Искусство обольщения Паблик Рилейшн по-французски - Лебедева Т.Ю.. Искусство обольщения Паблик Рилейшн по-французски - Лебедева Т. Паблик рилейшн пофранцузски
 Скачать 343.5 Kb.
|
|
Глава II СИСТЕМЫ ВЛИЯНИЯ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ И ФОРМИРОВАНИЕ КОРПОРАТИВНЫХ СИСТЕМ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ОБЩЕСТВО 1. В ЗОНЕ ВЗАИМНЫХ ИНТЕРЕСОВ. Воздействие отношений власти и патроната на эволюцию паблик рилейшнз. Лоббизм ...Одни имена появляются на сцене. Другие уже последовательно иллюстрируют магистральное направление новых отношений, которые создаются между предприятиями и государством... Патроны признаются как заслуживающий внимания вектор мнений по всем актуальным темам. ...Их имидж меняется. Антуан Рибу извлекает камамбары* из своего кармана посередине телепередачи. Берна? Тапи делает капитал на прямых трансляциях, участвуя в играх. ...И самые известные капитаны индустрии не только принимают эти мячи, но они еще осваивают вторую профессию — шоу-бизнесменов. «Ле Фигаро», 9 января 1996 * Конфеты—карамели в виде длинных палочек, традиционное лакомство детей во Франции. 33 Весьма впечатляющий отрывок, приводимый из текста парижской «Фигаро», относится к эпохе Миттерана, которая, как полагает газета, «способствовала реабилитации имиджа предприятий в глазах французов»1. Однако специфика отношений государственной власти и крупных промышленных и банковских компаний и ее влияние на их место и имидж — тема отнюдь не новая, но всегда актуальная: ее традиции и формы во многом обусловили своеобразие эволюции системы паблик рилейшнз во Франции и возможности взаимной интеграции корпоративных и общественных ценностей. В разные периоды взаимный интерес одних к другим — правящей власти и патроната — приобретал разные формы, определяя виды их воздействия друг на друга и взаимодействия, что в конечном итоге обозначило место предприятий в обществе и характер их диалога с ним, то есть коммуникации. Известный французский автор Жан-Пьер Ле Гофф в своем труде «Мифы предприятия» очерчивает «зону» этих интересов еще со времен Второй империи и Наполеона II. «Это был первый режим в истории Франции, который самым тесным образом интегрировал индустрию в политику. Примирение сфер экономики, социальной и моральной... взяло начало в годы Второй империи. ...Экономическое развитие должно приносить одновременно материальные блага, социальную гармонию и усиливать могущество Франции в мире. И для этого государство стало стимулировать развитие серии мер: общественно полезные работы, помощь в модернизации предприятий, ориентирование средних слоев вкладчиков на продуктивные инвестиции... Эти меры сопутствовали изменению состава руководящих споев. Тесные связи начали создаваться между государством и банковскими, коммерческими и индустриальными кругами. Правящий режим стал доверять их представителям важные властные функции, продвигая их на медиа-политическую сцену... В своей пропаганде правительство восхваляло «дух предприятий» и «демократию капитала». Оно обращалось с призывами к патронам развивать социально значимые работы... «Духу предприятия» придавалась большая ценность»2. 34 Жан-Пьер Ле Гофф подобно останавливается на практике Луи Наполеона Бонапарта поощрять новаторскую деятельность предприятий, имеющую социальный смысл. Так императорским декретом 9 июня 1866 года он постановил вознаграждать те из них, «где существуют стабильность и гармония». Специальное международное жюри должно было определить достойных, которые отмечались самим императором во время проведения универсальной выставки в 1867 году3. Со временем Второй империи Ле Гофф связывает формирование особого типа главы государства, полагая, что его характер позднее сказался на характере власти патроната. Отмечая, что император, одновременно всемогущий глава государства и отец нации, служил единственным судьей, способным придать легитимность общественным запросам, Ле Гофф полагает, что «этот тип власти не исчез с окончательным установлением Республики, но начал проявлять себя специфическим образом в производственной сфере. ...