На проблему разделения властей
 Скачать 318.79 Kb.
|
"Журнал российского права", 2020, N 5 ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ВЗГЛЯДЫ КЛАССИКОВ ЕВРАЗИЙСТВА НА ПРОБЛЕМУ РАЗДЕЛЕНИЯ ВЛАСТЕЙ Б.В. НАЗМУТДИНОВ Основателями евразийства в начале 1920-х гг. стали филолог Н.С. Трубецкой (1890 - 1938), экономический географ П.Н. Савицкий (1895 - 1968), музыковед П.П. Сувчинский (1892 - 1985), философ и историк Г.В. Флоровский (1893 - 1979); в 1926 г. к евразийству присоединился юрист, государствовед Н.Н. Алексеев (1879 - 1964). Авторы ставили вопрос об уникальности России, поскольку ее очертание и исторический путь отличны от пространства и судеб Европы и Азии. Особенный мир России-Евразии, по мнению евразийцев, нуждается в особой политико-правовой форме. Осознавая проблему территориальной целостности Российского государства, авторы обосновывали ее субстанциально, через единство равнинного по преимуществу мира: Евразия отделяется от Европы "пулковским" меридианом, границей с Азией служат хребты Кавказа, Памира, Тянь-Шаня и т.д. Единство такого пространства отрицает отчуждаемость территорий, отвергает право сецессии. Евразийцы жили на сломе эпох, видели итоги Первой мировой войны, крушение нескольких империй, две революции 1917 г., эмиграцию. Наблюдая кризис парламентской демократии после 1918 г., они отрицали буржуазные, европейские правовые формы и принципы, в том числе идею правового государства, принцип разделения властей. Чем обосновывалось подобное неприятие правового государства? Что предлагалось взамен разделению властей и почему? Ответам на эти вопросы посвящена настоящая статья. Евразийство и классическое естественное право. Классическое евразийство возникло после того, как идея правового государства преодолела пик своей популярности: на 1920 - 1930 гг. приходится кризис либеральной демократии и прежних автократических монархий. Евразийцев заботило не то, как предотвратить тиранию, а скорее - как наполнить европейские политические формы, казавшиеся им "пустыми", конкретным содержанием и установить справедливое правление на фоне крушения привычных механизмов власти. Причем "справедливое" не в связи с рациональностью институтов, предотвращающей узурпацию власти, а по существу, содержательно. В ответ на такие вызовы возникали евразийские модели "государства правды" М.В. Шахматова, "идеократии" Н.С. Трубецкого, "подданства идеи" П.Н. Савицкого Говоря языком политического философа Лео Штрауса, евразийские альтернативы правовому государству возвращают нас к домакиавеллистским идеям <11> классического естественного права. -------------------------------- <11> При этом Макиавелли предложил идею "арканов власти" также во время глубокого кризиса - кризиса политического правления в Италии, прежде всего во Флоренции. По Штраусу, классический (античный и средневековый) юснатурализм в отличие от взглядов Макиавелли, Гоббса и Локка представлял "...режимы не столько в терминах учреждений, сколько в терминах целей, действительно преследуемых обществом или его авторитетной частью... они [классики естественного права] считали наилучшим режимом тот, чьей целью является добродетель, и они полагали, что хотя надлежащие учреждения действительно необходимы для установления и сохранения правления, но их важность только вторична по сравнению с "образованием", т.е. формированием нравов" <12>. -------------------------------- <12> Штраус Л. Естественное право и история. М., 2007. С. 186. Подобная концентрация на целях правления, а не на его устройстве дала основание Г.Д. Гурвичу (1894 - 1965) выступить с едкой критикой в адрес евразийцев. Он упрекал их в абстрактности и нелепых обобщениях, позволяющих отождествить "правду" и "право по содержанию", "государство правды" с якобы уникально русским политическим устройством, "право по форме" и правовое государство - с Западной Европой <13>. -------------------------------- <13> Подробнее об этом см.: Назмутдинов Б.В. Критика Г.Д. Гурвичем правовых воззрений евразийцев // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2014. N 1. С. 203 - 214. Критика независимости судебной власти. Важно заметить, как евразийская реанимация классического естественного права влияла на критику разделения властей. Начать нужно с критики судебной власти, поскольку именно этому вопросу главный евразийский юрист Н.