Нормы литературного языка и нормы нелитературныхвариантов языка. Нормы литературного языка и нормы нелитературныхвариантов языка.. Между нормой литературного языка и нормами нелитературных вариантов языка есть ряд существенных различий
 Скачать 24.29 Kb.
|
|
Все формы существования общенародного языка (литературный язык, территориальные и социальные диалекты, просторечие, профессиональная речь, молодежное арго и т. п.) в своем социуме (народе, этнографической общности, социальной или социально-возрастной группе) составляют языковую норму данного социума. Природа языковых норм одинакова и в литературном языке и в диалектах или арго, поскольку главное, чем создается само явление языковой нормы, — это наличие у говорящих "языкового идеала" (см. с. 33 — 36). Таким образом, литературный язык — это только одна из сосуществующих норм общенародного языка, причем в реальности не всегда самая распространенная (например, большинство населения может говорить на диалектах). Однако литературный язык — это объединяющая, наддиалектная и надсословная форма общенародного языка, поэтому за ней будущее. Между нормой литературного языка и нормами нелитературных вариантов языка есть ряд существенных различий: 1. Несмотря на свою генетическую связь с локальной диалектной базой, литературный язык возникает как принципиально наддиалектная форма существования языка. В последующей истории, особенно в новое время, функции и сферы использования литературных языков расширяются, а нормы — демократизируются (в первую очередь благодаря тому, что формируются средства неофициального устного общения на литературном языке — разговорная речь; см. с. 30 — 33). Нормами современных литературных языков в основном владеют люди, имеющие среднее и высшее образование, т. е. в наше время — это большая часть населения. Благодаря школе и средствам массовой коммуникации нормы литературного языка распространяются все шире. Таким образом, в современном мире литературные языки становятся основной формой существования общенародных языков — как по разнообразию своих социальных функций, так и по месту в языковом общении всех говорящих. 2. В силу наибольшей социальной значимости литературного языка — (в сравнении с другими формами существования общенародного языка) нормы литературного языка обладают наивысшим престижем в обществе. 3. В литературном языке "языковой идеал'' говорящих (представления о правильной речи) в наибольшей мере осознан обществом. Общество заботится об упрочении и распространении литературной нормы во всем коллективе говорящих. Поэтому нормы литературного языка кодифицируются20, т. е. сводятся в специальные книги — словари, грамматики, различного рода справочники по культуре речи. На основе полных ("академических") нормативных грамматик и словарей пишутся школьные учебники родного языка; с нормативными описаниями языка постоянно сверяются редакторы книг и текстов массовой коммуникации. Поэтому кодификация способствует упрочению литературной речи в языковой практике говорящих. Кодификация нормы возможна только применительно к литературному языку, и это отличает литературный язык от других форм существования языка. Однако и литературный язык не всегда кодифицирован: на ранних этапах истории конкретного литературного языка его нормы (т. е. "правильные", "принимаемые" социумом варианты реализации языковых возможностей) заданы только текстами (потому что словаря и грамматики еще нет, они не написаны). В результате кодификации норма литературного языка получает двоякое представление: во-первых, она воплощена, практически реализована в определенном корпусе классических (образцовых) текстов; во-вторых, норма записана в виде перечней правильных слов, форм и конструкций, а также в виде правил и характеристик в нормативных грамматиках и словарях21. В синхронии в границах литературного языка различаются две его разновидности: 1) более строгая, "записанная" в нормативных грамматиках и словарях, — это кодифицированный литературный язык; 2) некодифицированный литературный язык — разговорная речь (в повседневном обиходно-бытовом общении). 4. Норма литературного языка, в отличие от норм нелитературных разновидностей языка, наиболее устойчива перед воздействием конкурирующих норм (диалектов, просторечия, арго). Диалекты чаще смиряются с "заимствованиями" из литературного языка, в то время как литературный язык противится диалектному влиянию значительно сильнее. При этом непроницаемость литературной нормы для диалектизмов с течением времени возрастает. 