Фигура власти патрона, формирующаяся в XIX веке, испытывает влияние двух аспектов. Она использует черты армейской модели с ее строго регламентируемой дисциплиной и семьи с ее эмоциональными связями, «скоординированными» вокруг воли отца. Эти две модели сосуществуют и воплощаются в фигуре французского патрона... Его цель одновременно производственная и моральная... Индустриальные круги прошлого рассчитывали не только развивать производство... Они участвовали в формировании общественной морали... Развитие производства, социальной деятельности и морали было тесно связано в их сознании»4, — резюмирует Ле Гофф, параллельно выделяя роль католической церкви и ее ценностей в легитимизации этой эволюции. Итак, имидж предприятия формировался в зависимости от социальных критериев, ими же определялись и корпоративные ценности. Правящий режим брал под свой контроль формирующийся потенциал того, что мы лишь символически можем называть прообразом современных компаний чисто из прагматических целей, стараясь направить его на общественную стабилизацию. При этом каждая власть вносила свое штрихи в эту систему отношений. Бесспорно, не стоит идеализировать «социальный» крен в деятельности компаний прошлого, преувеличивая его. Речь идет лишь о том, что он получил свое место и приобрел легитимность. Оказавшись в зоне 35 интересов власти и испытывая на себе общественные императивы и влияние ценностей и иерархий, в том числе и католических, существующих в обществе, компании стали эволюционировать как специфические «полюса» со своеобразным пластом идентичности. Как полагает Ле Гофф, с «индустриальным развитием появляется новое течение в среде патроната, которое представляется под знаком гуманизации и новаторства». За современными предприятиями он видит новую роль: они пытаются претендовать на функции «гаранта и защитника морали в обществе, где, казалось бы, потеряны общие ориентиры»5. Претендуя на эту роль, они испытывали потребность в системе взаимоотношений с обществом и властью и в специфических каналах реализации этих функций. Пытаясь определить свое место, контуры собственной легитимности, компании берут на вооружение систему паблик рилейшнз. Современные коммуникационные технологии, позволяющие очертить имидж компании и создать репутацию марке, должны позволить, помимо этого и «уравновесить» их существование в общественной системе, служить установлению баланса между ними и обществом. «Предприятия рассчитывают развивать свой имидж, который бы соответствовал социальной и культурной эволюции... Прямая реклама обнаруживает свои границы и достигает «насыщения». Она дополняется инвестициями в культуру, которые позволяют добавить души в меркантильную деятельность и возвысить имидж продукта и предприятия»6, — объясняют эксперты необходимость установления отношений и диалога предприятий с обществом для определения своего места в нем. Частью общественных отношений становятся отношения с системой власти в целом и разными ее структурами, с теми, кто обладает на разных уровнях властными функциями и способен принимать решения, оказывающие влияние на судьбу как самих компаний, так и отрасли и экономический климат вообще. Не стоит упрощать механизмы этих отношений, которые возникают там, где есть зона взаимных интересов. которые сталкиваются, пересекаются, могут прийти к конфронтации или успешно разрешиться. Эти механизмы различны, представляя собой систему, в которую тем не менее могут внести изменения малейшие нюансы: она гибка и подвижна и всякий раз принимает рамки в соответствии с изменением политико-экономического пейзажа. 