Русская литература и культура. Билет: Демон Лермонтова.. Демон. Поэма план Замысел поэмы Литературная традиция поэммистерий От психологической поэмы к поэме философской
 Скачать 30.71 Kb.
|
|
Билет №30 “Демон” М. Ю. Лермонтова как философская поэма ПЛАН: 1. Замысел поэмы — Литературная традиция поэм-мистерий — От психологической поэмы к поэме философской — Особенность восприятия философской картины мира 2. Душевный мир Демона — Воплощение диалектики бытия — Непрерывная текучесть внутренней жизни Движение в пространстве Движение во времени — Олицетворение безостановочного развития человечества — Жажда знания Отличительная особенность демона от литературных родственников Иллюзорность окружающего мира — Скептицизм как неизбежная форма духовных исканий Связь с психологическим состоянием общества (Герцен) Скептицизм Лермонтова в скептицизме Демона 3. Два контрастных мир — Трагедия Демона — Мечта и действительность — Участь «естественного человека» 4. Любовь, преобразующая жизнь и душу человека — Путь Тамары — Путь Демона 5. Осмысление законов человеческой истории — Движение назад — Критика индивидуализма Источники: Кафедральный учебник Пульхритудова Е. "Демон" как философская поэма «Демон», 8 редакций которого создавались с 1829 по 1839 год, занимает в творчестве Лермонтова особенное место. 1) Философская проблематика поэмы необычайно сложна и многообразна. Лермонтов в «Демоне» отозвался на все те искания в области гносеологии (учение о познании) и философии истории, которыми мучилась передовая русская мысль в 30—40-е годы. Замысел поэмы «Демон», впервые возникший еще на заре поэтической деятельности Лермонтова, был в достаточной степени сложен. Как вполне справедливо отмечалось исследователями, он был связан с литературной традицией поэм-мистерий Томаса Мура и в первую очередь Байрона. В русской литературе они были представлены адаптациями в поэмах Жуковского и Подолинского. В них идея покаяния и искупления греха реализуется через мотив запретной любви духа к человеку, воплощаясь в форме «восточной повести». Однако в 1829—1834 гг. Лермонтов на материале сюжета «Демона» не создал, да и не мог создать философскую поэму, так как атмосфера общественной жизни еще не насыщена философскими исканиями в столь сильной степени, как во второй половине десятилетия. Поэтому философско-мифологический сюжет в первоначальных редакциях «Демона» остается чистой условностью, внешней рамкой ее содержания. Вместо философской поэмы, Лермонтов в ранних редакциях «Демона» (1829—1834) создает поэму психологическую, посвященную анализу чувств и поступков героя времени. В завершающих редакциях (1838—1841) «Демон» утрачивает черты традиционной для юношеского творчества Лермонтова психологической поэмы о современном герое-индивидуалисте и все в большей степени становится поэмой символико-философской, с многогранной смысловой основой. Однако — и это в высшей степени характерно для лермонтовского творчества — философская картина мира воспринимается и просматривается в «Демоне» лишь через внутреннюю жизнь героя, через особенности его психологии. Поэтому, чтобы разобраться в философском содержании поэмы, нам необходимо вглядеться в душевный мир Демона, в царствующие в этом мире законы, отразившие те общие законы бытия и особенности жизни человеческого общества, которые анализируются Лермонтовым. Психологический портрет Демона зрелых вариантов поэмы — от первой кавказской редакции 1838 г. до ее последней переработки в 1841 г. — это как бы живое воплощение диалектики бытия, беспрерывное столкновение противоположных начал. Внутреннее беспокойство, неустанное биение и развитие мысли, прерываемое яростными вспышками страстей, эмоциональными катастрофами, — все эти черты, свойственные лирическому герою Лермонтова («всегда кипит и зреет что-нибудь в моем уме», — достигли своего апогея в характере Демона поздних редакций. Но, пожалуй, самая знаменательная черта его внутренней жизни — это ее непрерывная текучесть. Духовный мир Демона невозможно наблюдать в состоянии покоя, ибо лермонтовский герой охвачен беспрерывным — внутренним и внешним — движением, он как бы воплощает в себе сам принцип движения. Эта своеобразная черта выявляется с самого начала поэмы. Печальный Демон, дух изгнанья — Летал над грешною землей, «блуждал в пустыне без приюта». Именно летал, а не летел. Движение здесь непрерывное, не приуроченное к какой-либо определенной цели: Летит без цели и следа, Бог весть, откуда и куда! Как движущаяся панорама, сменяются в начальных строфах поэмы «вершины Кавказа», «счастливой Грузии долины», «высокий дом, широкий двор». Постоянная смена картин, открывающихся взору лермонтовского героя, создает ощущение безостановочного движения. Это