Философия. Мирчеловек. Предмет закономерности бытия, наиболее общие законы и формы движения и развития природы, общества и мышления, пути познания и преобразования бытия человеком
 Скачать 240.5 Kb.
|
|
7. Итак, дух и природа исходят из Абсолютного Тождества, но Оно Само не есть ни дух, и ни природа, как мы помним, и, следовательно, Абсолютное Тождество содержит дух и природу в себе слитно-неразличимыми, тождественными. Абсолютное Тождество имеет в себе возможность их определения, то есть является источником их бытия, и вводит их в состав бытия дифференциацией самого себя на природу и на дух по своим внутренним причинам. При этом духовная сфера мира утверждается в бытии там, где преобладает начало Абсолютного Тождества, как субъекта, то есть его разумное, идеальное начало. А природное бытие мира утверждается в бытии там, где преобладает начало Абсолютного Тождества, как объекта, то есть материальный субстант разделившегося духа. Таким образом, несмотря на внешнее различие духа и материи, (мышления и природы), они, на самом деле, являются тождественными друг другу, ибо некогда ранее были тождественны в Абсолютном Тождестве. 8. Материальное и духовное вновь взаимно нивелируются и становятся качественно неразличимыми в момент наивысшего самопознания самого себя Абсолютным Тождеством (Абсолютным Разумом), когда субъект и объект (мышление и материя) сливаются в неразличимое единство. На основе только этого и может возникать универсальное единство принципа познания. Поэтому единый принцип познания безусловно возможен только в Абсолюте (в Абсолютном Разуме), а человеку возможно только относительное, условное познание. Философия Шеллинга с идеей Абсолютного Разума, отчуждающего из себя дух и природу, оказала значительное влияние на диалектику Гегеля. 43 система диалектики гегеля Задача, которую ставит Гегель, в отличие от романтиков и идеалистов, состоит в «содействии восхождению философии к высотам науки» через открытие и применение «нового метода».Такой метод Гегель находит в диалектике, диалектика превращается у него в систему научного метода. Диалектика является открытием элейской школы (в основном благодаря Зенону), достигла своих вершин в трудах Платона. Впрочем, Гегель считал Идеи Платона и аристотелевские понятия застывшими и затвердевшими. Учитывая, что реальность — это становление, движение и динамика, он показал необходимость реформировать диалектику, дабы повысить ее действенность. Необходимо было наделить движением сущности и всеобщее мышление, что знали уже античные писатели. «Через такое движение, — пишет Гегель, — чистые идеи превращаются в понятия и лишь тогда становятся тем, чем действительно являются: самодвижением, кругами духовных начал. Это движение чистых сущностей также составляет в целом природу научности». Так сердцем диалектики становится движение. Движение — это сама природа Духа, удержание от распада, жизненная сила бытия. Панлогизм Гегеля и классический рационализм. Классический рационализм-Мир понятен разуму, потому что он разумен (Субъект и объект познания функционируют по одним и тем же законам). Панлогизм Гегеля-Мир понятен разуму, потому что он и есть Разум (Субъект и объект познания совпадают,а процесс познания и есть, в сущности,процесс становления этого разумного мира). Природа – стадия в процессе становления абсолютной субстанции субъекта. Моменты диалектического движения: (диалектический метод-восхождение от абстрактного к конкретному) 1) «тезис» - абстрактная (рассудочная) сторона 2) «антитезис» - диалектическая, негативно разумная, сторона 3) «синтез» - спекулятивная, или позитивно разумная, сторона Принцип диалектики Гегеля: истинное развитие есть саморазвитие. 1) Источник развития находится не вовне, а внутри развивающегося объекта: это – борьба составляющих его противоположностей. 2) «Механизм» развития: развитие происходит путём перехода количественных изменений в качественные. 3) Результат развития: развитие – не простое отрицание прошлого, а отрицание отрицания, итогом которого является как бы возвращение к исходному состоянию, но на новом, более высоком уровне. Маркс: «… Гегель вынужден был строить систему, а философская система, по установившемуся порядку, должна была завершиться абсолютной истиной того или иного рода. И тот же Гегель, который <…> подчёркивает,что эта вечная истина есть не что иное, как сам логический (resp.: исторический) процесс, <...> видит себя вынужденным положить конец этому процессу, так как надо же было ему на чём-то закончить свою систему. <…> А именно, нужно было так представить себе конец истории: человечество приходит к познанию <…> абсолютной идеи и объявляет, что это познание абсолютной идеи достигнуто в гегелевской философии». 44 основные принципы и характерные русской философской мысли (лосев, зеньковски о русской философии) Если мы возьмемся кратко сформулировать общие формальные особенности русской философии, то можно выделить такие пункты: 1. Русской философии, в отличие от европейской, и более всего немецкой философии, чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное, чисто мистическое познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям и определениям, а только в символе, в образе посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности (Lebens Dynamik). 