36 Эти механизмы «балансируют» на грани закономерностей, непредвиденных кульминаций и развязок, становясь частью общественно-политического сценария, подверженного этическим критериям общества, политическим предпочтениям и финансовым интересам. Здесь важны нетолько легитимные структуры власти, но и личности. Здесь не существует непреложных правил, а действует правило интереса. Вопрос о том, кто в ком больше нуждается — власть в «капитанах» индустрии или наоборот — и кто на кого склонен больше влиять, скорее чисто дидактический. «Это скорее он нуждается во мне, чем я в нем! Господин Миттеран хочет, провоцируя меня, сделать из меня добросовестного партнера, он может уйти с этой мыслью!» — воскликнул как-то бывший председатель Национального комитета французского патроната Франсуа Сейрак, добавив при этом, что для влияния на общественное мнение, ему нет необходимости в господине Миттеране7. Чересчур экспрессивная «реакция» Франсуа Сейрака на Миттерана лишь иллюстрирует, насколько острой может быть порой напряжение в «зоне интересов». В отличие от горячности Франсуа Сейрака, «несговорчивость» которого оказалась в итоге скорее показной, «капитаны» индустрии от дают отчет в том, что, «чтобы заниматься делами, нельзя обойтись без политической власти»8. И это мнение симптоматично. Вряд ли монастырские чины, прогуливавшиеся во время обсуждения решений церковных иерархий в узких внутримонастырских коридорчиках могли предположить, что дадут название одному из механизмов воздействия на властные структуры — лоббизму, к которому, однако, не сводится вся техника взаимоотношений с властью. Существовавший прежде в примитивны) средствах давления на власть через администрации, парламенты, лидеров и пр., лоббизм оформляется в систему с усложнением государственно-административного аппарата и возрастающим вмешательством административных структур на разных уровнях в деятельность предприятий, с одной стороны, и усилением свободной конкуренции, с другой, с развитием налоговой системы и другими факторами и тенденциями, определяющими общественно-экономическую панораму. Как и многие другие явления, связанные с развитием разных форм коммуникации, лоббизм пришел на старый континент из-за океана. Многие эксперты относят его официальное оформление в системе 37 отношений с властью в США к 1946 году, полагая, что лишь в начале 80-х годов это явление получило легитимность и структурализовалось во Франции9. Однако было бы ошибочно полагать, что до этого практика лоббизма не процветала на старом континенте, особенно во Франции, где «полигика влиятельных друзей» была не формальным, но существенным козырем в решении дел. В отличие от незатейливой простоты своего утверждения в США, где лоббизм превратился в целый широкий пласт профессиональной деятельности, во Франции лоббизм не вылился в столь «массовое» явление. Это еще раз подтверждает различия в логике адаптации разных форм коммуникации в США и Европе. Однозначность утверждения американских сенаторов о том, что «без лоббизма правительство не могло бы функционировать: поток информации, который они несут в Конгресс и в федеральные власти, — жизненная часть нашей демократической системы»10 и почти повальное увлечение им крупных компаний («Форд» располагает командой более чем из 40 штатных лоббистов, а в США в целом более 20 тыс. лоббистов) трудно представить во Франции, где всем явлениям и процессам, связанным с коммуникацией, присуща большая гибкость воплощения. «Официальная» практика лоббизма весьма удачно вписалась во Франции в существовавшую глубокую систему «реласионизма» (т.е. отношений), которая и без того сверхудачно дополняла казалось бы строгую непреложность административной системы. Отныне лоббизм привычно рассматривается в системе паблик рилейшнз прежде всего как «метод информирования тех, кто принимает решения, и лишь затем уже как метод воздействия на них». Именно поэтому эксперты выделяют в нем два этапа: «во-первых, информирование клиентов о проектах законов, постановлениях и регламентирующих документах, что является мониторингом, во-вторых, составление аргументов, способных убедить различные инстанции»11. Именно второй этап вызывает некоторые этические опасения, и есть еще специалисты, которые утверждают, что практика лоббизма дает еще один повод настаивать на проведении грани между пропагандой и паблик рилейшнз. Так, в частности, полагает один из основателей паблик рилейшнз во Франции, уже цитировавшийся нами Филипп Буари12. Однако жизнь все же отвергает «кристальность» процесса чистого информирования как главной цели лоббизма. 