реферат. Квалификация преступлений по признакам одного из элементов состава преступления (объекта, объективной стороны, субъективный стороны или субъекта) теория и практика
 Скачать 59.81 Kb.
|
|
Квалификация преступлений по объективной стороне. Обязательным признаком объективной стороны состава преступления выступает деяние, которое уже само по себе предопределяет решение вопросов разграничения ряда преступлений: хищение, уклонение, убийство, хранение и др. В то же время не следует думать, что по характеру поведения различаются только действия. Сущность бездействия тоже бывает разной. Например, в ст. 222 и 224 УК РФ предусмотрена ответственность за хранение оружия. Практика исходит из того, что небрежное хранение огнестрельного оружия, находящегося у виновного, незаконно, если это повлекло его использование другим лицом с наступлением тяжких последствий, охватывается признаками ч. 1 ст. 222 УК РФ и дополнительной квалификации по ст. 224 не требует. Составы преступлений, предусмотренные названными статьями, разграничиваются тем, что в первом бездействие заключается в незаконном хранении огнестрельного оружия, а в последнем, пусть и небрежном, но законном. В некоторых случаях разграничение деяний на действие и бездействие имеет принципиальное квалифицирующее значение. Например, превышение полномочий (ст. 285) может быть совершено только действием; бездействие исключает квалификацию по данной статье (возможны ст. 285, 293 УК). Охарактеризуем специфику квалификации общественно опасного деяния. В некоторых случаях деяние прямо описано в законе, поэтому необходимо устанавливать наличие этих признаков; в других – деяние описывается абстрактно через указание на наступившие последствия; в-третьих – законодатель конструирует деяние через указание на нарушение специальных правил (ст. 264 и др.) – в этом случае необходима ссылка на конкретные пункты нарушенных правил; при бездействии необходимо установить конкретный нормативный акт, возлагающий обязанность лица действовать определенным образом. Если в диспозиции статьи Особенной части УК указано несколько альтернативных действий или несколько общественно-опасных последствий, то для квалификации посягательства по этой статье или части статьи УК достаточно совершения одного из указанных действий или наступления одного из указанных последствий. Например, ч. 1 ст. 222 УК предусматривает альтернативно такие действия, как приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия. Совершение любого из указанных в диспозиции ст. 222 УК действий образует оконченный состав преступлений, при неудачной попытке совершить другие действия из указанных квалификации по совокупности через покушение на неудавшееся действие (например, покушение на сбыт) не требуется. Для материальных составов преступлений обязательным признаком выступают последствия, которые в законе могут формулироваться по факту (убийство), на момент совершения преступления (имущественный вред в результате хищения), либо опасность их наступления. В целом, помимо использования последствий как криминообразующего признака, последствия могут выступать в качестве разграничительного (ст. 111 и 112, 109 и 224 УК), и квалифицирующего (ч. 1 и 3 ст. 285) признака. Судебной практикой выработана позиция, согласно которой если в результате совершения деяния наступили последствия, которые по закону подлежат оценке по разным частям одной статьи УК, квалификация производится по части, которая предусматривает более строгую ответственность за наступившие последствия (см., например, п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.12.2008 № 25 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения»). Применительно к материальным составам, помимо последствий, обязательно наличие причинно-следственной связи. Отечественной и зарубежной доктриной выработаны многочисленные теории таковых. Сложившаяся судебная практика оперирует концепцией непосредственной причинной связи. Отметим, что в целях квалификации преступлений причинная связь проявляется также в оценке: - возможности ее прерывания (что имеет разграничительное значение с добровольным отказом) и возникающими в связи с этим различными правовыми последствиями; - границ осознания развития причинной связи. Так, по общему правилу, лицо необязательно может (должно) объективно осознавать развитие таковой связи во всех деталях. Желая, например, лишить жизни потерпевшего, субъект наносит ему проникающее ранение грудной клетки, считая, что от этого удара наступит смерть жертвы. Впоследствии же оказалось, что непосредственной причиной смерти явилась большая потеря крови, вызванная разрывом крупного кровеносного сосуда, при отсутствии своевременной медицинской помощи. Ожидаемый результат наступил, но не совсем