А.П. Цыганков - Современные политические режимы. Структура, типология, динамика. (учебное пособие). А.П. Цыганков - Современные политические режимы. Структура, типо. Программа обновление гуманитарного образования в россии а. П. Цыганков Современные политические режимы структура, типология, динамика

• Название: Программа обновление гуманитарного образования в россии а. П. Цыганков Современные политические режимы структура, типология, динамика
• Анкор: А.П. Цыганков - Современные политические режимы. Структура, типология, динамика. (учебное пособие).doc
• Дата: 17.11.2017
• Размер: 1.79 Mb.
• Имя файла: А.П. Цыганков - Современные политические режимы. Структура, типо.doc
• Тип: Программа; #10261
• Категория: Социология. Политология
• страница: 17 из 32

2. ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ РЕЖИМЫ

Значение демократии и ее современное понимание

В последнем десятилетии XX в. мир вновь захвачен демократическими переменами. Вслед за странами Южной Европы и Латинской Америки влияние демократизации распространилось еще на два региона — Восточную Европу и бывший Советский Союз. Новая волна демократизации эхом отозвалась и в странах Восточной Азии, и Тропической Африки. Практически везде процессам освобождения от власти различного рода авторитарных режимов сопутствует укрепление влияния демократических лозунгов. Даже в тех странах, где процесс этот по разным причинам замедлился или еще не был начат, большинство политических сил выступает под лозунгами демократии. "Удивительно, — пишет по этому поводу Ф. Шмиттер, — как мало современных партий и движений открыто защищают недемократические способы правления" (1). Симптоматично, что и в России дискредитация сил, ассоциировавшихся в глазах людей с демократией, отнюдь не всегда и не во всех случаях означает поражение демократической идеи. Немало лидеров и партий, защищающих принципиально отличающиеся от Гайдара экономические взгляды и подвергающих резкой критике курс и позиции Б. Ельцина в 1992—94 гг., продолжают тем не менее считать себя демократами.

При этом само понятие демократии, вопреки (или, наоборот, благодаря) своей распространенности, отнюдь не отличается ясностью формулировок. В сентябре 1993 года Б. Ельцин, принимавший вопреки конституции решение о роспуске парламента, и поддержавшие его лидеры западного мира руководствовались своими представлениями о демократии. Однако и принципиальные оппоненты действий Ельцина, сторонники Р. Хасбулатова и А. Руцкого также настаивали на том, что их действия были демократическими, а действия Президента — авторитарными и неконституционными. До известной степени сентябрьско—октябрьский конфликт был конфликтом различных концепций демократии.

Среди теоретиков режимов также нет полного единства в том, что следует понимать под демократической формой правления. Однако большинство исследователей склонно проводить принципиальную грань между традиционно-греческой и современной, или либеральной формой демократии. Греческая (или античная, прямая, а также полисная — существует множество различных терминов) демократия несомненно допускает прямые и равные выборы правителя. Однако, как об этом напомнил Р. Даль, в Греции побежденный на выборах вываливался в дегте и изгонялся за пределы полиса на том простом основании, что он побежденный. И это было справедливо, ибо таковы были правила функционирования демократии.

Такая демократия мало чем напоминает современную, отличительное свойство которой — либерализм, проявляющийся в уважении и легитимной защите прав оппозиции, прав на выражение и отстаивание мнения тех, кто в настоящий момент находится в меньшинстве (т.е. как раз тех, кто в Древней Греции изгонялся из полиса), права ставить под сомнение правильность курса действующего правительства и отстаивать необходимость альтернативной политики. В той или иной форме эта мысль может быть обнаружена в работах большинства известных теоретиков политической науки. Напомним лишь некоторые из наиболее известных определений демократии.

Хуан Линц: "Демократия ... это законное право формулировать и отстаивать политические альтернативы, которым сопутствует право на свободу объединений, свободу слона и другие главные политические права личности; свободное и ненасильственное соревнование лидеров общества с периодической оценкой их претензий на управление обществом; включение в демократический процесс всех эффективных политических институтов; обеспечение условий политической активности для всех членов политического сообщества независимо от их политических предпочтений ... Демократия не требует обязательной смены правящих партий, но возможность такой смены должна существовать, поскольку сам факт таких перемен является основным свидетельством демократического характера режима" (2).

