Стилистика и лит.ред.. Программа Культура России
 Скачать 4.42 Mb.
|
§ 10.4. Осложнения в простом предложении и их стилистические ресурсыОднородные члены и их выразительные возможности. К конструкционным осложнениям в простом предложении обычно относят: однородные члены, обособленные члены, вводные слова, словосочетания и предложения, обращения. Все эти осложнения имеют один общий признак – расширяют или углубляют смысловой план высказывания, делают его более объемным и в то же время конкретным. При этом осложнения первых двух типов чаще всего не имеют дополнительных, в частности оценочных, функций: Сначала и на машине двигались со скоростью пешехода, то и дело царапали диффером и, пятясь, объезжали камни, некоторое время ехали по руслу ручья (С. Залыгин). Конечно, с употреблением каждого последующего однородного сказуемого в приведенном высказывании расширяются сведения читателя о движении машины, но оценки этому движению в них нет. На подоконнике розовела пушистая верба, выставленная заботливой рукой Макаровны, большой любительницы до всякой красоты. В этом предложении налицо также большая смысловая сложность по сравнению с соответствующим простым неосложненным предложением: На подоконнике розовела пушистая верба. Именно осложнения в виде двух обособленных оборотов (выставленная заботливой рукой Макаровны, большой любительницы до всякой красоты) расширяют информацию базового предложения, но они не заключают в себе оценки информации. В противоположность осложнениям первых двух типов два последующих (вводные слова и обращения) заключают в себе такую оценку: Улеглись мы удобно, уютно и, вероятно, крепко бы уснули, но в самом начале сладостной дремоты нас разбудил хозяин (Г. Успенский). Вводное слово вероятно здесь выражает неуверенность в правдивости передаваемой информации. Пиши: дорогой сынок Паша, посоветовалась я тут со знающими людьми... (В. Шукшин). Выделенное обращение и без комментариев демонстрирует доброе отношение пишущего к адресату, матери к сыну. Рассмотрим стилистические возможности указанных видов осложнений. Однородные члены предложения как стилистическое средство имеют нечто общее, усиливая речь, но в то же время в известной степени разноплановы, что зависит от частеречной принадлежности тех или иных слов. Стихотворение А.С. Пушкина «Я помню чудное мгновенье» – наглядное тому свидетельство:
В каждой строфе приведенного стихотворения присутствуют однородные члены, и в каждой строфе ощущается это присутствие, усиливающее чувства, которые испытывает поэт. Существительные, выступающие здесь в роли однородных членов, подчеркивают разнообразие этих чувств, тончайший переход настроения автора, нюансы и трепет его мыслей. Приведем еще одно пушкинское четверостишие, чтобы продемонстрировать стилистическую роль однородных определений-прилагательных: Жил на свете рыцарь бедный, Молчаливый и простой, С виду сумрачный и бледный, Духом смелый и прямой. Указывая на всевозможные качества рыцаря, поэт рисует его зримый образ, во многом объясняющий дальнейшее – влюбленность героя в недосягаемый идеал. Как видим, однородные члены могут присоединяться и интонационно, и при помощи союзов. Наиболее частым из них является соединительный союз и. Будучи одиночным, он только подчеркивает стилистическую нейтральность высказывания: Кружка была английская, с изображением знаменитого «Большого Бэна», Букингемского дворца и гвардейцев в высоких черных шапках. Чай он любил очень крепкий и сладкий, обязательно со сливками (П. Дашкова). В первом и во втором случае одиночный союз и заканчивает перечисление. Повторение этого союза придает большую выразительность высказыванию: Работал я эти десять лет и день и ночь (М. Шолохов). Ср. это предложение с одиночным союзом и: Работал я эти десять лет день и ночь. Выразительность предложения усиливается с каждым повторением союза и: Постижение Отечества начинается с познания малой родины, любви к ней. Край родной – это и шумные переулки детства, и луга в легкой утренней дымке, и последний школьный звонок, радостный, щемящий (Н. Машовец). Особую выразительность приобретают "однородные члены предложения-антонимы, объединенные союзом и попарно. Такое употребление более свойственно публицистике: Итак, стремительность в одно время года и медлительность – в другое, с неровными и непрочными в своих границах переходами – это и есть Сибирь. Порывистость и оцепенелость, откровенность и затаенность, яркость и сдержанность, щедрость и сокрытость – уже в понятиях, имеющих отношение не только к природе, – это и, есть Сибирь (В. Распутин). Близкие по смыслу однородные члены неровными и непрочными, хотя тоже выразительны, но в меньшей степени, чем попарно соединенные антонимы. Придает однородным членам особую выразительность и их повторение в последующем предложении: ...