Платошкин Н. Упущенный шанс. Жаркое лето 1953 в Германии. Платошкин николай николаевич упущенный шанс
 Скачать 1.55 Mb.
|
|
В это время руководство ГДР уже стало всерьез беспокоиться по поводу восприятия в стране «нового курса». 12 июня 1953 года руководитель отдела ЦК по вопросам руководящих органов и восходящая звезда партии Карл Ширдеван распорядился, чтобы группа из трех человек отныне каждый день составляла обзоры положения в стране. В них должны были содержаться оценки различными социальными слоями политики «нового курса», предложения по реализации его положений в конкретных населенных пунктах, положение на предприятиях, настроения среди молодежи и т.д. Однако партийные и профсоюзные органы, а также аналитики МГБ (там по-прежнему не было особого аналитического подразделения) так и не смогли составить целостную картину положения дел в стране. С многих ключевых предприятий (особенно с химических заводов Галле-Мерзебурга, которые вскоре стали очагами волнений) так и не поступило сведений о настроениях рабочих. Что касается молодежи, да и многих «взрослых», то в ЦК СЕПГ с растущим непониманием стали отмечать возрождение ненависти к СССР и «русским», которая, казалось бы, должна была уйти в прошлое. Причем для характеристики «советских друзей» все чаще и чаще употреблялась лексика времен «третьего рейха». В некоторых школах распускались общества германо-советской дружбы и снимались портреты руководителей ГДР, причем в некоторых случаях это происходило по указанию директоров школ. И все же ни в Берлине, ни в Москве, ни в Вашингтоне никто не предполагал, что буквально через несколько дней вся ГДР будет охвачена беспорядками. В ЦК СЕПГ, видимо, ждали, пока люди выскажут на собраниях все наболевшее, чтобы приступить к повседневной работе по пропаганде «нового курса» среди населения. В Москве были уже готовы запустить в оборот свои новые, революционные предложения о выводе из Германии всех оккупационных войск. А в Вашингтоне и Бонне ждали их, чтобы отвергнуть. 13 июня политбюро обсуждало подготовку к предстоящему 14-му пленуму ЦК СЕПГ, на котором предполагалось дать развернутую оценку радикальных реформ в стране. Наиболее трудным делом было объяснить людям, как же партия допустила столь серьезные ошибки и почему она признала их именно теперь. В эти июньские выходные люди в ГДР как никогда ждали выступлений руководителей партии и государства. Ведь до сих пор они знали о «новом курсе» только из газет и из комментариев дикторов по радио. Никто не понимал, почему молчали Пик, Ульбрихт и Гротеволь. Их молчание породило слухи. Говорили, что Ульбрихт уже арестован советскими властями, так как отказался санкционировать «новый курс». Пик (находившийся на самом деле в СССР на лечении) якобы убит людьми Ульбрихта и т.д. Возможно, что если бы руководители СЕПГ обратились 12—14 июня непосредственно к народу, то ситуация в стране не дошла бы до критического предела. Но творцы «нового курса» упорно молчали, так как пока и сами не до конца понимали, как население относится к смене вех во внутренней политике. И в этот момент, как это нередко случается в истории, в дело вмешался его величество случай. В субботу, 13 июня 1953 года, рабочие берлинского народного строительного предприятия «Индустрибау» отправились на двух прогулочных кораблях на пикник по одному из озер недалеко от Берлина. На одном корабле «Будь готов!» путешествовало руководство, а на другом – «Триумф» — рядовые строители. Во время поездки на «Триумфе» шли оживленные дискуссии. Рабочие возмущались, что «новый курс» нисколько не улучшил условия их жизни, так как введение 10 %-го повышения норм выработки снизит их зарплату на 25 % (кстати, зарплата строительных рабочих была выше, чем в среднем по стране: 350 марок в месяц по сравнению с 308 марками в среднем на производстве). Бригадиры строительных бригад решили объявить руководству, что будут бастовать, если повышение норм не будет отменено. Когда оба корабля причалили к дому отдыха «Рюбецаль», рабочие сытно поужинали и выпили изрядное количество пива. Сначала выступили руководители профкома и директор предприятия. Они шутили, стараясь еще больше повысить и так веселое настроение своих рабочих. Но тут неожиданно на стол вскочил один из бригадиров по фамилии Метцдорф и объявил, что в понедельник, 15 июня, строители будут бастовать, если повышение норм выработки не будет отменено. Однако руководство предприятия сочло, что бригадир немного «перебрал» пива и не предприняло никаких «профилактических» действий. Рабочий день на предприятиях ГДР по немецкой традиции начинался