так, как представлял себе виновный. Ошибка в причинной связи не изменила формы вины и не повлекла изменения квалификации действий виновного. Вместе с тем в некоторых случаях неверное осознание механизма развития причинной связи влечет иную квалификацию. Например, У. и Л. с целью кражи проникли в дом, но, обнаружив там престарелого Ю. и стремясь избавиться от свидетеля, нанесли ему два удара ножом в область сердца. Похитив ценные вещи, они подожгли дом, где оставался Ю., которого преступники считали уже мертвым. Но, как оказалось, Ю. был только тяжело ранен и погиб лишь при пожаре. Ошибка У. и Л. относительно причины смерти Ю. породила совокупность двух преступлений против личности: покушение на убийство с целью скрыть другое преступление (ч. 3 ст. 30 и п. «к» ч 2 ст. 105 УК) и причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК). Квалифицировать это деяние только как убийство с целью скрыть другое преступление неточно, поскольку смерть в результате направленных на это действий не наступила. Наступление же смерти в результате не ножевых ранений, а других действий виновных должно было и могло осознаваться ими, поэтому его следует квалифицировать самостоятельно, как причинение смерти по неосторожности. В теории уголовного права доктрина ошибки в развитии причинной связи претерпела определенную метаморфозу. Вначале господствовала точка зрения, в соответствии с которой субъект, совершив с умыслом какое-либо преступное деяние (к примеру, убийство) и будучи уверен, что желаемый результат достигнут (который в действительности не наступил по причинам, не зависящим от этого лица), предпринимает другое деяние; при этом смерть наступила, но только от второго действия, что на тот момент рассматривалось как умышленное убийство, поскольку умысел на убийство продолжается и после первого деяния. В такой трактовке получалось, что умысел переживал свой собственный конец. Аналогичной позиции придерживаются и современные авторы, указывая, что однозначный вариант квалификации в рассматриваемом примере по ст. 105 УК призван исключить правоприменительную фикцию (два преступления вместо одного)19. Не соглашаясь с данной позицией, отметим, что квалификация преступлений ориентирует правоприменителя на субъективное вменение, а не на объективный результат, ведь наступившие последствия лежат за пределами умысла, наступая от неосторожных действий (бездействия) виновного лица. К факультативным элементам объективной стороны относятся: время, способ, место совершения преступления, которые согласно ст. 73 УПК входят в предмет доказывания по каждому уголовному делу. Квалификация преступления по субъекту. Разграничение по субъекту осуществляется с помощью признаков, характеризующих возраст, а также относящихся к иным чертам специального субъекта (должностное лицо, капитан судна, военнослужащий и т. д.). В этих случаях приходится сталкиваться со случаем конкуренции общей и специальной нормы. Согласно общему правилу квалификации, совершенное лицом в возрасте от 14 до 16 лет деяние, содержащее признаки двух преступлений, за одно из которых ответственность наступает с 16, а за другое – с 14 лет, квалифицируется только по той статье, которая устанавливает ответственность с 14-летнего возраста (например, при бандитизме за убийство, разбой, изнасилование и т. п.; при посягательстве на сотрудника правоохранительного органа – за убийство, причинение вреда здоровью и т. д.). Руководствуясь приведенным выше правилом, необходимо оценить следующую практическую ситуацию. Уголовной ответственности за убийство (ст. 105) подлежат субъекты, достигшие 14-летнего возраста (ст. 20 УК). Вместе с тем в гл. 16 УК содержится привилегированный состав убийства матерью ребенка (ст. 106 УК), ответственность за которое наступает с 16 лет. Возникает вопрос относительно возможности привлечения к ответственности роженицы 14–16 лет. Рассматриваемый состав преступления является специальным по отношению к общей норме (ст. 105 УК РФ). Следовательно, в соответствии с ч. 3 ст. 17 УК РФ ответственность наступает по специальной норме. Исходя из этого, в литературе высказывается точка зрения о том, что несовершеннолетние, не достигшие шестнадцатилетнего возраста, могут быть субъектами убийства (ст. 105 УК РФ), ответственность же за деяния, предусмотренные ст. 106 УК РФ, исключается. По мнению ряда учёных, пятнадцатилетние лица могут подлежать уголовной ответственности в случае совершения ими деяний, содержащих признаки преступлений со смягчающими составами, по общей норме, поскольку отсутствие признаков специальной нормы влечет применение общей . Однако в этом случае виновный с меньшим возрастом будет подвергаться более строгому наказанию, чем взрослый. Следуя данной логике, 14-летней женщине, лишившей жизни