И через сто, и через двести лет человек, подойдя к Байкалу, замрет от его первозданной красоты и чистоты глубин; и через сто, и через двести лет Сибирь останется Сибирью – краем обжитым, благоустроенным и заповедным (В. Распутин). Для усиления отрицания употребляется повторяющийся соединительный союз ни...ни: Она не чувствовала себя удовлетворенной ни личной жизнью, ни искусством (Л. Сейфуллина). Повторение противительных союзов а, но, да также придает в большей или меньшей степени выразительность однородным членам: Овсяников придерживался старинных обычаев не из суеверия... а по привычке (И. Тургенев); После этого он заходил еще раза два-три, уже трезвый, но также долго пил чай и хвастался (С. Антонов); Красавицей, может, и не назовешь и ростом не очень вышла, но веселья, но задора – на семерых (Ф. Абрамов). Соединительно-противительный союз да носит разговорный характер: Кто знатен и силен, Да не умен, Так худо, ежели и с добрым сердцем он (И. Крылов). То же самое следует сказать о разделительных союзах или...или, либо..,либо, то...то, не то...не то: Или погибнуть, или завоевать себе право устроить жизнь по правде – так был поставлен вопрос (А.Н. Толстой); Усмехнулся Рябухин, обузился лицом, тревожась за жену: как она там, доберется ли, не попадет ли в северную передрягу? (В. Поволяев); Вечерами Тарас Семенович либо читал вслух какую-нибудь книгу, либо рассказывал сказки (Г. Марков); Что-то дрогнуло .у нее в лице; то ли губы, то ли тонкие, причудливого выреза ноздри (А. Фадеев); Майор наносил на карту условные знаки, поглядывал на часы и разговор вел не то всерьез, не то в шутку (М. Скороходов). Об употреблении или пропуске предлогов при однородных членах говорилось выше. Следует обращать внимание на форму сказуемого при однородных подлежащих, употребляемых в единственном числе., Если оно стоит после таких подлежащих, то получает обычно форму множественного числа, т.е. согласуется по смыслу: Потом пение возобновлялось, но такая тоска и тревога были в нем, что моряки оставили тяжелое тело раненого под охраной и кинулись на свист соловья (Л. Соболев). Употребление сказуемого в этой позиции в единственном числе, т.е. согласование по форме, встречается реже и может быть обусловлено некоторыми другими, сопутствующими обстоятельствами: Каждая сосенка, каждая ветвь несла зажженные солнцем свечи, и, как показалось вдруг Козыреву, у которого по коже просквозил холодок, вся эта тихая красота, источающая смолистый аромат, все это благолепие существовало не само по себе (Г. Семенов). В приведенной цитате форма единственного числа сказуемого «провоцируется» в первом случае определительным местоимением каждая, а во втором – определениями, стоящими перед определяемыми существительными красота и благолепие, в частности определительным и указательными местоимениями вся, это, все это. Если сказуемое стоит перед однородными подлежащими, имеющими форму единственного числа, то получает обычно такую же форму: По вызову к нему явился учитель пения из гимназии, носатый, в пенсне со шнурком, и регент церковного хора (В. Авдеев); Была семья, свой дом, все это лепилось годами, и все рухнуло в единый миг, остался я один (М. Шолохов). Но и здесь могут быть отступления в сторону согласования по смыслу: В Российской Федерации признаются политическое многообразие, многопартийность (Конституция РФ). Обособленные члены предложения и их выразительные возможности. К обособленным членам предложения, играющим заметную стилистическую роль, относят чаще всего причастные и деепричастные обороты. Причастные обороты свойственны больше книжной речи. Трудности употребления в этих оборотах самих причастий нередко связаны с их образованием. В русском языке существуют глаголы, которые имеют разное значение, что обусловливает возможность образования от них и двойственных причастных форм. Приведем примеры. Брызгать, –зжу, –зжешь – разбрасывать капли, брызги: брызжущий; брызгать, –аю, –аешь – окроплять, опрыскивать: брызгающий. Двигать, –аю, –аешь – перемещать, толкая или таща: двигаемый; двигать, движу, движешь – заставлять действовать, побуждать: движимый. Истечь, истеку, истечешь – вытечь в большом количестве: истёкший; истечь, истеку, истечешь – окончиться (о времени, сроке): истекший. Разрядить, –яжу, –ядишь – нарядно одеть: разряженный, разрядить, –яжу, –ядишь – вынуть заряд: разряжённый. Растворить, –рю, –ришь – раскрыть: растворенный; растворить, –рю, –ришь – образовать в жидкости однородную смесь: растворённый. Не следует употреблять с действительными причастиями частицу бы, говорить, например: увидевший бы, страдающий бы. Обособленные причастия обладают большей смысловой и стилистической нагрузкой по сравнению с необособленными. Чтобы убедиться в этом, сравним два предложения: 1) Большое, тоже