рано, и когда в 7.00 15 июня директор прибыл на стройку – его предприятие возводило больницу в берлинском районе Фридрихсхайн, — он понял, что Метцдорф вовсе не шутил. После горячих дискуссий удалось уговорить рабочих провести в 9.10 общее собрание трудового коллектива. До собрания на стройку прибыли председатель профкома предприятия Феттлинг и член райкома СЕПГ Фридрисхайна Баум (именно его действия критиковала 14 июня «Нойес Дойчланд»). Им удалось уговорить рабочих, которые уже составляли петицию на имя Гротеволя, убрать из нее все политические вопросы и оставить только требование об отмене повышения норм выработки. В документе говорилось: «Мы, рабочие большого строительного объекта «больница Фридрихсхайн» народного предприятия «Индустрибау» обращаемся к Вам, господин премьер-министр, с просьбой обратить внимание на наши заботы. Наш коллектив считает, что повышение норм на 10 % является для нас слишком суровым. Мы требуем, чтобы это повышение норм на нашей стройке не проводилось. Мы узнали из решения Совета Министров, что всем бежавшим из республики кулакам и ремесленникам возвращается их собственность, поэтому и мы, трудящиеся, хотим сохранить нормы такими же, как раньше. Ввиду взволнованного настроения всего коллектива мы требуем, чтобы Вы высказались в удовлетворительном смысле по этим важным вопросам и ожидаем Вашего решения не позднее, чем до обеда завтрашнего дня»57. ##57 Mitter A., Wolle S. Untergang auf Raten... S. 89. Обращение рабочих было подписано председателем профкома Феттлингом и скреплено печатью профсоюзной организации. На собрании строителей больницы Фридрихсхайна присутствовали представители других крупнейших строек Сталиналлее (ныне Франкфуртер Аллее). До сих пор эта улица своей архитектурой напоминает Кутузовский проспект в Москве. Сталиналлее считалась ударной стройкой всей ГДР, символом приближающегося светлого будущего. Тем более неприемлемым для руководства СЕПГ было то, что именно здесь возник очаг недовольства. Петицию строителей больницы быстро доставили на другие стройки Сталиналлее, хотя профсоюзы и партийные деятели пытались этому помешать. Так, на собрании строителей «блока 40» Сталиналлее председатель профкома предприятия пытался уничтожить петицию до ее прочтения, но партийный секретарь Гутцайт выступил против, и петиция была поддержана трудовым коллективом. Видимо, секретарь СЕПГ не видел ничего предосудительного в том, что рабочие обращаются к премьер-министру по конкретному вопросу экономической политики. Между тем делегация «Индустрибау» во главе с Феттлингом (его сопровождали бригадир и двое рабочих) отправилась в бюро премьер-министра, чтобы передать петицию. Ее приняли, и дискуссия продолжалась полтора часа. Рабочие не возражали против повышения норм как такового, но они были не согласны с методами этого повышения. Вместо того, чтобы рассчитать новые нормы с учетом поставок стройматериалов и графика работы машин и оборудования, руководство стройки просто вычло из зарплаты 10%. Помощники Гротеволя со ссылкой на уже упоминавшуюся статью в «Нойес Дойчланд» полностью поддержали точку зрения рабочих и обещали разобраться. Однако петиция опять пришла к Бауму, который не скрывал своего раздражения статьей о «деревянном молотке». Рабочих, по мнению Баума, подбили на акцию протеста «враги». Тем не менее, было решено с утра 16 июня послать на строительные объекты партийных инструкторов, чтобы урегулировать ситуацию с начислением норм. Помощники на всякий случай посоветовали Гротеволю сначала запросить мнение магистрата Берлина и столичного окружкома СЕПГ, так как речь шла об «акции большого масштаба». И все же массовых волнений в столице не ждали. В Берлине, в отличие от большинства крупных городов ГДР, до 15 июня никаких забастовок почти не отмечалось. Столица ГДР неплохо снабжалась продовольствием и была «фронтовым» городом, где СЕПГ приходилось действовать более либеральными методами с оглядкой на Западный Берлин. Помимо этого, определенную самоуспокоенность в высшие структуры партии вносила информационная служба Ширдевана, которая сообщала 15 июня, что дискуссия в стране по поводу «нового курса» все больше характеризуется позитивным отношением к руководству ГДР. Возможно, это так и было. Но к несчастью СЕПГ, в ГДР работала другая, неподконтрольная ей информационная служба – РИАС. Эта радиостанция установила связь с рабочими Сталиналлее (что при открытой границе в Берлине не составляло никакого труда, тем более, что среди этих рабочих были и жители Западного Берлина) и уже в 19.30 вечера 15 июня (а затем еще несколько