Глава 14 ФИЛОСОФСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ
В последней главе явно проговаривается то, что имплицитно подразумевалось во всей книге, — философский фундамент, на котором лежит вся практика когнитивно- реструктурирующей терапии.
В двух следующих разделах я привожу краткое и отчасти персональное описание двух философских принципов. В первом, «Что является рациональным для клиента?», обсуждается ис- пользование закона экономии, чтобы помочь клиенту найти наиболее предпочитаемые из своих убеждений. Во втором, «Что является реальным для клиента?», описывается применение прагматизма, для того чтобы помочь клиенту разобраться в своих разнообразных взглядах на реальность.
ЧТО ЯВЛЯЕТСЯ РАЦИОНАЛЬНЫМ ДЛЯ КЛИЕНТА?
Принципы
С тех пор как много лет назад зародилась когнитивная терапия, когнитивных терапевтов обвиняют в навязывании клиентам своих взглядов на то, что является рациональным. Среди законных вопросов, которые часто задавались, были такие: «Почему клиент должен принимать философию терапевта?», «Что делает взгляд терапевта на то, что верно, а что нет, более обосно- ванным, чем взгляд клиента?», «На чем основаны претензии на правоту взглядов терапевта — на академических авторитетах, профессиональном консенсусе, интуиции, божественном откровении,
научном империализме, рационализме или какой другой философской основе?»
В когнитивно-реструктурирующей терапии есть ответ на все эти вопросы. Оценка терапевтом истинности или ложности убеждения клиента основана на законе экономии.
Как я объясняю своим клиентам, закон экономии — один из наиболее полезных инструментов, доступных для определения обоснованности их убеждений. В своей основе закон означает, что все на свете равнозначно, и самое простое объяснение — самое лучшее. Небольшая
книга по философии — The Web of Belief (Quine & Ullian, 1978) — хорошо объясняет этот принцип. Закон экономии описывается в ней в мельчайших деталях, также приводится множество общераспространенных примеров из повседневной жизни, которые демонстрируют его силу. Из этой книги один пример я даю своим клиентам. Представьте, что в один прекрасный день вы садитесь в свой коричневый '99 «субару» и едете в супермаркет. Вы паркуетесь около стоянки продовольственных тележек супермаркета и идете в магазин. Через час вы возвращаетесь, толкая перед собой тележку, полную продуктов. Вы ищете, где вы оставили свою машину, и видите коричневый '99 «субару». К какому выводу вы приходите? Ответ настолько очевиден, что большинство клиентов не видят смысла в этом вопросе. Они приходят к тому выводу, что это их машина, именно та, которую они оставили именно на этом парковочном месте. Клиенты спрашивают: «А что еще это могло быть?» Я отвечаю, что на самом деле там могло быть множество других вещей. Кто-то мог украсть их машину и затем пригнать другой '99 «субару» на это место. Клиент мог воображать себе эту машину, или это могла быть ее голография, или жук, который замаскировался под нее. После нескольких таких примеров клиенты видят смысл: только их воображение ограничивает то, что там могло быть. Сложность заключается в определении той логики, которой пользуется клиент и все мы, чтобы рефлексивно утверждать, что это наша машина, а не что-либо иное из перечисленных аль- тернатив. Авторитет? Нет такого авторитета, который бы нам сказал, что это наша машина. Консенсус? Люди на стоянке не голосуют, чтобы определить, наш ли это автомобиль. Божественное откровение? Большинство людей усомнились бы, что Бог озабочен тем, где мы припарковали свою машину. Научный эмпиризм? Чтобы научно доказать, что это наша машина там стоит, не проводилось ни одного управляемого эксперимента. Имея все предложенные альтернативы, мы просто автоматически предполагаем, что это наша машина. Что делает нас столь уверенными в корректности нашего ответа, что мы даже не учитываем другие возможности? Клиенты обычно говорят нам, что они прибегают к логике, размышлениям. Они предполагают, что это их машина, потому что это самое вероятное объяснение. Они ездили в магазин до этого 99 раз и всегда находили свою машину там, где они ее оставили, поэтому они полагают, что в этот раз все будет так же, как и в предыдущие 99; этот ответ имеет наивысшую вероятность. Большинство клиентов признают, что и другие объяснения возможны, но эти вероятности столь малы, что их даже можно не учитывать. Логика требует, чтобы