квадратное, окно выходило в садик, огороженный редким и невысоким штакетником, в нем стояли две скамейки, пахнущие хлороформом, а сразу за штакетником начиналась еловая роща (С. Залыгин); 2) Он зашел в парикмахерскую. С улицы три или четыре ступени вели в полуподвальное, насыщенное одеколоном помещение (С. Залыгин). Несомненно, мысль читателя больше задерживается на причастных оборотах первого предложения, что связано не только с их пунктуационным, но и интонационным выделением. Замена причастного оборота определительным придаточным предложением необходима прежде всего тогда, когда от того или иного глагола (например, притвориться – принять вид, не соответствующий действительности) причастие вообще не образуется или редко употребляется (например, от глагола побудить, –ужу, –удишь – некоторое время будить: побуженный; побудить, –жу , –дишь – склонить к действию: побужденный). Со стороны стилистической причастный оборот целесообразнее употреблять вместо определительного придаточного предложения с союзным словом который, если последнее встречается в сложном предложении несколько раз. Приведем такой пример: Вспоминаются моменты, когда сама природа как бы преподает уроки неповторимой мудрости, которая выстрадана миллиардами лет, которые человек тоже не может постичь разумом, а постигает лишь каким-то порядком чувств чисто биологических, которые остались в нем с животных, незапамятных времен и поэтому действуют сильнее и чаще. Конечно, бросается в глаза троекратное использование союзного слова который, и любой проверяющий признает это стилистической ошибкой. Поэтому в действительности это сложное предложение в романе П. Проскурина «Порог любви» представлено иначе: Вспоминаются моменты, когда сама природа как бы преподает уроки неповторимой, выстраданной миллиардами лет мудрости, которые человек тоже не может постичь разумом, а постигает лишь каким-то порядком чувств чисто биологических, оставшихся в нем с животных, незапамятных времен и поэтому действующих сильнее и чаще. Писатель заменил два из трех придаточных определительных предложений на причастные обороты. В ряде случаев стилистически оправданнее причастные обороты, так как они или более сжато и энергично передают информацию, чем придаточное определительное предложение, или даже вообще не заменимы им: Самородов поглядывал на нас, жадно черпавших из ведра: сам он съел две-три ложки икры и потребовал у дежурного ухи, приказав положить в свою миску часть головы от чавычи ...; перед ним на столе скоро выросла изрядная горка костей, и я, поглядывая на них, уже никак не мог представить себе, что за несколько часов до этого кости, шашлыки и икра, так жадно поглощаемые нами, были одним сильным, красивым живым существом, готовившимся народить десятки тысяч себе подобных (П. Проскурин). Первый причастный оборот не может быть заменен определительным придаточным предложением, так как относится к личному местоимению; во втором и третьем случаях эта замена стилистически несостоятельна. Не звучало бы: Кости, шашлыки и икра, которые так жадно поглощались нами, были одним сильным, красивым живым существом, которое готовилось народить десятки тысяч себе подобных. По своей сжатости и выразительности к причастным оборотам близки и многие другие конструкции обособленных определений, в частности выраженных прилагательными и существительными: В наступающей тишине каждый звук, даже самый невинный, был для него предвестником невидимой, но неуклонно надвигающейся опасности (А. Маринина). Выделенное обособленное определение (даже самый невинный) так же концентрирует внимание на себе, как если бы причастный оборот (неуклонно надвигающейся) стоял после определяемого слова опасности (предвестником опасности, невидимой, но неуклонно надвигающейся). Пример с обособленным предложением, находящимся в конце предложения: Был конец сентября – самое грустное время года (К. Паустовский). Вряд ли здесь возможно стилистически перестроить обособленное приложение в определительное придаточное предложение: Был конец сентября, который был (являлся) самым грустным временем года. Приложение нельзя здесь заменить стилистически и причастным оборотом: Был конец сентября, представлявший (являвшийся) самым грустным временем года. Пример с обособленным приложением в середине предложения: ...Вот уже больше недели, как никто нас не навещал – ни дед Митрий, ни Ваня Малявин, внук лесника, мальчик лет пятнадцати, ни лесничий (К. Паустовский). Трудно предложить конструкцию, которая содержала бы столь краткую и исчерпывающую характеристику мальчика, чем та, что содержится в приложении. Деепричастные обороты также более свойственны книжной речи. И так же, как и причастия, они не могут быть образованы от ряда глаголов, что нередко затрудняет их употребление. К таким глаголам относятся: бежать, беречь, бить, весить, вить, врать, вязать, вянуть, гаснуть, глохнуть, гнуть, ездить и т.