своего новорожденного ребенка, грозит лишение свободы от восьми до двадцати лет, а 16-летней – до пяти лет. Очевидно, что в этом случае нарушается принцип справедливости, так как исходя из смысла главы 14 УК РФ «Особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» ясно, что за совершение подобных деяний несовершеннолетние не могут подвергаться более строгим мерам ответственности, чем взрослые. Согласно закону субъектом рассматриваемого состава преступления может быть мать-роженица, достигшая 16 лет. Совершение убийства новорожденного роженицей (при наличии иных признаков по ст. 106 УК РФ), не достигшей 16-летнего возраста, не содержит полного состава преступления. И, следовательно, если лицо не может быть привлечено к ответственности за преступление с привилегирующими обстоятельствами в силу недостижения необходимого возраста, то тем более оно не может быть привлечено к уголовной ответственности за квалифицированный состав преступления. В этом случае должно действовать общее правило – при конкуренции привилегированного состава и любого другого преимущество всегда остается деянием с привилегирующими признаками. В рамках данного вопроса необходимо рассмотреть ситуацию, когда лицо, склонившее другого к совершению деяния, достигло совершеннолетия, а склоняемый, напротив, не достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность за фактически совершенное им общественно-опасное деяние. Во всех таких случаях в действиях совершеннолетнего содержится состав преступления, предусмотренный ст. 150 УК. Но далее возможны следующие варианты уголовно-правовой оценки: 1. Несовершеннолетний был склонен к совершению преступления, за которое он по своему возрасту способен нести уголовную ответственность и которое он совершил без участия взрослого. При таких обстоятельствах действия совершеннолетнего квалифицируются по ч. 3 (ч. 4) ст. 33 УК к конкретному преступлению и по ст. 150; 2. Несовершеннолетний, достигший необходимого возраста и поэтому способный нести уголовную ответственность, совершает преступление вместе со взрослым, склонившим его к этому (т. е. и взрослый выполняет объективную сторону преступления либо полностью, либо в части, например использование способа, применение орудий или средств). Действия последнего квалифицируются в этом случае как соисполнительские, а если совершение преступления группой лиц имеет значение квалифицирующего признака, то действия обоих исполнителей преступления квалифицируются с учетом этого признака; 3. Совершеннолетний склонил к совершению предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния лицо, не достигшее возраста, с которого за это преступление наступает уголовная ответственность, и это деяние было совершено подростком без участия взрослого. В этом случае совершеннолетний как «лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста», признается опосредованным исполнителем преступления (ч. 2 ст. 33 УК), поскольку малолетний был использован им в качестве орудия совершения преступления. Как следствие, очевидно, что опосредованное исполнение предполагает направленность умысла такого субъекта на то, чтобы воспользоваться малолетним или невменяемым лицом в качестве орудия преступления (о чем указывается законодателем в ч. 2 ст. 33 УК как совершение преступления посредством использования), однако при этом и в законе, и на практике до сих пор не решен вопрос о надлежащей квалификации действий взрослого при его добросовестном заблуждении относительно возраста малолетнего. Рассмотрим данную ситуацию подробней; 4. Взрослый совершил преступление при непосредственном участии вовлеченного им лица, не достигшего возраста, с которого за это преступление возможна уголовная ответственность, при этом факт недостижения возраста не охватывался сознанием взрослого (принципиальное отличие от опосредованного исполнения, изложенного в предыдущем пункте). В такой ситуации также возникает дополнительный вопрос об уголовно-правовой оценке действий совершеннолетнего исполнителя преступления, если статья УК, устанавливающая ответственность за совершенное преступление, предусматривает усиление наказания за совершение преступления группой лиц или группой лиц по предварительному сговору. Для начала отметим, что в теории уголовного права по этому вопросу высказываются диаметрально противоположные суждения: - преступления являются совершенными в соучастии и являются групповыми (Г. А. Есаков, С. Д. Макаров, А. В. Наумов, А. Н. Попов, Ю. Г. Пудовочкин, А. И. Рарог); - не образуют соучастия, но признаются совершенными в группе с вменением соответствующего квалифицирующего признака (В. М. Быков, Р. Р. Галиакбаров, Ю. Власов, Р. И. Михеев, Д. В. Савельев); - не образуют соучастия и оцениваются как единолично совершенное