они выбрали наиболее вероятный ответ. Это объяснение может быть ошибочным. Многие философы, начиная с Юма и заканчивая на сегодняшний день Поппером, утверждают обратное. Они говорят о том, что, если что-то случа- лось раньше миллион раз, нет никакой гарантии и вероятности того, что это произойдет снова, просто то, что солнце вставало каждый день, не дает гарантии, что оно взойдет завтра. Они ука- зывают, что нет логической связи между завтрашним восходом и всеми предыдущими восходами, каждый из них — событие независимое. Мысли о том, что независимые события каким-то мистическим образом связаны, похожи на заблуждения игрока, и многие клиенты им подвержены; это убеждение о том, что одно вероят- ностное событие влияет на последующее вероятностное событие. Например, мы знаем, что вероятность выпадения орла, когда мы бросаем монету, равна пятидесяти процентам. Мы также знаем, что вероятность выпадения орла в следующий раз — те же пятьдесят процентов. Не имеет значения, сколько раз подряд выпадет орел, сто или тысячу, вероятность того, что монета снова ляжет орлом, остается равной пятидесяти процентам каждый раз, как мы подбрасываем монету. Но многие клиенты думают, что вероятности накапливаются и что монета чуть ли не знает, что после сотни исходов орлом она должна достаточно скоро лечь решкой; стимул для решки становится все сильнее и сильнее. Но это абсурд. У монет плохая память. Машина клиента не умнее монеты. Она не помнит, что была на стоянке до этого уже 99 раз. Она не знает, является ли она голограммой, негативной галлюцинацией, или ее заменили идентичной машиной. Многие современные философы убеждены, что мы не можем доказать такие понятия, как причина и следствие, вероятность или случайность. Если они правы, то определить, почему люди автоматически полагают, что машина, которую они обнаружили на своем парковочном месте, — их машина, очень сложно. У них нет достаточных причин предполагать, что это их машина, не- смотря на тот факт, что они делали это предположение все время и без вопросов. Вся эта дискуссия поражает многих клиентов как абсурдная. Они считают, что никто не будет думать о других вариантах и что каждый пришел бы к выводу о том, что машина, которую он видит, — его машина. Они заявляют, что это очевидно, и это так и есть, но причина, по которой это очевидно, объясняется законом экономии. Этот закон, хотя обычно он не называется и не идентифицируется, настолько вживлен в каждого из нас, что в ситуациях, похожих на наш пример, клиент выбирает самое простое, очевидное, наименее запутанное объяснение без всякой задней мысли. Они мгновенно заключают, что это их машина, и не принимают во внимание альтернатив. Они используют закон экономии тысячу раз каждый день и делают все настолько автоматически, что даже не осознают его. Но этот же закон экономии проявляется, когда клиент воздерживается, оценивая свои собственные разрушительные идеи и установки. Одна из наших основных задач как когнитивных терапевтов — помочь клиенту приложить закон экономии, который он так часто использует в отношении внешних событий, к себе. Метод1. Когда клиент ищет объяснение своему поведению, помогите ему сначала найти самоепростое.«Самое простое» — значит наиболее привычное и наиболее ординарное объяснение. Например, если клиент выдавливает зубную пасту, но ничего не выходит, он мог бы решить, что законы физики были таинственным образом приостановлены для этого тюбика с пастой, что на данный момент времени и пространства второй закон термодинамики — на каждое действие есть противодействие — не работает. Как мы видели, тот факт, что паста до этого всегда выходила, не гарантирует, что и в этот раз она выдавится. Закон экономии заставляет нас сразу же отвергнуть это — мы даже не принимаем этого во внимание. Вместо этого мы приходим к выводу, что что-то застряло на конце тюбика или что в нем кончилась паста. 2. Помогите своему клиенту найти самый легкий вывод. Закон экономии предписывает нам искать ответ, требующий как можно меньших затрат энергии. Аналогия с машиной — хороший пример. Интерпретация того, что мы видим на стоянке, меньше всего требует энергии в том случае, если мы решаем, что это наша машина. Гораздо больше энергии понадобилось бы на то, чтобы отогнать машину и заменить на голограф или украсть ее и поставить на ее место другую точно того же года, модели и цвета. Наш мозг выбирает информацию, требующую минимум усилий. 