5. Норма литературного языка более определенна, дифференцированна, чем нормы территориальных и социальных диалектов. Для литературного языка характерна тенденция к преодолению нефункционального варьирования: устраняются дублеты (например, из двух равновозможных в XIX в. английских заимствований клуб — клоб сохранился первый вариант); часто идет размежевание в дублетных парах, так что прежние дублеты становятся синонимами (как, например, похолодать 'стать холоднее (о воздухе, погоде) ' и похолодеть 'стать холодным'; безличное употребление нормативно только в значении 'цепенеть, леденеть (от страха, ужаса и т. п.)'; см.: Горбачевич 1973, 343 — 344); между синонимами и параллельными конструкциями углубляются семантические и/или стилистические различия (ср. вследствие закрытия мастерской — потому что мастерская закрылась). Таким образом, литературный язык — это не только наиболее престижный, но и максимально удобный вариант общенародного языка; он предоставляет говорящим самые надежные — потому что устойчивые и широко принятые — и самые разнообразные возможности выражения смыслов. Языковая вариативность Рассмотрение механизмов кодового переключения и интерференции естественным образом подводит нас к очередному понятию, требующему разъяснений, – понятию языковой вариативности. Если мы можем в процессе общения переключаться с одних языковых средств на другие, например при смене адресата, продолжая при этом обсуждать ту же тему, то это означает, что в нашем распоряжении имеется набор средств, позволяющий об одном и том же говорить по-разному. Это чрезвычайно важное свойство языка, обеспечивающее говорящему возможность не только свободно выражать свои мысли на данном языке, но и делать это разными способами. Умение носителя языка по-разному выражать один и тот же смысл называется его способностью к перифразированию. Эта способность, наряду со способностью извлекать смысл из сказанного и умением отличать правильные фразы от неправильных, лежит в основе сложного психического навыка, называемого владение языком (см. разд. 2.5 главы 2). Вариативность проявляется на всех уровнях речевой коммуникации – от владения средствами разных языков (и, следовательно, варьирования, попеременного использования единиц каждого из языков в зависимости от условий общения) до осознания говорящим допустимости разных фонетических или акцентных вариантов, принадлежащих одному языку (в современном русском литературном языке это варианты типа було[шн]ая / було[чн]ая, поднялся́ / подня́лся и под.). Между этими полюсами располагаются многообразные виды языкового варьирования: например, лексические синонимы, которые можно рассматривать как варианты выражения одного и того же смысла (увеличиваться – усиливаться – возрастать; бросать – кидать; подлинник – оригинал; огромный – громадный; лишь – только и т. п.), однокоренные слова (замораживание – заморозка; стимулирование – стимуляция; эгоистический – эгоистичный и т. п.), синонимические синтаксические конструкции (Выполняя задание, будьте осторожны. – Когда выполняете задание, будьте осторожны. – При выполнении задания будьте осторожны) и многое другое. Следует оговориться, однако, что синонимия слов и синтаксических конструкций очень часто бывает сопряжена с разницей (хотя подчас и весьма тонкой) в значениях единиц, образующих синонимический ряд: ветер усиливается, но не увеличивается и не возрастает; трудности возрастают, но не усиливаются; бросить, кинуть камень (взгляд), но только бросить курить (не: *кинутъ курить); только не уходи – лучше, чем лишь не уходи, и т. д. Основные тенденции развития современного русского литературного языка Литературный язык непрерывно трансформируется, основными силами этого процесса являются все носители языка. При характеристике литературного языка ХХ века следует разграничивать два хронологических периода: Первый – с октября 1917 г. по апрель 1985 г.; Второй – с апреля 1985г.по настоящее время. Второй этап – период перестройки и постперестроечный. Явными и ощутимыми в это время становятся отрасли функционирования языка, до сих пор тщательно скрываемые цензурой. Благодаря гласности показались на свет жаргонизмы (братва, откат, шмон, предъява), заимствования (дилер, риэлтер, менеджер) и нецензурная лексика. Помимо новых слов возвращены к жизни многие слова, которые, казалось, навсегда вышли из употребления (гимназия, лицей, гильдия, гувернантка, департамент и др.). Говоря о пополнении словарного состава литературного языка, нельзя не отметить: яркой чертой нашего сегодняшнего языкового развития считается засорение речи заимствованиями. «Иностранизация» русского языка вызывает обеспокоенность лингвистов, литературоведов, писателей, многих, кому