Н. Алексеев уделил особое внимание, подчеркнув, что "ни одна из областей государственной жизни не отображает в себе с такой явственностью культурные особенности народов, как судебные установления" <14>. -------------------------------- <14> Алексеев Н.Н. Записка о суде // Евразийская хроника. Вып. IX. Париж, 1927. С. 18. Статус суда в доктрине разделения властей Алексеев считает ярким символом либерально-демократического, минимального государства. Суд - один из первых атрибутов государственной власти. Он есть нейтральная сила, способная на беспристрастное суждение. Но из-за "классовости" государства вынести это суждение очень сложно. Лишь в "государстве трудящихся" возможен истинный, внеклассовый суд <15>. Однако в современном Алексееву буржуазном государстве суд представляется "государством в государстве", независимым от иных частей государства, неподвластным другим властям. Такое стремление к "независимости суда", по Алексееву, возникает из-за безотчетного страха перед государством. Между тем свободный от государства суд может попасть под влияние других влиятельных сообществ - корпораций и проч. По этим причинам ученый провозглашает "принцип зависимости суда от государства": суд не может быть свободен от государственного надзора <16>. При этом автор подчеркивает различия между исполнительной и судебной властями: "Носители власти управления призваны нелицеприятно исполнять закон в известных жизненных целях, а судья исполняет закон в специальных целях отыскания и установления права" <17>, поэтому судья сменяется только в особо важных обстоятельствах. По той же причине, как подчеркивал Монтескье, "судебная власть в известном смысле как бы совсем не власть" <18>. Схожая идея встречается и у Алексеева: основная задача суда не в том, чтобы воплотить свою власть, принудив кого-то к чему-то. Судебная власть высказывает авторитетное, беспристрастное суждение о факте или праве, но меч этой власти в руках у других, прежде всего - исполнительной власти. В этом и состоит основная слабость судебной власти при разделении властей. Однако суд не может быть исполнителем своих же решений: это ведет к тирании. Суд в России, по мнению ученого, должен быть народно-государственным: "...ни князь не мог судить без посадника, ни посадник без князя" <20>; Алексеев цитирует Псковскую судную грамоту. По его мнению, для разрешения споров в суде должен быть один представитель от публичной власти, другой - от общества. Судебник 1497 г. устанавливал запрет на рассмотрение дела без приглашения старосты и "лучших людей". С 1649 г. началось искоренение народного начала, осталось лишь государственное: на суде наместника уже не присутствуют староста и целовальник, суд переходит в руки приказных людей. В Российской империи после 1864 г. началось внедрение народного элемента (присяжных заседателей) по западным образцам. При этом для широких слоев населения сохранялось волостное право, в рамках которого не было судопроизводства с участием присяжных. Таким образом, даже после судебных реформ сохранялся дуализм "европейских форм" процесса и "народных" (волостных) судов. Алексеев отмечает, что народам России, как и германцам, изначально были чужды "романские формы" процесса. Состязательность была уже у славян, но она не носила гипертрофированного характера. Внедрение инквизиционного, письменного процесса отражает немецкое влияние на Петра I. Состязательный же процесс в его последней, "романско-либеральной", форме предстает у Алексеева утверждением начала личной автономии в суде и отражает общую структуру государства, лишенного положительной миссии. Государство, считающее идеалом принцип невмешательства, может лишь минимально вмешиваться в рассмотрение спора. Осуждение Судебной реформы 1864 г. за то, что ее авторы не учли особенности развития Российского государства <21>, сближает Алексеева с известным русским мыслителем конца XIX в. К.