3. Помогите своему клиенту выбрать наименее запутанный ответ. Менее сложная интерпретация предпочтительнее запутанных объяснений. Например, теоретик- фрейдист может предположить, что женщина боится змей, потому что они представляют мужские органы, и что те женщины, которые подавляли свои сексуальные чувства, сформируют фобию относительно всего, что может символически ассоциироваться с пенисом. Это очень сложное объяснение. Гораздо проще думать, что женщины (и люди в общем) боятся змей, потому что укус ядовитой змеи может убить нас. Сомневающимся: «Почему тогда люди боятся неядовитых змей?» — могу ответить, что зачастую очень трудно бывает отличить одну от другой. Пример. История БобаЕсли клиент полностью отвергает все компоненты принципа экономии, у него или нее имеются серьезные проблемы с психическим здоровьем; одной из наиболее тяжелых болезней является паранойя. Клиент по имени Боб пришел ко мне с обширным параноидальным бредом. Он верил в то, что подразделения ирландской республиканской армии были посланы, чтобы свести его с ума и затем убить. Это был специфический бред, потому что Боб не был ирландцем, не имел связей с Ирландией и ирландцами, не поддерживал группы против ИРА, но каким-то образом внушил себе, что ИРА взяла его на прицел как своего врага. Не было абсолютно никаких доказательств того, что его кто-то недолюбливал. Как большинство простых параноидальных пациентов, Боб в целом не был сумасшедшим. Он был достаточно умен, имел хорошую, высокооплачиваемую работу, жену и семью. В его истории не было панических реакций или тревожности, он не пил лекарств. У него было нормальное во всех отношениях прошлое. Единственное событие, которое предшествовало его паранойе, — проблемы с женой, что вызвало у него умеренную депрессию. Сразу же после депрессии у него развилась паранойя. Когда я беседовал с Бобом, он казался совершенно нормальным. Он был логичен и разумен в течение практически всего интервью, но перед самым окончанием он спросил меня, не ирландец ли я. Направившая его ко мне организация не информировала меня о специфической природе его бреда, поэтому я весело ответил: «Конечно. Мой дед, Эдвард Райан, приехал из Ирландии в 1890-х». В этот момент Боб встал с обезумевшим взглядом. Оглядев меня, он выскочил из комнаты с ужасом в глазах. Я подумал: «Что ж... еще один довольный клиент». Позднее я понял, что произошло, и осознал, что я не могу дальше работать с Бобом, поэтому я проводил терапию посредством своего ученика из евреев, который никак не был связан с Ирландией. Терапия была интересной. Боба невозможно было отговорить от его бреда, и он был полностью неспособен использовать даже малейшие аспекты закона экономии. Напротив, он интерпретировал все события в свете своего бреда. Если мимо него на улице проходил рыжеволосый человек, неся пакет, Боб был уверен, что тот был из ИРА, а в пакете была бомба. Он отказывался покупать что-либо в магазинах, в названии которых встречалось «Мак-» или «О'». Если он видел зеленую машину, то обливался холодным потом, уверенный в том, что это ирландский патруль. Когда по радио передавали репортаж о футбольном матче, он был уверен, что ИРА посылает ему сообщения через комментаторов и говорит о том, что его время вышло. Когда терапевт возражал против неэкономичных интерпрета-' ■ ций Боба, тот отвечал ему: «Вы не имеете представления о тайной ирландской организации, распространившейся по всему миру. Если бы вы знали о ней, то поняли бы обоснованность моих взглядов». , Он не воспринимал даже простейшие компоненты экономии, и поэтому его было невозможно переубедить. Трудность работы с Бобом и подобными ему людьми состоит в том, что закон экономии основан на чувстве, а не на логике или рассуждениях, и что это чувство покоится на понятии базального доверия. Иногда мы все должны доверять своему спонтанному, экономичному восприятию событий. Если это доверие устраняется эмоциональной травмой или некоторым мозговым повреждением, экономность восприятия исчезает, и вернуть ее очень сложно. Мне хотелось бы сообщить, что Боб был исцелен какой-то впечатляющей и мудрой техникой, но этого не случилось. Он ушел из центра после того, как переключился с ирландской на еврейскую тайную организацию, и поскольку другой терапевт был евреем, то... вы догадываетесь, что произошло. Может быть, мы не поняли его, или у него была настоящая паранойя