Платошкин Н. Упущенный шанс. Жаркое лето 1953 в Германии. Платошкин николай николаевич упущенный шанс

• Название: Платошкин николай николаевич упущенный шанс
• Дата: 12.03.2022
• Размер: 1.55 Mb.
• Имя файла: Платошкин Н. Упущенный шанс. Жаркое лето 1953 в Германии.doc
• Тип: Документы; #393397
• страница: 19 из 20

Глава VI

Пейзаж после битвы

24 июня 1953 года Верховный комиссар СССР в Германии В.С. Семенов, маршал В.Д. Соколовский и заместитель Семенова по политическим вопросам П.Ф. Юдин направили в Москву своим непосредственным начальникам Молотову и Булганину (министр обороны СССР) обширную докладную записку «О событиях 17—19 июня 1953 года в Берлине и ГДР и некоторых выводах из этих событий».¹

##1 АВП РФ, ф. 06, оп. 12 а, п. 301, д. 51, лл. 1—47.

В записке подробно излагался ход волнений и правильно назывались их причины: недовольство населения ГДР ухудшением жизненного уровня и негативное отношение к некоторым руководителям страны. Говорилось и о влиянии на события Запада. Предложения авторов записки состояли как бы из двух больших групп: «оргвыводы» по руководству ГДР и экономическая помощь СССР ГДР.

Семенов и Соколовский предлагали освободить Ульбрихта от обязанностей заместителя премьер-министра ГДР и ликвидировать вообще занимаемый им второй пост – генерального секретаря ЦК СЕПГ. Не трудно заметить, что руководство ГДР предлагалось в организационном смысле построить по советскому образцу, сложившемуся после смерти Сталина. Тогда в КПСС тоже не было ни генерального, ни первого секретаря ЦК (Хрущев стал первым секретарем только в сентябре 1953 года) и все секретари ЦК считались равными. Основным центром власти был Совет Министров, а его председатель Г.М. Маленков считался первым человеком в государстве. Теперь и в ГДР, по замыслу Семенова, Соколовского и Юдина, должно быть создано коллективное руководство на базе Совета Министров во главе с О. Гротеволем (президент страны Пик был к тому времени уже тяжело больным человеком). Предложение сделать Ульбрихта «козлом отпущения» было сделано и с явным расчетом на то, чтобы понравиться Берии, который ненавидел Ульбрихта. «Под Берию» выдвигалось и предложение включить МГБ в состав МВД ГДР и сделать шефом этого суперминистерства Цайсера, который пользовался доверием Берии. Наконец, предполагалось коренным образом обновить состав Политбюро ЦК СЕПГ.

Ульбрихт утверждал позднее, что партию должна была возглавить «двойка» — Цайсер—Херрнштадт, которые вели на этот счет в конце июня 1953 года переговоры с посланцами Берии.

Таким образом, через неделю после того, как строительные рабочие Сталиналлее вышли на свою первую демонстрацию, политическая карьера Ульбрихта казалась законченной.

И тут ему на помощь пришли события в Москве 26 июня, когда инициатор всех последних преобразований в ГДР Лаврентий Берия был арестован прямо на заседании Президиума ЦК КПСС. Но пока в ГДР никто об этом ничего не знал. Горячее обсуждение в советском руководстве положения в ГДР также сыграло свою роль в формировании заговора против Берии. Булганин вспоминал, как Берия убеждал его поддержать линию шефа МВД в германском вопросе. Наткнувшись на сопротивление, Берия заявил, что некоторых министров надо вывести из президиума совмина и снять со своих постов. Помимо самого Берии членами президиума на тот момент были Молотов и сам Булганин. Обеспокоенные такими взглядами Берии Хрущев и Маленков с 12 июня 1953 года начинают переговоры с другими членами руководства страны с целью отстранения Берии от власти. Беспорядки в ГДР дали желанный предлог для развенчания германской политики слишком энергичного и честолюбивого соперника.