Н. Леонтьевым. Но то, что у Леонтьева часто звучало как лозунг <22> и далее сопровождалось скорее публицистическими, нежели научными аргументами, Алексеев попытался обосновать теоретически. Положительной целью судопроизводства для евразийцев является установление истины, поэтому государственный суд не может быть просто бесстрастным арбитром. Суд должен не только служить сторонам, но и оценивать их поступки на соответствие публичным интересам. Государство, таким образом, не ждет, пока одна из сторон победит в состязании, а реализует свою положительную миссию, активно участвуя в процессе. Ученый отстаивал активное участие суда в процессе, поиск и истребование им доказательств. По делам, связанным с гражданским оборотом, прокурор, по его мнению, может заявить требования, даже когда стороны их не предъявляют <24>. Народный элемент судопроизводства выражен в наличии в гражданском процессе народных заседателей. Алексеев поддерживал эту черту советского судопроизводства и в целом отстаивал модели судопроизводства в СССР второй половины 1920 гг., однако хотел, чтобы оно из классового стало "общенародным", евразийским <25>. После процессов 1937 г. Алексеев свое основное мнение о суде изменил: "Дореволюционная Россия имела хорошие суды - и потому в ней, по крайней мере в правящих классах, существовал правовой быт. Свойственный старой России административный произвол был бы преодолен, если бы администрация была ответственна перед судами и если бы каждый гражданин имел возможность обращаться к судам для защиты своих прав от административного давления. В этом отношении самая скромная и незаметная статья Уголовного кодекса и судебных уставов имеет гораздо более реальное значение, чем самые пышные декларации прав "трудящегося народа". Организация правильной и справедливой судебной защиты есть, таким образом, одна из первых задач будущей Конституции" Тем самым ученый вернулся к идее независимости судебной власти. В это же время он поменял свое отношение к советскому государственному строю. Если в 1936 г. автор надеялся, что ленинизм, названный им "евразийским марксизмом", сможет сочетать "народное" и "диктаториальные" начала в управлении <27>, то ход судебных процессов в СССР убедил его в обратном <28>. Принуждение к общности мировоззрения "...создает мертвую, казенную идеологию, которую люди проповедуют из-под палки, в душе своей в нее не веря и ее ненавидя. Оно приучает людей лгать, вызывает массовое лицемерие, превращает людей в носителей каких-то масок и создает глубоко подпольную психологию, которая нам так хорошо знакома и по практике старого режима, и по нравам современной советской России" <29>. Критика независимости законодательной власти. Однако в конце 1920-х гг. Алексеев все еще вдохновлялся советскими государственными проектами. В записке о преобразовании советского государственного строя (1929), содержавшей общий проект формы государства, автор утверждал: "Высшим органом государства, как союза автономных округов, является Всероссийский Съезд окружных депутатов (по одному от каждого округа), который собирается на обыкновенные сессии раз в три года и может быть созван государственным старшиной на чрезвычайные сессии в случае явившейся надобности. Съезд определяет общие принципы политики государства и контролирует деятельность других высших государственных органов, обязанных перед ним отчетом... Съезд на особом заседании избирает в качестве постоянных верховных органов государства: а) государственного старшину и б) Центральный исполнительный комитет Съезда... Государственный старшина является постоянным представителем верховного государственного управления. Он командует вооруженными силами государства, представляет государство во внешних сношениях и назначает на высшие государственные должности. Он избирается Съездом на три трехлетия с правом переизбрания по истечении срока его полномочий". Алексеев тем самым отвергал идею разделения властей. Задачей его проекта провозглашается "искание форм подлинного народоправства, связанное с идеей сильной власти" <33>. Проект при этом "не вводит "разделения властей" в смысле теории Монтескье и западного конституционного права. Это начало специализации впервые создает в СССР возможность утверждения начала формальной законности, отличия закона от указа, первенства закона над простым административным распоряжением. Она создает условия для борьбы с тем порядком, на основании которого "законодательствовать" могли все, закон, изданный высшим органом, мог