Дрейцером и Шмидтом, а через Дрейцера и Путну - с Мрачковским и начал
троцкистскую работу, о которой дам следствию полные показания".
Из этого документа видно, что Сталин сам участвовал в допросе
Примакова, и, уступая домогательствам следствия и давлению Сталина, Примаков
встал на путь обмана и самооговора.
Уже на допросе 14 мая 1937 года он, называя своих "соучастников",
сообщил о Якире:
"Троцкистская организация считала, что Якир наиболее подходит на пост
народного комиссара вместо Ворошилова... Считали, что Якир является
строжайшим образом законспирированным троцкистом, и допускали, что он, Якир,
лично связан с Троцким и, возможно, он выполняет совершенно секретные, нам
неизвестные самостоятельные задачи".
Продолжая обработку Примакова, органы НКВД 21 мая 1937 года сумели
получить от него "собственноручные показания" о том, что во главе заговора
стоял Тухачевский, который был связан с Троцким.
Кроме того, на этом допросе Примаков назвал 40 видных советских
работников участниками военно-троцкистского заговора в армии. Он дал, в
частности, показания, компрометирующие таких видных военных деятелей, как
Шапошников, Каменев, Гамарник, Дыбенко, Урицкий и другие.
Мучительному ночному допросу был подвергнут арестованный комкор В.К
Путна. 14 мая 1937 года он был переведен из тюремной больницы Бутырской
тюрьмы в Лефортовскую тюрьму, где его допрашивали в течение всей ночи. В
результате Путна дал показания на Тухачевского и других видных военных
работников, как участников военной антисоветской троцкистской организации.
Позже стало известно, какими методами добывались подобные показания.
Бывший сотрудник органов НКВД В. И. Бударев на допросе в прокуратуре 3
июня 1955 года показал, что в период расследования дел Примакова и Путны ему
было известно, что оба эти лица дали показания об участии в заговоре после
избиения их в Лефортовской тюрьме, что он сам по поручению АА. Авсеевича
(сотрудника Особого отдела НКВД) часами сидел с Примаковым, не давал
возможности ему спать, что это делал он еще до признания Примаковым своей
вины.
Бывший заместитель министра госбезопасности СССР Н.Н. Селивановский 10
декабря 1962 года сообщил в ЦК КПСС:
"В апреле 1937 года дела Путны и Примакова были переданы Авсеевичу.
Зверскими, жестокими методами допроса Авсеевич принудил Примакова и Путну
дать показания на Тухачевского, Якира и Фельдмана. Эти показания Путны и
Примакова послужили основанием для ареста в мае 1937 года Тухачевского,
Якира, Фельдмана и других крупных военных работников".
Производивший допросы Авсеевич в своем объяснении в ЦК КПСС в 1962 году
сообщил:
"...Мне, как и многим другим сотрудникам, пришлось работать в Особом
отделе НКВД в 1937 - 1938 годах, то есть в период массовых арестов военных
работников, и принимать участие в допросах, а также избиении арестованных...
На допросе вопросы и ответы формулировал Леплевский (начальник Особого
отдела НКВД СССР), причем фамилии в протоколе заносились те, что называл
Примаков, но значение разговоров и встреч, о которых говорил Примаков, в
формулировках усиливалось, возводилось в степень заговорщицкой деятельности.
Таким образом были сформированы показания Примакова на большую группу
крупных военных работников".
В середине мая 1937 года были проведены новые аресты видных военных
работников.
Среди арестованных оказались начальник Военной академии им. Фрунзе
командарм 2-го ранга Корк и назначенный заместителем командующего войсками
Московского военного округа комкор Фельдман.
На первых допросах Корк, арестованный в ночь на 14 мая 1937 года, свое
участие в антисоветской деятельности отрицал, однако 16 мая его
сопротивление было сломлено, и он подписал на имя Ежова два заявления. Корк
сообщал, что в организацию правых он был вовлечен Енукидзе, что военная
организация правых включала и троцкистскую военную группу Путны, Примакова и
Туровского. С военной организацией правых был связан якобы и Тухачевский.
