Литература XVII века Особенности исторического и литературного развития стран Западной Европы в XVII веке. Основные литературные направления
 Скачать 0.91 Mb.
|
3. Особенности конфликта в трагедии Пьера Корнеля «Сид»Основной трагический конфликт трагедии Пьера Корнеля «Сид» строится на столкновении личного чувства – страстной любви Родриго и Химены – с долгом, который каждый из них считает более высоким, «сверхличным», началом. Таким «сверхличным» долгом представляется им обоим защита фамильной чети. В соответствие с основной философско-моральной концепцией Корнеля «разумная» воля, сознание долга торжествует над «неразумной» страстью . Конфликт индивидуального чувства и общественного долга и составляет суть трагической коллизии. И ни одно действующее лицо в «Сиде» не избегло этого рокового конфликта; это ведущее противоречие пронизывает поступки и судьбы героев . Принципиальная новизна, коренные отличия «Сида» от других современных трагедий заключались в остроте психологического конфликта, построенного на большой и актуальной морально-общественной проблеме. Это и определило ее успех . Значительно упростив фабулу испанской пьесы, изъяв из нее второстепенные эпизоды и лишних персонажей. Корнель сосредоточил все внимание на душевной борьбе и психологических переживаний героев . Необычайно ярко все эти принципы проявились в образе доньи Урраки, инфанты кастильской. Одно из обвинений, предъявленных Корнелю после опубликования «Сида», заключалось в том, что инфанта кастильская – лишний персонаж в трагедии . Херасков, первый переводчик «Сида», вообще убирает сюжетную линию, тем самым значительно упрощая проблематику произведения . На мой взгляд, такое пренебрежительное отношение к героине совершенно не заслужено: роль сюжетной линии инфанты необычайно важна. Это я попытаюсь доказать в своей работе. Инфанта любит Родриго, но долг повелевает ей заглушить в себе это чувство. Воспитательница инфанты Леонора напоминает ей о долге и порицает пыл, объявший душу юной наследницы престола: Принцесса может ли, забыв свой сан и кровь, К простому рыцарю восчувствовать любовь? А мненье короля? А всей Кастильи мненье? Вы помните иль нет свое происхожденье? И инфанта отвечает на эту речь, как и подобает наследнице монарха и дочери своего абсолютистского века: Я помню — и скорей всю кровь пролью из ран, Чем соглашусь забыть и запятнать мой сан . Казалось бы, решение принято, чувство подавлено и противоречие разрешено. Однако чувство не покидает поля битвы. Инфанта признается: Я силюсь с ним порвать — и неохотно рву... Я вижу, что душа раздвоена во мне Высоко мужество, но сердце все в огне . Раздвоение души, о котором говорит инфанта, и являет разлад общего и индивидуального . Инфанта предпочитает долг чувству, при этом она не отрекается от любви, а, наоборот, ценит ее. Пусть донья Уррака понимает, что ей не предначертано быть с Родриго, все же она уважает свое чувство, изредка лелеет надежду и все равно поступает, как подобает ее благородному происхождению: Не называй ее постыдной; надо мной Ей суждено царить и властвовать одной; Будь к ней почтительна, она мне всех дороже. Я стойко с ней борюсь, но я надеюсь все же; И сердце, покорясь надежде дорогой, Летит за счастием, утраченным другой . В «действующих лицах» интересующая нас героиня обозначена как «донья Уррака, инфанта кастильская» . При этом в самом тексте трагедии автор, указывая, что следующие слова принадлежат ей, называет героиню инфантой. Корнель подчеркивает, что, прежде всего, важно происхождение героини: она инфанта. Имя же, как таковое, индивидуально. Донья Уррака – определенная женщина со своей личной судьбой. Счастье, любовь она готова принести в жертву своему благородному происхождению. По сути, личное уступает место «сверхличному», как уже было сказано ранее. Инфанта не