1)Курсовая работа (О.И.Даровских). Показания обвиняемого в российском уголовном процессе

• Название: Показания обвиняемого в российском уголовном процессе
• Дата: 03.06.2022
• Размер: 77.92 Kb.
• Имя файла: 1)Курсовая работа (О.И.Даровских).docx
• Тип: Курсовая; #567203
• страница: 3 из 4

2.2 Оценка показаний подозреваемого и обвиняемого по уголовному делу

Подозреваемый и обвиняемый в уголовном процессе являются лицами, заинтересованными в максимально благополучном для себя исходе дела, а также в щадящем ограничении или лишении их прав на всех стадиях уголовного судопроизводства. Следователь, дознаватель и суд должны принять меры к полной и объективной проверке и оценке полученных от подозреваемого сведений независимо от того, признает ли он свою вину или отрицает ее, дает показания о своих действиях или действиях иных лиц или нет.

Проблема в том, что законодатель, считая достаточным установление общего порядка допроса, не предусмотрел в УПК РФ отдельной статьи, определяющей процедуру допроса подозреваемого. Это важно, так как ст.ст. 25, 25.1, 28, 28.1 УПК РФ предусматривают возможность прекращения уголовного преследования подозреваемого, а не только обвиняемого. Наличие оснований для прекращения уголовного дела по указанным статьям предполагает признание вины и совершение ряда действий, которые могут иметь особенности в процессуальном оформлении. В частности, введенное в УК и УПК новое основание прекращения уголовного преследования (ст. 25.1 УПК РФ) предполагает возмещение или иное заглаживание причиненного вреда. Полагаем, что здесь имеет место отступление от принципа презумпции невиновности, так как согласно ч. 2 ст. 104.4 УК РФ лицо может быть вновь привлечено к уголовной ответственности в случае неуплаты им штрафа.

Несомненно, что признание вины значительно облегчает процесс доказывания и установления обстоятельств, подлежащих доказыванию. Сам процесс доказывания становится более целеустремленным и обретает системный характер. Криминалистическое значение показаний подозреваемого или обвиняемого, признавших вину, неоценимо, так как содержит информацию, которую невозможно получить из иных источников, добыть иными средствами доказывания.

Сказанное особенно важно в случаях расследования неочевидных преступлений, когда подозреваемый или обвиняемый является единственным носителем информации о совершенном преступлении, когда только он один может указать мотивы своего преступления, указать организатора преступления, место, где спрятано похищенное имущество, место захоронения трупа потерпевшего и так далее.

Как отмечает О. Я. Баев, «в этом единственном качестве – в качестве источника получения иных доказательств – и состоит незаменимость во многих случаях показаний обвиняемого».¹⁵

Вместе с тем переоценка признания вины – распространенная ошибка органов расследования, избежать которую возможно, если оценивать их объективно, непредвзято, задавшись вопросом: «Какие доказательства останутся, если убрать из доказательной базы признание вины?»

Если совокупность оставшихся доказательств не позволят сделать однозначный вывод о виновности лица, то, как отмечает О. Я. Баев, должен быть сделан логический вывод о недоказанности вины обвиняемого на данный момент.

При нарушении этого правила следует говорить не о следственной ошибке, а о следственном произволе. Признание вины – это рядовое доказательство, которое должно быть подвергнуто комплексной оценке в совокупности с другими доказательствами и обстоятельствами дела. На это неоднократно обращают внимание и Конституционный Суд Российской Федерации¹⁶¹⁷, и Верховный Суд Российской Федерации¹⁸.

Обычная практика такова, что только в редких случаях обвиняемый вообще отказывается разговаривать со следователем или дознавателем. Чаще всего этот участник уголовного процесса соглашается давать показания, если не по всему делу, то по отдельно взятому эпизоду или обстоятельству. В последнем случае оценка показаний обвиняемого должна включать в себя не только содержание этих показаний, но и то, почему он решился ответить на этот вопрос и не стал отвечать на другие вопросы, почему именно в это время согласился давать показания, какие действия следователя, дознавателя, суда или других участников уголовного процесса предшествовали показаниям и др. Такая всесторонняя оценка позволит определить относимость и достоверность показаний обвиняемого, а также их доказательную силу и доказательное значение по уголовному делу.

При оценке показания обвиняемого на предмет их относимости определяется их способность прямо или косвенно устанавливать обстоятельства, подлежащие доказыванию (ст. 73 УПК РФ), наличие объективных связей между ними.

