Локк Дж. Мысли о воспитании. Мысли о воспитании. 1691что изучать джентельмену. 1703. (Локк Дж.)
 Скачать 0.92 Mb.
|
|
При первом же проявлении у детей склонности к какой-либо несправедливости родители и воспитатели должны подавлять ее выражением своего удивления и отвращения. Но так как дети не могут ясно понимать, что такое несправедливость, раньше, чем они поймут, что такое собственность и как она достается отдельным лицам, то самый надежный способ обеспечить честность — это заложить с ранних лет ее основы в форме щедрости и готовности делиться с другими тем, что они имеют или любят. Этому можно их научить рано, еще до того, как они достаточно овладеют языком и мышлением, чтобы составить себе ясное представление о собственности и понять, что принадлежит им по особому праву, исключающему право других. И поскольку дети получают что-либо в большинстве случаев от своих родителей и редко не в виде подарка, а как-то иначе, то их можно сначала учить не брать и не удерживать у себя ничего, кроме того, что им дано лицами, имеющими, по их представлению, право распоряжаться данным предметом. По мере же их дальнейшего развити ==506 можно сообщать и внушать им другие правила и примеры справедливости и права, относящиеся к «моему» и «твоему». Если же какой-либо несправедливый поступок явно проистекает не от ошибки с их стороны, а от порочности воли и мягкие выговоры и стыд не в состоянии исправить эту порочность и корыстную наклонность, то нужно применить более суровые средства исправления. Но отнимать у детей то, что они ценят и считают своей собственностью, должны только отец, воспитатель или же кто-либо другой по их поручению. На подобных примерах можно дать детям понять, как мало для них выгоды несправедливо присваивать себе то, что принадлежит другому, раз есть на свете люди посильнее и постарше их. Если же постараться — что я считаю возможным — внушить им с ранних лет искреннее отвращение к этому постыдному пороку, то это будет верным и действенным способом его устранения: это лучше предохранит их от бесчестности, чем все соображения, основанные на интересе. Ибо привычки действуют с большим постоянством и с большей легкостью, чем разум, к совету которого мы прибегаем редко и которому мы еще реже повинуемся именно в те моменты, когда наиболее в нем нуждаемся. § 111. Такой недостаток, как привычка плакать, не должен быть терпим в детях; и не только потому, что детский плач наполняет дом неприятным и неприличным шумом, а по более важным соображениям, касающимся самих детей, т. е. затрагивающим нашу главную цель в воспитании. Плач детей бывает двоякого рода: упорный и властный или жалобный и ноющий. 1. Плач детей часто является выражением притязания на господство и открытым проявлением их дерзости и упорства; не будучи в силах добиться осуществления своего желания, они хотят криком и плачем утвердить свое притязание и право на его удовлетворение. Это означает, что они явно настаивают на своем требовании и по-своему протестуют против угнетения и несправедливости тех, кто отказывает им в их желании. § 112.2. Иногда же детский плач вызывается подлинным страданием или искренним огорчением и является выражением жалости к себе по поводу этих страданий. При внимательном наблюдении легко различить эти два рода плача по выражению лица, по взглядам, по действиям и особенно по тону самого плача; но ни того ни ==507 другого не следует допускать и еще менее следует поощрять. 1. Упорный или капризный плач ни в коем случае не должен быть терпим, ибо это означало бы в другой форме потакать их желаниям и поощрять их страсти, обуздание которых является нашей главной задачей. А если, как это часто бывает, подобный плач следует за полученным наказанием, то он совершенно уничтожает все его полезное действие, ибо наказание, которое оставляет детей в состоянии открытой оппозиции, только способствует их порче. Всякие взыскания и наказания, налагаемые на детей, оказываются неудачными и бесплодными, если они не побеждают их волю и не научают их подавлять страсти, если они не делают их душу уступчивой и послушной указаниям родительского разума и этим не подготовляют к тому, чтобы впоследствии следовать указаниям своего собственного разума. Но если вы позволяете им в каждом случае, когда не исполняется их желание, уходить с плачем, то в результате получается, что они только укрепляются в своем желании, поддерживают в себе злость и вместе с тем заявляют о своем праве и решимости при первом удобном случае удовлетворить свою склонность. Это соображение является, следовательно, лишним аргументом против частого применения побоев: ибо всякий раз, когда вы прибегаете к этой крайней мере, не достаточно просто