просто отказывается от Родриго, она собственноручно устраивает его личную жизнь <…> Мои трудились руки, Чтоб душу ей пронзить стрелами нежной муки. Родриго дорог ей; он ей подарен мною; Он торжеством своим обязан мне одной. Я этих любящих сама сковала страстью И потому должна сочувствовать их счастью . Это поистине тяжелое решение для влюбленной девушки – единственный способ лишить королевскую дочь надежд: Я уступила то, чем овладеть не смела: Ему, взамен себя, Химену я даю, И я зажгла их страсть, чтоб угасить мою… <…>И я супругами увижу этих двух, Мои мечты умрут, но исцелится дух . Этот выбор дается инфанте нелегко: она знает, что другого выхода нет, но все же с душевными переживаниями ей сложно справиться. Это подчеркивает нравственный характер героини. Донье Урраке приходится скрывать свое чувство. Даже воспитательница Леонора узнает о любви инфанты уже после того, как героиня «подарила» возлюбленного Химене и наблюдает за развитием их отношений со стороны. Донья Уррака одинока. Все свои переживания она держит в себе, и от этого она еще несчастнее: «Скорбь тяжела вдвойне под кровом тайны темной» . Примечательно, что на протяжении всей пьесы мы так и не становимся свидетелями разговора инфанты и самого Сида. Дон Родриго, вероятно, и не подозревает о чувствах доньи Урраки к нему. Инфанта наблюдает со стороны за своим возлюбленным, при этом она, по сути, и устраивает его судьбу: сначала «творит» любовь между Хименой и Родриго, а затем, после всех трагических событий, мирит их. Необычайно интересны взаимоотношения инфанты и Химены. Донья Уррака «отдала» своего возлюбленного другой женщине. По сути, ее сердце должно волновать если не ненависть, то уж точно жгучая ревность. Но что мы видим? Для доньи Урраки Химена не соперница, а подруга. Она искренне успокаивает возлюбленную дона Родриго. Конечно, для инфанты эта любовь необычайно важна, брак Химены и Родриго – крушение всех надежд, которого так жаждет королевская дочь: «Мои мечты умрут, но исцелится дух ». Но все же ревность должна была хоть как-то проявиться. Неприязнь к Химене совершенно не выражается в разговоре, даже можно с большой вероятностью предположить, что ее просто нет. Донья Уррака искренне сочувствует молодой девушке: Поверь, твоих надежд их ссора не разрушит: Миг породил ее, и миг ее потушит. Чрезмерность отклика положит ей конец: Их примирения желает мой отец; А я, чтоб радостней тебя увидеть снова, На невозможное отважиться готова . Или после убийства графа и совершения всех подвигов Сидом донья Уррака вновь искренне сочувствует Химене: Я не забвения несу тебе бальзам; Я приобщить хочу мой вздох к твоим слезам . В диалоге Химены и инфанты (Действие IV, явление 2) непонятно в какой роли выступает донья Уррака – влюбленная женщина или справедливый правитель. Она пытается уговорить Химену оставить в покое дона Родриго, его жизнь необычайно важна для государства. Инфанта предлагает Химене лишить Родриго любви, но не отнимать его жизнь: То был твой долг вчера; сегодня он не тот. Родриго нам теперь единственный оплот, Надежда и любовь простых людей и знати, Кастильи верный щит и ужас маврской рати. Согласен сам король с народною молвой, Что в образе его воскрес родитель твой; Короче, говоря без лести и коварства, В его погибели - погибель государства. И ты решилась бы, свой защищая дом, Отдать отечество на вражеский разгром? За что нас подвергать ужасному удару И в чем преступны мы, чтоб несть такую кару? Ты не обязана, конечно, взять в мужья Того, к кому вражда оправдана твоя: На это я сама взглянула бы с тревогой; Лиши его любви, но жизнь его не трогай . Только в этом моменте соединяются интересы личные и государственные. Но этой мечте не суждено сбыться – инфанта понимает, что любовь, которую она сама же сотворила, не исчезла и единственное, что ей