Ответы к экз.ВвЯ-11-12-1. Ответы к экзамену Введение в языкознание
 Скачать 0.78 Mb.
|
33. Учение Ф. де Соссюра о лингвистическом знаке.Ф. де Соссюр так определяет язык с точки зрения его знаковости: «Язык – это система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа, причем оба эти элемента знака в равной мере психичны». Далее он разъясняет свое понимание знака: «мы называем знаком комбинацию понятия и акустического образа». Акустический образ – это не материальный звук, но отпечаток звука, представление, получаемое человеком посредством органов чувств. Так как акустический образ является психическим отпечатком звука и понятие обладает психическим свойством, то де Соссюр приходит к утверждению, что «языковой знак есть таким образом двусторонняя психическая сущность». Поскольку в обычном употреблении знак обозначает только акустический образ, то де Соссюр, подчеркивая лингвистическую сущность своего определения знака, вводит специальные термины: «Мы предполагаем сохранить слово знак для обозначения целого и заменить термины «понятие» и «акустический образ» соответственно терминами «означаемое» и «означающее». Языковые знаки не абстракции, а реальности, находящиеся в мозгу человека. Они представляют собой те конкретные сущности, которыми занимается лингвистика языка. В качестве примера языкового знака де Соссюр приводит слово как нечто центральное в механизме языка. Но так как знаками могут быть не только слова, но и части слова, то «не в слове следует искать конкретную единицу языка». Определив языковой знак как психическую сущность, де Соссюр заключает, что лингвистика языка, наука, изучающая язык как систему знаков особого рода, является частью семиологии – науки о знаках вообще. А так как семиология – часть общей психологии, то языкознание (лингвистику языка) следует рассматривать как часть психологии. Составив общее представление о лингвистическом знаке, де Соссюр устанавливает его особенности, отличающие его от единиц прочих знаковых систем. Первый принцип лингвистического знака формулируется им кратко: языковой знак произволен; связь, соединяющая означающее с означаемым, произвольна. Под произвольностью знака де Соссюр понимает отсутствие каких-либо отношений с обозначаемым этим знаком предметом. Так, понятие «сестра» не связано никакими внутренними отношениями с последовательностью звуков французского слова soeur[s-o-r] и могло бы быть выражено любым другим сочетанием звуков. Важность этого принципа огромна, ибо он «подчиняет себе всю лингвистику языка». Однако произвольность лингвистического знака ограничивается законами развития данного языка. Абсолютно произвольным знак является лишь в некоторой части слов; в большинстве же слов в общей системе языка произвольность знака отнюдь не исключает мотивированности. Если мы возьмем слово сорок, то оно ничем не мотивировано, внутренняя форма его неясна. Но слово пятьдесят, соотносящееся с составляющими его частями (пять и десять), уже мотивировано. Внутренняя форма в слове пятьдесят так же прозрачна, как, например, в слове ледокол, а происхождение слов пять и десять без этимологического анализа уже неясно. Существование мотивированных слов облегчает человеку овладение системой языка, так как полная произвольность знаков затруднила бы их запоминание. «Не существует языков, – пишет де Соссюр, – где нет ничего мотивированного; но немыслимо себе представить и такой язык, где мотивировано было бы всё». Языки с максимальной немотивированностью он называет лексико-логическими, а с минимальной – грамматическими. Это «как бы два полюса, между которыми развивается вся система, два встречных течения, по которым направляется движение языка: с одной стороны, склонность к употреблению лексикологического инструмента – немотивированного знака, с другой стороны – предпочтение, оказываемое грамматическому инструменту – правилу конструкции». Так, по мнению де Соссюра, в английском языке значительно больше немотивированного, чем в немецком; примером ультралексикологического языка является китайский, а ультраграмматического – санскрит. Следствием действия принципа произвольности лингвистического знака де Соссюр считает антиномию «изменчивость – неизменчивость» знака. Неизменчивость знака заключается в том, что люди употребляют знаки языка так, как установлено традицией предшествующих поколений («именно потому, что знак произволен, он не знает другого закона, кроме закона традиции, и только потому он может быть произвольным, что опирается на традицию»). Но в то же время языковые знаки подвергаются изменению. Принцип изменчивости знака связывается с принципом непрерывности. В процессе исторического развития языка изменчивость знака проявляется в изменении отношений между означающим и означаемым, т.