д. Деепричастные обороты синонимичны ряду придаточных обстоятельственных предложений: времени, причины, условия, цели, уступки. Ср.: Наш эшелон, собранный из товарных теплушек, проплутав около недели по заснеженным пространствам России, наконец февральской вьюжной ночью нашел себе пристанище в серпуховском тупике (Е. Носов) и Наш эшелон, собранный из товарных теплушек, после того как проплутал около недели по заснеженным пространствам России, наконец февральской вьюжной ночью нашел себе пристанище в серпуховском тупике; Погулять она любила и, немного выпив, всегда пела песенку (С. Антонов) и Погулять она любила и, если немного выпивала, всегда пела песенку; Козырев даже брови сдвинул, скрывая этой нарочитой хмуростью нахлынувшие вдруг чувства (Г. Семенов) и Козырев даже брови сдвинул, чтобы скрыть этой нарочитой хмуростью нахлынувшие вдруг чувства. Деепричастные обороты по сравнению с соответствующими придаточными предложениями имеют то преимущество, что они более сжато и выразительно передают ту же мысль. Вместе с тем придаточные предложения по сравнению с параллельными деепричастными оборотами богаче семантическими оттенками, точнее передают эти оттенки. Значение времени, выражаемое деепричастным оборотом проплутав около недели (нашел пристанище), более конкретно указывается в придаточном предложении после того как проплутал. Следует не забывать, что обозначаемое деепричастием действие в конечном счете относится к субъекту-подлежащему данного предложения: Рыбак, тяжело ступая бахилами, подошел и сел (В. Крупин); Приметило это начальство, назначило бригадиром, отдав ему под начальство всех молодых водителей (Ю. Сергеев). В первом предложении действия, называемые личными формами глагола и деепричастием, относятся к подлежащему рыбак, во втором предложении к начальство. Поэтому стилистически не оправданны, например, такие конструкции: Проезжая на возвратном пути в первый раз весною знакомую, березовую рощу, у меня голова закружилась и забилось сердце от смутного сладкого ожидания (И. Тургенев). В данном предложении действие, обозначаемое деепричастием (проезжая), относится к неназванному автору повествования, в то время как подлежащим здесь являются существительные голова и сердце, к которым относятся действия глаголов-сказуемых, соответственно закружилась и забилось. Известна чеховская фраза, в которой автор иронизирует над подобным употреблением деепричастных оборотов: Подъезжая к станции, у меня слетела шляпа. Вводные слова, словосочетания и предложения и их выразительные возможности. Вводные слова и словосочетания, хотя и не являются членами предложения, тесно связаны с ним по смыслу. Они обычно используются для обозначения объективной модальности, т.е. отношения говорящего к сообщаемому. Субъективная модальность включает широкий круг значений: 1) указание на логическую последовательность в изложении материала (во-первых, итак, следовательно, с одной стороны, таким образом); 2) степень достоверности (вероятно, видимо, может быть, наверное, несомненно); 3) источник высказывания' (по-моему, по моему мнению, с точки зрения – кого); 4) эмоциональное отношение говорящего к содержанию высказывания (к счастью, к удивлению, как нарочно); 5) способ выражения мыслей (другими словами, иначе говоря, по выражению). Примеры на употребление вводных слов и словосочетаний: Небольшая историческая справочка, говорю. Но, во-первых, не ты, а вы. А во-вторых, Владимир Михайлович Бастрыгин – это я (Г. Немчен-ко); Кажется, посмотришь в воду и увидишь там лесную траву, случайно затопленную водой (В. Солоухин); С теоретической точки зрения дуэль – нелепость; ну, а с практической точки зрения – это дело другое (И. Тургенев); На счастье, не пришлось и разворачивать танк: он и без того смотрел пушкой влево (Л. Леонов); Как он прошел через минные поля, было совершенно непонятно, но, так или иначе, он внезапно появился перед нашим бруствером (Э. Казакевич). Большинство вводных слов и словосочетаний стилистически нейтральны. Однако часть их стилистически маркирована. Так, книжный оттенок имеют: без всякого сомнения, к глубокому прискорбию, по всей вероятности, само собой разумеется: Всякий, без сомнения, заметил, как пустеют нынче усадьбы (А. Писемский); Разумеется, у каждой песни есть какая-то своя история (М. Исаковский). Разговорно-просторечный характер имеют, например: видать, видно, знать, не иначе, чай: У тебя женушка хоть еще и молодая, а тоже, видать, смелая (С. Бабаевский); Тут не иначе Яшкино дело (А. Неверов); Чай, встретимся... Наверное уж (М. Горький). Вводные слова могут использоваться и для речевой характеристики персонажей. Так, жена главного героя рассказа В. Шукшина «Микроскоп» во всем сомневалась, а потому любила употреблять слово «может». Пришел этот герой и объявил супруге, что потерял деньги, получку: – М-хх, скважина!.. Где был-то? Может, вспомнишь?.. Может, на работе забыл где-нибудь? Может, под верстак положил да забыл? – Где на работе!.. Я в сберкассу-то с работы пошел. На работе... – Ну, может, заходил к кому,,скважина? – Ни к кому не заходил. – Может, пиво в ларьке пил с алкоголиками?.. Вспомни. Может, выронил на пол... Беги, они пока ишо отдадут. Купил герой на «потерянные» деньги микроскоп, принес домой, сказал жене, что премировали. – Небось, сам выпросил? – Жена с легким неудовлетворением посмотрела на микроскоп. – Может, пылесос бы дали. А то пропылесосить – и нечем. Вводные предложения (вставные конструкции) формально соотносятся с обычными предложениями, но по своему значению и функциям аналогичны вводным словам и словосочетаниям. Они применяются для передачи дополнительной информации, уточнения, конкретизации, пояснения, оговорки, отношения к содержанию основного предложения. В принципе вводные конструкции используются во всех стилях речи. Однако авторское повествование в художественной литературе предоставляет для этого больше возможностей. Даже короткое повествовательное предложение может содержать вставную конструкцию: Смаргивая с длинных ресниц слезу (они выступили у него скорее от злости, чем от боли или обиды), Ванька вдруг размахнулся и ударил меня в лицо (А. Алексеев). В мини-тексте может быть и более одной вставной конструкции: – Ну, слушай. Жила-была Марья-царевна... Ну царевна не царевна, а боярышня. [Это она, кажется, про себя, догадался Митя и стал слушать внимательно.] Жила она с батюшкой, матушки у нее сызмальства не было. Да и батюшку видела она нечасто – он все воевал, плавал по морям, бился с Чудой-Юдой-Ры-бой-Кит, чтоб не притесняла хрестьянские народы. [Значит, отец ее был моряк и сражался с турками. Так-так.] И вот в один прекрасный, а вернее сказать, ужасный... Ну, то есть это она тогда решила, что ужасный, конечно... – Павлина Ани-китишна здесь сама запуталась (Б. Акунин). Вводные предложения, включенные в мини-текст, могут оформляться одинаково на письме – с использованием, например, скобок: – Зовет Павел к себе, – сказала она Шурке и поглядела на него поверх очков. (Шурка – внук бабки Маланьи, сын ее дочери. У дочери не клеилась личная жизнь (третий раз вышла замуж), бабка уговорила ее отдать ей пока Шурку. Она любила внука, но держала его в строгости.) (В. Шукшин). Однако вставные конструкции, включенные в одно предложение-рассуждение, оформляются на письме и по-разному. Например: 13 июня 1939 года открылся первый всесоюзный съезд режиссеров, и – было ли когда подобное в истории культуры какой-нибудь страны? – слово для доклада в этот день было предоставлено только одному оратору, генеральному прокурору СССР Вышинскому, – должно быть, как выдающемуся режиссеру-постановщику (с богатейшей фантазией в расстановке действующих лиц-исполнителей) последних сталинских спектаклей, показательных судебных процессов, разыгранных в лучших традициях соцреализма и всегда с эффектным кровавым финалом (Г. Вишневская). Здесь три вставные конструкции. Первая (было ли когда подобное в истории культуры какой-нибудь страны?) представляет собой риторический вопрос, ограниченный с двух сторон тире. Вторая является одновременно и присоединительной, стоящей в конце предложения после слова Вышинскому и тире. Третья (с богатейшей фантазией в расстановке действующих лиц-исполнителей) заключена в скобки. По своей структуре вводные предложения могут представлять:
Обращения и их выразительные возможности. К конструкционным осложнениям простого предложения относится также обращение – слово или сочетание слов, называющее того, к кому обращаются с речью. Обращения свойственны главным образом разговорной речи, диалогу: – Печально, Савушкин, очень печально! Придется поговорить с твоими родителями. – А у меня, Анна Васильевна, тблько мама, – улыбнулся Савушкин (Ю. Нагибин). Но обращение может иметь место и при монологе, когда оратор выступает перед собравшимися: – Товарищи матросы! – сказал я. – Приветствую вас на пороге вашего нового дома. Приветствую и лично сам, и от имени старожилов этого дома – отныне ваших боевых товарищей (А. Плотников). Обращение используется также в деловом стиле: в письмах (частных и официальных), заявлениях: Недели через две пришло от матери письмо: «Здравствуй, сынок мой ненаглядный. Боюсь тебе и писать, не знаю, что и думать» (А.Н. Толстой); Чуняев подал мне со стола отношение на бланке сельсовета. Из сельсовета деревни Верчовки сообщали: «Председателю губисполкома т. Чуняеву и всему президиуму. Товарищи и граждане...» (А. Платонов). Обращения используют в различных стилистических целях. Как стилистически нейтральные употребляются, например:
«Катя! – говорит он. – Катя, зачем вы приехали? Вы того обещали ждать, а не этого...» Красивая Катя ему отвечает... : «Егор, я с вами собиралась жить навек. Я вас буду любить верно, очень буду любить... Не отсылайте меня...» (А.Н. Толстой). Упоминание при обращении имени передает дружеское, родственное отношение говорящего к собеседнику. Это нам известно из повседневного общения с близкими людьми, товарищами по работе, друзьями. Причем независимо от возраста и положения этих людей. Ваш друг остается для вас Федей, хотя, может быть, он перешагнул уже пенсионный возраст и возглавляет солидное учреждение;
В художественной литературе обращения используются, например:
– Я этот поезд два дня ждал. Его в Ржеве на Ленинградку перегонят, а спальный вагон, который с ватой, покатит прямиком в город Бухалов. Очень у них там изолятор замечательный. Харчи не воруют, и начальник, майор Савченко, хороший человек. Я всегда там зимую. Хотите, сэр, и вас устрою? – Это у него такая манера выражаться, – успокоил Николас (Б. Акунин);
Данила подошел, спросил: – Могу ли я узнать, господин поручик, что здесь происходит? С какой целью ваши солдаты забирают и вяжут веревками этих юношей? Быть может, все они преступники? Офицер посмотрел на вопрошавшего, увидел, что имеет дело с благородным человеком, и поднялся. – Обычное дело, сударь. Берем рекрутов (Б. Акунин); Это может быть стилизация и под старонародную речь: – Может, я не так приглашаю? – И вдруг она старинным, поясным поклоном поклонилась брату: – Брателько Павел Захарович, сделай одолженье... Пелагея Прокопьевна... – Нет, нет, Онисья Захаровна1. Премного благодарны. И сами никого не звали, и к другим не пойдем. Не можем. Лежачие (Ф. Абрамов);
В дверях показалась Евдокия, левой рукой она то и дело терла глаза, а правой держала письмо. – Вот, девушка, почтальонка-то подала, говорит, отдай. – Да чего с глазом-то? – Ой, не говори, солому трясла, да мусорина с ветром и запала. Ради Христа, вынь, не знаю, чего и делать! Настасья считалась в деревне не то чтобы полной ворожеей, но специалистом... – Ты не вертись, не вертись, ведь эдак не нащупаю! – сказала Настасья, прежде чем сделать вторую попытку. – Да ведь как, девушка, не вертись. Экой-то толстущий [язык] под веко заворотила, – смеялась Евдокия. Речь главного героя романа Дж. Стейнбека «Зима тревоги нашей» (даже в переводе на русский язык) потому и запоминается, что большинство его обращений к жене – это метафоры: милый цветочек, букашка, коврижка медовая, ромашка, кормило власти, моя былинка, зайчонок, лопушок, завитушка, травка, ватрушка, гусиная травка, лепешечка моя, кроличий мой хвостик, белая моя птица, моя сестра, родная моя родинка, прекрасная принцесса, Елена прекрасная, пушинка, мой ночничок, владычица души моей, хлоя, коломбина, мышка, мой плюсквамперфект, мышка-норушка, нильская змейка, моя чаша Грааля, жемчужное зернышко и т.п. Но в совокупности с метафорами в индивидуализации речи этого персонажа заметна роль и обращений с прямым значением слов типа родная моя, жена моя, моя дорогая, дурочка, моя прелесть, моя красавица. Несомненно, и в английском оригинале прием индивидуализации речи привлекает внимание, так как является своеобразным. В обращении человека к человеку много тонкостей, что не раз отмечалось писателями. Ф. Абрамов, большой знаток народной психологии, приводит разговор пекарихи Пелагеи с председателем сельсовета. Хотелось ей получить разрешение на отъезд дочери из деревни в город. А для этого нужна была справка. Но председатель заупрямился: пускай после окончания школы поработает годик-другой на скотном дворе. – Да ведь одна она у меня, Василий Игнатьевич. Хочется выучить. Отец малограмотный, я, Василий Игнатьевич, как тетёра темная... – Ну ты-то не тетёра. – Тетёра, тетёра, Вася (тут можно и не Василий Игнатьевич), голова-то смалу мохом проросла... А потом – как в прошлый раз: «Отдай за моего парня Альку. Без справки возьмем». Да так пристал, что она не рада была, что и разговор завела. Она ему. так и этак: ноне не старое время, Васенька, не нам молодое дело решать... – А-а, тебе мой парень не глянется? – Глянется, глянется, Василий Игнатьевич. Тут уж Васей да Васенькой, когда человек в кураж вошел, называть не к чему. А про себя Пелагея называла председателя сельсовета по-уличному – Васькой-губаном. Человек может иметь несколько имен, и каждое из них употребляется в зависимости от обстоятельств. Обращение по фамилии носит строго официальный характер. Примеров тому множество: Таня подсела к Копешкину и озабоченно потрогала его пальцы. «Спите, спите, Копешкин. Я вам сейчас атро-пинчик сделаю. И всем немедленно спать!» (Е. Носов); И майор не мог не спросить: «Ты что, Черепанов? Что? Что-нибудь сказать