остается, - это соединить влюбленных. Любовь инфанты – это не мимолетная страсть, а благородное чувство. В начале трагедии она жертвует своим чувством во имя своего благородного происхождения. Затем, когда дон Родриго становится Сидом, «властителем двух царей» , инфанта уже может быть с ним. Но она снова отказывается от всяких попыток сблизиться с доном Родриго, тут донья Уррака выполняет долг уже нравственного характера: Уже не к рыцарю летит моя мечта. То не Родриго, нет, не наших слуг потомок; Для сердца моего он по-иному громок: То славный паладин, всех выше и храбрей, Неустрашимый Сид, властитель двух царей. Все ж я себя сломлю: не в страхе осужденья, Но чтобы не смущать столь верного служенья; Хотя б, в угоду мне, вручили скиптр ему, Я отданного мной обратно не возьму. И так как в час суда он победит бесспорно, Химене тот же дар я принесу повторно. А ты, свидетель мой в мучительной борьбе, Смотри, могу ль я быть верна сама себе . Именно инфанте выпадает честь вручить Химену Родриго – свою подругу своему возлюбленному: Забудь, Химена, скорбь и, как залог покоя, Прими из рук моих счастливого героя . В последнем явлении пьесы она действует увереннее, надежды больше нет, путеводной звездой королевской дочери становится только благородство. Инфанта дала слово своей воспитательнице Леоноре «быть верной самой себе» и с поистине королевской выдержкой выполняет его. Инфанта обладает потрясающем благородством, дважды она отказывается от чувства в пользу долга, сначала социального, затем нравственного характера. И эта невероятно сильная духом героиня, чьи моральные принципы непоколебимы ничем, любит дона Родриго. Её любовь – дополнительное свидетельство благородства героя, его достоинства . Не случайно именно инфанта предсказывает будущее величие Родриго, пока ещё ничего не свершившего: Я это знаю: да; пусть мало я боролась, Тот, кем повержен граф, свершит все что угодно Мне хочется мечтать, что в счастливой борьбе Он царства целые поработит себе; И льстящая любовь, сметая все преграды, Являет мне его занявшим трон Гранады, Он маврам трепетным дарует свой закон, Завоевателя встречает Арагон, Смят португальский стяг, и громкие походы Несут его судьбу через морские воды, Чтоб кровью Африки кропить его венцы; Всего, чем памятны славнейшие бойцы, Я от Родриго жду вослед за этим боем И буду лишь горда, любимая героем . В начале XVII века, когда начал творить Корнель (1606-1684 гг.) в экономике и политике Франции не были изжиты последствия междоусобных войн, не было достигнуто прочного единства страны. Любое ослабление центральной власти ставило под угрозу объединения Франции . Образ донья Урраки, впрочем, как и образ дона Фернандо, позволяет думать, что автор "Сида" уверен в необходимости для царских особ следовать законам разума и справедливости. Такой абсолютизм потом назовут просвещенным. Донья Уррака – сильная личность, которая согласна пожертвовать личным счастьем во имя благоденствия народа. Именно такой должен быть идеальный монарх – благородный, справедливый, разумный, для которого долг превыше чувства. Именно такой правитель нужен был Франции в то время. Эта чисто классицистическая концепция пройдет красной нитью через все последующее творчество драматурга . Принцип контраста, антитезы, лежащий в основе композиции сюжета и расстановки персонажей, пронизывает и самую структуру корнелевского стиха . В речи инфанты, если сравнивать со словами других персонажей, это принцип выразился максимально ярко. Приведу несколько примеров. Состояние в душе инфанты построено на антитезе: чувство и долг – брак между Хименой и Родриго «немилый и желанный» , любовь – «прелестный яд» : Я вижу, что душа раздвоена во мне: Высоко мужество, но сердце все в огне. Мне страшен этот брак: немилый и желанный, Он сердцу не сулит отрады долгожданной; Так властны надо мной и страсть моя и честь, Что будет он или нет, мне этого не снесть . Но на этом противоборство в сознании доньи Урраки не заканчивается. Когда инфанта узнает, что после смерти графа Химена и Родриго не могут быть вместе, она скорбит не только из-за воскрешения пустых надежд, но и переживается за подругу: Какое странное меня томит волненье! О ней (о Химене – Х.