Ральф Дарендорф: "Свободное общество поддерживает различия в его институтах и группах до уровня действительно обеспечивающего расхождения; конфликт — жизненное дыхание свободы" (3).

Адам Пшеворский: "Демократия представляет собой такую организацию политической власти ... [которая ] определяет способность различных групп реализовывать их специфические интересы" (4).

Арендт Лийпьярт: "Демократия может быть определена не только как управление посредством народа, но также, согласно знаменитой формулировке Президента Авраама Линкольна, как управление в соответствии с народными предпочтениями... демократические режимы характеризуются не абсолютной, но высокой степенью ответственности: их действия находятся в относительно близком соответствии с пожеланиями относительного большинства граждан на протяжении длительного промежутка времени" (5).

Рой Макридис: "Несмотря на рост взаимозависимости между государством и обществом, а также растущую деятельность государства (особенно, в экономике), демократия, во всех ее разновидностях от либеральной до социалистической, обращает особое внимание на разделение сфер деятельности государства и общества" (6).

Можно без труда продолжить список подобных определений демократии. При всем их разнообразии каждое из определений обращает прямое или косвенное внимание на наличие законодательно закрепленных возможностей участвовать в управлении обществом для всех социальных групп, независимо от их позиций, состава, социального происхождения. Эта особенность и отражает специфику современной демократии. Таким образом, в отличие от античной, современная демократия включает в себя не только выборность правителей, но и гарантии политической оппозиции на соучастие в управлении обществом или открытую критику правительственного курса. Либерализм современной демократии институциализирован и закреплен законодательно.

Универсальные характеристики демократий

Либерализм современной демократии может быть пояснен с помощью выявления универсальных характеристик демократического устройства, каждая из которых иллюстрирует свободу возникновения и волеизъявления оппозиции. А. Пшеворский выделил шесть таких характеристик.

1. Существование и организация конфликтующих интересов, означающие, в частности, что: а) для защиты своих интересов могут формироваться самые различные группы; б) эти группы имеют гарантированный доступ к политическим институтам; в) соблюдавшие правила, но потерпевшие поражение участники игры не лишаются права на ее продолжение.

2. Развитие и разрешение конфликтов осуществляется в согласии с правилами, которые определены заранее, являются ясными и доступными для всех участников. В этих правилах определяются: а) особенности допуска к процедуре политического участия; б) возможные направления деятельности, совокупность которых представляет собой признаваемые стратегии поведения; в) критерий, позволяющий ограничить сферу действия конфликта, В условиях демократии, подчеркивает Пшеворский вслед за Л, Козером, конфликты скорее ограничиваются, чем разрешаются.

3. Некоторые направления действий исключены в качестве возможных стратегий, как например, постоянное обращение к использованию физической силы. Использование силы регулируется правилами, специально предусматривающими те случаи, в которых это может допускаться. Тем не менее физическая сила все же может быть использована, поэтому демократии могут испытывать чувство страха перед лицом возможности приобретения этой силой статуса независимости.

4. Как и любая иная система, демократия стремится к стабилизации отношений, возникающих между действиями различных групп и результатами этих действий. Итогом этого стремления оказывается переплетение защищаемых различными акторами стратегий. Но специфика демократии заключается в том, что здесь каждая группа обладает возможностью самостоятельного выбора стратегии, каждая из которых имеет индивидуальные и вполне осязаемые последствия.

5. Поскольку каждый индивидуальный и коллективный участник имеет право выбора стратегий, ведущих к различающимся последствиям, результаты конфликта в условиях демократии до известной степени разнонаправлены. Нельзя сказать заранее, какой будет позиция участников в различных типах социальных отношений, включая и производственные. В условиях демократии капиталисты далеко не всегда одерживают победу в конфликтах; им приходится вести постоянную борьбу для защиты собственных интересов. Одержать победу раз и навсегда оказывается невозможным. Даже занимаемое в политической системе положение не является гарантией преуспевания в будущем. Такое положение может обеспечить определенные преимущества в электоральной конкуренции, но не является достаточным, чтобы обеспечить перевыборы в будущем.