хочешь? Скажи... Ты жив, Черепанов, жив! Слово офицера жив!» (М. Скороходов). Однако обращаться по фамилии можно и полушутя. Так, у писателя В. Белова встречается: – Зорин, ты здесь? – послышалось из палатки. Она (жена) всегда называла меня Костей, но с некоторых пор начала звать по фамилии. Это всегда было признаком ее хорошего настроения. Обращение по отчеству свойственно скорее непринужденной речи и допустимо по отношению не только к хорошо знакомым, но и уважаемым лицам. У В. Белова: – Ну, хорошо, – говорит Зорин. – Степановна, давай поближе, что ли. Пока все рассаживаются, кто на чем, Зорин с некоторым тщеславием думает, что не такой уж он и дурак. Нет, в самом деле. Это же он изобрел наилучший способ утихомиривать Трошину. Стоит спокойно, вот так попросту назвать ее по отчеству, и она сразу как-то отмякнет, и в глазах ее тухнут горячечные злобные блики. Манера обращения не всегда нравится тому, к кому обращаются. Так, один из персонажей того же романа Дж. Стейнбека постоянно называл продавца – отца семейства – «мальчуганом», на что тот однажды ответил: Не смейте называть меня мальчуганом, а то получите по физиономии. Порядок слов и его выразительные возможности. К конструктивным осложнениям простого предложения можно отнести и порядок слов, если он не обычный, а инверсный, продиктован замыслом автора. Обычным считается такой порядок слов, который предусматривает постановку сказуемого после подлежащего, согласуемых членов перед господствующими, управляемых членов предложения после управляющих, примыкающих членов перед теми, к которым они относятся. Например: Сведения о людях, проживающих в коттеджах, ежедневно стекались на стол к старшему оперуполномоченному уголовного розыска (А. Маринина). В этом предложении подлежащее сведения стоит перед сказуемым стекались, определения старшему и уголовного – перед определяемыми словами, соответственно оперуполномоченному и розыска, управляемые члены – в коттеджах, на стол, к оперуполномоченному после управляющих, соответственно проживающих и стекались, примыкаемое обстоятельство ежедневно находится перед глаголом-сказуемым стекались, к которому оно относится. При обратном инверсионном порядке слов имеет место перестановка членов предложения. 1. Подлежащее ставится после сказуемого. В этом случае может подчеркиваться неопределенность субъекта, незначимость его для информации в противоположность тому, что передает сказуемое, выступающее на первом месте. Например: Не обманут Жар-птицу кусты неломаны, трава немятая. Не обманет ржавчина на двери. Все на первый взгляд запустением пахнет (В. Суворов). Сказанное не относится к перестановке подлежащего и сказуемого в прямой речи, точнее – в авторских словах: – Это он сам тебе сказал? – захохотал майор. – Он тебе еще и не такое расскажет (В. Барковский). В авторской речи такой порядок главных членов не считается инверсионным. Не подчеркивает значимость сказуемого его постановка перед подлежащим в ремарках: Входит патриарх, святители, за ними все бояре (А. Пушкин). Если предложение начинается с обстоятельства места, употребление сказуемого перед подлежащим также вполне естественно. По лугу галопом неслись всадники (Б. Акунин). 2. Согласованное определение ставится после определяемого члена предложения, что усиливает смысловую значимость определения: Изнутри ларечек фанерными щитами закрыт, чтобы понятно было: нет пива. И вод прохладительных нет... Внутри за занавесками химик сидит в противогазе. Осмотрел букеты, нет ли капель маслянистых. Нет таких капель. А мы пробы химические возьмем. Разбил трубки индикаторные, воздух прокачал: ничего трубки индикаторные не показывают. Значит, нет в цветах отравляющих веществ (В. Суворов). Заметным средством усиления выразительности высказывания служит отрыв определения от определяемого слова: Оказывается, вода не так уж тепла, она сильно, крепко сжимает и освежает тело, а на берегу ожигает его, мокрое, утренним холодом (В. Солоухин); В сонме бурь Неповторимые я вынес впечатленья (С. Есенин). При наличии нескольких определений, выраженных одновременно и качественными и относительными прилагательными, ближе . к определяемому слову следует употреблять относительные, как указывающие на более основательные, существенные признаки: Какое-то крупное зонтичное растение, то ли морковник, то ли дягиль, обильно росло там, где луга запутывались в прибрежном речном кустарнике; Издали кажется, будто подернуты цветущие луга легким сиреневым туманом (В. Солоухин); Дом Степана Андреяновича, большая двухэтажная хоромина с малой боковой избой, выходит на деревенскую улицу взвозом – широким бревенчатым настилом с перилами (Ф. Абрамов). Неоднородные определения могут выражаться: а) только качественными прилагательными. В этом случае ближе к определяемому слову ставится