2. Русская философия неразрывно связана с действительной жизнью, поэтому она часто является в виде публицистики, которая берет начало в общем духе времени, со всеми его положительными и отрицательными сторонами, со всеми его радостями и страданиями, со всем его порядком и хаосом. Поэтому среди русских очень мало философов par excellence1: они есть, они гениальны, но зачастую их приходится искать среди фельетонистов, литературных критиков и теоретиков отдельных партий. 3. В связи с этой «живостью» русской философской мысли находится тот факт, что художественная литература является кладезем самобытной русской философии. В прозаических сочинениях Жуковского и Гоголя, в творениях Тютчева, Фета, Льва Толстого, Достоевского, Максима Горького часто разрабатываются основные философские проблемы, само собой в их специфически русской, исключительно практической, ориентированной на жизнь форме. И эти проблемы разрешаются здесь таким образом, что непредубежденный и сведущий судья назовет эти решения не просто «литературными» или «художественными», но философскими и гениальными. Если рассматривать всю историю новой европейской философии в ее основных направлениях, отвлекаясь при этом от менее характерных путей ее развития (в этой связи Декарт и Кант несравнимо более характерны для новой философии, нежели, например, Бёме и Баадер), то можно выделить три следующих характерных тенденции: рационализм, меонизм, имперсонализм. Ко времени возникновения новой философии разум, ratio, выдвинулся в качестве основного принципа всего миропонимания. В постоянной борьбе с мистицизмом средневековья новая философия оторвалась от темных, хаотических основ разума и сознания, от иррациональной, творческой, космической питающей почвы. В борьбе с тем же мистицизмом оторвалась она и от неба, от сверкающих вершин разума, которые высились в благословенной и умиротворенной небесной голубизне. Безвозвратно прошли времена поэтов-философов Платона и Данте. Вместо живой гармонии цельного неразделенного логоса и музыкального народного мифа в новой философии сформировалось понимание поэзии как чистого вымысла и развлекательности, понимание природы как нерелигиозного, механического целого. А где религия еще не утратила своего значения, там ее постарались рационализировать. … Это был рационализм. Он характерен почти для всей новой философии, не только для французского рационализма, но и для английского эмпиризма, поскольку здесь результаты опыта обрабатываются тем же ratio, который в картезианстве был направлен на врожденные качества. Также характерен рационализм и для пантеизма Спинозы, панлогизма Гегеля, для Канта и неокантианства, для всех многообразных форм позитивизма конца XIX века. Вторая основная тенденция новой западноевропейской философии является необходимым следствием первой. Если разум лежит в основании всего, то ясно, что все, не укладывающееся в границы и схемы этого разума, отбрасывается как обуза и рассматривается только как чистый вымысел, субъективное человеческое построение. Таким образом, весь мир становится бездушным и механическим, он превращается в субъективную деятельность души. Все роковые последствия рационализма можно выразить одним словом: меонизм (от греческого me-on, не-сущее, вера в ничто). Третья тенденция также является необходимым следствием первой. Богатство индивидуальной, живой личности непостижимо для рационализма, он сознательно отказывается от этого богатства. Он мыслит категориями разума, причем, в сущности, вещественными категориями. Именно эта «вещественность» со всем присущим ей механизмом и формализмом занимает господствующее положение во всех учениях новой философии, даже в учении о личности, которая превращается в простой пучок восприятий. Этот имперсонализм – также одна из основных тенденций новой философии. Основание западноевропейской философии – ratio (разум). Русская философская мысль, развивавшаяся на основе греко-православных представлений, в свою очередь во многом заимствованных у античности, кладет в основание всего Логос. Ratio есть человеческое свойство и особенность. Логос метафизичен и божествен. Если мы захотим, подводя итог сказанному, как можно короче охарактеризовать внешнюю и внутреннюю сущность самобытной русской философии, то можно это сделать следующей фразой. Русская самобытная философия представляет собой непрекращающуюся борьбу между западноевропейским абстрактным ratio и восточно-христианским, конкретным, богочеловеческим Логосом и является беспрестанным, постоянно поднимающимся на новую ступень постижением иррациональных и тайных глубин космоса конкретным и живым разумом. В.В.Зеньковский видел своеобразие отечественной философии прежде всего в том, что три основополагающие проблемы, рожденные внутри христианского миросозерцания, – проблему личности, проблему свободы и проблему социального благоустройства – русская мысль, в отличие от большей части западных философских течений XIX и ХХ вв., стремилась осмыслить не вне христианской церковной традиции, а в ее свете А.Ф.