быть отменен низшими органами. Конечно, это - только возможности, далекие от реальностей, но все же здесь виден поворот, новый для марксистского понимания закона и права" <34>. Взамен классической идеи разделения властей евразийцы предлагали идеи баланса властей: народно-демотической <35> власти (динамического начала) и идеологической константы. Первая, по мнению Алексеева, воплощалась бы в идее советов, формируемых по "принципу заступления", вторая - в наличии "государственного актива", отбираемого по принципу верности общей идее, в данном случае - евразийству <36>. Причем этот баланс властей затрагивал бы не только законотворчество, но и управление. Критику независимой законодательной власти, основанной на партийном представительстве, можно найти у основателя евразийства Николая Трубецкого, предлагавшего идею "многопарламентского правления". В такой системе первая палата представляет "идеологов", вторая - "спецов", третья - "чаяния населения". При такой системе партийные выборы неуместны: каждый гражданин голосует не за партии, а за специальные организации, представляющие интересы граждан в определенной сфере общественной жизни. Например, голосуют: за общество защиты прав потребителей, за союз военных, за евразийских идеологов. Таким путем Трубецкой стремился упразднить причину многопартийности. По мнению автора, при выборах в парламент (как единый орган) избиратель отдает свой голос в пользу того, кто представит программу, дающую ответы на волнующие его вопросы, связанную со многими сферами общественной жизни. Схожие политические проекты объединяются в консолидированные программы, образуются партии. Однако это ведет к тому, что партия, защищая одно пожелание избирателя, часто противоречит другому. Трубецкой приводит в пример квартиранта-католика: католическая партия защищает его религию, но не защищает имущественные интересы, охраняя права собственников квартир, тогда как социалистическая партия, действуя в интересах квартиросъемщиков, стремится к ограничению религиозного образования <37>. -------------------------------- <37> См.: Письма Н.С. Трубецкого к П.Н. Савицкому // Соболев А.В. О русской философии. СПб., 2008. С. 459. "Многопарламентская" модель во многом отражает платоновское деление общества на три части: философов ("идеологов"), воинов ("спецов) и производителей ("представителей профессиональных сообществ"). Однако Трубецкой прямо не говорит о первенстве какого-либо из органов: каждая палата, действуя в строго очерченной сфере, принимает нормы, обязательные для всего населения. В случае возникновения коллизий создаются согласительные комиссии, проводятся пленарные заседания всех парламентов. Должен также существовать "особый сенат" или иной орган, устраняющий эти коллизии. При этом все граждане должны состоять в различных общественных союзах, что заставляет вспомнить об идее корпоративного государства Б. Муссолини. Многие в 1920-е гг. проводили параллели между евразийской идеократией и фашистским политическим проектом <38>. Однако эти параллели обозначались до кристаллизации фашистского режима и появления его тесной связи с нацизмом и расизмом. Ф.А. Степун и С.И. Гессен называли евразийство "русским фашизмом" задолго до 1933 г. Фашизм не представлял на тот момент четкой политической идеологии и практики, евразийцы несколько раз высказывали в адрес него несколько комплиментов, но впоследствии отрицали свою близость фашизму. В опубликованных в "Евразийских хрониках" рецензиях И.С. Белецкого и Л.П. Карсавина на работы фашистского идеолога Дж. Джентиле и др. содержится весьма сдержанное отношение к фашизму <39>. Саму же идею "корпоративизма" в среде евразийцев оспаривал Н.Н. Алексеев, утверждавший, что "единственно возможным органическим принципом истинного демократического строя является единица населения территории, объединенная общими экономическими интересами" <40>, а отнюдь не общественная организация или сословие. Идея смешанного правления. Развивая идеи евразийца Петра Савицкого об "идеалоправстве", Николай Трубецкой предлагал весьма своеобразную конструкцию многопарламентской "идеократии", правления идеологов. Отвергая идеи многопартийности и разделения властей, он допускал советский принцип заместительства: "...