преступление (А. А. Арутюнов, И. Э. Звечаровский, А. П. Козлов, Г. А. Кригер, П. Ф. Тельнов, П. С. Яни). Мы проанализируем две практические ситуации, когда взрослое лицо добросовестно заблуждалось относительно возраста вовлекаемого лица как надлежащего субъекта преступления: а) если роль взрослого ограничивается рамками соучастия (организатор, подстрекатель, пособник); б) взрослый наряду с ненадлежащим субъектом (малолетним) участвует в выполнении объективной стороны (т. е. по факту имеются два фактических исполнителя деяния). В первом случае мыслимы два варианта квалификации содеянного: 1) либо как покушение на организацию (подстрекательство, в зависимости от функции лица) конкретного общественно опасного деяния, которое совершило малолетнее лицо, 2) либо по правилам ч. 2 ст. 33 УК как опосредованное исполнение задуманного взрослым преступления. На наш взгляд, вторая позиция является ошибочной, поскольку лицо, непосредственно не выполнявшее объективной стороны преступления, не может признаваться исполнителем деяния в случае, если у него не было умысла на использование малолетнего лица именно в качестве орудия (средства) совершения преступления. Полагаем, что прав в этой связи М. И. Ковалев, отмечавший, что если исполнитель преступления признан невменяемым или несовершеннолетним, а соучастники не знали об этом, то «речь должна идти о покушении с негодными средствами»27. Справедливости ради можно отметить возникающую в этой связи фикцию правомерности перевода проблемы из плоскости соучастия в плоскость неоконченного преступления, ведь преступление, фактически доведенное до конца, признается неоконченным (например, покушением на убийство при наличии трупа). Однако в этом случае «нельзя не считаться с аксиомой, что при одном субъекте и одном несубъекте соучастие возникнуть не может»28, в силу чего необходимо следовать по пути признания фикции, состоящей в признании фактически завершенного преступления покушением. Однако при квалификации действий такого «соучастника» нельзя уйти от его фактической функции, т. е. действий организатора, подстрекателя или пособника. Поэтому, например, склонение к совершению убийства лица, оказавшегося невменяемым, следует квалифицировать как покушение на подстрекательство к убийству (по общим правилам о фактической ошибке). Вторая ситуация уголовно-правовой оценки действий взрослого субъекта является не менее сложной и дискуссионной. Действительно, в подобном случае видится повышенная общественная опасность, поскольку: а) имеет место группа по факту, б) деяние совершается совместно, объединенными усилиями, что облегчает его совершение, в) в преступление вовлекается малолетнее лицо, г) увеличение количества посягающих уменьшает возможность потерпевшего на оказание сопротивления. Наиболее показательным представляется рассмотрение данной ситуации на примере хищения. Долгое время судебная практика руководствовалась разъяснениями, содержащимися в абз. 1 п. 12 Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», о том, что действия лиц, похитивших чужое имущество путем кражи, грабежа или разбоя группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, следует квалифицировать по соответствующим пунктам статей 158, 161 и 162 УК РФ по признакам «группа лиц по предварительному сговору» или «организованная группа», если в совершении этого преступления совместно участвовали два или более исполнителя, которые в силу статьи 19 УК РФ подлежат уголовной ответственности за содеянное 30 . Однако 23.12.2010 данный абзац из п. 12 рассматриваемого Постановления Пленума был исключен. После этих изменений наступила определенная коррекция в практике по данной категории дел. В том числе с прямой ссылкой на данные изменения Постановления Пленума № 29 некоторые суды стали квалифицировать хищение, совершенное единственным исполнителем, отвечающим признакам, названным в ст. 19 УК, совместно с лицом, признанным затем невменяемым, по признаку группы лиц по предварительному сговору, поскольку действия обоих лиц носили согласованный характер, они готовились к совершению преступления, между ними имело место распределение ролей, действия лица, не подлежащего в силу названных причин уголовной ответственности, «носили внешне адекватный, последовательный, целенаправленный характер, что также учитывалось К., из пояснений которого в судебном заседании следует, что, будучи осведомленным о наличии у Ш. заболевания в области психики, значения данному обстоятельству при обсуждении предстоящего нападения на К. и в ходе совершения преступных действий он не придавал и об этом ничто объективно не свидетельствовало». Следует отметить, что по делам о хищении, совершаемом надлежащим субъектом совместно с малолетним лицом, нам встретились все возможные