раз) сообщила об акциях протеста строительных рабочих Берлина. Таким образом, РИАС взяла на себя функции руководящего и координирующего центра акций протеста. Уже 15 июня краткосрочные забастовки прошли не только на Сталиналлее, но и на машиностроительном заводе «Ифа» в Галле, ткацкой фабрике в городе Миттвайда и других городах. Стали появляться плакаты и листовки с призывом к всеобщей забастовке. Между тем ни американцы, ни Аденауэр пока и не подозревали, что на следующий день ГДР окажется на пороге гибели. Глава представительства МИД ФРГ в Западном Берлине (это ведомство было учреждено 1 июня в нарушение межсоюзнических соглашений о статусе Берлина) советник Мейнен сообщал в Бонн 15 июня, что последние события в ГДР инициированы русскими, направлены на улучшение жизненного уровня населения Восточной Германии и являются частью грядущего мирного наступления Москвы по германскому вопросу. За всем этим стоит Верховный комиссар Семенов, который «считается очень умным, приемлемым на Западе, гибким в ведении переговоров и особенно хорошим знатоком немецких условий». Именно поэтому, делал вывод Мейнен, он является в нынешних условиях «опасным человеком». Еще бы, ведь глава представительства МИД ФРГ не исключал, что русские могут даже объявить о проведении в ГДР свободных выборов. Таким образом, в начале июня 1953 года возобновление четырехсторонних переговоров по Германии расценивалось в мире как дело ближайшего будущего, а СССР прочно владел не только инициативой на дипломатической арене, но и укреплял позиции в общественном мнении Западной Европы. Но все в одночасье изменилось 16 июня 1953 года. Катализатором волнений стала наряду с РИАС газета профсоюзов ГДР «Трибюне». Там появилась статья заместителя председателя ССНП Отто Лемана, в которой обосновывалась необходимость повышения норм и содержалось требование немедленно приступить к введению новых норм на предприятиях58. Позднее заместитель председателя Совета Министров ГДР Отто Нушке признавал, что статья стала «искрой», из которой «возгорелось» пламя протестов. Само правление ССНП 16 июня занималось важным делом: подбирало подарки ко дню рождения Ульбрихта, Цайсера и еще одного члена политбюро Германа Матерна. В конце концов, было решено, что Ульбрихту достанется первое издание «Капитала» Маркса, Цайсеру — настенный гобелен, а Матерну — портрет Сталина. Леману все же было поручено периодически докладывать о ситуации с введением новых норм. ##58 Weber H. Geschichte der DDR. Muenchen. 1985. S. 238. Между тем, строительные рабочие на Сталиналлее восприняли статью Лемана как ответ Гротеволя на свою петицию, тем более, что никакой другой реакции на обращение они пока не получили. Однако утром 16 июня на объект «больница Фридрихсхайн» явились председатель профсоюза работников строительной и деревообрабатывающей отраслей с 15 инструкторами, которые стали убеждать рабочих в необходимости повышения норм. Возмущение строителей не знало границ. Но, возможно, что продолжение это возмущение не получило бы. И здесь опять вмешался случай. Открытый кризис в ГДР начался с недоразумения. Во время дискуссии директор стройки распорядился закрыть ворота на объект. Некоторые рабочие подумали, что их хотят арестовать. Присутствовавшие на собрании двое рабочих с «блока 40» быстро вернулись к себе и рассказали, что их коллег на строительстве больницы готовятся взять под стражу. А в это время на стройке «блока 40» тоже шла дискуссия профсоюзных функционеров с рабочими. Собственно недовольной новыми нормами была лишь бригада отделочников, которая не успевала класть необходимое по новым нормам количество лигнолитовых плиток, которые были очень хрупкими. Другие бригады добровольно повысили нормы, причем некоторые сразу на 20%. В целом дискуссия развивалась нормально, и рабочие даже решили отработать потерянное в спорах время. И вдруг в 10.40 на объект ворвалась толпа возбужденных рабочих со строительства больницы, у которых в руках уже был транспарант «Мы, строительные рабочие, требуем снижения норм». Подойдя к стройке больницы, колонна рабочих численностью несколько сот человек взломала ворота, призвав тамошних строителей выйти на демонстрацию протеста. Так и начались июньские события в ГДР, которые позднее называли то «рабочим восстанием», то «контрреволюционным фашистским путчем». Функционеры СЕПГ и ССНП все еще пытались уговорить строительных рабочих вернуться на объекты, но в ответ посыпались угрозы физической расправы. Развернув заранее подготовленные транспаранты с требованием снижения норм выработки, манифестанты двинулись к центру