Лосев связывал специфику русской философской мысли с онтологизмом, выражающемся в отвращении от всякого рода субъективизма и в интересе к единству духовного и материального; с идеей соборности; тяготением к этическим проблемам, обычно разрешаемым в духе общественного подвижничества и героизма; с нелюбовью к строгим логическим системам 45 философские возрения соловьёва . проблема цельного знания Одна из ведущих тем его творчества - определение смысла и предназначения философии, а также проблема "цельного знания". Соловьев стремится определить место философии в духовной жизни человечества, выяснить ее значение и соотношение философского и религиозного миропониманий. Он отмечает, что западная философия с ее рационализмом, односторонней рассудочностью, приверженностью к отвлеченным началам впала в кризисное состояние. Для выхода из кризиса философия должна преодолеть отвлеченность. Соловьев рассматривает философию как развивающееся знание, которое органически сочетается с другими сферами познания и в котором фиксируются различные формы бытия, деятельности человека и общества. Философия, считает Соловьев, призвана освободить человека от рабского подчинения природе, открывая ему идеальное царство, и от насилия со стороны духовных сил. Эта освобождающая деятельность философии основана на том, что человек никогда не удовлетворяется раз и навсегда данными границами, не хочет быть рабом никакой, даже самой высокой ограниченности. Философия, являясь вечным поиском достоверной истины и духовной свободы, делает самого человека человеком, осуществляет собственно человеческое начало в нем. Для выполнения своего предназначения и преодоления отвлеченности философия, по мнению Соловьева, должна опираться на "цельное знание", универсальный синтез философии, науки и религии. Центральное место в этом синтезе занимает теология, ибо она определяет абсолютное содержание знания. Затем идет философия, придающая знанию рациональную форму, и, наконец, наука, обеспечивающая знание конкретным материалом. Соловьев отмечает, что философия должна обладать относительной самостоятельностью, но только для того, чтобы вместе с наукой использовать свои возможности для достижения общей, главной цели познания, определяемой теологией, В процессе разработки идеи "цельного знания" Соловьев анализирует важные философские категории: "бытие", "сущность", "истина", "сущее" и др. Опираясь на идею "цельного знания", он приходит к понятию "цельная жизнь". В его интерпретации "цельная жизнь" есть живое и подлинное общение с Абсолютом. И все частные формы и элементы жизни и знания станут необходимыми органами единой "цельной жизни", приобретут свое положительное значение и цену лишь после общения воли и ума людей с Вечным истинно сущим. "Цельная жизнь" трактуется им как "Царство Божие", но не как благодатное царство, данное свыше, а как окончательная фаза исторического развития. При этом он выдвигает на первое место тесную связь познания и этической сферы как необходимое условие преодоления "отвлеченного" характера философии. 46 историософская концепция чаадаева П. Я. Чаадаев — родоначальник самобытной историософской мысли России, гениальный критик России и пророк великого ее будущего. Как св. Исаак Сирин чувствовал «пламень вещей», так Чаадаев, по выражению В. В. Зеньковского, был наделен даром чувствовать «пламень истории», промысел Божий, действующий в ее священном течении. Основная интуиция Чаадаева, лежащая в основании его историософии, заключается в понимании прогресса как культурной реализации Царства Божьего на земле. Христианство как духовное внутреннее явление истины Божией неизбежно должно проявлять себя во внешнем мире — в формах культуры: благоустроенности жизни, навыках сознания, действенных наставлениях в национальной традиции и т. д. Отсутствие внешнего проявления христианской культуры свидетельствует об ущербности внутреннего духовного опыта: Применяя этот критерий к оценке Европы и России, Чаадаев приходит к выводу: с одной стороны, в европейском обществе, несмотря на все незаконченное, порочное и преступное в нем, Царство Божие в известном смысле осуществлено, потому что общество это содержит начало бесконечного прогресса; с другой стороны, отсутствие христианской культуры в России заставляет усомниться в правильности духовных оснований нашего православия, которым мы кичимся. Вслед за Гегелем Чаадаев различает Народы исторические и неисторические. Причастность внутренней идее, движущей историю к определенной цели, делает тот или иной народ историческим. Сам по себе исторический процесс не есть еще прогресс, важна не внешняя история, а внутренняя идея. Это, конечно, идея христианская, делающая исторический процесс прогрессом и обращающая прогресс в процесс достижения Царства Божия на земле. К числу неисторических народов, по Чаадаеву, относится и Россия. Под внутренней идеей, направляющей историческое развитие к определенной цели развития, Чаадаев понимает исключительно христианский идеал построения Царства Божьего на земле. Пока этот идеал реализуется только народами католического мира, однако Чаадаев не отрицает возможности вступления в число исторических народов и народов, исповедующих православие. Суть историософского понимания России Чаадаевым может быть выражена в следующих положениях. Во-первых, Чаадаев фиксирует в фактах отечественной истории лишь глубокое действие власти и внешних обстоятельств и полное отсутствие общественной воли. Чаадаев проводит обоснование идеи выпадения России из мировой истории: «Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось». Кроме того, он утверждает идею выпадения России из собственной культуры: «Мы же, явившись на свет как незаконнорожденные дети, без наследства, без связи с людьми, предшественниками нашими на земле, не храним в сердцах ничего из поучений, оставленных еще до нашего появления». Во-вторых, понимая под историей народа не «вереницу следующих друг за другом фактов», но присутствие в каждом факте идеи, Чаадаев главный «изъян» истории России видит в том, что она представляет собой только последовательность «фактов», а не связь «идей», осуществившихся в фактах. На основании важнейшего уточнения Чаадаева о том, что «...