относительно психотерапевтов — нельзя сказать точно. Один мой коллега с успехом использовал парадоксальный подход в консультировании некоторых клиентов, похожих на Боба, которые потеряли способность применять закон экономии. В его подходе терапевт становится более неэкономным, чем клиент, — он перехлестывает паранойю. Обсуждая случай Боба, он сказал мне, что мог бы справиться с Бобом, произнеся нечто в следующем роде. ИРА — это просто ведущая группировка еврейской тайной структуры. За ними стоит организация черных, объединенная с ки- . тайскими коммунистами и латиноамериканской мафией. Глав- , ная организация движения — Национальная Женская Организация • в альянсе с Дочерьми Американской Революции. Все они финансируются фондом по спасению китов. Конечно же, все контроли- .' руется теми 10 англо-саксонскими протестантскими банкирами -из Нью-Йорка, которые, как всем известно, управляют всем и всегда. Если вы действительно хотите себя защитить, вы должны осте- • регаться всех этих группировок. Но сейчас, я думаю, это тоже не поможет, потому что все они знают, что вы будете их сторониться, поэтому они придут в масках, которые вы меньше всего ожидаете увидеть. Особенно осторожны будьте с престарелыми леди, потому что это может быть маскировка. Также сохраняйте бдительность с людьми из Канзаса, Айовы и любого штата центрального запада, потому что в нормальной ситуации вы бы их не подозревали, и это делает их особенно подозрительными. Конечно же, поскольку ирландцы и евреи находятся на востоке, следите за людьми с Востока. На западе у них есть латиноамериканцы, поэтому обходите тех, кто с Запада. Все иностранцы подозрительны, потому что вы не можете знать наверняка, откуда они. Ах, Боб, какой кошмар. Есть столько людей отовсюду, которые могут с вами расправиться, что вы не защитите себя, что бы ни делали. Похоже, они вас достанут наверняка. Зачем тогда пытаться защищать себя? Вы с таким же успехом можете жить припеваючи, пока не случится непоправимое, правильно? Так что давайте посмотрим, чем я могу помочь, чтобы вы были как можно счастливее, пока не придет ваш конец. Так как вы все равно умрете, так почему бы до этого не получить удовольствие от жизни... Так что давайте посмотрим теперь, что мы можем сделать, чтобы ваша жизнь в настоящий момент стала счастливее?.. Хммм... Мы должны поработать над этим. О'кей, Боб? Кстати, как ваша жена?» КомментарийПравило экономии не означает, что все незнакомые, сложные, требующие энергии объяснения неверны; правило лишь значит, что клиенты в первую очередь должны выбирать самое легкое объяснение, а сложные и необычные — только если простейшее не соответствует фактам. Дополнительная информацияЗакон экономии обсуждался многими философами. Возможно, лучше всего он представлен у Quine and Ullian (1978), Ullian (1987). Исторически закон известен как «бритва Оккама», ведущая свое происхождение от Оккама, английского францисканского теолога XIV столетия, который говорил: «Глупо усложнять то, что может быть сделано гораздо проще» (Bertrand Russell, 1945). ЧТО ЯВЛЯЕТСЯ РЕАЛЬНЫМ ДЛЯ КЛИЕНТА?ПринципыФилософские первоистоки когнитивно-реструктурирующей терапии сходны с истоками психологии и психиатрии в целом. Между традициями материализма и ментализма всегда была дихотомия. Согласно материализму, человеческое тело, человеческий мозг и нервная система — физические объекты в космосе и подвержены всем тем законам механики, которые управляют материальными телами. Они обладают размером, массой и весом, они могут быть восприняты внешними наблюдателями, их можно измерить, и что особенно важно, они работают в строго определенной причинно-следственной последовательности. Радикальный бихевиоризм, медицинская психология и нейропсихология — все вернулись к философскому материализму Томаса Гоббса и реализму Джона Локка. Бихевиоральные терапевты, такие, как Каутела, брали бихе-виоральные методы, например погашение, подкрепление и обусловливание, и помещали их в мышление субъекта, добавляя приставку «скрытый». Таким образом, сначала в когнитивной терапии мы обращались к методам скрытого обусловливания, скрытой десенсибилизации и скрытого избегания. Будучи скрытыми, эти техники тем не менее работают в материальном мире с его законами механики и подвержены детерминизму и причинно-следственным отношениям. У второй традиции, ментализма, — столь же длинная и колоритная история. Предпочтение