е. может меняться или значение слова, или звуковой состав, или и звучание и значение [так, лат. песārе — «убивать» превратилось во французском языке в поуеr — «топить (в воде)»]. «Язык по природе своей бессилен обороняться против факторов, постоянно передвигающих взаимоотношения означаемого и означающего», – это одно из следствий произвольности знака, утверждает де Соссюр. Де Соссюр выдвигает и второй принцип – принцип линейности знака. «Означающее, будучи свойством слухового (аудитивного), развертывается только во времени и характеризуется заимствованными у времени признаками: а) оно представляет протяженность, б) эта протяженность лежит в одном измерении: это – линия». Другими словами, акустические образы не могут возникать одновременно, они следуют друг за другом, последовательно, образуя линейную цепь. Но последовательно могут располагаться только звуки слов, а каждый звук обладает своеобразными звуковыми признаками (глухость – звонкость, мягкость – твёрдость, взрывность и т.д.). Причем эти признаки выступают в звуке не линейно, а объёмно, т.е. звук одновременно обладает несколькими признаками. Следовательно, с точки зрения современной фонологии соссюровский принцип линейности касается звуков в слове, а не фонем. Де Соссюр и сам говорит о том, что принцип линейности характеризует речь, а не язык, следовательно, не может быть принципом лингвистического знака как члена системы. Если главным для языкового знака является произвольность, то почему не наблюдается общей внезапной перемены в языке, состоящем из таких знаков? Де Соссюр указывает на четыре обстоятельства, препятствующие этому: 1) произвольность знака «защищает язык от всякой попытки, направленной к его изменению»: нельзя решить, какой из произвольных знаков более рационален; 2) множественность знаков, используемых языком, затрудняет их изменение; 3) крайняя сложность языковой системы; 4) «в каждый данный момент язык есть дело всех и каждого <...>. В этом отношении его никак нельзя сравнивать с другими общественными установлениями. Предписания закона, обряды религии, морские сигналы и пр. привлекают единовременно лишь ограниченное количество лиц и на ограниченный срок; напротив, в языке каждый принимает участие ежеминутно, почему язык и испытывает постоянное влияние всех. Этого одного основного факта достаточно, чтобы показать невозможность в нем революции. Изо всех общественных установлений язык представляет наименьшее поле для инициативы. Его не оторвать от жизни общественной массы, которая, будучи по природе инертной, выступает прежде всего как консервативный фактор». Одним из главных моментов в лингвистической теории де Соссюра является его учение о ценности лингвистического знака, или о его значимости. «Входя в состав системы, слово облечено не только значением, но ещё – главным образом – значимостью, а это уже совсем другое. Для подтверждения этого достаточно немногих примеров. Французское слово moutonможет совпадать по значению с русским словом баран, но оно не имеет одинаковой с ним значимости, и это по многим основаниям, между прочим, потому, что, говоря о приготовленном и поданном на стол куске мяса, русский скажет баранина, а не баран. Различие в значимости между баран и moutonсвязано с тем, что у русского слова есть наряду с ним другой термин, соответствующего которому нет во французском языке». Иными словами, значение слова в лексической системе одного языка может не соответствовать значению этого же слова в другом языке: по-русски нельзя сказать «жаркое из барана», но обязательно – жаркое из баранины, а по-французски gigotdemouton(дословно «жаркое из барана»). Значение и значимость также не одно и то же: значимость входит в значение в качестве дополнения. Именно в разбиении семантики слова на две части – значение и значимость – и заключается проникновение де Соссюра во внутреннюю систему языка: недостаточно одного констатирования факта, что слово имеет то или иное значение; его еще надо сравнить с подобными ему значимостями, со словами, которые можно ему противопоставить. Его содержание определяется лишь через привлечение существующего вне его. Значимость знака определяется только его отношением к прочим членам системы языка. Понятие ценности относится не только к словам, но и к любым явлениям языка, в частности к грамматическим категориям. Так, понятие числа есть в любом языке. Множественное число французского и старославянского языков или санскрита по значению одно и то же (обозначает множество предметов), но по значимости не совпадает. Если во французском языке множественное число противопоставляется единственному, то в санскрите или старославянском, где кроме множественного имелось еще двойственное число для обозначения парных предметов (глаза, уши, руки, ноги), множественное число противопоставляется и единственному, и двойственному. Было бы неточно приписывать одинаковую значимость множественному числу в языках санскрите и французском, старославянском и русском, так как в санскрите или старославянском языке нельзя употреблять множественное число во всех тех случаях, где оно употребляется во французском или русском. «...