вне сессии парламента власть принадлежит президиуму, вне сессий президиума - председателю, но председатель обязан отчитываться перед президиумом, а президиум - перед парламентом..." <41>. Вместо классической идеи разделения властей евразийцы предлагали (в духе сторонников смешанного правления) соединить элементы различных типов власти. Их "демотия" сочетала элементы "народоводительства", т.е. водительства идеологами народа и народного представительства. В то же время это очевидное развитие советской модели: евразийцы всерьез верили в то, что они смогут прийти к власти в СССР <42>, поэтому отталкивались от действовавших в Советской России правовых актов. Один из просоветски настроенных евразийцев Петр Сувчинский считал, что "нужно искать будущие формы русской государственности в принципе народной автократии, наилучшим образом сочетающей в себе народный суверенитет с началом народоводительства" <43>. Принцип народоводительства толкуется автором идеократически, "...в том смысле, что народ идейно-культурно и политически руководим выражающей его волю инициативной частью - "отбором" <44>. Подобный принцип, по мнению автора, типичен для коммунизма. Представители иных течений, традиционно рассматриваемых в рамках идеологий "Третьего пути", также активно критиковали в 1920 - 1930-е гг. парламентскую демократию и модели разделения властей. Национал-большевик Н.В. Устрялов в книге о немецком нацизме подчеркивал: "Логически демократию и парламентаризм, если угодно, можно отстаивать и оправдывать. Но суть в том, что безнадежно отмирает либеральный, демократический, парламентарный человек, человеческий материал. От парламентаризма и демократии уходят, уводятся души" <45>. Классики евразийства предлагали разделить власти не по функциональному, персональному или институциональному основанию, а скорее по критерию сущности власти <46>. Власть идейная, основанная на знании, власть-константа должна принадлежать идеологам. Власть народная, демотическая, восприимчивая к изменчивости и динамичности жизни, - представителям народа, избираемым путем многоступенчатых выборов, исключающих популизм и партийные манипуляции. Судебная власть во многом примыкает к исполнительной, не входя с ней в противоречие. Эта модель во многом напоминает легализованный вариант дуализма партийной и государственной власти в СССР без примата марксизма в качестве государственной идеологии. Если партийные решения во многом предвосхищали действия государственной власти, то в евразийской модели, вероятно, следует говорить о балансе властей и поиске компромиссов. Заключение. Основной проблемой для евразийцев в 1920 - 1930-е гг. было не тираническое правление, а существование Российского государства после революций 1917 г. и поражения в Первой мировой войне. Цель их политико-правовых проектов состояла в наполнении "пустых" либерально-демократических форм конкретным идейным содержанием. В связи с этим Н. Алексеев отрицал идею независимости суда: судебная власть не должна быть независима от других ветвей государства; она призвана воплощать в себе народное и государственное начала, не быть безучастным арбитром при разрешении споров, а вместе с другими участниками процесса стремиться отыскать истину. Впоследствии ученый высказался в пользу принципа независимости суда, отвергнув идею, что судебные реформы 1864 г. имели прежде всего неблагоприятное значение для правовой системы России. Взамен разделению властей евразийцы предлагали идею баланса властей: народно-демотической и идеологической. Первая, по мнению Алексеева, воплощалась бы в системе Советов, формируемых по "принципу заступления", вторая - в наличии "государственного актива", отбираемого по принципу верности "общей идее", евразийству. Н. Трубецкой предлагал концепцию "многопарламентского правления": в этой системе партийные выборы были бы неуместны: каждый из граждан голосует не за партии, а за специальные организации, представляющие их интересы в определенной сфере общественной жизни. Идеи евразийцев, с одной стороны, имели сходство со взглядами иных авторов, традиционно рассматриваемых в рамках идеологий "третьего пути", с другой - были созвучны советским конституционным проектам, отвергавшим буржуазные идеи разделения властей.
|