М.) душа скорбит, а им восхищена; Сердечный мир исчез, и страсть воскрешена . По сути, сюжет не сильно пострадал, если бы Корнель вычеркнул из писка действующих лиц инфанту кастильскую, но проблематика бы существенно упростилась. Роль доньи Урраки, на мой взгляд, точно определила Н. А. Сигал в своей книге «Пьер Корнель 1606-1609»: «Действительно, королевская дочь не имеет влияния на развитие событий. Ее роль можно определить как лирический комментарий к происходящему. Но ее чувства и речи глубоко содержательны. Любя Родриго, она скрывает и подавляет свою страсть, помня о своем высоком сане и одновременно сочувствуя влюбленным» . Благородство инфанты поражает: сначала она выполняет долг наследницы престола, а за тем долг нравственного характера. Сомнения относительно минимальны и скрыты от посторонних глаз: душевные страдания инфанта держит в себе. Инфанта не просто носитель определенных идей, она трагическая фигура. Она не слепо повинуется судьбе: несмотря ни на что, донья Уррака продолжает надеяться, Корнель показывает остроту ее душевных переживаний. Это подчеркивает е благородство: сила ее духа познается в борьбе долга и чувства. Любовь такой женщины – дополнительное свидетельство благородства героя. Она предсказывает возвышение Родриго. В образе доньи Урраки соединились черты идеального правителя: справедливость, разумность и честь. А. Д. Михайлова в своей статье «Театр Корнеля» пишет, что образ инфанты «связан с поэтической грустью и каким-то ненавязчивым обаянием», ведь инфанта донья Уррака, тайно, без надежды и без желаний любящая Родриго, никак не вредит сопернице, и лишь однажды на какое-то мгновение она простодушно размечталась о своем несбыточном счастье . 4. Драматургия французского классицизма Классицизм достиг расцвета во Франции в XVII в.: в литературе (Корнель, Расин, Мольер, Лафонтен, Малерб), в живописи (Пуссен), в архитектуре. Важнейший теоретик классицизма во Франции – Николя Буало (трактат «Поэтическое искусство» – 1674). Пьер Корнель (1606–1684) – французский драматург, расцвет его творчества приходится на 1-ю половину XVII в. Его пьесы «Сид» (1637) и «Гораций» (1640) являются образцом жанра классицистической трагедии. Сюжет трагедии «Сид» основывается на реальных событиях средневековой истории – главным героем здесь стал Руй Диас, герой испанской Реконкисты. Корнель использует факты из юности реального Сида – историю его любви и брака. Основное внимание сосредоточено на напряжённой моральной ситуации, а не на внешнем действии. В центре – внутренний конфликт героев. Главные герои Родриго и Химена вынуждены постоянно выбирать между чувствами и необходимостью соблюдать долг. Выбирая долг, влюблённые стремятся быть достойными друг друга. Здесь представлено рационалистическое представление о любви – любить можно только достойного человека. Конфликт выглядит неразрешимым. И автор разрешает конфликт извне – в ситуацию вмешивается могущественный король, который примиряет влюблённых. Кроме этого, Родриго побеждает врагов и становится национальным героем, становится Сидом. Государственное и личное начало совпадают. Жан Расин (1639–1699) – французский драматург, расцвет его творчества приходится на вторую половину XVII в. и определяет второй период развития французского классицизма. В трагедиях Расина более сложно трактуются человеческие чувства, неоднозначно понимается личность. На первый план выдвигаются страсти, Расин очень