Далее Корк писал, что основная задача группы состояла в проведении
военного переворота в Кремле, а возглавлял военную организацию правых штаб
переворота в составе его (Корка), Тухачевского и Путны.
Комкор Фельдман был арестован 15 мая 1937 года. В своем заявлении он
просил ознакомить его с имеющимися у следствия материалами и выразил
готовность в соответствии с этими материалами давать показания. Представляя
Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу протокол допроса Фельдмана, Ежов
20 мая 1937 года просил обсудить вопрос об аресте "остальных участников
заговора", названных Фельдманом.
В число "остальных участников заговора", еще не арестованных к тому
времени, входили Тухачевский, Якир,
Эйдеман и другие командиры. Аресты их были проведены в 20-х числах мая
1937 года.
В протоколах допроса Фельдмана от 19, 21 и 23 мая 1937 года участниками
военно-троцкистской организации называется более 40 командиров и
политработников армии.
22 мая 1937 года был арестован Тухачевский, в тот же день был арестован
председатель центрального совета Осо-авиахима Эйдеман, 28 мая - Якир, 29
мая - Уборевич.
Аресту Тухачевского и Якира предшествовали мероприятия по линии
Наркомата обороны. Суть их состояла в следующем. 9 мая 1937 года Ворошилов
обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с письмом о подтверждении новых назначений.
10 мая 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение.
"Утвердить:
1. Первым заместителем народного комиссара обороны Маршала Советского
Союза товарища Егорова А.И.
2. Начальником Генерального штаба РККА - командующего войсками
Ленинградского военного округа командарма 1 -го ранга товарища Шапошникова
Б.М.
3. Командующим войсками Ленинградского военного округа - командующего
войсками Киевского военного округа командарма 1-го ранга товарища Якира Н.Э.
8. Командующим Приволжским военным округом - Маршала Советского Союза
товарища Тухачевского М.Н. с освобождением его от обязанностей заместителя
наркома обороны".
13 мая 1937 года, как это установлено по книге регистрации, Сталин
лично принял в Кремле Маршала Тухачевского. Никаких материалов о существе
разговора Сталина с Тухачевским обнаружить в архивах не удалось.
О том, как вел себя на допросе Тухачевский в первый день пребывания в
НКВД, достаточных данных нет. Протоколы первичных допросов Тухачевского или
вовсе не оставлялись, или были уничтожены следствием.
Однако сохранившиеся отдельные следственные документы свидетельстеуют о
том, что Тухачевский в начальной стадии следствия отрицал участие в
заговоре. Подтверждением такого поведения Тухачевского в этот период могут
служить заявления Фельдмана о том, что Тухачевский все отрицал.
Имеется также заявление Тухачевского от 26 мая 1937 года об очных
ставках с Примаковым, Путной и Фельдманом. Протоколов этих очных ставок
Тухачевского с Примаковым, Путной и Фельдманом в его архивно-следственном
деле и в других делах не обнаружено. Архивные материалы следствия
показывают, что поведение Тухачевского, отрицавшего свое участие в заговоре,
было крайне непродолжительным. Были приняты все меры, чтобы сломить его
сопротивление.
Следствием по делу Тухачевского непосредственно руководил Ежов, в
качестве следователей им были использованы Леплевский, Ушаков и другие.
29 мая 1937 года Тухачевского допросил Ежов. В результате этого допроса
были получены "признательные показания" Тухачевского:
"Еще в 1928 году я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934
году я лично связался с Бухариным, с немцами я установил шпионскую связь с
1925 года, когда я ездил в Германию на учения и маневры... При поездке в
1936 году в Лондон Путна устроил мне свидание с Седовым (сыном Троцкого). Я
был связан по заговору с Фельдманом, Каменевым С.С., Якиром, Эйдеманом,
Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятаковым, Смирновым И.Н., Ягодой, Осипяном
и рядом других".
В процессе изучения дела Тухачевского на отдельных листах его показаний
обнаружены пятна буро-коричневого цвета. В заключении Центральной
судебно-медицинской лаборатории Военно-медицинского управления Министерства
обороны СССР от 28 июня 1956 года говорится:
"В пятнах и мазках на листках 165,166 дела № 967581 обнаружена кровь...