При этом на формирование внутреннего убеждения об относимости показаний обвиняемого оказывают влияние результаты решения трех вопросов, а именно:

а) входит ли обстоятельство, для установления которого используется информация, исходящая от обвиняемого, в предмет доказывания (или в число промежуточных и иных вспомогательных фактов);

б) позволяет ли содержание этих фактических данных установить данное обстоятельство;

в) содержится ли в показаниях информация, которая может вывести следователя на иные обстоятельства, которые могут иметь значение для дела?

Право обвиняемого давать показания по предъявленному обвинению, выражать свое отношение к уже имеющимся в деле доказательствам, рассказывать о других известных ему обстоятельствах, которые, по его мнению, имеют значение для дела, само по себе не гарантирует относимость показаний. Показания должны оцениваться с учетом того, что реализуя свое право давать показания, обвиняемый одновременно заинтересован в реализации своего права на защиту, способ которой, согласно закону, он определяет самостоятельно. Кроме того, следует учитывать, что любые показания обвиняемого, даже напрямую не относящиеся к расследуемому событию, будут относимыми в том смысле, что по ним можно сделать определенные выводы, например, об обстоятельствах, характеризующих личность обвиняемого.

Это связано с тем, что всякое общение предполагает проявление личностных свойств человека, его характера, уровня воспитания, образования, мировоззрения, образа жизни, возможных заболеваний и так далее. В некоторых случаях подобные сведения дают направление для дальнейшего расследования. Они могут указывать на необходимость проведения следственных действий, которые следователь или дознаватель ранее планировал, на тактику их проведения. Эти показания могут способствовать доказыванию других обстоятельств, входящих в предмет доказывания, например, обстоятельств, способствовавших совершению преступления, смягчающих и отягчающих наказание, мотивы совершения преступления и др.

Так, по одному из дел обвиняемый, давая показания о факте своего участия в преступлении, отказался отвечать на вопрос следователя: «Принимала ли с ним участие в совершении преступления женщина?» Следователь оценил показания на предмет их достоверности и сделал вывод о необходимости поиска доказательств, подтверждающих участие в групповом преступлении лица женского пола и установления ее личности.

В другом случае обвиняемый, отказываясь давать показания по факту совершенного преступления, с готовностью соглашался отвечать на вопросы, касающиеся его личности (в каких населенных пунктах и когда он проживал? Где работал, с кем из сослуживцев или друзей детства поддерживает отношения? Вопросы о его взаимоотношениях с членами семьи и др.). Из показаний обвиняемого следовало, что у него есть внебрачный малолетний ребенок, который проживает с матерью в другом населенном пункте, что он хотел бы начать процедуру юридического оформления отцовства, но не знает, как это сделать. Помощь, оказанная следователем в решении этого вопроса, значительно облегчила дальнейший ход расследования, а факт наличия малолетнего ребенка был признан смягчающим вину обстоятельством (п. «г» ч. 1 ст. 61 УК РФ).

При оценке показаний обвиняемого результатом познавательной деятельности должностного лица становится вывод, на основе которого принимается процессуальное решение (например, о производстве отдельных следственных действий, о задержании лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, избрания в отношении него меры пресечения или вывода о его виновности или невиновности). Логика доказывания предполагает, что следователь, дознаватель или суд в ходе допроса самостоятельно «вычленяют» из потока информации, в том числе поступающей и из показаний, те сведения, которые обладают признаками доказательства по конкретному уголовному делу. Это обеспечивается таким признаком доказательств, как их относимость.

Между тем в научной литературе отсутствует единая концепция определения относимости уголовно-процессуальных доказательств как их обязательного признака. В целом мы согласны с позицией авторов, определяющих относимость доказательств как признак, указывающий на наличие искомой связи между доказательственной информацией и обстоятельствами, подлежащими доказыванию¹⁹. Хотя следует оговориться, что такая связь может быть отдаленной (например, связь сведений о состоянии зрения или слуха свидетеля с расследуемым событием). Кроме того, нередко доказательства становятся таковыми как раз ввиду отсутствия такой связи (то же алиби, если оно подтвердится, и другие оправдательные доказательства)²⁰.

Таким образом, показания обвиняемого всегда обладают свойством относимости, что должно учитываться при их оценке.

Опрос должностных лиц, уполномоченных оценивать доказательства, показывает, что почти всегда показания обвиняемого, особенно подозреваемого, воспринимаются ими как недостоверные, хотя они и обладают признаком относимости. Необходимым условием оценки достоверности показаний обвиняемого является их допустимость. Вместе с тем признание доказательства допустимым не предрешает вопроса о его достоверности, хотя вопрос о допустимости должен быть решен раньше и не должен собой заменять вывод о достоверности.