высечь или побить, но вы должны продолжать это наказание до тех пор, пока не убедитесь, что подчинили их душу, что они принимают наказание с покорностью и терпением; а обнаружить это вы лучше всего можете по их плачу и по тому, что они перестают плакать по вашему приказанию. Иначе телесное наказание детей превращается в бессмысленное мучительство: причинять детям телесную боль, не принося пользы их душе,— это чистая жестокость, а не способ исправления. Будучи доводом против частого применения телесных наказаний, указанный прием вместе с тем устраняет самую необходимость часто прибегать к ним. Ибо, если всякий раз, когда вы наказываете их, делаете это бесстрастно, трезво и вместе с тем основательно, нанося удары и причиняя боль не с бешенством и не сразу, а размеренно, чередуя удары с увещаниями, наблюдая за их действием и прекращая наказание лишь тогда, когда оно сделало ребенка покорным и послушным и вызвало в нем раскаяние, тогда дети редко будут нуждаться в повторении наказания, так как будут стараться избегать самих проступков, заслуживающих наказания. Кроме того, если на- ==508 казание при таком способе не может остаться бесплодным, поскольку не было ни слишком слабым, ни недейственным, то оно не будет и чрезмерным, так как мы прекращаем его в тот момент, когда заметили, что оно дошло до души и исправило ее. Брань и побои должны всегда допускаться в возможно меньших дозах; но если это делается в пылу гнева, то необходимая мера редко соблюдается, а обыкновенно превышается, хотя и с эффектом менее чем достаточным. § 113.2. Многие дети склонны плакать по поводу всякой незначительной боли, испытываемой ими, и малейшая случившаяся с ними неприятность вызывает с их стороны жалобы и вопли. Не многие дети свободны от этого: это у них первый и естественный способ заявлять о своих страданиях и нуждах, пока они еще не научились говорить; сострадание же, которое считается обязательным по отношению к этому нежному возрасту, безрассудно поощряет и поддерживает в них эту привычку долгое время уж& после того, как они научились говорить. Я понимаю, что долг тех, кто смотрит за детьми,— относиться к ним с сочувствием, когда последние испытывают какое-либо страдание; однако не следует выражать это в виде соболезнования. Помогайте им, облегчайте их страдания как только можете, но ни в коем случае не стоните жалобно над ними. Это расслабляет их душу, и они начинают поддаваться малейшей боли, выпадающей на их долю; благодаря этому боль глубже проникает в ту часть тела, в которой она в данный момент сосредоточена, и наносит более тяжелые раны, чем вызвала бы сама по себе. Дети должны быть закалены против всяких страданий, особенно телесных; они должны обладать лишь той чувствительностью, которая вытекает из искреннего стыда и из живого сознания своего доброго имени. Многочисленные превратности, которым подвержена наша земная жизнь, требуют от нас, чтобы мы не были слишком чувствительны к любому незначительному страданию. То, чему не поддается наша душа, производит лишь слабое впечатление и не причиняет нам особенно большого вреда. Только душевное страдание причиняет боль и затягивает ее. Эта стойкость и нечувствительность души — лучшее оружие, какое только и может быть у нас против обычных бед и случайностей жизни. А так как такая закалка достигается упражнением и привычкой в большей мере, чем каким-либо иным путем, то соответствующую практику необходимо начать своевременно; и счастлив тот, кто рано приобрел ее. Изнеженность духа, ==509 которую следует предупреждать и излечивать, ничем, насколько мне известно, не усиливается у детей в такой степени, как плачем; поэтому ничто так не приостанавливает ее развитие и не подавляет ее, как запрещение такого рода жалоб. Когда дети испытывают незначительную боль от ушиба или падения, следует не выражать свою жалость, а не разрешать им повторять это. Таким образом, вы не только прекратите их плач, но и скорее вылечите их от неосторожности и предупредите дальнейшие падения, чем бранью или преувеличенными выражениями жалости. Но каковы бы ни были полученные ими ушибы, прекращайте их плач: это доставит им больше спокойствия и облегчения в данный момент и закалит их на будущее время. § 114. Первый род плача требуется прекращать строгостью; и когда для этого недостаточно одного только взгляда или прямого приказания, нужно побить: поскольку причина плача лежит в гордости, упорстве и строптивости, нужно сломить ту волю, в которой сидит порок, нужно покорить ее, применяя силу, достаточную для ее одоления. Второй же род плача вызывается обыкновенно душевной слабостью, т. е. причиной совершенно противоположной; поэтому к нему следует относиться