6. Результаты демократических конфликтов не просто разнонаправлены. Они непредсказуемы, поскольку демократия предоставляет возможность реализации интересов каждой политической группе. Исходя из распределения экономических, идеологических и иных ресурсов, демократическое устройство определяет, у каких из этих интересов существуют наибольшие шансы быть удовлетворенными, у каких — средние, а какие — удовлетворить будет почти невозможно (7).

Демократические институты

Таковы, согласно Пшеворскому, основные характеристики демократического устройства. Их следует отличать от институтов демократии. Характеристики позволяют описать, как именно функционирует демократия, но не вдаются в объяснение причин такого функционирования. Институты же представляют собой базовые механизмы, делающие политическое устройство самодостаточным и стабильным, Институты означают не просто взаимодействие различных акторов и социальных агентов, о котором говорит Пшеворский, но и, по выражению Г. О'Доннелла, "упорядоченные образцы взаимодействия, которые известны, практикуются и признаются (хотя и не обязательно одобряются) социальными агентами, намеренными продолжать это взаимодействие, подчиняясь при этом определенным правилам и нормам, закрепленным в этих образцах на формальной или неформальной основе" (8).

Назначение демократических институтов состоит в том, чтобы уберечь демократию от эволюции в диктатуру, гарантируя права меньшинств (9). Исходя из этого, наряду со всеобщим, равным и тайным избирательным правом принято выделять и целый ряд иных демократических институтов (10). Среди них традиционно принято обращать внимание на следующие:

1) наличие конституции, закрепляющей приоритет прав личности над государством и обеспечивающей одобренный гражданами механизм разрешения споров между личностью и государством;

2) реально существующее и функционально работоспособное разделение властей по вертикали (законодательная, исполнительная, судебная) и по горизонтали (власть центра и регионов);

3) свобода выражения политических суждений и согласующееся с этим наличие разнообразных источников информации;

4) свобода артикуляции политических интересов и согласующееся с этим наличие развитой многопартийной системы.

Таковы основные институты демократии, Конституирование и консолидация этих институтов составляет существо перехода к стабильной демократической системе.

Демократия и демократические институты отнюдь не связаны неразрывными нитями с экономикой, материальным благосостоянием и социальной справедливостью. К сожалению, это не всегда осознается в странах, осуществляющих демократические переходы. Как заметил в 1994 году один из наблюдателей посткоммунистической демократизации в России, "сегодня, как и в XIX веке, для многих русских демократия есть синоним "хорошего общества", которое может быть создано, если разумные, демократически мыслящие политики займут ключевые позиции, а антидемократическая оппозиция будет беспощадно сокрушена. Кажется, что именно это убеждение заставляет столь многих российских интеллектуалов связывать сегодня судьбу демократии в их стране с персональными успехами Президента Бориса Ельцина" (11).

Однако стремление связывать с демократией надежды на справедливость и материальное благополучие — характерно не только для российского перехода. Подобные процессы наблюдаются в подавляющем большинстве стран, осуществляющих переход от авторитаризма к демократии. Анализ данных, собранных в Чили, показывает, например, что 64 % опрошенных ожидают от демократии снижения безработицы, а 59 % — ломки барьеров социального неравенства. Опросы девяти восточно-европейских государств свидетельствуют о том, что люди ассоциируют социально-экономическую трансформацию с наступлением демократии. Соотношение респондентов, снизывающих с демократией улучшение социально-экономических условий, колеблется от 72 % в Чехословакии и Словении до 96 % в Румынии (12). К сожалению, в России укоренению этого вредного в восприятии демократии стереотипа способствовало и центральное правительство, развернувшее в 1991 —1992 гг. под флагами демократии крайне болезненную по своим социальным последствиям и сомнительную по своей эффективности программу шоковой терапии.

Демократизация — необыкновенно сложный по своей природе процесс, не обязательно ведущий к благосостоянию и справедливости. В то же время существуют определенные условия, наличие которых способно помочь укоренению и слаженному функционированию демократических институтов. Рассмотрим эти условия.