В теории уголовно-процессуального права оценка показаний обвиняемого на предмет их допустимости предполагает решение следующих вопросов:

а) возможно ли с точки зрения закона использование этого источника фактических данных по уголовному делу;

б) были ли допущены нарушения требований УПК РФ при получении и закреплении данной информации;

в) если были допущены нарушения в получении или фиксации информации, в какой степени они отразились на других свойствах доказательства – полноты и достоверности.

Решение этих вопросов обязательно в силу требований Конституции России, запрещающей использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона (ч. 1 ст. 50), и УПК РФ, воспроизводящего и детализирующего названное конституционное положение (ст. 75 УПК РФ).

П. А. Лупинская считает, что положения п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ о том, что показания подозреваемого и обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника (включая случаи отказа от защитника), и не подтвержденные ими в суде, рассчитаны на обеспечение защиты прав подозреваемого и обвиняемого от незаконных методов воздействия на них при получении показаний²¹.

Действительно, на первый взгляд, создается впечатление о том, что рассматриваемая норма содержит гарантию прав подозреваемого или обвиняемого в уголовном судопроизводстве, в числе которых и право давать показания и право не свидетельствовать против самого себя. Социологические опросы подозреваемых и обвиняемых, а также личные наблюдения соискателя подтверждают, что с момента придания им соответствующего процессуального статуса названные участники процесса формулируют для себя стратегический интерес, который отстаивается ими на всех этапах судопроизводства. Этот интерес в абсолютном большинстве случаев был в том, чтобы избежать наказания, а если это невозможно, то минимизировать его последствия. Даже некоторые случаи признания вины и все случаи заключения сделки с правосудием были подчинены обеспечению именно этого интереса. В редких случаях стратегический интерес заключался в том, чтобы понести заслуженное наказание. В основном, это были лица, с обостренным чувством справедливости и глубоко раскаявшиеся в содеянном.

Согласно результатам исследования А. С. Александрова, «17,4 % опрошенных им сотрудников ОВД сообщили, что они применяют в своей работе физическое насилие к подозреваемым, обвиняемым в совершении преступления с целью получения от них информации, 28,8 % – психическое насилие (обман, ложные обещания, запугивание)».²²

Незаконность такого воздействия на подозреваемых или обвиняемых очевидна, как очевидна и цель такого воздействия – принуждение к изменению стратегического интереса в уголовном деле.

Тактический интерес в случаях применения незаконных методов воздействия может выражаться в избавлении от насилия и получения относительного эмоционального комфорта в период проведения предварительного расследования. Процессуальный интерес подозреваемого или обвиняемого в этом случае выражался в том, чтобы их показания не могли быть использованы стороной обвинения против них же самих. Для названных участников уголовного процесса поговорка «Молчание – золото» имеет почти прямое значение. А незаконные методы воздействия имеют своей задачей принудить подозреваемого или обвиняемого к подмене их стратегического интереса в исходе дела тактическим, сиюминутным интересом.

Таким образом, назначение незаконных методов воздействия – это принуждение к даче показаний, то есть, принуждение к отказу от своего стратегического интереса путем стимулирования появления у подозреваемого или обвиняемого иного интереса – тактического. Процессуальная гарантия, содержащаяся в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, делает бесполезными показания, полученные путем оказания физического или психического воздействия на подозреваемого или обвиняемого, поскольку такие показания все равно не имеют доказательственной силы.

Вместе с тем в научной литературе есть неоднозначное суждение относительно сущности положений п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. В частности, А.А. Шуличенко²³ и ряд других авторов справедливо указывают на то, что положения п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ противоречат международному праву, Конституции России и ряду статей УПК РФ. Прежде всего, данное положение нарушает право на защиту подозреваемого или обвиняемого, понимаемого в том смысле, что они свободны распоряжаться этим правом по своему усмотрению.

Вряд ли из положения ст. 75 УПК РФ вытекает, что реализация права давать показания напрямую связана с участием при допросе защитника. В этой связи в научной литературе справедливо отмечается возможность на практике такой ситуации, при которой подозреваемый или обвиняемый могут потребовать немедленно допросить их при отсутствии защитника, например, для предотвращения возможности наступления тяжких последствий.

В этом случае право давать показания сталкивается с положением п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, на основании которого следователь отложил допрос до прихода защитника, что можно рассматривать как ограничение добровольности дачи показаний. Научной критике подвергается и положение, согласно которому допустимость таких показаний обуславливается подтверждением их обвиняемым в суде. Закон не содержит требования к указанным субъектам подтверждать ранее данные ими показания²⁴.