города. Колонна выросла по пути до двух тысяч человек и ее часть направилась к магистрату Берлина, в то время как остальные двинулись к штаб-квартире профсоюзов. При этом демонстранты скандировали: «Борьба против повышенных норм!», «Рабочие, выходите с предприятий и присоединяйтесь к забастовке!» Профсоюзным активистам сразу же бросилось в глаза, что колонна хорошо организована. Во главе ее шла группа боевиков с дубинками, следившая за тем, чтобы манифестантов никто не фотографировал. Сделавшего один снимок прохожего заставили уничтожить пленку. Следует отметить, что далеко не все строительные рабочие со Сталиналлее приняли участие в демонстрации. Некоторые с презрением говорили, что они «порядочные немецкие рабочие, а не стадо баранов», и что в этой «чепухе» они участвовать не будут. Было решено продолжить 17 июня прерванное профсоюзное собрание и окончательно решить на нем все вопросы, интересовавшие отделочников. Между тем, к 14.00 многотысячная толпа демонстрантов (интересно, что во время ее движения по центру города прохожие частью выражали поддержку, а частью критиковали манифестантов) подошла к так называемому Дому правительства (ранее там находилось министерство авиации Геринга), расположенному практически на границе с Западным Берлином. Всего в забастовке утром 16 июня участвовали 35—40 тысяч строительных рабочих. С самого начала среди демонстрантов было много западных берлинцев. Двое делегатов от колонны потребовали переговоров с Ульбрихтом с Гротеволем, но тех в здании не оказалось. Политбюро, узнав о демонстрации, передало по радио решение об отмене как «абсолютно неправильного» административного повышения норм выработки. К демонстрантам был послан член политбюро Рау, но ему не дали говорить. Уже в первый день волнений демонстранты прибегли к насилию. Когда манифестанты подошли к зданию ЦК СЕПГ, они разбили две автомашины с репродукторами, из которых партийные активисты призывали рабочих одуматься и разойтись. Третья машина была захвачена, и при этом был тяжело ранен член СЕПГ59. ##59 Bailey G., Kondraschow S.A., Murphy D. Die unsichtbare Front... S. 213. К обеду у Дома правительства были уже около 10 тысяч человек. К собравшимся вышел министр горнодобывающей и металлургической промышленности Фриц Зельбман. Он забрался на кем-то принесенный стол и пытался призвать рабочих к благоразумию. Но его освистали и стащили со стола. Неожиданно в толпе появились чисто политические лозунги: немедленные свободные выборы и отстранение СЕПГ от власти. Это свидетельствовало об активном вмешательстве в события западных берлинцев. Целые группы молодежи из западных секторов города на велосипедах сопровождали колонну демонстрантов на пути к Дому правительства, выкрикивая политические лозунги. Листовки, призывавшие рабочих восточноберлинских предприятий к забастовке против повышения норм, были отпечатаны во французском секторе города. Между тем собравшимся перед Домом правительства через громкоговорители было объявлено об отмене повышения норм. После этого строительные рабочие стали расходиться. Однако через громкоговорители, захваченные перед этим у здания ЦК, уже звучали призывы к всеобщей забастовке 17 июня. На пути домой демонстранты, среди которых своей активностью выделялась западноберлинская молодежь, разбивали витрины магазинов, забросали камнями статую Сталина, срывали плакаты и транспаранты СЕПГ. Тут и там образовывались группы по 500—800 человек, угрожавшие попадавшимся им на пути функционерам СЕПГ физической расправой. Аппарат представителя МВД СССР в ГДР и так ослабленный отзывом на родину большинства сотрудников, был застигнут событиями врасплох. Но уже в 11 часов 45 минут 16 июня сотрудник аппарата В. В. Кучин передал в Москву первое донесение о начавшихся беспорядках. В нем, в принципе, объективно описывался ход событий, причем отмечалось, что в листовках, отпечатанных во французском секторе Берлина (район Райникендорф), восточноберлинских рабочих призывали бастовать не только против повышения норм, но и за возвращение заводов прежним владельцам. А что же Запад? Хотя в ФРГ и США и не ожидали, что волнения начнутся именно 16 июня и возглавят их строительные рабочие Берлина, тем не менее, после объявления в ГДР «нового курса» на Западе явно ждали каких-то событий. Уже 12 июня 1953 года на биржах Западной Германии началась массированная скупка акций восточногерманских предприятий, которые после 1945 года перешли в государственную собственность. До июня 1953 года эти акции практически ничего не стоили, но теперь вдруг стали пользоваться повышенным спросом |