варианты оценки судами, как: - покушение на кражу группой лиц; - оконченная кража группой лиц; - простая кража (ч. 1 ст. 158). В ситуации совершения преступления в связке годный и ненадлежащий субъект при наличии в составе преступления признака «группы лиц» данный признак должен быть вменен годному субъекту. Для такой квалификации обязательно должно быть установлено, что все совместно участвующие в совершении преступления лица (в том числе и «годный» субъект) выполняли объективную сторону преступления. Указанный вывод согласуется с общими признаками соучастия в преступлении, а именно: - количественный признак соучастия; - качественный признак соучастия (совместность действий соучастников); - субъективный признак соучастия (умышленность такового) присутствует на стороне «годного» субъекта. То, что этой умышленности может не быть на стороне «негодного» субъекта, не влияет на квалификацию действий «годного», поскольку вина в соучастии остается индивидуальным понятием. Рассуждения же ученых, отрицающих возможность квалификации действий субъекта как совершенных в составе группы лиц в случае, когда только один из участников преступления является его субъектом, как правило, строятся по следующей схеме. Невменяемые (малолетние и т. д.) не являются субъектами уголовного права, поэтому они не могут совершать преступления. Субъект преступления, действуя совместно с несубъектами, не совершает преступления в составе группы, поскольку иные лица преступления не совершают. Однако в таких умозаключениях кроется логическая ошибка. Дело в том, что несубъектов уголовного права нельзя признавать не действующими. Они, как обоснованно указывает А. Н. Попов, причиняют общественно опасные последствия совместно с субъектом преступления. Уголовный закон не признает подобные действия преступлениями, но закон не относится безразлично к общественно опасным действиям указанных лиц. Например, если невменяемые или малолетние кого-либо пытаются убить или изнасиловать, то с точки зрения УК у потерпевшего имеются все законные основания для необходимой обороны. В доктрине уголовного права встречается и иная позиция. Так, В. В. Мальцев, изначально признавая, что совершаемое исполнителем вместе с негодным субъектом деяние представляет собой гораздо большую опасность, нежели совершаемое единолично, в дальнейшем высказывает соображение, что единственно возможным представляется признание совершения деяния субъектом совместно с лицами, не достигшими возраста уголовной ответственности, в качестве группы лиц без предварительного сговора. Полагаем, что для указанного вывода не имеется должных оснований. Помимо возраста, субъект преступления характеризуется вменяемостью, которая, кроме криминообразующего признака, может выступать в качестве привилегирующего (например, ст. 106 – убийство в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости). В уголовном законе содержится значительное число составов, предусматривающих совершение преступления специальным субъектом (например, получение взятки должностным лицом, ст. 290); добавим, что понятие специального субъекта зачастую конкретизируются (уточняются) в различных разъяснениях Пленума ВС РФ (например, по налоговым преступлениям и др.). Следует отметить, что сам факт установления в деянии признаков противоправного поведения специального субъекта недостаточен для правильной квалификации по соответствующей норме, поскольку требуется учитывать характер его противоправного поведения, т. е. связь допущенного нарушения с деятельностью, характеризующей лицо в качестве специального. В качестве примера приведем дело в отношении В., осужденного по ч. 2 ст. 293 УК РФ. Согласно приговору он признан виновным в том, что, являясь должностным лицом – заведующим отделением анестезиологии, реанимации и интенсивной терапии Спасо-Перовского госпиталя мира и милосердия, после проведения хирургами операций кесарева сечения роженицам Б. и Т., в которых он также принимал участие в качестве врача-анестезиолога, не определив групповую принадлежность крови, находящейся в двух контейнерах, надеясь на правильность наклеенных им маркировок, произвел переливание крови Т. и Б., однако перепутал контейнеры с кровью; в результате у Б. развился геморрагический шок II–III степени, что причинило ей тяжкий вред здоровью, а Т. причинен легкий вред здоровью. Судебная коллегия отметила, что забор и переливание крови В. осуществлял как врач, а не как должностное лицо. Он как врач-анестезиолог, взяв на себя функции врача-трансфузиолога, должен был профессионально исполнить обязанности этого специалиста. С учетом изложенного Судебная коллегия переквалифицировала действия осужденного на ч. 2 ст. 118 УК РФ. В данном случае речь идет о так называемых функциональных субъектах. |