движение не только безостановочно, но и бесконечно. Через всю поэму проходят картины необозримой вселенной: «кочующие караваны в пространстве брошенных светил», «воздушный океан», «пространство синего эфира». Странствие Демона бесконечно не только в пространстве, но и во времени. Позади у лермонтовского героя — «веков бесплодных ряд унылый», впереди — непрерывно движущееся время. Ощущение времени, как одной из форм вечного движения жизни, постоянно возникает в поэме. В первых же ее строфах говорится, что для Демона «вослед за веком век бежал, как за минутою минута». Особенно последовательно и настойчиво начинает звучать эта тема вечно бегущего времени в кульминационной сцене поэмы, в диалоге между Демоном и Тамарой. Герой поэмы вынужден «века, века без разделенья и наслаждаться и страдать», перед его взором проходят не только картины необозримых просторов вселенной, но и беспрерывная смена минут, поколений, веков в жизни и истории человечества. Тема “безостановочного движения” становится одним из лейтмотивов поэмы. Этот лейтмотив входит, как властная мелодия, в характеристику ее главного героя. На фоне безграничного пространства и безостановочного движения времени Демон воспринимается в буквальном смысле слова как «дух времени», как олицетворение безостановочного развития человечества. Другое свойство внутренней жизни Демона — жажда знания, стремление понять и осмыслить цель и задачи своего бесконечного движения в пространстве и времени. Демона угнетает, что он движется, «не зная назначенья», «без цели и следа». И поэт наделяет его могуществом мысли, бьющейся над осознанием смысла и цели этого вечного движения. Стремление Демона к познанию жизненных закономерностей и законов мироздания выделено в поэме крупным планом. «Познанья жадный» лермонтовский герой, восстав против божества, становится «царем познанья и свободы». Тамаре он обещает раскрыть «пучину гордого познанья», ибо ему дано «все знать, все чувствовать, все видеть». Казалось бы, это традиционное свойство демонических образов в мировой литературе. И байроновский Люцифер — все они в той или иной степени «цари познанья», воплощение могущества разума. Но у лермонтовского Демона есть одна характерная особенность, отличающая его от всех литературных родственников. Он царь не столько познанья, сколько познаванья истины. (ну это прямо поражение Анненковой) Люцифер Байрона, которому Демон наиболее близок, познал истину как нечто абсолютное и завершенное, теперь ему только осталось возвестить, подобно Прометею, свое знание людям. Демон, напротив, весь в процессе искания истины. Отсюда — то ощущение иллюзорности, недолговечности окружающего мира, то недоверие к настоящему, которое столь свойственно Демону. Он постоянно либо вспоминает прошлое, либо говорит о будущем. Настоящее для Демона как бы растворяется в относительности всего, что он видит вокруг себя. И это ощущение мгновенности, относительности настоящего распространяется Демоном и на жизнь всего человечества, которую он тоже созерцает преимущественно в прошлом и будущем. Что люди? — Что их жизнь и труд? Они прошли, они пройдут… Единственной безотносительной реальностью для Демона является его скептицизм, потребность подвергать все сомнению: «моя печаль бессменно тут, и ей конца, как мне, не будет». Поэтому его удел — не «победа», не гармоническое удовлетворение познанным, а «вечный бой». Но скептицизм Демона не похож на разъедающий, холодный скепсис Мефистофеля. Герой Лермонтова гораздо ближе по своему внутреннему миру Фаусту. Основной конфликт поэмы строится именно на крушении великой иллюзии о «чудном мгновенье» красоты и гармонии в жизни героя, о возможности для него «забыться и заснуть» на своем вечном пути. В своем вечном стремлении к познанью, подвергающем сомнению каждую из общепринятых относительных истин, Демон перестает быть только «духом времени» и становится «героем времени», героем 30-х годов XIX столетия в России. (Второе поражение сердца Анненковой) “Старые убеждения, все прошедшее миросозерцание потрясены — но они дороги сердцу. Новые убеждения, многообъемлющие и великие, не успели еще принести плода; Люди внешние предаются в таком случае ежедневной суете; люди созерцательные —страдают: во что б ни стало ищут примирения, потому что с внутренним раздором, без краеугольного камня нравственному бытию человек не может жить», — писал Герцен в начале своего публицистического цикла - Эта характеристика психологического состояния русской интеллигенции в 30-е годы многое объясняет нам во внутренней жизни Демона зрелых редакций поэмы. Его скептицизм раскрывается перед нами как неизбежная форма духовных исканий в переходные эпохи, подобные 30-м годам XIX в. Глубина натуры и