«Технологии распределенного реестра. Информационные технологии реализации и поддержки системы государственных закупок. Биржи и т. Курсовая работа «Информационные системы и технологии в логистике. Курсовой проект по дисциплине Информационные системы и технологии в логистике

• Название: Курсовой проект по дисциплине Информационные системы и технологии в логистике
• Анкор: «Технологии распределенного реестра. Информационные технологии реализации и поддержки системы государственных закупок. Биржи и т
• Дата: 01.03.2023
• Размер: 485 Kb.
• Имя файла: Курсовая работа «Информационные системы и технологии в логистике.doc
• Тип: Курсовой проект; #963505
• страница: 2 из 13

Глава 1. Технологии распределённого реестра

1.1 Теоретические основы распределенных реестров как технологии хранения и управления данными и практика их регулирования

Технология распределенного реестра (Distributed Ledger Technology, или DLT) - одна из наиболее перспективных инноваций в области информационных технологий, способная изменить организацию и взаимодействие в экономике, обществе и промышленности. Технология распределенных книг (DLT) - одна из самых обсуждаемых технологий последних нескольких лет. Широкое распространение криптовалюты Bitcoin сделало блокчейн и DLT в целом весьма обсуждаемой темой в практической и исследовательской деятельности. Хранение и управление данными являются неотъемлемой частью многих приложений, поэтому применяются базы данных. Данные в основном организуются в реляционных базах данных с четко определенными таблицами и зависимостями между этими таблицами, содержащими соответствующие данные для приложения².

По своему содержанию DLT представляют собой одну из технологий хранения данных. Для организации данных могут использоваться три типа баз данных: централизованные базы данных, децентрализованные базы данных и распределенные базы данных. Централизованные базы данных располагаются на одном устройстве хранения и поэтому могут лучше поддерживаться, чем распределенные по нескольким физически разделенным устройствам хранения. Однако централизованные базы данных имеют недостатки, например, с точки зрения их доступности и производительности. Технология распределенного реестра (Distributed Ledger Technology, или DLT) – это электронная система баз данных, распределенная между несколькими сетевыми узлами или устройствами. Нечеткая терминология и нечеткие границы привели к тому, что "DLT" превратилась в зонтичный термин, используемый для обозначения множества слабо связанных между собой концепций (к которым относятся, в частности, блокчейн)³.

Организация данных в базах данных позволяет выполнять четыре операции, также называемые операциями CRUD (Create, Read, Update, Delete). Во-первых, в базе данных создаются новые данные. После создания данные могут быть прочитаны, обновлены или удалены. Все операции с базой данных выполняют определенную единицу работы с базой данных. Соответствующая единица работы называется транзакцией, выполнение которой завершается фиксацией, делающей изменения в базе данных видимыми для других пользователей. Каждая транзакция выполняется изолированно, что позволяет четко разграничить операции базы данных. Поэтому операции базы данных могут быть отменены в случае сбоя (например, прерывания операции создания).

Одним из толкований концепции DLT является ее наиболее узкое (и исторически обоснованное) определение: цепочка криптографически связанных "блоков" данных, поддерживаемых и обновляемых децентрализованной сетью, чтобы данные - организованные в особую структуру, часто называемую "глобальным реестром" - были устойчивы к вмешательству. Однако такое узкое определение исключает многие существующие и потенциальные применения технологий DLT. Оно также исключает случаи, когда предприятие применяет термин DLT в настолько широком контексте, что грань между ним и более традиционными распределенными системами становится размытой, а многие из основных элементов узкого определения отсутствуют или ухудшаются. Далее в работе DLT-системы рассматриваются как тип или подмножество распределенных систем, которые обладают набором специфических характеристик, отличающих их от более традиционных распределенных систем.

Непосредственное практическое применение технологий DLT в настоящее время касается двух укрупненных сфер – криптовалют (в том числе - биткоина) и «смарт контрактов». Новые технологии всегда представляют собой вызов для жестких правовых норм. Закон часто не адаптирован к темпам социально-экономических изменений, связанных с новой технологией. В то же время, без ретроспективы трудно оценить и предсказать истинное влияние новых решений. Несмотря на положительные стороны внедрения новой технологии, она обычно сопряжена с определенными опасностями. Вопрос эксплуатации блокчейна, похоже, не регулируется и пока не требует вмешательства регуляторов в большинстве стран⁴. Большинство исследований сосредоточено на наиболее ярком примере идеи блокчейна - системе биткоин. Даже в этой области в большинстве юрисдикций криптовалюта остается нерегулируемой. Однако в меньшинстве случаев нормативные акты, касающиеся использования криптовалют, носят ограничительный характер. Правовая ситуация биткоина в Европейском Союзе стала более ясной после решения Суда, который признал биткоин платежным средством. Однако следует отметить, что рассуждения относительно биткоина касаются вопроса криптовалют, а не применения технологии blockchain, на которой построены эти средства. Поэтому на нынешнем этапе и в случае отсутствия специальных правовых норм эта технология не должна юридически квалифицироваться иначе, чем другие ИТ-инструменты. Поскольку в странах со свободной рыночной экономикой стороны обычно имеют свободу договора, они могут решить использовать автоматизацию исполнения обязательств с помощью блокчейна. Естественно, действующие законодательные меры по защите интересов потребителей, защите данных и другие положения, относящиеся к электронной коммерции, будут иметь соответствующее применение к смарт-контрактам на основе блокчейна.