мы никогда не рассматривали еще нашу историю с философской точки зрения», он приходит к выводу, что основная причина отсутствия исторических идей в фактах отечественной истории состоит не в отсутствии самих идей, а в недостаточной мыслительной работе по их осознанию. Из этого делается вывод: разработка русской философии истории является необходимой основой национального самосознания. «Мы будем истинно свободны от влияния чужеземных идей лишь с того дня, когда вполне уразумеем пройденный нами путь». В-третьих, Чаадаев приходит к осознанию уникальности исторических предпосылок и великой будущности России. Осознание своего призвания позволит России стать не только «умственным средоточием Европы», но и исполнить миссию вселенского масштаба. Нам необходимо понять, пишет Чаадаев, что «провидение создало нас слишком великими, чтобы быть эгоистами; что оно поставило нас вне интересов национальностей и поручило нам интересы человечества». Идея об уникальном «беспристрастии» русского взгляда получает дальнейшее развитие в учении Достоевского, а тезис о главенствующей роли России в осуществлении христианского идеала в мировой истории приобретает четкое понятийное оформление в концепции всеединства В. С. Соловьева и русского религиозного ренессанса. 47. экзистенцианальные воззрения достоевского Одной из главных проблем экзистенциальной философии является вопрос о взаимодействии индивида и рода. Большинство представителей экзистенциальной философии отстаивают приоритетность личности над обществом. Например, для Ж.П. Сартра социум принимает абстрактную форму: личность не знает, что есть общество. Французский философ подчеркивает, что межличностное взаимодействие основывается на взаимной некоммуникабельности, не существует и человечества. Ж.П. Сартр критикует поклонение социальному, ибо оно отчуждает человека от собственного Я, лишает свободы. Религиозный экзистенциалист Н.А. Бердяев тоже ратует за эту идею. По его мнению, социум способствует закабалению человека, незаметно он теряет себя: «Человек находится в дурной рабьей зависимости от общества, и он сам создает эту зависимость, гипостазируя общество, создавая о нем мифы». Надо сказать, что и в творчестве Достоевского присутствует эта проблематика. Казалось бы, на этом основании можно причислить русского писателя к предшественникам экзистенциальной философии, но это чрезвычайно упрощенный взгляд на философское наследие Достоевского. Романы мыслителя разноплановы: с одной стороны, он против того, чтобы общество навязывало отдельной личности стереотипы поведения, эталоны одежды, потребительский вкус, но, с другой – Достоевский предупреждает нас об опасности «выхода» из системы координат, которую устанавливает социум. На первый взгляд, кажется, что, попирая общественную мораль, отдельная личность способна самоутвердиться. В двух своих произведениях Достоевский исследует именно этот вопрос. В «Записках из подполья» главный герой в поисках собственного истинного «Я» в конечном итоге совершает преступление, и таким образом Достоевский показывает, что человек не может пренебрегать социальным. Индивид, полностью утративший органическую связь со своими близкими, есть аномальный индивид. Вся широта кругозора такого человека сужается до анализа собственного «Я». Эгоист приписывает себе своеобразное сверхзначение и отказывает другим в каком-либо значении. Главный герой «Записок из подполья» произносит фразу, не характерную для представителя традиционного русского общества: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить». В романе «Преступление и наказание» Достоевский еще более отчетливо описывает катастрофические последствия утраты органической взаимосвязи между индивидом и родом. Раскольников, развивая свою расистскую теорию деления общества на различные «разряды», утверждает, что демиурги исторического процесса – Наполеоны, Солоны, Магометы – презирали общественную мораль, они стремились выйти из той системы координат, в которой чувствовали себя скованными. Весь социум превращался для таких великих личностей в поле своеобразного социального эксперимента, где уже не считаются ни с отдельной «слабой» личностью, ни со всем обществом в целом. И это в романе «Преступление и наказание» является элементом философии Ж.П. Сартра. Человек свободен в своем нравственном выборе, ничто не довлеет над ним. Осознавая эту фантастическую свободу, Раскольников выбирает «кровь по совести». И в этом коренное отличие произведений Достоевского от интеллектуальных положений философии атеистических экзистенциалистов. Персона, утратившая живую связь с другими людьми, способна не только на духовное самоубийство, но и на |