гордость духа, неудовлетворенная жажда познанья, причиняющая страдания герою, — все эти психологические особенности, подмеченные Герценом и Белинским в лучших своих современниках, воплотились в характере лермонтовского героя. «Земная» общественная основа переживаний Демона убеждает нас в том, что эта поэма — своеобразный итог дум Лермонтова о своем времени, о судьбе своего поколения. И скептицизм Демона — могучее, действенное орудие отрицания современности, одно из свидетельств непримиримого отношения самого поэта и его любимых героев к постылой действительности николаевской России. В поэме Лермонтова существуют два контрастных по своей сущности и по своему образному воплощению мира: мир Демона — сфера чистого знания, бесплотной абстракции, холодной беспредельности космических пространств и мир Тамары — земной природы, радости, красоты, исполненный живого, чувственного блеска. И трагедия Демона — в разобщенности этих двух миров, мира «чистого разума» и живой, реальной действительности. В конечном счете эта разобщенность порождает ту катастрофу, которой завершается поэма. Антитеза этих двух миров — сферы абстрактного мышления и «живой жизни», или, если воспользоваться терминологией Герцена, «идеализма» и «эмпирии», находит свое образное воплощение в поэтических характеристиках Демона и Тамары. В противоположность первому появлению в поэме Демона, которого читатель впервые встречает в «пространстве синего эфира», первое появление Тамары подготовлено в поэме картинами земной, ошеломляющей своим блеском и многокрасочностью природы. И перед ним иной картины Красы живые расцвели: Роскошной Грузии долины Ковром раскинулись вдали; — Счастливый, пышный край земли! Земная, материальная жизнь является перед нами во всей красоте своих чувственных проявлений, во всем многообразии звуков, красок, запахов. И все эти «красы живые» увенчаны в поэме изображением Тамары. Недаром фигура Тамары так органично вписывается в окружающий пейзаж. Каждая черта ее внешней характеристики перекликается с «портретом» живой, земной природы. «Влажный взор» Тамары тут же приводит на память «ароматною росой всегда увлажненные ночи»; с ее улыбкой «как жизнь, как молодость живой» ассоциируются «красы живые» природы «роскошной Грузии». Облик Тамары — свидетельство того, что героиня лермонтовской поэмы — это как бы воплощение «живой жизни», земной радости и красоты. ( вот тут явление психологический параллелизм очень важно!!!!) Разрыв между мечтой и действительностью, отчужденность романтических переживаний героев лермонтовской поэзии, драматургии, прозы от «существенности хладной» — один из ведущих мотивов творчества Лермонтова. Все светлое, возвышенное сосредоточено в мире мечты, в душах лермонтовских героев; все отталкивающее — в мире действительном со всеми его противоречиями. Эта антитеза, определившая собой психологическую и социальную проблематику романтических произведений Лермонтова, послужила отправной точкой и для философских размышлений поэта, приведших в конце концов к ощущению разрыва между миром разума, чистого знания, «идеализма», по терминологии Герцена, и «эмпирии» — жизни природы и материального бытия человека. Какой бы низменной ни была реальная жизнь, эти два мира связаны самым теснейшим образом, являются лишь противоположными сторонами единого в своей сущности бытия человеческого общества. Эта идея отныне определяет направленность философских исканий Лермонтова, В «Демоне» поэт по-новому подходит к изображению трагедии своего поколения. Трагедия передовых людей истолкована Лермонтовым в зрелых редакциях «Демона» как трагедия познания. Разобщенность чувства и мысли, умозрения и опыта, жизни человеческого духа и реального общественного бытия — вот что препятствовало в 30-е годы рождению «мысли плодовитой», вот что было остро пережито Герценом, Белинским и другими выдающимися современниками Лермонтова. И в зрелых редакциях «Демона» эта разобщенность «эмпирии» и «идеализма» показана Лермонтовым во всех ее трагических последствиях. Идейные искания главного героя поэмы, поиски им гармонии завершаются катастрофически. Недаром путь, пройденный в поэме Демоном, — это своего рода движение по кругу: ...вновь остался он, надменный, Один, как прежде, во вселенной Без упованья и любви! Заключительные слова поэмы как бы подводят черту под размышлениями Лермонтова о разобщенности «эмпирии» и «идеализма», о трагедии познания, пережитой лермонтовским поколением. Одиночество Демона среди «жизни вечно молодой» природы отнюдь не является только лишь его личной трагедией. Такова, по мысли Лермонтова, участь любого «естественного человека», сделавшего шаг по пути к сознательной жизни, к критическому осмыслению существующего миропорядка. Чувство единения с природой оставляет и Тамару с той самой минуты, как только в ней пробуждается аналитическая мысль. Она отделяется от пейзажа, который дает Лермонтов. Но не только душа Тамары начинает жить новой жизнью в поэме. Внутренний мир ее главного героя тоже не остается неизменным. Он меняется от строфы к строфе, и духовный облик Демона в начале поэмы совсем не тот, что в ее конце. Каков же смысл этих перемен и как они отражают философские идеи поэмы? 