20—21 июня 1953 года состоялся 14-й пленум ЦК СЕПГ, о чем 22 июня сообщил населению ГДР экстренный номер «Нойес Дойчланд». В заявлении ЦК «О ситуации и первоочередных задачах партии» говорилось о том, что высшие руководители партии немедленно выезжают на крупные заводы, чтобы поговорить с людьми и «смело ответить» на любые вопросы. В заявлении признавалось, что если рабочие отвернулись от партии, то виноваты не они, а сама партия. Говорилось о необходимости продолжить политику «нового курса» и отменить все меры начала 1953 года, вызвавшие недовольство рабочего класса.

Во вторник, 23 июня, Гротеволь, Ульбрихт, Эберт (обер-бургомистр Восточного Берлина) и Херрнштадт выступили на ведущих берлинских предприятиях. Слушатели были заранее отобраны, и все прошло гладко. Тем более, что многим рабочим было действительно стыдно за совершенные от их имени 17 июня погромы и поджоги. Уж больно они напоминали (и это было публично подмечено многими представителями интеллигенции) характер действий нацистских штурмовиков из недавнего прошлого. Тем не менее, рабочие и инженеры говорили довольно открыто и критиковали руководство страны, невзирая на лица.

Когда 24 июня Ульбрихт появился в одном из основных очагов беспорядков – химических заводах «Лойна», носящих его имя, участники встречи потребовали гарантии свободы слова (причем, в письменном виде), освобождения всех политзаключенных (включая участников недавних волнений) и перевыборов профсоюзного руководства. Еще хуже пришлось Фреду Эльснеру на соседнем предприятии «Буна», где собрали 600 рабочих (кстати, там специально пригласили наиболее активных участников недавних забастовок). Предложенная партийным секретарем завода резолюция, в которой участники недавних событий назывались «провокаторами», была провалена большинством голосов.

26 июня 1953 года у Дома правительства в Берлине состоялся организованный СЕПГ многочасовой митинг, участники которого скандировали: «Да здравствует правительство Германской Демократической Республики!» Это было весьма характерно: в конце июня — начале июля 1953 года именно Гротеволь, а не Ульбрихт стал первым лицом государства. Тревожным симптомом было то, что на некоторых заводах рабочие отказывались идти на митинг, ссылаясь на не отмененное еще военное положение. Кстати, советские власти предлагали отменить военное положение уже через три дня после подавления беспорядков, однако руководство ГДР просило с этим повременить.

В целом, после 17 июня население ГДР вело себя более смело и напористо в разговорах с властями. Была широко распространена точка зрения, что именно массовые демонстрации и акции протеста заставили «начальство» наконец-то прислушаться к требованиям простых людей. У самой СЕПГ было очень сложное положение, так как весь мир увидел, что нахождение партии у власти всецело зависит от советских войск. На 26 июня 1953 года из партии вышли 765 членов, и эта тенденция продолжалась². Но и само партийное руководство решило основательно почистить партийные ряды, так как события 17 июня показали низкий уровень идейно-политической зрелости партийных секретарей на местах. Практически нигде активистам СЕПГ не удалось переломить ситуацию в свою пользу. К тому же после событий 16—17 июня многими партийцами овладела апатия. С другой стороны, бывшие члены СДПГ наоборот стали проявлять повышенную активность. На многих предприятиях звучали призывы организовать в партии дискуссию о социал-демократическом пути к социализму. Люди говорили, что они не против социализма как такового, но не согласны с насаждением в ГДР советских методов его достижения. Принимались даже резолюции рабочих бригад, в которых выдвигалось требование «немецкого социализма».

##2 Mitter A., Wolle S. Untergang auf Raten. Unbekannte Kapitel der DDR-Geschichte. Muenchen. 1993. S. 116.