тонко рисует психологию героев. Его трагедии близки скорее к жанру любовно – психологической драмы. Самые значительные его трагедии: «Береника», «Андромаха», «Федра». Трагедия «Федра» (1667) написана на основе античного мифа, но автора волнует не исторический или политический материал, а трагедии личности, преступления и страсти. Его герои страдают сами и причиняют страдания другим. В этой трагедии любовь трактуется как тяжелый рок. Человек, по мысли Расина, зависит от своих страстей, которым он не в состоянии противостоять. Расин выбирает для своей пьесы момент наивысшего напряжения ситуации, использует силу слова (монологи его героев страстны, ярки, драматичны). Кроме этого, Расин часто ставит в центр своих трагедий женские образы. 5. Комедия французского классицизма оформилась в творчестве великого драматурга Жана–Батиста Мольера (Поклена) (1622–1673). Мольер обладал синтетическим театральным талантом: он был не только драматургом, но и актёром, постановщиком своих спектаклей, директором труппы. Мольер утвердил жанр сатирической комедии, затрагивал в ней социальные, религиозные вопросы, проблемы семьи и брака, литературы и искусства в целом. Он считал, что комедия должна осмеивать пороки времени, развлекая, поучать. В легкой, остроумной, захватывающей форме в комедиях Мольера дискутировались актуальные современные проблемы. Поэтому нередко вокруг них разворачивалась литературная борьба. Автору приходилось часто отстаивать свои пьесы, многие из которых запрещались и подвергались цензуре. Самые известные комедии Мольера: «Тартюф», «Дон Жуан», «Мизантроп», «Скупой», «Мещанин во дворянстве», «Плутни Скапена», «Мнимый больной». Все они написаны в 1660–70-е гг. В комедии «Тартюф или Обманщик» (1664–1669 гг.) Мольер высмеивает лицемерие, которое он считал главным пороком времени. Это типичная комедия классицизма: в ней почти нет внешнего действия, соблюдаются правила 3-х единств, герои выражают себя в монологах и спорах, характеры строятся на преобладании одной черты, и т. д. Конфликт в комедии разрешается искусственно – с помощью третьей силы. Порок наказан, торжествует разум. Финал имеет поучительный смысл. Жан Батист Поклен (Мольер)(1622–1673) первым заставил смотреть на комедию как на жанр, равный трагедии. Он синтезировал лучшие достижения комедии от Аристофана до современной ему комедии классицизма, включая опыт Сирано де Бержерака, которого ученые часто упоминают среди непосредственных создателей первых образцов национальной французской комедии. Жизнь и творческий путь Мольера достаточно изучены. Известно, что будущий комедиограф родился в семье придворного обойщика. Однако дело отца он не захотел унаследовать, отказавшись от соответствующих привилегий в 1643 году. Благодаря деду, мальчик рано познакомился с театром. Жан Батист был серьезно им увлечен и мечтал о карьере актера. После окончания школы иезуитов в Клермоне (1639) и получения диплома адвоката в 1641 году в Орлеане он организовал в 1643 году труппу «Блистательный театр», в состав которой вошли его друзья и единомышленники на многие годы – мадемуазель Мадлена Бежар, мадемуазель Дюпари, мадемуазель Дебри и другие. Мечтая о карьере трагического актера, юный Поклен берет имя Мольер как театральный псевдоним. Однако как трагический актер Мольер не состоялся. После ряда неудач осенью 1645 года «Блистательный театр» был закрыт. 1645–1658 годы – это годы странствований труппы Мольера по французской провинции, обогатившие драматурга незабываемыми впечатлениями и наблюдениями над жизнью. В период путешествия родились первые комедии, написание которых сразу обнаружило талант Мольера как будущего великого комедиографа. Среди его первых удачных опытов «Шалый, или Все невпопад»(1655) и «Любовная досада»(1656). 