Условия стабильности демократии

Важнейшее условие стабильности демократического режима — наличие в его распоряжении достаточных материальных и духовно-психологических ресурсов. В этом отношении демократия ничем не отличается от любого иного режима. В то же время специфика демократии заключается в том, что ее ресурсы обладают способностью к самовозобновлению в рамках сложившейся системы институтов. Демократия не избавлена от опасностей, но, достигнув состояния стабильности, ей оказывается по силам задача проведения экономических и социальных реформ без существенного потрясения имеющихся норм и институтов. Один из наиболее распространенных примеров — Соединенные Штаты в эпоху Ф. Рузвельта. "Социально ответственное государство", впервые возникшее в условиях самого "безответственного" в мире государственного устройства, произвело колоссальные перемены в функционировании экономики и самих структурах общественного мнения. Однако система политической демократии при этом не только сохранилась в своих основах, но и получила новый толчок для последующего развития.

Среди условий стабильности демократии правомерно выделить внутренние (экономические и социокультурные факторы, фактор лидерства) и внешние. По-видимому, есть смысл поставить вопрос и о ряде иных (бессознательно психологических, филогенетических, географических) условий демократической стабильности, однако в данном разделе эти условия рассматриваться не будут. Отчасти потому, что мы уже имели возможность охарактеризовать эти факторы во второй главе (2.1). Отчасти потому, что вопрос этот особенно сложен и нуждается в специальных исследованиях. До сих пор нет ясности в том, имеют ли внесоциальные факторы какое-либо специальное значение в стабилизации демократических институтов.

К внешним условиям демократической стабильности вполне правомерно отнести наличие такого окружения, которое исключало бы или сводило к минимуму возможности вмешательства в целях разрушения существующей политической системы. В зависимости от размеров и ресурсов страны, не связанных с характером политической системы и позволяющих ей противостоять потенциальному агрессору, как относительно благоприятные могут рассматриваться самые различные условия. Небольшие по своему размеру и ресурсам страны европейской демократии чувствовали себя относительно комфортно в условиях сложившегося во время "холодной войны" баланса сил мировых держав. Наоборот сегодня такие страны, как Австрия и Германия, оказавшиеся в окружении модернизирующихся посткоммунистических стран, значительно в меньшей степени застрахованы от пограничных конфликтов, вспышек национализма и многих иных проявлений нестабильности.

Экономические условия могут отслеживаться по самым различным критериям. С. Липсет, например, был первым, указавшим на зависимость между стабильной демократией и высокими показателями ВВП (13). В свою очередь П. Бергер специально указывает на важность относительного социально-экономического расслоения и рыночную организацию экономики (14). И хотя демократия отнюдь не является синонимом капитализма, утверждение Бергера, что "капитализм — необходимое... условие демократии" (15), применительно к демократии стабильной представляется корректным.

Конечно в реальной действительности немало обществ, как например, южнокорейское, или не так давно южноафриканское, которые могут соединять капитализм с недемократическими политическими системами. Предсказывать направления дальнейшей эволюции такого рода "смешанных" обществ не входит в нашу задачу. Но важно подчеркнуть, что капитализм "родственен" демократии, ибо, как и демократия, ограничивает абсолютизм государственной власти, творит собственную "негосударственную" реальность, укрепляя позиции автономных хозяйственных субъектов. Наоборот, социалистическая экономика, как показывает опыт, органически чужда демократии и чаще всего сопровождается диктатурой, будь то "диктатура пролетариата" или "авангардной партии".

Еще более сложной предстает зависимость стабильности демократии от социокультурных условий. Сама капиталистическая экономика, как показывают, начиная от М. Вебера, многочисленные исследования, функционирует значительно менее продуктивно, если отсутствует соответствующий для этого культурно-этический фундамент. Таким фундаментом не обязательно должен быть протестантизм, как полагал Вебер, однако ряд компонентов является для него обязательным. П. Бергер, например, описывает эти компоненты как "активизм, рациональную склонность к инновациям и самодисциплину" (16). Несомненно, что способствуя экономической эффективности, социокультурные установки оказывают свое, и достаточно мощное, влияние и на прочность политических, в частности, демократических институтов.

Анализ роли социокультурных факторов в стабильном функционировании демократии по многом связан с именами американцев Г. Алмонда, С. Вербы, Р. Инглехарта. Заслуга первых двух состоит в выявлении и кросс-национальном исследовании феномена "гражданской культуры", системы ориентации и установок массового сознания, укрепляющей демократические институты (17). Что касается Инглехарта, то ему в заслугу может быть поставлено восстановление роли концепции "гражданской культуры" на новом эмпирическом материале, придание ей иного смысла и звучания. С его точки зрения, гражданская культура включает в себя два основных компонента — "склонность доверять другим" и "удовлетворенность жизнью", являющиеся предпосылками как объединения граждан в добровольные ассоциации, так и отсутствия в их сознании установок на кардинальное изменение существующих условий (18).