38 Другое опасение, связанное с практикой лоббизма во Франции заключается в том, насколько правомерно, используя его технику, проталкивать частные решения, пусть даже корпоративного значения, которые могут идти вразрез с общественными. В таком случае «не является ли лоббизм антидемократическим явлением», — задаются вопросом французские эксперты по коммуникации. «Информировать парламент в нужный момент — выражение демократии. Напротив же, злоупотребление привилегированными отношениями благодаря обладающим властью друзьям —разновидность мафиозного поведения. Не находится ли решение этой проблемы между четким дистанцированием двух типов лоббизма, а именно: лоббизма публичного и открытого, признака демократии, и лоббизма скрытого, который в интересах сильных и ослабляет ее?»13. Не считая, что морально-этические проблемы лоббизма в обществе и его соответствие демократическим стандартам и критериям можно разрешить лишь в результате четкости и полноты законодательных актов, как в США, в 80-90-е годы французская школа паблик рилейшнз сосредоточивает усилия на углублении именно этих аспектов этой в общем-то «вечной» профессии, имевшей порой грубый заокеанский имидж «закоренелых торговцев влиянием» и «корпоративных террористов». Не случайно, что под знаком трех «б» — напитки, блондинки и взятки» (Booze, Blonds and Bribes) представлялась запрещенная практика подкупа, с которой порой ассоциировался лоббизм. Сегодня это может вызывать лишь ироническую усмешку, хотя тактика лоббизма вполне обоснованно требует все более строгих критериев не столько из-за пресловутой практики «давления», сколько из-за того, насколько способна влиять она на баланс интересов и определять правильность решений. Эта проблема особенно обостряется из-за того, что лоббизм перешагнул национальные рамки и стал средством достижения целей в международных организациях и особенно в масштабах европейского сообщества, в связи с интернационализацией рынков и практически не существующих для мировых производителей и финансовых гигантов границ. В подлинную Мекку превратилась бельгийская столица Брюссель с 10 тыс. лоббистов и 1500 делегаций, 80 из которых имеют французскую принадлежность14. Европейская интеграция ведет к все большему пересечению интересов, как государственных, так и корпоративных, и определяет новые правила игры. Как замечают Алэн 39 Милон и Франк Кормерэ, даже при определении различных видов продуктов могут сталкиваться стандарты производителей, уже не говоря о проблеме распределения средств при финансировании новых проектов. А. Милон и Ф. Кормерэ предлагают классификацию типов и направлений лоббизма, выделяя лоббизм «корпоративный», который объединяет крупные организации, представляющие работодателей или сотрудников. Примером может быть Национальный совет французского патроната. Согласно Милону и Кормерэ, существует лоббизм крупных государственных организаций, которым свойственна собственная стратегия таких, как ЕДФ или Телеком. Его можно определить как «феодальный» или «удельный», поскольку эти гиганты не заинтересованы в развитии новых рынков и их цель — сохранить свое место, в некотором роде консервируя ситуацию. Ему противостоит следующий тип лоббизма — «завоевательный», ориентированный на «освоение новых пространств» и изменение статусов и регламентации15. Кроме этого эксперты предлагают выделить два направления лоббирования: вертикальное, обращенное к самым высоким должностным лицам, вплоть до президента и его советников, и горизонтальное, рассчитанное на более широкий круг лидеров общественного мнения. Эти два направления определяют и технику лоббирования. К примеру, для второго характерно использование петиций, писем к депутатам и т.