1658 год – Мольер и его труппа возвращаются в Париж и играют перед королем. Людовик XVI разрешает им остаться в Париже и назначает своего брата покровителем труппы. Труппе предоставляется здание Малого Бурбонского дворца. С 1659 года, с постановки «Смешных жеманниц», собственно и начинается слава драматурга Мольера. В жизни Мольера-комедиографа были и взлеты, и падения. Несмотря на все споры вокруг его личной жизни и взаимоотношений с двором, до сих пор не увядает интерес к его творениям, ставшим для последующих поколений своеобразным критерием высокого творчества, таким как «Школа мужей»(1661), «Школа жен»(1662), «Тартюф»(1664), «Дон Жуан, или Каменный гость»(1665), «Мизантроп»(1666), «Лекарь поневоле»(1666), «Мещанин во дворянстве»(1670) и другие. Изучая мольеровские традиции в творчестве писателей других веков, такие ученые, как, например, С. Мокульский, Г. Бояджиев, Ж. Бордонов, Р. Брэ, пытались разгадать феномен Мольера, природу и содержание смешного в его произведениях. Э. Фаге утверждал: «Мольер является апостолом «здравого смысла», то есть тех общепринятых воззрений публики, которую он имел перед глазами и которой он хотел угодить»[42 - Faguet Е.En lisant Moliere. Paris, 1914. P. 123.]. Не ослабевает интерес к Мольеру и в современном литературоведении. В последние годы появились работы, посвященные не только вышеназванным вопросам, но и вопросам романтизации классицистского конфликта (А.Карельский),оценки театра Мольера в концепции М. Булгакова (А.Грубин). В творчестве Мольера комедия получила дальнейшее развитие как жанр. Сформировались такие ее формы, как «высокая» комедия, комедия-«школа» (термин Н. Ерофеевой), комедия-балет и другие. Г. Бояджиев в книге «Мольер: Исторические пути формирования жанра высокой комедии» указывал, что нормы нового жанра вырисовывались по мере того, как комедия сближалась с реальностью и в результате этого приобретала проблематику, определяемую общественной проблематикой, объективно существующей в самой действительности. Основанная на опыте античных мастеров, комедии дель арте и фарсе, классицистская комедия, по замечанию ученого, получила высшее развитие у Мольера. Свои взгляды на театр и комедию Мольер изложил в полемичных пьесах «Критика «Школы жен»(1663), «Версальский экспромт»(1663), в Предисловии к «Тартюфу» (1664) и других. Главный принцип эстетики писателя – «поучать, развлекая». Ратуя за правдивое отражение действительности в искусстве, Мольер настаивал на осмысленном восприятии театрального действия, предметом которого он чаще всего избирал наиболее типичные ситуации, явления, характеры. При этом драматург обращался к критикам и зрителям: «Не будем принимать к себе то, что присуще всем, и извлечем по возможности больше пользы из урока, не подавая виду, что речь идет о нас»[43 - Мольер Ж. Б.Собр. соч.: В 2 т. М., 1957. Т. I. С. 506–507.]. Еще в раннем творчестве Мольер, по замечанию Г. Бояджиева, «понял необходимость перенесения романтических героев в мир обыденных людей». Отсюда сюжеты «Смешных жеманниц», «Школы жен», «Школы мужей» и в том числе «Тартюфа». Параллельно с развитием жанра «высокой» комедии в творчестве Мольера формируется комедия-«школа». Об этом свидетельствуют уже «Смешные жеманницы»(1659). В пьесе драматург обратился к анализу норм аристократического вкуса на конкретном примере, в оценке этих норм ориентируясь на природный, здоровый вкус народа, поэтому чаще всего обращался к его жизненному опыту и свои наиболее острые наблюдения и замечания адресовал партеру. В целом в эстетике Мольера важное место занимает понятие «добродетель». Опережая просветителей, драматург поставил вопрос о роли нравственности и морали в организации частной и общественной жизни человека. Чаще всего Мольер объединял оба понятия, требуя изображать нравы, не касаясь личностей. Однако это не противоречило его требованию верно изображать