слова «разум» слову «мозг» и выделение таких понятий, как «воля», «выбор», «ответственность», «цель», «знание» и «вера», свойственных этой традиции, относятся к феноменам, которых нет в космосе, которые не подвержены законам механики и не видны при внешнем наблюдении. Опираясь на философию ментализма и идеализма Платона, Джорджа Беркли и Эммануила Канта, другая группа когнитивных терапевтов вышла из гуманистической, роджеров-ской и экзистенциальной школ. Для этих терапевтов свобода выбора, принятие рациональных решений и принятие ответственности за свое поведение — ключевые принципы психотерапии. Когнитивная терапия, как и психология в целом, на протяжении всей своей истории находилась в ловушке дуализма материализма и ментализма. Проблема согласования двух традиций всегда была одинаковой, а суть проблемы можно выразить вопросом: «Как может разум влиять на тело?», «Как можно описывать физическими терминами, такими, как "нейросинапсы", "химический носитель" и "эндокринная секреция", такие ментальные понятия, как "выбор" и "цель"? Как можно объяснить такие физические понятия, как "причина" и "следствие", в терминах ментальных понятий, таких, как "выбор", "решение" и "цель"?» Эта дискуссия — не просто философская абстракция, она фактически переходит в игру, когда терапевт должен доказать, как в зале суда, намеренно ли клиент совершил преступление, осознавал ли он, что делал, вменяем ли он, чтобы пройти суд, или невменяем по причине психоза, сумасшествия, эмоциональной травмы или наркотической зависимости. Ключевая трудность в объяснении взаимодействия ментального и физического миров была наиболее кратко выражена современным философом Гильбертом Райлом. Он описал проблему своей знаменитой фразой, догматом Духа в Машине (Ryle, 1949, р. 15-16). Дух в машине Райла, как воля в человеке, — объект нематериальный. У него нет размера, веса или измерения. Он может проходить сквозь стены и двери, может парить над землей, потому что на него не влияют законы физики, такие, как гравитация. Но машина, как человеческое тело, полностью физична, подвержена действию всех законов и сил, которые влияют на все материальные объекты. Как может дух воздействовать на машину? Как наша воля может влиять на наши действия? Если дух хочет повернуть рычаг или нажать кнопку в машине, его бестелесная рука проходит прямо сквозь них, не дотрагиваясь до рычага и не нажимая кнопку. В когнитивной терапии эта загадка формулируется так: «Как клиенты изменяют свои мысли? Как клиенты начинают верить в одну идею и отвергать другую? Что значит верить!Изменение убеждений — просто вопрос механического повторения и подкрепления, или для того, чтобы изменить такие интернальные образования, как когниции, необходимы выбор и принятие обязательств? » Вопрос о том, как может дух повлиять на машину, относится и к когнитивной терапии. Как клиенты могут изменить свои мысли? Даже если заменить разум на дух и тело на машину или заменить выбор, веру и волеизъявление разума на телесные ней-ротрансмиттеры, корковые и подкорковые зоны мозга, проблема останется той же. Поскольку дух не может управлять машиной, разве могут клиенты изменять свои мысли? Но клиенты действительно все время меняют свои мысли, поэтому в теории должна быть ошибка, и она есть. Райл говорит о том, что дихотомии между мышлением и материей не существует, и поэтому нет и проблемы взаимодействия. Человечество не живет в двух параллельных мирах, ма- териальном и психическом, в одном, где человек подвержен влиянию механистических сил и неподвластных воле причин и следствий, и другом, где действуют воля, выбор, цель и ответ- ственность. Два описания — это просто разные точки отсчета для человеческих созданий. Ни одно из этих описаний не является ни истинным, ни ложным, неверно было бы говорить, что одно полезнее другого, оба они ценны каждый в своей сфере. Когда выписываешь медикаменты тяжело психически больному пациенту, полезно посмотреть на физическое — биохимическое взаимодействие и всю цепь химических причин и следствий. Но когда консультируешь клиента по поводу жизненно важных решений, полезно посмотреть на ментальное — процесс принятия решений, жизненные цели, определение выбора. Высказывание Райла лучше всего подытоживает ответ: «Люди — не машины, и даже не ведомые духом машины. Люди — это люди; это тавтология, которую иногда стоит помнить» (Ryle, 1949, р. 81). |
Скачать 3.33 Mb.