с большей мягкостью. Уговоры, отвлечение мыслей в другую сторону, подтрунивание над хныканьем могут оказаться на первый раз подходящими приемами; но при этом необходимо учитывать обстоятельства каждого случая и особенности характера ребенка; н-икаких определенных и неизменных правил здесь нельзя дать: дело должно быть предоставлено благоразумию родителей и воспитателя. Можно, однако, как мне думается, в качестве общего правила рекомендовать на этот род плача всегда реагировать выражением порицания: отец должен всегда, пользуясь своим авторитетом, прекращать его — выражением большей или меньшей строгости в своих взглядах и словах в зависимости от возраста и степени упорства ребенка; во всяком случае каждый раз следует проявлять достаточную суровость, чтобы прекратить хныканье и положить конец непорядку. § 115. Трусость и храбрость так тесно связаны с упомянутыми чертами характера, что нельзя здесь не остановиться на них. Страх — это чувство, которое, если им надлежащим образом управлять, имеет свою полезную сторону. И хотя редко бывает, чтобы себялюбие не поддерживало в нас это чувство бдительным и на достаточной высоте, однако возможен и избыток отваги. Безрассудная смелость и нечувствительность к опасности так же мало разумны, ==510 как и трепет и испуг в случае приближения малейшей беды. Страх дан нам как предостережение, побуждающее нас напрягать наши способности и остерегаться грозящего зла; поэтому не бояться вовсе наступающей беды, не пытаться точно оценить опасность, а бросаться в нее очертя голову, не думая, какая от этого будет польза или что из этого выйдет,— это не решительность разумного существа, а ярость зверя. Тем, чьи дети обнаруживают такой темперамент, остается только пробудить в них разум, к голосу которого быстро заставит их прислушаться чувство самосохранения, если только (как это обычно бывает) какая-либо другая страсть не заставит их действовать очертя голову, без смысла и соображения. Нежелание испытать несчастье настолько естественно, что, я думаю, нет человека, который бы не боялся его; ведь страх есть не что иное, как неспокойное состояние ожидания, что с нами случится что-то неприятное. Следовательно, если кто-либо идет навстречу опасности, мы можем сказать, что его толкает на это или незнание, или веление какого-либо более властного чувства, ибо никто не враг себе настолько, чтобы идти на страдание добровольно и искать опасность ради опасности. Поэтому, если гордость, тщеславие или бешенство заглушают в ребенке страх или мешают ему последовать указанию этого чувства, нужно соответствующими мерами побороть указанные мотивы, чтобы небольшое рассуждение могло охладить его пыл и заставить его сообразить, стоит ли попытка риска. Но так как среди детей этот недостаток не так уж часто встречается, то я не буду подробно останавливаться на средствах его исправления. Гораздо более распространенным недостатком является малодушие, которое требует поэтому большего внимания. Мужество является стражем и опорой всех других добродетелей, и без него человек навряд ли будет тверд в исполнении своего долга и навряд ли проявит характер истинно достойного человека. Мужество, помогающее нам бороться с опасностями, внушающими нам страх, и с бедствиями, которые мы переживаем, очень полезно в том положении, в котором мы находимся в этой жизни, где нападения возможны со всех сторон. Поэтому весьма благоразумно снабжать детей указанным оружием возможно раньше. Правда, природный характер играет здесь большую роль; но даже в том случае, когда характер неполноценен и сердце само по себе слабо и робко, правильное воспитание может сделать его более решительным. Я уже указал, что нужно делать дл ==511 того, чтобы предупредить расслабление детской души страхами, внедренными в нас с детства, или хныканьем при каждом незначительном страдании. Теперь нам нужно рассмотреть, как закалить их характер и укрепить в них мужество, когда мы обнаруживаем, что они слишком подвержены страху. Истинное мужество человека заключается, по моему мнению, в спокойном самообладании и в невозмутимом выполнении своего долга, какие бы бедствия его ни постигали и какие бы опасности ни лежали на его пути. Людей, обладающих этим качеством, так мало среди взрослых, что мы не можем ожидать его от детей. Однако кое-что сделать можно, а именно разумным руководством, незаметными переходами привести их к гораздо большим достижениям, чем мы ожидаем. Невнимание к этой важной задаче в годы детства является, возможно, причиной того, что так мало людей обладает в полной мере этой добродетелью, уже будучи взрослыми. Я бы не сказал этого о нации, обладающей такой природной храбростью, как наша, если бы я