д.16 Система лоббирования может включать ассоциации, профсоюзы, лиц, обладающих влиянием, как, например, крупные патроны, а также штатных лоббистов, объединенных во Франции во французскую Ассоциацию советников лоббизма и имеющих профессиональные кабинеты. Созданная в 1991 году, Ассоциация объединяла на тот момент 15 независимых кабинетов, занимающихся профессиональной организацией лоббирования. В ее хартии зафиксировано, что исполнение этой деятельности несовместимо ни с выборной, ни с оплачиваемой должностью в общественном учреждении17. Однако еще до того, как во Франции были созданы кабинеты и бюро, занимающиеся лоббированием, эти функции брали на себя агентства паблик рилейшнз. Так, Филипп Буари, возглавлявший свое собственное агентство паблик рилейшнз, клиентом которого была Национальная федерация агентств недвижимости, в период подготовки и обсуждения закона, касающегося сферы недвижимости в стране, обеспечивал издание бюллетеня «Письма к депутатам», регулярно распространяемого 40 среди парламентариев. Он служил для них источником информации о состоянии и проблемах данной сферы: на его основании они формулировали многочисленные вопросы к министрам, готовящим проект. Бюллетень же помогал им лучше оценить потребности и нюансы принимаемого закона. Это практически классическая форма «мягкого лоббирования», ограниченная одним этапом — доведением нужной информации до сведения властных структур. Весь же комплекс отношений промышленных компаний с властью гораздо более сложен и нередко подспудно подразумевает один вопрос — «кто кого?» В этом смысле легитимное лоббирование — лишь один из рычагов многосложного механизма, где переплетены крупные финансовые и политические интересы. Сценарий развития взаимоотношений политической власти с гигантами индустрии, как правило, тривиален и редко отличается оригинальностью: он включает политическое лоббирование, создание выгодных условий для приватизации или функционирования (или того и другого сразу) и принятие частных решений или законов для привилегированного положения фирм, которым по политико-индустриальным причинам отдается предпочтение. На протяжении всей своей истории группа Алкатель-Альстом была примером плодотворного сотрудничества между государством и частной фирмой, ставшей номером один в сфере телекоммуникации в мире. Этот гигант смог достичь своих настоящих размеров исключительно благодаря финансовой поддержке властей и предоставлению режима благоприятствования всеми имеющимися у них средствами — от государственных авансов до так называемых «протокольных кредитов», если речь шла о размещении заказов за границей. Начав с критики власти и денег в 1972 году, Миттеран за четырнадцать лет своего пребывания у власти с 1981 по 1995 годы прошел путь от национализации, коснувшейся некоторых крупных промышленных групп, до приватизации. Несмотря на левую принадлежность Миттерана, Франсис Буиг, «бетонный» король, ставший по «дороге» и информационным, приобретя контрольный пакет акций ТФ-1, смог особенно плодотворно воспользоваться годами его президентства, чтобы получить выгодные заказы: строительство в квартале Дефанс и сооружение 41 здания Национальной библиотеки. В 1987 году Буиг становится акционером ТФ-1. Не все складывалось гладко первоначально в его отношениях с министром Балладюром, который явно подыгрывал в процессе приватизации Ж.-Л. Лагардеру, патрону Матра-Ашетт. Первоначально в планы Буига-отца входило лишь осуществление финансирования телеканала. Но постепенно он вошел во вкус. Меньше чем за 10 лет ТФ-1 способствует расцвету Буига и повышению его статуса в обществе. В условиях кризиса в сфере недвижимости (только в 1993 году его потери составили 150 млн. франков), ТФ-1 представляет для Буига направление деятельности, которое дает прибыль больше, чем другие. Принципиально изменились и отношения с Балладюром — теперь уже в ранге премьер-министра. Буиг целенаправленно занят обольщением властей: никогда раньше не выделялось столько средств на отношения с общественностью в целях соблазнения того, кто принимает решения и может в один прекрасный день сыграть нужную роль. Сын Франсиса Буига Мартэн, личный друг Николя Саркози, министра финансов и информации в правительстве Балладюра, фигурировал среди гостей на сорокалетии министра. Буиг не жалеет ресурсов: приглашения в Нью-Йорк на футбольный матч, в Канны — на специально снятую виллу, обеды на Челленджере. Не забыты депутаты и сенаторы: они становятся частыми визитерами в штаб-квартире ТФ-1 на берегу Сены на специально организованных для них обедах и