Необычную композиционную форму. Различные исследователи относили роман к роману потока сознания
 Скачать 14.54 Kb.
|
|
Говорливых Дарья, 402РО В романе «Смерть героя» Олдингтон использовал необычную композиционную форму. Различные исследователи относили роман к «роману потока сознания», «роману-джазу», «интеллектуальному» или «субъективно-психологическому», антивоенному, биографическому и др. Такое разнообразие определений свидетельствует необычности предложенной формы, охватывающей признаки различных жанров. Называя свой роман «романом-джазом», Олдингтон как бы перекидывает мост к схожести в форме оформления художественного материала. Роман с джазом, сближает ряд общих черт: намеренное разрушение гармонического строя повествования, наличие импровизации, быстрая смена ритма, сочетание противоположных начал: пафоса и иронии, насмешки и грусти, - вызывающее намеренную диссонансность звучания. Сближение романа с джазом также прослеживается и на семантическом уровне: каждой главе присущи музыкальные названия, означающие смены музыкальных темпов - медленно, умеренно, умеренно-быстро, быстро. Подобно этим названиям, по ходу повествования нарастает темп и насыщенность событий: оканчиваясь резким обрывом - смертью, пришедшей во время предельного нарастания событийного плана - войны. Три части, пролог и эпилог наводят на мысль о трехчастности музыкального построения, свойственного крупным музыкальным формам. Повествование, начавшись описаниями события о смерти Джорджа, разворачивается во все более убыстряющемся темпе, приводящем в конце концов в исходную точку. Роман, по сути, начинается с конца: известием о смерти главного героя и затем ее восприятием окружающими его людьми. Олдингтон сразу ставит читателя в известность по поводу исхода романа, совмещая, таким образом, завязку и развязку в одном прологе. Тем самым полностью снимается момент интриги, сюжетного напряжения, ожидания, все внимание приковывается к самой биографии героя и причинам ее обрыва. Хочется также отметить прием лирических и авторских отступлений, во время которых рассказчик/автор, открыто включается со своими раздумьями, комментариями поведения героев, открыто приветствуя или же порицая его, иронизируя или жалея своих персонажей, автор отходит от роли наблюдателя, превращаясь в своего рода «остроумного комментатора». («Дорогие мои Влюбленные! Не будь вас, как скучен был бы мир!»). Этот прием пародийно-пафосных комментариев разрушает иллюзию достоверности событий, внося в него подчеркнутую литературность, игру с читателем, мотив импровизации, сценичности, однако при этом необычайно углубляет философский подтекст романа, необычайно расширяя видение повествователя и его возможности. |