глаза эльфа в темноте не казались такими холодными, что в глубине их таилась не жалость к ее положению, не пренебрежение, не брезгливость, но нечто теплое, нечто светлое, не злое. Что-то заставило ее осторожно кивнуть. – Я хочу знать, кого я приютила, – отводя глаза, произнесла девушка, сомневаясь в том, что делает. – И… И что со мной будет за это. Пришла его очередь закусывать губу. Нет, не в стеснении, не в желании убежать как можно дальше. Эльф хотел удержать улыбку в тайне, не показывать ее испуганной девушке. Ее наивный, боязливый вопрос заставил его сдавленно хмыкнуть. Да, он – всадник Дикой Охоты, похититель жителей этого мира, убийца и маг, практикующий запретные знания, но… Но ведь даже он не смог бы убить худенькую одинокую полульву, что спасла его от смерти в лапах трупиалов. Казалось, что в комнату они шли целую вечность, и плед, путавшийся под ногами эльфа, постоянно норовил упасть. Только Карантин не отпускал рук с ее плеч и подталкивал девушку вперед. К кровати. Он опустился в нее первым, первым примял колючий соломенный матрас, протянул руки Урсуле, покрасневшей не то от волнения, не то от страха. Она не сразу шагнула вперед, но, раздумывая несколько мгновений, все же залезла юноше в руки, спиной прижалась к его груди, чувствуя, как страх отступает к закрытым окнам. – Ты уже рассказывала мне про Наглы фары, – прошептал он над самым ее ухом, когда очередной раскат грома прокатился по горам. – А теперь я расскажу тебе о нем. На самом деле, Ура, он не сделан из ногтей ваших покойников, и его населяют не призраки и демоны, а мы. Живые, настоящие эльфы… – Эльфы? – спросила она тихо, не оборачиваясь, лишь спиной плотнее прижимаясь к навигатору. – На Нагла фаре плывут эльфы? Но зачем им плыть сюда? – За людьми, – ответил юноша, пока дождь за окном продолжал барабанить в ставни. Гроза и не думала прекращаться, тучи тянулись вдоль неба, закрывая собой солнце, голубую даль и звезды, готовые вот-вот проткнуть небеса. Полульва жалась к юноше все ближе и ближе, и каждый новый раскат грома заставлял ее поежиться от неприязни, от желания быть в уюте и тепле. Она не знала о Дикой Охоте, не слышала людские сказки про Дикий Гон, не понимала, что испугаться нужно теперь, в его лапах. Карантин вновь почувствовал запах ее волос, ощущал, как тепла ее кожа под его пальцами, под тонким слоем ткани, от которого было бы так легко избавиться. – И ты… Ты тоже собираешься кого-то… – Может, и собираюсь, – ответил Карантин, губами почти задевая ее шею. – Я еще не решил, как следует поступить… Но я не до рассказал тебе сказку. Слушай. |