Следовательно, – заключает де Соссюр, – значимость множественного числа зависит от того, что находится вне и вокруг него». Аналогичный пример можно привести с грамматической категорией времени. Значение времени имеется во всех языках, однако значимость трехчленной категории времени в русском языке (настоящее, будущее, прошедшее) не совпадает со значимостью многочленной категории времени в немецком, английском, французском языках. На основе этих примеров де Соссюр приходит к выводу, что значимость является элементом системы языка, её функцией. Де Соссюр различает концептуальный и материальный аспекты ценности (значимости). Концептуальный аспект ценности – это соотношение означаемых между собой (см. примеры со словами баран и mouton). Материальный аспект ценности – это соотношение означающих между собой. «Важен в слове не звук сам по себе, но те звуковые различия, которые позволяют отличать это слово ото всех прочих, так как они-то и являются носителями значения». Это утверждение де Соссюр иллюстрирует примером русской формы родительного падежа множественного числа рук, в которой нет положительного признака, т. е. материального элемента, характеризующего данную форму, а суть ее постигается через сопоставление с другими формами этого слова (рук – рука). Разработанное де Соссюром учение о значимости лингвистического знака имеет огромное значение для изучения лексической, грамматической и фонетической систем языка. По мнению Ф.М.Березина, учение Соссюра о значимости лингвистического знака содержит и ряд слабых положений. Де Соссюр считает, что мы наблюдаем «вместо заранее данных идей значимости, вытекающие из самой системы. Говоря, что они соответствуют понятиям, следует подразумевать, что эти последние чисто дифференциальны, т.е. определены не положительно своим содержанием, но отрицательно своими отношениями с прочими элементами системы». Отсюда следует, что значимость знака как часть содержательной стороны языка (означаемого) определяется отношением предмета не к реальной действительности, а к другим единицам языка, местом, занимаемым в системе единиц языка (значение слова баран определяется местом этого слова в системе языка, а не тем, что оно обозначает четвероногое парнокопытное животное). Если для де Соссюра понятия (значения) формирует система, то для советских языковедов они – результат отражательной (познавательной) деятельности людей. И от этого понятия не становятся ни заранее данными, ни полностью совпадающими в разных языках. Де Соссюр исключает материальный субстрат из понятия ценности (значимости): «Ведь ясно, что звук, элемент материальный, не может сам по себе принадлежать языку. Он для языка нечто вторичное, лишь используемый им материал. Все вообще условные ценности (значимости) характеризуются именно этим свойством не смешиваться с осязаемым элементом, служащим им в качестве субстрата». Лингвистическая категория ценности, чрезвычайно им гиперболизированная, замещает собой всё. Для доказательства положения о языке как системе чистых значимостей (ценностей) де Соссюр обращается к проблеме взаимоотношений мышления и языка, или идеи и звука. Он считает, что наше мышление представляет собой бесформенную и смутную массу, где нет никаких реальных единиц, и похоже на туманность. Звуковая цепь тоже представляет собой столь же бесформенную массу, пластическую материю, которая делится на отдельные частицы. Расчленение обеих масс происходит в языке, ибо он служит «посредником между мышлением и звуком, и притом таким образом, что их объединение неизбежно приводит к обоюдному разграничению единиц». Разделить язык и мышление нельзя, ибо «язык можно... сравнить с листом бумаги; мысль – его лицевая сторона, а звук – оборотная; нельзя разрезать лицевую сторону, не разрезав и оборотную; так и в языке нельзя отделить ни мысль от звука, ни звук от мысли; этого можно достигнуть лишь путем абстракции». Лингвист работает в пограничной области, где сочетаются элементы обоих порядков. По мнению Ф.М.Березина, сравнение де Соссюра интересно, но вряд ли оно что-нибудь даёт для понимания существа вопроса о взаимосвязи языка и мышления. |