Руководство СЕПГ решило также провести чистку рядов и потому, что события 17 июня показали нестойкость, а подчас и враждебность тех членов партии, которые до 1945 года состояли в НСДАП и других нацистских организациях. Вступив после войны в СЕПГ, многие из них сумели сделать неплохую карьеру именно на заводах и фабриках. Так, на заводе им. Эрнста Тельмана в Магдебурге (главный очаг беспорядков в городе) 408 членов и кандидатов в члены СЕПГ были бывшими нацистами. Из них 18 были мастерами, четверо – членами руководства завода и пятеро – агитаторами. Один бывший нацист был членом райкома, а четверо возглавляли первичные парторганизации³.

##3 Ibid. S. 140.

Во время проведенной во второй половине 1953 года чистки были переизбраны 60 % членов окружкомов СЕПГ и свыше 70 % первых и вторых секретарей райкомов⁴. Такого обновления партия не знала на протяжении всей истории ГДР. Примечательно, что среди исключенных из партии было много коммунистов, состоявших в КПГ до 1933 года. Например, в 5 районах Восточного Берлине таковых было 68 %, в Галле – 71 %, в Лейпциге – 59 %, в Магдебурге – 52 %. В среднем по стране почти треть исключенных или подвергнутых партийным взысканиям членов СЕПГ была старыми коммунистами⁵. Свою роль в таком положении дел играло, конечно, в первую очередь, то обстоятельство, что старые члены КПГ помнили нынешнее руководство ГДР, особенно Ульбрихта, еще партийными функционерами среднего звена и относились к его возвеличиванию весьма критически. К тому же, среди старых коммунистов Саксонии и Саксонии-Ангальт было много так называемых «брандлеристов», то есть сторонников бывшего председателя КПГ времен Веймарской республики Брандлера, считавшегося в официальной партийной истории правым уклонистом.

##4 Weber H. Geschichte der DDR. Muenchen. 1985. S. 250.

##5 Ibid. S. 250.

К сентябрю 1953 года в СЕПГ насчитывалось 1,2 млн. человек, но по оценке руководства партии основная масса членов все равно оставалась политически инертной и безынициативной. Тогда политбюро решило создать так называемый партийный актив из 150—200 тысяч членов. Это были главным образом сотрудники госучреждений и освобожденные партийные функционеры. Причем актив должны были избрать не партийные организации, а отбирать вышестоящие партийные инстанции.

И все же, несмотря на предпринятые меры, СЕПГ до конца 1953 года так и не смогла возвратить утраченное в ходе событий 16—17 июня влияние. Его ослабление проявилось и в попытках партий Демократического блока (особенно ХДС и ЛДПГ) занять в политической системе ГДР более самостоятельную нишу.

После событий 17 июня правление ЛДПГ было просто завалено письмами и телеграммами с мест, в которых рядовые члены партии требовали немедленной отставки руководства. К этим требованиям присоединились и партийные комитеты районного и окружного звена. Члены ЛДПГ настаивали на немедленной отмене закона об охране народной собственности (так как на его основании в тюрьму было посажено много мелких предпринимателей, торговцев и ремесленников), уравнивании в правах частной торговли с государственной, усилении присутствия ЛДПГ на руководящих правительственных постах и отмене решений партии, поддерживающих строительство основ социализма в ГДР.

Многие в ХДС и ЛДПГ возлагали надежду на Москву, так как, по мнению председателя ХДС Нушке, СЕПГ не извлекла никаких уроков из событий 17 июня и согласилась на «новый курс» только под давлением КПСС. Но когда 26 июня на свое заседание собралось правление ХДС, Нушке отстаивал необходимость сотрудничества с СЕПГ в проведении политики «нового курса». Он понимал, что в условиях тогдашнего международного положения и раскола Германии другой альтернативы в ГДР не было. Однако почти все члены правления не согласились здесь со своим председателем. Генеральный секретарь ХДС Геттинг, поддерживающий на заседании правления 26 июня линию Нушке, после поездки в Галле резко изменил свою точку зрения.

События 17 июня остановили отток членов из ЛДПГ и ХДС, так как многие надеялись, что в ходе осуществления «нового курса» партии Демократического блока получат дополнительные права. Обе основные некоммунистические партии даже попытались договориться между собой и создать неформальную коалицию для отстаивания своих требований в диалоге с СЕПГ.