2)Лермонтов — «поэт мысли» столь же действенной силой, преобразующей жизнь и душу человека, считал любовь. То состояние внутренней гармонии и полноты жизнеощущения, о котором мечтает Лермонтов, недостижимо, как он полагает, одним лишь усилием разума. Сила страсти так же одухотворяет человека, как и сила его мысли, и лишь созвучие мысли и чувства способно вернуть ему гармонию, оставшуюся за пределами его «естественного» существования. Путь познания, пройденный в поэме Тамарой, — это путь человека, одаренного органической способностью любить. И когда охваченная любовью душа Тамары просветляется мыслью, освещается познаньем — она более, чем кто-либо из героев поэмы, приближается к той внутренней гармонии, о которой мечтал поэт. Она страдала и любила, — И рай открылся для любви! — таков итог ее жизненного пути. Для Демона, напротив, так же органична потребность мыслить и познавать, как для Тамары — способность любить и одарять любовью. Но после того, как любовь овладела его существом, герой как бы обретает плоть. Любовь как бы приковывает Демона к земле с ее чувственной жизнью. 3)Лермонтов, как и Герцен, как и все поколение «детей 14 декабря», был одержим размышлениями о путях развития истории человечества. Проникнуты этими идеями и завершающие редакции «Демона». Ко времени создания «Демона» Лермонтов пришел к мысли о том, что исторический процесс необратим, что путь назад к истокам своей жизни немыслим ни для отдельной личности, ни для человечества в целом. Своеобразие «Демона» в том, что думы Лермонтова о ходе истории не выделены в поэме в «лирические отступления», прерывающие развитие действия. Их преломление в поэме — психологическая драма, пережитая главным ее героем. Лермонтовский принцип — история, осмысленная через человеческий характер, отраженная в нем, главенствует в «Демоне». Подобно Арбенину в «Маскараде», Демон не может вернуть себе утраченную непосредственность и чистоту — «пусть ангелом и притворится, да черт-то все в душе сидит». Но Демон и не думает «притворяться» ангелом. Он вполне искренне пытается снова стать им, и эта безнадежная, как все попятные движения, попытка завершается тяжелой моральной катастрофой. И когда он говорит: Хочу я с небом примириться, Хочу любить, хочу молиться, Хочу я веровать добру, — (IV, 208) это не ложь и не эффектная фраза. Но не во власти Демона осуществить свои желания. Для Демона невозможно «с небом примириться» — потому, что такое примирение, как всякое движение назад, по мысли Лермонтова, невозможно и противоестественно. Так личная драма лермонтовских героев оказывается, в конечном итоге, отражением законов человеческой истории. 4) Последние редакции «Демона» создавались в те годы, когда Лермонтов уже переболел «ошибками отцов» и когда поколение «детей 14 декабря» начало смутно догадываться о том, что подобное объяснение истории и недостаточно убедительно, и несправедливо по отношению к огромному человеческому большинству. Так возникает в поэме своеобразный и совершенно новый для лермонтовского творчества аспект критики индивидуализма. Глубокое убеждение Демона в том, что он властен «сложить власть» у ног Тамары и вернуть мир в состояние «неведенья спокойного», — порождение того индивидуалистического, волюнтаристского понимания исторического процесса, от которого сам поэт к этому времени уже освободился. В поэме «Демон» выразилось глубокое убеждение Лермонтова в невозможности вывести бытие человеческого общества за пределы заколдованного движения по кругу, опираясь лишь на идею личности как движущей силы истории. Финал «Демона» — апофеоз вечности, перед которой меркнут любые неразрешимые вопросы и конфликты, даже выступающие в форме драмы высших сил: «Скала угрюмого Казбека / Добычу жадно сторожит, / И вечный ропот человека / Их вечный мир не возмутит» (IV, 218). Романтический конфликт не разрешен — он снят на уровне вечности. В «Демоне», как и в других зрелых поэмах Лермонтова, эпическое начало возвращено во многом благодаря легендарному плану, контакту с глубинными мифопоэтическими началами. Литература: Учебник Анненкова т.1 Пульхритудова Е. "Демон" как философская поэма // Творчество М. Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814—1964. — М.: Наука, 1964. — С. 76—105. |