Некоторые пятна крови имеют форму восклицательного знака. Такая форма пятен
крови наблюдается обычно при попадании крови с предмета, находящегося в
движении, или при попадании крови на поверхность под углом..."
Комкор Эйдеман, арестованный 22 мая 1937 года одновременно с
Тухачевским, был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД СССР, а на следующий
день перемещен в Лефортовскую тюрьму. 25 мая появилось заявление Эйдема-на
на имя Ежова, в котором он сообщал о своем согласии помочь следствию в
раскрытии преступления. Судя по внешнему виду (неровный почерк и пропуски
букв в словах), это заявление было написано в состоянии нервного потрясения.
Бывший заместитель начальника отделения НКВД ЯЛ. Кар-пейский на допросе
в прокуратуре 4 июля 1956 года показал, что принимал участие в следствии по
делу Эйдема-на. Он пояснил, что, кроме него, Эйдемана допрашивали Леплевский
и В. С. Атас, что "...в отношении Эйдемана до моего прихода были применены
угрозы и даже физические меры воздействия. Следует учесть, что во время
допроса Эйдемана из соседних кабинетов доносились крики, стоны людей и
шум... Через день или два я... вызвал Эйдемана на допрос в Лефортовской
тюрьме. В этот раз Эйдеман на допросе вел себя как-то странно, на вопросы
отвечал невпопад, вяло, отвлекался посторонними мыслями, а услышав шум
работавшего мотора, Эйдеман произносил слова: "Самолеты, самолеты". Протокол
допроса я не оформлял, а затем доложил, что Эйдеман находился в каком-то
странном состоянии и что его показания надо проверить... После этого Эйдеман
был от меня по существу откреплен и его впоследствии допрашивал Агас".
30 мая 1937 года была проведена очная ставка между Корком и Уборевичем,
в которой Корк утверждал, что Уборевич в 1931 году входил в
правотроцкистскую организацию. Возражая Корку, Уборевич заявил:
"Категорически отрицаю. Это все ложь от начала до конца. Никогда
никаких разговоров с Корком о контрреволюционных организациях не вел".
Но показания Уборевича были крайне необходимы, и эти показания были
вырваны у него силой.
Бывший сотрудник НКВД СССР Авсеевич показал:
"В мае месяце 1937 года на одном из совещаний помощник начальника
отдела Ушаков доложил Леплевскому, что Уборевич не хочет давать показания.
Леплевский приказал на совещании Ушакову применить к Уборевичу физические
методы воздействия".
Вскоре после этого Уборевич подписал два заявления на имя Ежова, в
которых он признавал свое участие в военном заговоре. Подписал он и протокол
допроса с признанием своей вины.
Сталин повседневно лично занимался вопросами следствия по делу о
военном заговоре. Получал протоколы допросов арестованных и почти ежедневно
принимал Ежова, а 21 и 28 мая 1937 года и заместителя наркома Фриновского,
непосредственно участвовавшего в фальсификации обвинения.
Случалось и так, что допросы подследственных проводились с участием
членов Политбюро ЦК Отдельные данные об этом содержатся в некоторых
показаниях арестованных бывших работников НКВД. Так, бывший начальник отдела
охраны НКВД И.Я. Дагин 15 ноября 1938 года показал:
"Как обставлялись очные ставки, на которых по решению ЦК присутствовали
члены Политбюро? Об очных ставках заранее предупреждали всех следователей,
которые не переставали "накачивать" арестованных вплоть до самого момента
очной ставки. Больше всех волновался всегда Ежов, он вызывал к себе
следователей, выяснял, не сдадут ли арестованные на очной ставке,
интересовался не существом самого дела, а только тем, чтобы следствие не
ударило лицом в грязь в присутствии членов Политбюро, а арестованные не
отказались бы от своих показаний. Уговаривания и запугивания продолжались
даже в комнатах, где рассаживали арестованных перед самым вызовом на очную
ставку. Известные мне очные ставки с присутствием членов Политбюро готовили
Николаев, Рейхман, Листенгурт, Ушаков - сотрудники Особого отдела НКВД СССР,
принимавшие участие в расследовании дел по военному заговору, и другие.