считал, что истинное мужество требует лишь храбрости в бою и пренебрежения жизнью перед лицом врага. Конечно, эти качества являются немаловажными элементами мужества, и нельзя отрицать, что лавров и почестей достойны те доблестные люди, которые рискуют жизнью ради своего отечества. Однако это еще не все. Опасности угрожают нам и в других местах, не только на поле битвы: хотя смерть — царь ужасов, однако страшные лики физического страдания, бесчестья и нищеты также способны расстроить большинство людей, на которых они грозят обрушиться; и есть люди, которые, не робея перед одними опасностями, испытывают смертельный ужас перед другими. Истинное мужество готово встретиться с любой опасностью и остается непоколебимым, какое бы бедствие ни угрожало. Я не хочу этим сказать, что оно недоступно никакому страху вообще. Где опасность налицо, там не может не возникнуть чувство страха, если только мы не имеем дело с человеком тупоумным; где есть опасность, должно быть и сознание опасности, а также такая мера страха, которая держала бы нас настороже и заставила бы напрячь внимание, активность и энергию, не нарушая в то же время нашей способности спокойно думать и не мешая нам следовать указаниям разума. Первый шаг к приобретению этой благородной и мужественной твердости заключается, как я уже упоминал, ==512 в том, чтобы тщательно оберегать детей, пока они малы, от всякого рода страхов. Не допускать, чтобы детям рассказывали о разных ужасах и пугали их страшными предметами. Это часто настолько потрясает и расстраивает душу, что она уже никогда больше не может оправиться, и человек в течение всей своей жизни при первом намеке, при первом же возникновении какого-либо страшного представления теряется и смущается: тело расслабляется, душа в смятении, человек перестает быть самим собою и теряет способность к спокойному и разумному действию. Вызывается ли это привычным движением животных духов35, проникших в организм при первом сильном впечатлении, или каким-либо изменением конституции, которое произошло менее понятным путем, но факт остается верным сам по себе. Примеры людей, которые на всю Жизнь сохранили в своей слабой и робкой душе впечатление ужаса, пережитого в детстве, мы можем встретить повсюду; поэтому подобные впечатления нужно всячески предупреждать. Затем следует постепенно и осторожно приучать детей к тем предметам, в отношении которых у них существует преувеличенный страх. Но здесь требуется большая осмотрительность: не следует проявлять чрезмерную торопливость и начинать это лечение слишком рано, иначе вы можете усилить зло, вместо того чтобы его устранить. От маленьких детей, которых еще носят на руках, нетрудно устранять пугающие их предметы; а пока они еще не умеют говорить и не способны понимать то, что им говорят, они едва ли воспримут рассуждения и доказательства, которыми приходится пользоваться, чтобы убедить их, что ничего опасного нет в тех страшных предметах, с которыми мы хотим их познакомить, приводя их постепенно в более близкое соприкосновение с ними. Поэтому редко приходится по отношению к детям применять этот прием раньше, чем они научатся ходить и говорить. Но если бы случилось, что ребенок испугался какого-либо предмета, который нелегко устранить из его обстановки, и если каждый раз, когда этот предмет бросается ему в глаза, ребенок обнаруживает признаки испуга, то следует применять всяческие способы успокоения его страха, пока этот предмет не станет для него привычным и безобидным, отвлекая мысль ребенка к другому или соединяя с данным предметом какие-либо занимательные и приятные впечатления. Нетрудно, мне думается, заметить, что дети в первое время после рождения реагируют одинаково на все пред- 17 Джон Локк, т. 3 ==513 меты, попадающие в поле их зрения, если только последние не действуют болезненно на их зрение, что они не больше пугаются черного негра или льва, чем своей кормилицы или кошки. Что же в таком случае вызывает у них впоследствии чувство страха в известных сочетаниях форм и красок? Не что иное, как опасение вреда, ассоциирующегося с этими вещами. Я думаю, что если бы дитя каждый день сосало грудь другой кормилицы, оно бы в своем шестимесячном возрасте меньше пугалось перемены лиц, чем люди в возрасте шестидесяти лет. Причина, по которой ребенок не идет к постороннему человеку, заключается в том, что, привыкнув получать пищу и ласку от одного или двух лиц, постоянно находящихся при нем, ребенок боится, как бы, перейдя на руки к чужому человеку, он не лишился того, кто ласкает и кормит его и постоянно удовлетворяет его нужды, столь часто испытываемые; отсюда тот страх, который овладевает ребенком, когда его кормилица куда-нибудь уходит. |