Нужно считаться со свободой воли человека, с его правом давать показания в присутствии или в отсутствие защитника, пишет А.А.Шуличенко, полагая, что, нарушая принцип равноправия сторон, данная норма ставит сторону защиты в более благоприятное положение по сравнению со стороной обвинения. Более того, эта норма, по ее мнению, является презумпцией вины стороны обвинения в применении недозволенных методов получения показаний²⁵.

В реальности рассматриваемая проблема носит чисто теоретический характер, так как практика не испытывает никаких трудностей ни в ее понимании, ни в применении.

Так, опрос следователей и дознавателей показал, что все они однозначно понимают установление п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ как запрет на использование в качестве доказательств показания подозреваемого или обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника. Ими делается однозначный вывод о том, что при допросе подозреваемого или обвиняемого присутствие адвоката обязательно. В своей практической деятельности более 85 % опрошенных следователей придерживаются этого правила, кроме случаев отказа от защитника. Часть опрошенных считали получение показаний от подозреваемого или обвиняемого в отсутствие защитника допустимым, так как такие показания способствуют установлению других обстоятельств, позволяют определиться с тактикой и стратегией дальнейшего расследования уголовного дела (12 %). Примечательно, что в последнем случае, следователи и дознаватели обладали опытом работы более 10 лет, тогда как в первой группе опрошенных такой опыт не превышал 5 лет.

Незначительная часть опрошенных лиц затруднилась ответить (3 %).

Опрос судей дал такой же результат с акцентом на то, что они во всех случаях лично проверяют показания подозреваемого или обвиняемого, данные следователю или дознавателю в отсутствие защитника. Вместе с тем никто из опрошенных судей не указал на признание таких показаний недопустимыми.

Анализ судебной практики показывает, что рассматриваемая норма УПК РФ довольно часто становится предметом специального рассмотрения судами различных инстанций. В той или иной степени эти положения были предметом рассмотрения Конституционным Судом России, который принял по ним 31 Определение только об отказе в принятии к рассмотрению жалоб граждан. Отказ в принятии к рассмотрению жалобы во всех Определениях Конституционный Суд мотивировал тем, что оценка выводов суда относительно допустимости использования при производстве по уголовному делу тех или иных доказательств, а также проверка законности и обоснованности вынесенных судебных решений к полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации не относятся²⁶.

Оценка правоприменительной практики не относится к полномочиям Конституционного Суда, тем не менее, при оценке показаний подозреваемого или обвиняемого, данных на досудебных стадиях уголовного судопроизводства в отсутствии защитника, должно учитываться то обстоятельство, что эти показания должны быть судом признаны недопустимыми. Такое требование содержится в Постановлении Пленума Верховного Суда № 8, в п. 17 которого указано, что «нарушение конституционного права подозреваемого или обвиняемого на защиту, то и показания подозреваемого, обвиняемого и результаты следственных и иных процессуальных действий, произведенных с их участием, должны рассматриваться судами как доказательства, полученные с нарушением закона».

Учет этого обстоятельства требует от лица, производящего оценку показаний подозреваемого или обвиняемого, использовать тактический прием, делающий доказательство допустимым. Его суть в том, чтобы при повторном допросе, проводимом уже при участии защитника, получить показания и по обстоятельствам, которые были изложены в показаниях, данных в отсутствие защитника. Опытные следователи или дознаватели знают этот прием и умело его используют.

Так, в ходе личного досмотра М. у него было изъято наркотическое средство – гашиш. В протоколе досмотра имеется запись о том, что М. приобрел изъятый у него гашиш у знакомого по имени Леша для реализации. Подпись М. под указанной записью отсутствует. При досмотре М. защитник отсутствовал. Будучи допрошенным в ходе предварительного следствия, М.

утверждал, что приобрел гашиш для личного потребления, указывал на то, что сотрудник полиции, проводивший его досмотр, неверно понял его пояснения по поводу изъятого наркотика. В судебном заседании осужденный заявил о признании своей вины в незаконном хранении наркотических средств без цели сбыта, от дачи показаний в соответствии со ст.51 Конституции России отказался. Таким образом, М. ни в ходе предварительного следствия, ни в суде не подтвердил пояснения, записанные в протоколе досмотра как данные им. Поскольку в ходе проведения досмотра защитник не участвовал, указанные пояснения в силу закона не были расценены судом как доказательства виновности М. в приготовлении к незаконному сбыту наркотических средств²⁷.

В другом случае присяжным заседателям были предъявлены лишь те показания И. А. Г. и Л. С. Ю., которые были даны ими в качестве подозреваемых и обвиняемых с участием защитников. На этом основании Верховный Суд России пришел к выводу об отсутствии оснований для исключения этих показаний из числа допустимых доказательств²⁸.