Накануне очных ставок срочно заготовлялись новые протоколы, подкреплявшие те
показания, которые должны были дать арестованные на самой очной ставке. То
же самое делалось и после очных ставок".
Через два дня после ареста Тухачевского 24 мая 1937 года Политбюро ЦК
ВКП(б) вынесло постановление:
"Поставить на голосование членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены ЦК
следующее предложение: "ЦК ВКП получил данные, изобличающие члена ЦК ВКП
Рудзутака и кандидата ЦК ВКП Тухачевского в участии в антисоветском
троцкистско:право-заговорщицком блоке и шпионской работе против СССР в
пользу фашистской Германии. В связи с этим Политбюро ЦК ВКП ставит на
голосование членов и кандидатов ЦК ВКП предложение об исключении из партии
Рудзутака и Тухачевского и передачи их дела в Наркомвнудел".
25 - 26 мая 1937 года опросом членов ЦК и кандидатов в члены ЦК было
оформлено и подписано Сталиным соответствующее постановление. После ареста
Якира и Уборевича решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 мая 1937 года, а затем
от 30 мая - 1 июня 1937 года опросом членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены
ЦК было оформлено и подписано Сталиным постановление:
"Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК: . ввиду поступивших в ЦК
ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Якира и кандидата в члены ЦК
ВКП(б) Уборевича в участии в военно-фашистском троцкистском правом заговоре
и в шпионской деятельности в пользу Германии, Японии, Польши, исключить из
рядов ВКП и передать их дела в Наркомвнудел".
30 мая 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение:
"Отстранить тт. Гамарника и Аронштама от работы в Наркомате обороны и
исключить из состава Военного совета, как работников, находящихся в тесной
групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в
военно-фашистском заговоре".
Гамарник в это время в связи с болезнью находился у себя на квартире.
По приказанию Ворошилова 31 мая 1931 года заместитель начальника
Политуправления РККА А.С. Булин и начальник управделами НКО И.В. Смородинов
выехали к Гамарнику и объявили ему приказ НКО об увольнении его из РККА
Сразу же после их ухода Гамарник застрелился.
На следующий день в "Правде" и других газетах было опубликовано:
"Бывший член ЦК ВКП(б) Я.Б. Гамарник, запутавшись в своих связях с
антисоветскими элементами и, видимо, боясь разоблачения, 31 мая покончил
жизнь самоубийством".
С 1 по 4 июня 1937 года в Кремле на расширенном заседании Военного
совета при наркоме обороны СССР с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б)
обсуждался доклад Ворошилова "О раскрытом органами НКВД контрреволюционном
заговоре в РККА".
Кроме постоянных членов, на Военном совете присутствовало 116 военных
работников, приглашенных с мест и из центрального аппарата Наркомата
обороны. Необходимо отметить, что к 1 июня 1937 года двадцать членов
Военного совета уже были арестованы как "заговорщики".
Перед началом работы Военного совета все его участники были ознакомлены
с показаниями Тухачевского, Якира и других "заговорщиков". Это создало
напряженную атмосферу с самого первого дня работы совета.
Широко использовав сфабрикованные следствием ложные показания
арестованных, Ворошилов в докладе утверждал (цитируется по стенограмме):
"Органами Наркомвнудела раскрыта в армии долго существовавшая й
безнаказанно орудовавшая, строго законспирированная контрреволюционная
фашистская организация, возглавлявшаяся людьми, которые стояли во главе
армии... О том, что эти люди - Тухачевский, Якир, Уборевич и ряд других
людей - были между собой близки, это мы знали, это не было секретом. Но от
близости, даже от такой групповой близости до контрреволюции очень далеко...
В прошлом году, в мае месяце, у меня на квартире Тухачевский бросил
обвинение мне и Буденному в присутствии тт. Сталина, Молотова и многих
других в том, что я якобы группирую вокруг себя небольшую кучку людей, с
ними веду, направляю всю политику и т.д. Потом на второй день Тухачевский
|
Скачать 2.76 Mb.