дорог русский язык, кто озабочен его дальнейшей судьбой. Русский язык на всем протяжении своей истории обогащался не только за счет внутренних ресурсов, но и за счет других языков. Но, в какие-то периоды это влияние, особенно заимствование слов, было чрезмерным, тогда и появилось мнение о том, что иностранные слова ничего нового не добавляют, поскольку есть тождественные им русские слова, что многие русские слова не выдерживают конкуренции с модными заимствованиями и вытесняются ими. История русского литературного языка показывает: разумное заимствование обогащает речь, придает ей большую точность, в то время как, заимствование без меры засоряет речь, делает её понятной не для всех. В связи со значительными изменениями условий функционирования языка, актуальной в настоящее время становится ещё одна проблема, проблема языка, как средства общения, языка в его реализации, проблема образцовой речи. Литературная речь стала не единственной формой общения образованных людей. Возникают новые формы общения: не диалектные, не литературные и не просторечные. Возникает новая форма русского литературного языка, соответствующая духу развития национального, но не всегда отвечающая нормам литературности – обиходная, или так называемый «городской жаргон». Уже сегодня можно говорить по крайней мере о двух разновидностях такого языка. Первую из них называют «русский тусовочный», а вторую – «олбанский язык». Литературными разновидностями их называют потому, что они формально обладают всеми характеристиками современного русского литературного языка, включая систему языковых норм, и используются в речи образованных людей. Что же они собой представляют? Русский тусовочный - это «смесь заблатненного языка с канцелярскими клише» (18, с. 7). Свое название язык получил от слов «тусовка, тусоваться». Этимология этих слов не установлена, вероятнее всего, они происходят от русского « тасовать», т. е. перемешивать карты. Значение этих слов связано с наименованием групп людей (и их занятий), объединенных какими–либо интересами (например: Тусовалось человек сорок: пили пиво, танцевали. Чужому в их тусовке делать нечего или В конце января в Институте философии Российской академии наук прошла крупная интеллектуальная тусовка «Россия в поисках идентичности». Появление этого языка филологи связывают с тем, что «на смену осторожно–чистой, сверхправильной речи времен тоталитаризма, пришел резко раскрепостившийся, свободный язык нового времени. Несомненными лидерами в языковой либерализации стали освободившиеся от цензуры средства массовой информации, которые радостно подхватили речевые новшества и с неменьшим удовольствием изобретают свои собственные. Уже второе десятилетие «акробаты пера» празднуют на страницах прессы карнавал вербальной свободы. И, как для любого карнавала, здесь характерны определенные крайности: резко изменяются привычные пороги смелости, меры допустимости, забываются приличия и нормы, в язык вливается блатная музыка, люди весело жонглируют словами, впитывая иностранную лексику и экспериментируя над своей собственной. Норма становится все более свободной как в политике, экономике, культуре, так и в языке». (18, с. 7). Популярность русского тусовочного говорит о том, что сегодня уже общепонятными, а не жаргонными стали такие фразы, как: Фишка этой новогодней ночи – то, что все магазины и рестораны обязаны нас не только поить-кормить, но и развлекать (газета «Московский комсомолец», 22, 12, 00; От чего колбасит зарубежных молодых? (газета «АиФ», 01,19) Олбанский язык, или язык падонкафф, появился в новом тысячелетии, с развитием Рунета. Этот язык называют «пасынком» нашего родного языка, появившемся в Сети. Он построен на эрративной (намеренно искаженной) орфографии. А такие слова как превед, кросаффчег, ржунемогу, аццкий сотона, стали уже общеупотребительными. Впервые олбанский был «обналичен в миру», согласно сетевым источникам, в 2000 году на митинге против Лукашенко, когда на одном из транспарантов красовалась надпись «Аффтар мудак, криатифф гавно.» Феномен этого явления, на наш взгляд, правильно определил полиглот и переводчик, автор книги «Магия слова» Дмитрий Петров, отметив, что сам олбанский является «языковым всплеском, порожденным определенным периодом, местом и типом людей. Носителей олбанского я бы, впрочем, разделил на очень неплохо образованный слой, который, выстёбываясь, использует эти конструкции в креативных целях, и шлейф тех, кто под этой формой маскирует элементарную безграмотность. Ну, раз можно писать как угодно – давай так и писать. Ведь своеобразие проявляется практически только на письме » |