Еще один потенциальный вопрос, который возникает в связи с формальной стороной смарт-контрактов, - это их правовой статус и связь с реальным юридическим договором. Смарт-контракты не обязательно должны быть реальными юридическими договорами, которые заключаются между сторонами. Они могут сосуществовать независимо друг от друга. Для того чтобы смарт-контракт стал юридическим договором, необходимо, чтобы он отвечал юридическим требованиям договора, в частности, взаимное намерение сторон быть связанными таким договором со всеми юридическими последствиями. Конкретная квалификация смарт-контрактов будет зависеть от их практического внедрения в реальное решение. Таким образом, смарт-контракты могут использоваться просто как инструмент для обеспечения исполнения договора рядом с реальным юридическим договором, или же включать механизм, который преобразует соглашение из его смарт-версии в физический документ, написанный на естественном языке.

Правительства по всему миру и, в частности, в Соединенных Штатах Америки, начали рассматривать и законодательно закреплять смарт-контракты. Однако, как новая и постоянно развивающаяся технология, которая создает серьезные последствия для существующих правовых систем, существует множество юридических вопросов, связанных с децентрализованными смарт-контрактами. В последние годы в США на уровне штатов был принят ряд законопроектов, содержащих определения смарт-контрактов и блокчейна, а также некоторые нечеткие правила относительно роли правительства и взаимодействия в этих средах. Закон HB 24174 штата вводит основные положения, которые декларируют подлинность фундаментальных аспектов блокчейн и смарт-контрактов. Во-первых, криптографические подписи считаются достаточными для того, чтобы выступать в качестве обязательных электронных подписей: подпись, защищенная с помощью технологии блокчейн, считается выполненной в электронной форме и являющейся электронной подписью. Затем в сферу применения электронных записей вносятся поправки, включающие блокчейн: запись или контракт, защищенный с помощью технологии блокчейн, считается выполненным в электронной форме и является электронной записью. Наконец, прямо разрешено использование смарт-контрактов для обеспечения соблюдения соглашения между сторонами: смарт-контракты могут существовать в коммерции. Договор, относящийся к сделке, не может быть лишен юридической силы, действительности или возможности исполнения только потому, что этот договор содержит условие смарт-контракта. Этот последний пункт фактически одобряет использование смарт-контрактов с юридической точки зрения.

Закон SB 3985 штата Невада содержит многие из тех же определений, что и HB 2417 штата Аризона. Он начинается с описания себя как закона, касающегося электронных транзакций; признающего и разрешающего использование технологии блокчейн; запрещающего местным органам власти облагать налогом или налагать ограничения на использование блокчейна; и предусматривающего другие вопросы, имеющие к этому отношение. Особенно интересно, что этот законопроект прямо запрещает местным органам власти облагать налогом или налагать какие-либо сертификаты, лицензии или разрешения на любое физическое или юридическое лицо, использующее блокчейн или смарт-контракт. Кроме того, в определения электронного контракта и записи вносятся поправки, включающие смарт-контракты и блокчейн. Смарт-контракту, записи или подписи не может быть отказано в юридической силе или возможности принудительного исполнения только потому. Этот последний пункт, а также следующий, юридически обосновывает использование смарт-контрактов на блокчейне: в судебном процессе доказательства смарт-контракта, записи или подписи не должны быть исключены только потому, что для создания, хранения или проверки смарт-контракта, записи или подписи использовался блокчейн. Закон также описывает многочисленные случаи, когда блокчейн не является достаточным методом для передачи уведомления, например, отзыв продукта или существенная неисправность продукта, которая может угрожать здоровью или безопасности человека.

В своем нынешнем состоянии большинство смарт-контрактов не являются полностью конфиденциальными, т.е. та черта, которая придает блокчейну силу, является также одним из его самых больших недостатков, когда дело доходит до регулирования. Например, уже существует неопределенность в отношении того, нарушают ли блокчейны Глобальные требования по защите данных (GDPR) Европейского союза. Это происходит потому, что неизменяемая бухгалтерская книга несовместима с правом на забвение. Это неприемлемо как для регулирования ЕС, так и для целей многих коммерческих контрактов в Соединенных Штатах Америки. Отслеживая входные и выходные данные смарт-контракта, можно также утверждать, что можно выявить закономерности и вывести информацию. Если какая-либо сторона соглашения испытывает дискомфорт из-за отсутствия конфиденциальности, то публичные смарт-контракты не смогут заменить традиционные контракты.

Одной из структурных проблем, ограничивающей потенциал развития смарт-контрактов в России, выступает состояние правовой среды. Закон «О цифровых финансовых активах» на стадии законопроекта предусматривал трактовку смарт-контрактов, но в финальной версии она была исключена. Соответственно, в настоящее время в правовом поле Российской Федерации отраслевого закона, посвященного смарт контрактам, не разработано. Как и любое сравнительно новое явление, смарт-контракты по мере адаптации к ним норм законодательства с высокой вероятностью будут испытывать влияние правовых коллизий, спорных толкований и т.п.

Исследователями отмечается ряд проблем при рассмотрении смарт-контрактов в контексте регулирующей среды договорного права Российской Федерации (даже после внесения изменений в ст. 160, 309 Гражданского кодекса Российской Федерации⁵), в том числе – в вопросах установления места сделки. В этой связи видится не в полной мере целесообразным принятие специализированного закона о смарт-контрактах. Более эффективным (с точки зрения последующей правоприменительной практики) будет адаптация современных норм права (прежде всего, в сфере заключения сделок, договорного права) к интеграции смарт-контрактов в деловые отношения как проявления цифровизации⁶. Подобной позиции придерживаются и исследователи проблем развития смарт-контрактов в Российской Федерации, а некоторые из них считают, что сам термин «смарт-контракты» избыточен при достаточной модернизации правовой базы договорных отношений под условия их цифровизации⁷.