завтраках. «Все парламентские группы занимались подобным паломничеством», — обращал внимание на безудержный лоббизм, пущенный вход для блага Буига, журнал «Л'Эвенман дю жеди»18. Принятие парламентом предложения Балладюра о запрете на вторую рекламную паузу во время показа кинофильмов на государственных каналах и М-6 еще больше увеличивает шансы ТФ-1 в отношениях с рекламодателями, давая ему бесспорные преимущества в доходах от рекламы. В начальный период электоральной кампании 1995 года ТФ-1 обретает все более пробалладюристский вид: только в январе 1995 года Балладюр получает на телеканале в два раза больше времени, чем Жак Ширак. Гораздо более, чем на других каналах, премьер-министр появляется на ТФ-1 и в программах новостей. В конце концов он ставит рекорд появления премьер-министра на телевидении — 280 раз со дня своего вступления в должность, из которых 123 — на ТФ-1. 42 «Представим себе, что ТФ-1 решает поддержать одного потенциального кандидата в электоральной гонке. Представим, что это будет... Эдуар Балпадюр. Школьная гипотеза? Возможно, но не слишком абсурдная, если обратиться к событиям последних недель. Начать хотя бы с зондажа, который ТФ-1 заказал СОФРЕС. В нем Эдуар Балладюр представляется как «единственный кандидат большинства, неоспоримый победитель первого тура президентских выборов»19. Так оценивали обозреватели возможное и вполне реальное влияние ТФ-1 на электоральный сценарий и его роль в обеспечении доминирования марки Балладюра на политико-медиатизированном рынке. «Нет ни одного политика, ни одного министра, ни одного правительства, ни одного президента Республики, который не знал бы, что надо считаться с Буитом и ТФ-1... Речь не идет о том, что эти группы злоупотребляют своим влиянием. Просто следует знать, что они имеют все возможности это сделать», — резюмировали обозреватели. «Однако ситуация вовсе не такова, чтобы говорить о государственной власти, раздавленной частными группами. У любого мэра среднего французского города найдутся средства, чтобы поставить Буига на колени: надо лишь отказать ему в разрешении на строительство. Точно так же можно разочаровать и других, например Женераль дез'0, просто сказав «нет»20. Было бы упрощением полагать, что когда-то установленные связи раз и навсегда определяют предпочтения и взаимоотношения крупных политиков и патронов индустриальных групп. Они подвержены конъюнктуре, как и все остальное, — ничто не вечно в этом мире. Не случайно одни из самых престижных проектов, реализацию которых заполучил Буиг в последнее десятилетие, — квартал Дефанс и комплекс Национальной библиотеки, призваны увековечить в архитектуре французской столицы эпоху президента-социалиста. Первоначально натянутые отношения Буига-отца с Эдуаром Балладюром в должности министра экономики, финансов и приватизации во второй половине 80-х годов сменились взаимной поддержкой в первой половине 90-х, когда законодательство в сфере аудиовизуальных СМИ менялось всякий раз таким образом, что прочнее «бетонировало» присутствие Буига в информационном пространстве Франции. Однако эта поддержка отнюдь не носила характер беззаветной преданности: как только рейтинг премьер-министра стал падать, а Ширака — расти, ТФ-1 решило не испытывать судьбу. «Колесо фортуны никогда не перестает поворачиваться на ТФ-1», 43 — иронизировала пресса. Мартэн Буит, возглавивший компанию после смерти отца, собрал руководителей служб ТФ-1 и объяснил новую линию поведения: «Ширак поднимается в опросах, теперь его надо показывать как остальных»21. Рамки политических пристрастий становятся подвижными, они не носят более непримиримого характера. «Системы влияния» — круг замкнутый, но подвижный. Он реагирует на усиление одних звеньев и ослабление других — таков его закон выживаемости: «власть денег, с одной стороны, и впасть принимать решения, с другой, открывают и закрывают двери к еще большим деньгам и большей власти»22. Партнеры и условия могут меняться. Однако «системы влияния» нельзя обвинить в отсутствии собственной логики и принципов: они носят замкнутый характер и недоступны для тех, кто непричастен ни к политической власти, ни к индустриальным элитам. Но их взаимоотношения приобретают особый смысл, когда «деньги» — крупные индустриальные группы — получают доступ к масс медиа, особенно электронным, и явно дают понять власти, что хотят доминировать в информационном пространстве в ближайшие десятилетия. 