Последняя, в свою очередь, избрала следующую тактику: чтобы отвлечь население и партии блока от политических мечтаний, необходимо было резко улучшить условия жизни большинства людей и сделать это в кратчайшие сроки. На заседании руководства Демократического блока 25 июня 1953 года Гротеволь говорил: «Любовь, как известно, идет через желудок. Еще не у всех на столе достаточно колбасы и яиц, как мы видим^»6.

##6 Mitter A., Wolle S. Untergang auf Raten… S. 124.

Первую экстренную экономическую помощь оказал Советский Союз, причем советское руководство отреагировало на соответствующую просьбу ГДР крайне оперативно. Уже 26 июня 1953 года Совет Министров СССР принял решение о дополнительных поставках в ГДР в июле—августе 10,5 тысяч тонн сливочного масла (Гротеволь жаловался, что капиталистические страны срывают уже согласованные поставки этого продукта), 8,5 тысяч тонн животных жиров и 11 тысяч тонн растительного масла⁷. Предусматривалось также поставить в октябре—ноябре 20 тысяч тонн мяса и 1500 тонн сыра, а в конце года 7 тысяч тонн хлопка. Всего в 1953 году СССР поставил в ГДР почти 1 млн. тонн зерна. Еще в июле 1953 года правительство ГДР «выбросило» на потребительский рынок из госрезервов 69 тысяч тонн сахара, 4457 тонн мясных консервов, 85 тысяч тонн зерна и 4500 тонн мяса. Гротеволь подчеркивал, что советские поставки продовольствия во втором полугодии 1953 года будут осуществлены в кредит (общим объемом в 231 млн. рублей)⁸.

##7 Новик Ф.И. «Оттепель» и истоки «холодной войны» (Германская политика СССР в 1953—1955 гг.). М. 2001 г. С. 79.

##8 Grotewohl O. Im Kampf um die einige Deutsche Demokratische Republik. Reden und Aufsaetze. Bd. III. Berlin. 1954. S. 417—418.

Согласно решениям правительства ГДР от 24 июня 1953 года рабочим возвращались деньги, которые они недополучили из-за повышения норм выработки. Повышались тарифные оклады рабочим низших разрядов, на что правительство ГДР выделило до конца года 110 млн. марок. Восстанавливались все отмененные в начале 1953 года льготы, расширялась сеть профсоюзных здравниц и заводских поликлиник. 600 млн. марок было запланировано потратить на строительство жилья. Из государственных фондов выделялось большое количество сырья и полуфабрикатов для частных предприятий.

Но все эти меры привели бы к банкротству ГДР, если бы не пришлось коренным образом менять плановые задания первой пятилетки. Сокращались инвестиции в тяжелую промышленность, что выражалось в снижении плановых темпов ее прироста. Если по пятилетнему плану в 1955 году черная металлургия должна была вырасти на 268,4 % по сравнению с 1950 годом, то теперь этот показатель снижался до 237,3 %. Производство электроэнергии в 1955 году по сравнению с 1954 годом должно было увеличиться не на 36,5, а на 24 %⁹. Все эти меры высвободили только в 1953 году 1,4 млрд. марок, из которых 950 млн. было направлено на увеличение производства товаров народного потребления. В 1954 и 1955 годах было намечено высвободить за счет сокращения прироста тяжелой промышленности еще 2 млрд. марок¹⁰.

##9 АВП РФ, ф. 082, оп. 41, п. 277, д. 61, л. 26.

##10 Weber H. Geschichte der DDR. S. 246.

Так как правительство серьезно снизило обязательные нормы госпоставок по мясу и обязалось не увеличивать их до 1955 года, то помощь Советского Союза сыграла в обеспечении бесперебойного снабжения населения ГДР этим важнейшим продуктом в 1953 году ключевую роль. По сравнению с пятилетним планом заготовки мяса были сокращены с 1 млн. до 557 тысяч тонн. Сразу положительно отразиться на потребительском рынке эта мера не могла, в том числе и потому, что кулаки по-прежнему призывали крестьян придерживать мясо, так как скоро ГДР оккупируют американцы и можно будет получить за свою продукцию лучшие «западные деньги».