прилагательное, называющее более важный, существенный признак: В безветрие каждый колосок, каждая дикая злачин-ка, если щелкнуть по ней пальцем или если заденет за нее кузнечик, пчела, шмель или бабочка, тотчас окутываются маленьким желтоватым облачком – цветут привольные травы (В. Солоухин); б) только относительными прилагательными. В этом случае последние располагаются с учетом важности называемого ими понятия: от более узкого к более широкому: Потом дядя устроился у иллюминатора, и в одной из его рук... затрепыхался зиминский почтовый голубь с белыми шпорами на лапах (Е. Евтушенко). В случае однородности определений прилагательные имеют более свободное расположение: Тысяча девятьсот семнадцатый год, хоть и в самый разгар страды, ворвался в его избу веселым, задорным криком долгожданного сына (Ф. Абрамов). Можно было бы сказать и задорным, веселым криком. Если в одном ряду стоят согласованные и несогласованные определения, то первые обычно предшествуют вторым: Баба Мара, здоровущая, краснолицая старуха с серыми нахальными глазами, и Прохор – оба на вздохе – уже не первый раз сегодня наведывались к нам; Но разве я замечал когда-либо, что оно [трепало] само льняного цвета – такое же нежное, лениво-матовое, с серебристым отливом (Ф. Абрамов). 3. При инверсионном порядке слов дополнение ставится перед управляющим словом, что в определенной степени выделяет их семантически: Чего это опять Володька ревет? Он и Катюшку с Гришкой разбудил, ревет (В. Белов); О девяти пропавших юношах, чем-то выделяющихся из всей массы «ушедших и не вернувшихся», знали только они, сотрудники отдела по борьбе с тяжелыми насильственными преступлениями (А. Маринина); Дверь старинную железную современной стальной заменили (В. Суворов). При употреблении в одном ряду прямого и косвенного дополнения на первое место обычно ставится прямое: Она встала с дивана и потянула мужа за руку. Глядя на его взлохмаченную шевелюру, она невольно сравнивала Алексея с Соловьевым (А. Маринина). 4. Обстоятельства занимают различное место в предложении по отношению к слову, от которого они зависят. Это определяется выражаемым ими значением. Инверсионность обстоятельств образа действия, меры и степени больше ощущается в следующих случаях: а) когда в предложении отсутствуют другие второстепенные члены предложения: Его зеленовато-коричневые глаза могут смотреть серьезно, ехидно, насмешливо, с откровенной издевкой, с нежной заботой (А. Маринина); б) когда обстоятельства с указанным значением стоят в начале предложения: Долго Настя на стену смотрела, а потом поставила лесенку и фотографию клиента главного... кнопочками приколола (В. Суворов); в) когда они оторваны от господствующего члена предложения: Иванов наблюдал этот стремительный развал без всякого сожаления (В. Белов). Инверсионность обстоятельств места и времени, причины и цели может ощущаться при постановке их после господствующего слова: Встречающие махали из-за барьера; Девочка подпрыгивала от нетерпения (В. Белов); Он будет звонить мне завтра утром, а я так и не знаю, что же ответить (П. Дашкова). Особый случай представляет использование порядка слов для передачи неточного, приблизительного количества. Для этого стоит поменять местами в количественно-именном сочетании числительное и существительное: В кладовке – полтора куля доброй муки, окорок висит пуда на полтора (В. Шукшин). Если в сочетании полтора куля, обозначающем точное количество, поменять местами числительное и существительное, то это сочетание будет обозначать приблизительное количество (куля полтора). Перемена мест во втором словосочетании (пуда на полтора), указывающем на неточное количество, придает этому словосочетанию значение точности (на полтора пуда). От порядка слов может зависеть смысл предложения. Так, в заголовке «Мелкие банки не допустят к деньгам таможни» (Коммерсанть. 1999. 11 авг.) подлежащим должно быть признано при прямом порядке слов существительное банки, а дополнением слово таможни. Если признать здесь инверсию (особенно при актуальном членении), то и понимание предложения изменится: подлежащим будет восприниматься существительное таможни, а дополнением банки. Впрочем, если поменять их местами, прямой порядок и инверсионный аналогичным образом будут влиять на смысл высказывания. Через порядок слов может выражаться не только значимость обозначаемых ими лиц, предметов, явлений, их важность для окружающих, но и ирония. Ю. Трифонов описывает такой случай из жизни композитора Гуно: В двадцать лет он говорил: «Гуно!», в тридцать – «Гуно и Моцарт!», в сорок – «Моцарт и Гуно!», в пятьдесят – «Моцарт!». Даже из этих нескольких реплик видно, как пересматривал композитор свои взгляды на свою роль в истории музыки, ставя себя вначале выше Моцарта и постепенно уступая ему первое место. |