2. СМИ: сертификат легитимности и «общественное алиби» Крупные французские группы привычно обговаривают с государственными властями условия развития сектора коммуникации, который дает им уникальные возможности», «привлекает большие финансы и структурно связан с политической властью . «Л'Эвенемандю жеди», 24.2-1.3.1994 Феномен, когда крупные индустриальные группы стали проявлять интерес к прессе, отнюдь не является новым. Еще в прошлом веке, в период реставрации 1830-1840 гг., капитал ежедневной газеты «Насьональ», руководимой Тьером, принадлежал банку Лаффит: «Так финансовые круги четко обозначили свое участие в прессе». В 1922 году Франсуа Коти устанавливает финансовый контроль над «Фигаро», а синдикат патронов черной металлургии секретным образом осуществляет приобретение газеты «Там», чтобы противостоять коммунистам1. 44 Но лишь с созданием современных коммуникационных технологий, позволяющих контролировать информационные потоки, этот интерес приобретает стратегический смысл. С возникновением и материализацией концепции «информационных магистралей», объединяющей средства массовой информации и компьютерную технику, «капитаны» индустрии открывают для себя подлинную ценность этой сферы. С этим же связан и новый «виток» в и без того не простом механизме отношений власти и промышленно-финансовых компаний, регулирующем развитие общественно-политического сценария. Этот «виток» условно относится ко второй половине 80-х годов, когда происходит то, что сегодня определяют ясно и емко — «Балладюр приватизировал ТФ-1 и Гавас»2. Именно он занимал в этот период пост министра экономики, финансов и приватизации. Андре Русселе, возглавлявший тогда Гавас, сменяется Пьером Дозье. При нем и происходит приватизация агентства на основе создания сети акционеров, преданных ОПР. Интерес к Гавас объяснялся просто. Гавас касается всех сфер коммуникации: рекламы (его филиал Еро — РСЦЖ — первая французская рекламная группа), прессы (Компани Еропеен де пюбликасьон также лидирует в сфере профессиональной периодики). В июле 1987 года Ля Лионез дез'0 входит в костяк акционеров Гаваса. Все больший интерес к нему проявляет Женераль дез'0, являющаяся также основным акционером. И именно Женераль дез'0 и Л'0реаль были в 1984 году основными индустриальными партнерами Гавас при создании Каналь+3. В 80-е годы, точнее, в их вторую половину французские индустриальные группы демонстрируют свой возрастающий интерес в сфере аудиовизуальных СМИ. Некоторые из них позднее откажутся от этих чересчур специфических затей, как, например, Л'0реаль, другие же будут все упорнее «бетонировать» свое место в информационно-коммуникационном пространстве страны, как Буиг. Последнему — опять же не без помощи бывшего министра информации Алэна Кариньона и премьер-министра Эдуара Балладюра — удалось повысить свое участие в капитале ТФ-1 с 25% в феврале до 37,5% в конце 1994 года. Это было сделано благодаря принятому 1 февраля того года закону Кариньона о свободе СМИ, который позволял частным акционерам иметь до 49% капитала национального телеканала. Буиг, ТФ-1, Марк Вьено, Сосьетэ Женераль, Каналь+, Жером Жаф-рэ и Филипп Жафрэ, Ельф-Акитэн Софрес. Пьер Сюар, Алькатель-Аль стом — 45 весьма замкнутая сеть патронов, фирм и масс медиа, которые могут так или иначе быть причастны к продвижению марки политика, особенно в период электоральной кампании. Именно последняя возможность считается наряду с индустриально-финансовыми ресурсами и владением новейшей технологией. «Группы Лионэз, Женераль дез'0 и особенно Буит имеют все средства воздействовать на общественное мнение. Первая владеет четвертью акций М-6; Ги Дежуани, ПДЖ второй, смог положить конец царству Андре Русселе, которого считали прежде абсолютным шефом Каналь+. Стало очевидным, что в 1993-1994 годах крупные