И социально-экономические, и социокультурные условия принципиально важны для нормального функционирования демократии. В то же время было бы неверным переоценивать их значение, ибо здесь огромная роль может принадлежать компетентному лидерству. Подчеркивающие значение этого фактора исследователи, такие, как А. Лейпьярт, Д. Рустоу, А. Пшеворский, полагают, что сосредоточенность на социальных условиях способна стать помехой в выявлении целого спектра практических возможностей, связанных с разработкой правильной стратегии и искусством ее проведения в жизнь. Конфронтационный стиль политического лидера, его неспособность и нежелание видеть дальше сегодняшнего дня, отсутствие политической воли играют важнейшую роль в дестабилизации даже тех демократических устройств, которые покоятся на сравнительно прочном экономическом и социокультурном фундаменте.

Демократия, таким образом, может быть подвержена как серьезным структурным опасностям, связанным с действием только что описанных макрофакторов, так и опасностям, вытекающим из недостатков лидерства. По сравнению с авторитаризмом, внешне напоминающим агрессивного драчуна, демократия в зависимости от возраста может походить либо на достаточно капризного и нежного ребенка, либо на вполне солидного и зрелого по своему возрасту человека, не разучившегося, однако, сомневаться в правоте своих действий и потому нуждающегося в руководстве. В отсутствие компетентного руководства, демократия имеет немалые шансы переродиться в разновидность авторитаризма. В то же время сомнение в собственной правоте — внутренняя особенность демократии, составляющая в одно и то же время и ее слабость, и ее силу, ибо только сомневающийся обладает достаточной гибкостью, чтобы уловить необходимость перемен и, своевременно приняв правильное решение, избежать краха.

Угрозы демократии и их источники

В известном смысле отсутствие описанных выше условий и есть достаточно полный список тех опасностей, которые нередко возникают на пути демократии. Отсутствие благоприятного внешнего окружения, компетентного лидерства, слабость экономических и социокультурных предпосылок демократии вносит свой вклад в дестабилизацию ее институционального устройства и возможное последующее перерождение или взрыв. Механизм такого перерождения может быть описан следующим образом.

В том случае, если описанные выше условия по каким-то причинам отсутствуют или оказываются слабыми, демократия лишается благоприятной для нее "среды обитания". Эта среда, или условия оказывают все более существенное негативное воздействие на политических и социальных акторов, конкурирующих в условиях демократии. Главная опасность такого воздействия — создание ситуации очевидного неравенства и распределении и использовании политических ресурсов. Например, внешнее вмешательство может способствовать существенному укреплению оппозиции. Значительные масштабы финансовой помощи, оказываемой одной из групп, конкурирующих в избирательной кампании, способны поставить под сомнение сами принципы правового эгалитаризма демократии. Опасность, как писал Р. Даль, состоит в данном случае в постепенном создании условий для формирования дуалистической системы, совмещающей в своих рамках характеристики гегемонии и полиархии (19).

Демократия, понимаемая как свобода формулировать и отстаивать политические альтернативы, представляет собой верховенство закона, законодательно закрепленное равенство возможностей, предоставляемое всем имеющимся и обладающим политическими амбициями группам. Неравенство ресурсов всегда входило и будет входить в противоречие с законодательно закрепленным равенством политических возможностей. Этот парадокс, описанный Токвилем как парадокс примирения свободы и равенства, составляет неотъемлемую характеристику демократического устройства. Искусство примирения этих противоположностей в рамках самой системы есть искусство сохранения демократии. Политические ресурсы могут быть ограничены в законодательном порядке — например, путем создания социально ответственного государства или введения системы двухступенчатых выборов законодателей (как это до сих пор существует в США) — однако проблема, хотя и в разных формах, будет существовать всегда: как укрепить систему свободной конкурентной борьбы без нанесения серьезного по своим последствиям ущерба равенству участников.

В том случае, если стратегия совмещения свободы использовать имеющиеся для приобретения политического капитала ресурсы и равенства возможностей для участия в конкурентной борьбе оказывается неудовлетворительной, могут возникнуть следующие неблагоприятные для стабильной демократии результаты.