Вместе с тем следует признать, что положение п. 1 ч. 2 ст. 75 находится в определенном противоречии с ч. 1 этой статьи, устанавливающей, что доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ, являются недопустимыми. Дело в том, что УПК РФ вообще не устанавливает обязательность участия при допросе подозреваемого или обвиняемого защитника. Не обязан и следователь обеспечивать участие защитника в ходе их допроса (за исключением случаев прямого предписания закона или ходатайства обвиняемого об участии защитника в допросе). Ст. 51 и ст. 52 УПК РФ вообще предусматривают возможность отказа от защитника в любой момент производства по уголовному делу. Соответственно, поскольку допрос подозреваемого или обвиняемого в отсутствие защитника возможен, то и результаты такого допроса должны признаваться допустимыми. Такой вывод вытекает и из положения ч. 2 ст. 52 УПК РФ, определяющей, что отказ от защитника не обязателен для дознавателя, следователя и суда. Названные должностные лица обязаны выполнить свои функции, предусмотренные УПК РФ, независимо от того, отказалось или нет лицо от адвоката.

Если рассматривать положение ч. 2 ст. 52 УПК РФ в ее правовом единстве с ч. 1 этой статьи, то следует, что при разрешении ходатайства подозреваемого или обвиняемого об отказе от защитника в каждом конкретном случае следователь, дознаватель или суд обязаны оценивать такой отказ на предмет того, было ли волеизъявление лица свободным и добровольным и не было ли причин для признания такого отказа вынужденным и причиняющим вред его законным интересам. Эта норма как публично-правовая гарантия защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод направлена на защиту прав подозреваемого или обвиняемого, а не на их ограничение. Она не предполагает возможности навязывать лицу конкретного защитника, от которого оно отказалось²⁹. Это, в свою очередь, говорит об оценке обоснованности отказа от конкретного защитника следователем или дознавателем, исходя из обстоятельств, исключающих участие конкретного адвоката в деле (ст. 72 УПК РФ), а также из обязанностей адвоката, вытекающих из ст.ст. 6 и 7 закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»³⁰. При такой оценке следует учитывать и то, что отказ от помощи любого защитника имеет своим следствием не замену защитника, а осуществление подозреваемым или обвиняемым своей защиты самостоятельно или удовлетворение ходатайства обвиняемого об отказе от защитника.

Уголовно-процессуальный закон, предоставляя лицу возможность отказаться от защитника на любой стадии производства по делу, тем самым исключает возможность его принуждения к реализации своего субъективного права за защиту вопреки его воле. С другой стороны, удовлетворение ходатайства обвиняемого об отказе от защитника, ставит сторону обвинения в зависимое от обвиняемого положение, так как следователь вопреки воле обвиняемого вынужден обеспечить присутствие защитника при допросе и производстве других следственных действий. Некоторые авторы считают, что это положение УПК РФ ограничивает право на защиту тех обвиняемых, которые имеют защитника, и им придется отказываться от него, чтобы сохранить возможность отказа в суде от своих показаний³¹.

Применительно к теме нашего исследования правило о том, что показания обвиняемого, данные в ходе досудебного производства в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные обвиняемым в суде, являются недопустимым доказательством, означает внесение формального элемента в оценку доказательств. Это, пишет А. А. Шуличенко, не что иное, как ограничение принципа свободы оценки доказательств³².

Право на защиту одновременно становится обязанностью обвиняемого иметь защитника, что, в свою очередь, ограничивает лицо в праве выбора способа своей защиты. Поэтому считаем целесообразным исключить из п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ слова «включая случаи отказа от защитника». Это гарантирует подозреваемым или обвиняемым право защищаться иными средствами и способами, не запрещенными УПК РФ (п. 11 ч. 4 ст. 46 и п. 21 ч. 4 ст. 47 УПК РФ). Такое решение представляется разумным еще и потому, что эти показания для обретения доказательственной силы должны быть подтверждены в суде.

Требование закона о том, что «показания, данные в отсутствие защитника должны быть подтверждены подозреваемым, обвиняемым в суде», следует рассматривать в связке с другими требованиями УПК РФ, а именно: с требованием ст. 240 УПК РФ о том, что в судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу должны быть подвергнуты непосредственному исследованию (за исключением случаев, предусмотренных разделом Х УПК РФ), а приговор суда может быть основан только на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании; с требованием ч. 1 ст. 276 УПК РФ о возможности оглашения по ходатайству сторон показаний подсудимого, данных им при производстве предварительного расследования, но в случае наличия существенных противоречий между его показаниями.