французские индустриальные группы, в первую очередь Буит и Компани Женераль дез'0, подтверждают свои серьезные планы играть ведущую роль в аудиовизуальном пейзаже Франции в конце XX — начале XXI тысячелетия. Раньше их объединяли совсем иные сферы деятельности: водоснабжение, строительство, недвижимость, сооружение дорог, обработка промышленных отходов, электроснабжение, радиотелефонная связь. Теперь этот ряд дополняет сфера коммуникации, играющая все более приоритетную роль. Если интересы Буига сосредоточены в основном на ТФ-1, то Женераль дез'0 фокусирует свое внимание на Каналь+. Непосредственно или через структуру Каналь+ Женераль дез'0 контролирует четыре региональных телеканала в стране. И если одни явно выражают свои «аудиовизуальные» предпочтения, то другие гиганты, как Алькатель-Альстом, явно склоняются в пользу прессы и радиовещания. Сфера, связанная с масс медиа, занимает не более 4% в деятельности другого гиганта, Алькатель-Альстом, и сосредоточена в филиале Женераль Оксиденталь. Но ее значение не укладывается в арифметику цифр. В 1992 году Алькатель проявила интерес к еженедельнику «Пуэн». С этого, собственно, и началось целенаправленное продвижение группы в медиатизированном пространстве Франции. В канун президентских выборов 1995 года Сосьетэ Женераль занимает лидирующее положение в области общеполитической информации, являясь основным акционером «Пуэн» (89,4%), «Экспресс» ( 100%) и «Курье Энтернасьональ» (58%). Кроме этого Алькатель располагает капиталом в группе профессиональной прессы (27%) и наращивает свою стратегию присутствия в области радиовещания (до 49% Радьо Ностальжи и др.). Интересы Алькатель в сфере прессы за последние два года зашли так далеко, что группа фигурировала как наиболее явный претендент на приобретение изданий, принадлежавших Эрсану. 46 И если кто-то еще до сих пор полагает, что компания Женераль дез'0 существует исключительно для того, чтобы снабжать Францию водой, то он глубоко заблуждается, как и в том случае, если думает, что Буиг занят лишь строительством и бетонированием дорог, а Алькатель-Альстом интересуется только транспортом и энергетикой. В современном информационном обществе допуск к владению СМИ позволяет им не оставаться в стороне от общественно-политического спектакля, определяя их место в нем и реализуя давние претензии на создание «утерянных ориентиров». Писатель Жан-Эдерн Альер как-то заметил саркастически по этому поводу: «французское общество — это общество «трубопроводов». «Женераль дез'0, Ля Лионез — они определяют развитие страны»4. «Допуск» к СМИ, точнее владению ими, определяет место промышленных и финансовых компаний в иерархии им подобных и в обществе в целом, их социальный имидж и возможность прямо влиять на власть параллельно участвуя в формировании мнения граждан. В будущем этот феномен еще больше будет характеризовать «лицо «капитанов» индустрии и отражать новую диспозицию сил, причастных к власти. Его натура неоднозначна, интегрируя в себе противоречия и контрасты, связанные с контрастами и противоречиями, которые несут обществу современные коммуникационные технологии. Претендуя в прошлом на роль «гарантов общественных ориентиров и морали» с допуском к СМИ и возможностями, открываемыми новыми средствами коммуникации, самые крупные компании получают канал, благодаря которому могут закрепить за собой функции таких «гарантов». Рассчитанные в принципе практически на «тотальный» охват граждан, «информационные магистрали» смогут реализовать принцип массового доступа к разным источникам информации, соответствуя таким образом моделям демократизации общества. С другой стороны, это во многом зависит от того, насколько соответствуют общественным ценностям и ориентирам информационные потоки, которые неизбежно будут сосредоточиваться в определенных политико-индустриальных «полюсах». Пока же допуск к владению ключевыми СМИ становится признаком легитимности влияния промышленных и банковских структур на общественное мнение, своего рода алиби, реализацией права на присутствие, обозначая усиление их позиций в социально-политической сфере. 47 |