И тем не менее, во второй половине 1953 года в розничной торговле ГДР мяса и мясопродуктов было продано больше на 21, 5 %, рыбы – на 24,6 %, сливочного масла – на 31,9 %, тканей и трикотажа в полтора раза, а обуви – на 22 %¹¹.

##11 АВП РФ, ф. 082, оп. 42 а, п. 287, д. 40, лл. 126.

В 1954 году текстильная промышленность должна была нарастить выпуск продукции по сравнению с 1953 годом на 19,3 % (вместо 13,7% по пятилетнему плану), пищевая – на 12,2 % (вместо 8,1 %).

Первоочередное внимание уделялось развитию внешней торговли, без которой промышленность ГДР (как и ФРГ) все равно не смогла бы удовлетворить свои потребности в продовольствии. Здесь опять помог Советский Союз, согласившийся передать 1 января 1954 года в собственность ГДР все 33 оставшиеся советские акционерные общества. Это были, как правило, фирмы с известными во всем мире торговыми марками и налаженной системой экспортных связей. Уже в плане внешней торговли на 1954-й год ГДР могла учесть экспорт бывших САО как свой собственный, что позволяло рассчитывать на внушительный рост импорта. Советское руководство уделяло вопросу передачи САО ГДР неослабное внимание. В декабре 1953 года Молотов предлагал поставить эту тему в повестку дня коллегии МИД СССР. В Москве особенно следили за тем, чтобы передача САО ГДР не привела к безработице на этих предприятиях.

Если объем внешнеторгового оборота ГДР на 1954-й год по пятилетнему плану должен был составить 9,4 млрд. рублей, то после передачи САО – 11,8 млрд.¹² Это позволяло в два раза увеличить импорт мяса (с 60 до 120 тыс. тонн) и в три – кофе (с 3,9 до 12 тыс. тонн), который был для любого немца синонимом хорошей и размеренной жизни.

##12 АВП РФ, ф. 082, оп. 41 а, п. 277, д. 61, лл. 36.

В целом в 1955 году потребление мяса на душу населения в ГДР должно было составить 49,5 кг (в 1953 г. – 34 кг; рост на 45 %), рыбы – 12 кг (7,5 – в 1953 г.), сливочного масла — 10,3 кг (8,5 кг – в 1953 г.).

Все эти меры, бесспорно, были давно назревшими, и если бы они были приняты в конце 1952 года, то почти наверняка можно предположить, что никаких массовых волнений в ГДР в июне 1953 года не произошло бы.

Американцы внимательно следили за изменением экономической политики ГДР. Они тоже считали ее «новый курс» правильным, но делали из этого противоположные выводы. Если улучшение жизненного уровня снизит недовольство населения, а возможно, и вообще примирит его с режимом, то с точки зрения США надо было сделать все возможное, чтобы не допустить этого. И американцы решили дать новый бой СССР и ГДР там же, где видел основную болевую точку и Гротеволь. В Вашингтоне поставили задачу выиграть сражение за желудки, а значит, и любовь восточных немцев.

1 июля 1953 года Совет по психологической войне США предложил осуществить масштабную программу продовольственной помощи населению ГДР. Причем подчеркивалось, что хотя распределение бесплатного продовольствия будет способствовать преодолению существующих трудностей, но одновременно только ухудшит экономическое положение ГДР в долгосрочной перспективе. Помощь должна была восстановить доверие восточных немцев к США (по оценкам ЦРУ, многие участники волнений были возмущены тем, что их сначала с помощью РИАС подняли на борьбу, а затем бросили на произвол судьбы) и углубить отчуждение между населением и СЕПГ. Кроме того, программа помощи должна была укрепить престиж Аденауэра в преддверии выборов в бундестаг.