людей, писать «с натуры». Добродетель всегда была отражением нравственности, а мораль выступала обобщенным понятием нравственной парадигмы общества. При этом добродетель как синоним нравственности становилась критерием, если не прекрасного, то хорошего, положительного, примерного, а значит, морального. И смешное у Мольера тоже во многом определялось уровнем развития добродетели и ее составляющих: честь, достоинство, скромность, осторожность, послушание и так далее, то есть тех качеств, которые характеризуют положительного и идеального героя. Образцы положительного или отрицательного драматург черпал из жизни, показывая на сцене более типичные ситуации, общественные тенденции и характеры, чем его собратья по перу. Новаторство Мольера было отмечено Г. Лансоном, писавшим: «Никакой правды, лишенной комизма, и почти никакого комизма, лишенного правды: вот формула Мольера. Комизм и правда извлекаются у Мольера из одного и того же источника, то есть из наблюдений над человеческими типами»[44 - Лансон Г.История французской литературы: В 2 т. М., 1896. Т. I. С. 655.]. Подобно Аристотелю, Мольер считал театр «зеркалом» общества. В своих комедиях-«школах» он закрепил аристофановский «эффект очуждения»[45 - Термин заимствован из теории Б. Брехта, так как наиболее точно выражает суть явления, рассматриваемого нами.] через «эффект обучения» (термин Н. Ерофеевой), который в творчестве драматурга получил дальнейшее развитие. Спектакль – форма зрелища – представлялся как дидактическое пособие для зрителя. Он должен был пробудить сознание, потребность спорить, а в споре, как известно, рождается истина. Драматург последовательно (но опосредованно) предлагал каждому зрителю «ситуацию зеркало», в которой обычное, привычное и повседневное воспринималось как бы со стороны. Предполагалось несколько вариантов такой ситуации: обыденное восприятие; неожиданный поворот действия, когда привычное и понятное становилось малознакомым; возникновение дублирующей ситуацию линии действия, высвечивающей возможные варианты последствий представляемой ситуации, и, наконец, финал, к выбору которого должен подойти зритель. Причем финал комедии был одним из возможных, хотя и желательным для автора. Как будет оцениваться реальная житейская ситуация, разыгранная на сцене, неизвестно. Мольер уважал выбор каждого зрителя, его личное мнение. Герои пропускались через ряд нравственных, философских и психологических уроков, что придавало сюжету предельную содержательность, а сам сюжет, как носитель информации, становился поводом к предметному разговору и анализу конкретной ситуации или явления в жизни людей. И в «высокой» комедии, и в комедии-«школе» в полной мере реализовался дидактический принцип классицизма. Однако Мольер шел дальше. Обращение в зал в конце пьесы предполагало приглашение к обсуждению, и это мы видим, например, в «Школе мужей», когда Лизетта, обращаясь в партер, произносит дословно следующее: Вы, если знаете мужей-оборотней, Пошлите их, по крайней мере, к нам в школу. (Здесь и далее пер. Н. Ерофеевой) Приглашение «к нам в школу» убирает дидактизм как грань между автором-учителем и зрителем-учеником. Драматург не отделяет себя от зрительного зала. Он акцентирует внимание на словосочетании «к нам». В комедии Мольер нередко использовал смысловые возможности местоимений. Так, Сганарель, пока он убежден в своей правоте, с гордостью говорит брату «мои уроки», но как только почувствовал тревогу, сразу сообщает Аристу о «следствии» «наших уроков». Создавая «Школу мужей», Мольер следовал за Гессенди, утверждавшим примат опыта над абстрактным логизированием, и за Теренцием, в чьей комедии «Братья» решалась проблема истинного воспитания. У Мольера, как и у Теренция, о содержании воспитания спорят два брата. Между Аристом и Сганарелем спор разгорается из-за того, как и какими средствами достичь хорошего воспитания Леоноры и Изабеллы, чтобы в будущем вступить с ними в брак и быть счастливыми. Вспомним, что понятие «l'?ducation» – «воспитание, образование» – появилось в светском словаре европейцев с XV века. Оно происходит от латинского educatio и обозначает процесси средствовоздействия на человека в ходе образования, воспитания. Оба понятия мы наблюдаем в комедии «Школа мужей». Исходными моментами, определившими суть спора между братьями, стали две сцены – вторая в первом акте и пятая во втором. О предмете спора первым Мольер позволил высказаться Аристу. Он старше Сганареля, но более способен на риск, придерживается прогрессивных взглядов на воспитание, разрешает Леоноре некоторые вольности, например, такие, как посещение театра, балов. Он убежден, что его воспитанница должна пройти «светскую школу». «Светская школа» более ценна по сравнению с назиданиями, так как знания, почерпнутые в ней, проверяются на опыте. Доверие, построенное на разумности, должно дать положительный результат. Тем самым Мольер разрушал традиционное представление о пожилом опекуне-консерваторе. Таким консерватором оказался младший брат Ариста Сганарель. По его мнению, воспитание – это прежде всего строгость, контроль. Добродетель и свобода не могут быть совместимы. Сганарель читает нотации Изабелле и тем самым зарождает в ней желание его обмануть, хотя это желание и не высказывается девушкой открыто. Появление Валера – соломинка, за которую хватается Изабелла и ускользает от опекуна. Весь парадокс заключается в том, что молодой опекун не способен понять запросов юной воспитанницы. Не случайно в финале комическое сменяется драматическим. «Урок», преподнесенный Изабеллой опекуну, вполне закономерен: человеку нужно доверять, необходимо уважать его волеизъявление, в противном случае вырастает протест, принимающий различные формы. Дух либертинажа определяет не только поступки Изабеллы, но и поведение Ариста и Леоноры. Подобно Теренцию, у Мольера «liberalitas» употребляется не как в золотом веке – «liberalis» – «щедрый», а в смысле «artes liberales, homo liberalis» – тот, поведение которого достойно звания свободного человека, благородный (З.Корш). Идеальное представление Сганареля о воспитании разрушается. Добродетельной в результате оказывается Леонора, так как ее поведением руководит чувство благодарности. Главным для себя она определяет послушание опекуну, честь и достоинство которого искренне уважает. Однако Мольер не осуждает и поступок Изабеллы. Он показывает ее естественную потребность к счастью и свободе. Единственным путем достижения счастья и свободы для девушки является обман. Для драматурга добродетель как конечный результат процесса воспитания была составной частью цепочки понятий «школа» – «урок» – «образование (воспитание)» – «школа». Между заглавием и финалом прямая связь. «Школа», о которой говорит в конце пьесы Лизетта, – это сама жизнь. В ней необходимо овладеть определенными нормами и правилами поведения, навыками общения, чтобы оставаться всегда уважаемым человеком. Этому помогают проверенные практикой «уроки светской школы». В их основе лежат общечеловеческие понятия добра и зла. Воспитание и добродетель зависят не от возраста, а от взглядов человека на жизнь. Разумное и эгоистичное оказываются несовместимы. Эгоизм приводит к отрицательному эффекту. Это в полной мере доказал своим поведением Сганарель. Урок предстает не только как основа структуры действия пьесы, но и как итог обучения персонажей в «школе человеческого общения». Уже в первой комедии-«школе» Мольер обнаружил новый взгляд на этику современного ему общества. В оценке действительности драматург ориентировался на рационалистический анализ жизни, исследуя конкретные примеры наиболее типичных ситуаций и характеров. 6. |