Во-первых, демократия может прекратиться в защитницу интересов политического меньшинства, не уделяя достаточного внимания большинству. Фактически это означает возникновение гибрида авторитаризма и демократии, в результате которого либерализация не сопровождается процессами демократизации или существенно отстает от них, подключая к политическому процессу массовые социальные слои с ущербным для стабильности демократии запозданием. В политической науке этот феномен получил наименование диктократии (от испанского "diclablanda"). В этом случае режим отдает предпочтение тем социальным группам, которые далеки от того, чтобы выступать выразителями интересов широких общественных слоев, хотя и располагают значительными политическими ресурсами.

Во-вторых, режим может выступать защитником скорее массовых, чем элитных социальных групп и обращаться за прямой поддержкой своих действий к народу. В том случае, если такие действия режима становятся регулярными, высока вероятность возникновения иного гибрида демократии и авторитаризма, нередко именуемого демократурой (от испанского "democradura"). В отличии от диктократии, демократура пренебрегает процессами либерализации и поддержкой политического меньшинства, нередко владеющего значительными ресурсами, весьма напоминая своим функционированием традиционногреческую форму демократии. Оба режима нередко выступают в качестве своеобразного фасада, скрывающего авторитарное управление (20).

Наконец, третий и весьма вероятный результат описанной дилеммы — поляризация и сегментация политических групп, В данном случае особое значение наряду со структурой сосредоточения ресурсов различными группами приобретает отсутствие среди них базового консенсуса относительно правил и норм демократического процесса. Ресурсы могут быть распределены относительно равномерно среди основных участников политического процесса, однако именно это, наряду с неуважением к демократическим процедурам, может вести к возникновению иммобилизма системы. Иммобилизм, или сегментированное политическое устройство означает возникновение, по формулировке Р. Даля, системы взаимного вето, когда главные сегменты общества обладают де-юре или де-факто правом вето на правительственную политику (21). Такой иммобилизм может вести к постепенной, через поражения и откаты, консолидации демократической системы. Однако он также чреват, как показали события в Ливане, развязыванием длительной и кровопролитной гражданской войны.

Таким образом, демократии угрожают как внутренние, так и внешние опасности. Ей предстоит не только сбалансировать наличие фактического неравенства политических ресурсов и юридическое равенство возможностей конкурентной борьбы. Демократии также предстоит на этой основе познать искусство компетентного и своевременного принятия политических решений, не разрушая при этом системы достигнутого согласия. Ей предстоит научиться в целях сохранения способности управлять системой преодолевать давление различных групп интересов. Ей предстоит наконец приобрести навыки примирения в рамках самой системы тенденций конфликта и консенсуса (22).

Специфика и многообразие демократических режимов

В исследовательской литературе уделяется недостаточное внимание концептуализации различий, имеющихся среди демократических систем. Существует огромный поток региональных исследований предпосылок и особенностей демократии (как, например, 4-томная работа американских специалистов "Демократия в развивающихся странах") (23). Есть немало работ, посвященных осмыслению процедурных и структурных особенностей демократии. Но нельзя сказать, что феномен многообразия демократических режимов пользуется на сегодняшний день широкой популярностью среди исследователей. В западной литературе еще не столь давно демократия почти исключительно ассоциировалась с ее западным, особенно американским образцом. Возможно поэтому еще нередки утверждения, что в Японии, например, демократия не привилась, что демократия не может существовать в ином, кроме западного социокультурного или экономического, контексте, что происходящие в постсоветских республиках изменения не имеют с демократией ничего общего,

Демократия, однако, весьма далека от того, чтобы представлять собой какой-либо жесткий стандарт или образец для подражания. Напротив, опыт свидетельствует, что "пересадка" демократии, ее навязывание извне без достаточного учета своеобразия страны-реципиента чаще всего оборачивается далекими от ожидаемых результатами. Навязываемая извне политическая модернизация ведет к восстановлению авторитарных или полуавторитарных режимов (24). Скорее можно полагать, что демократия представляет собой такую совокупность универсальных характеристик, которые выполняют роль своего рода рамочного устройства и достаточно свободно совмещаются с социокультурным, экономическим, географическим, историческим своеобразием различных обществ. Если это предположение верно, то опасения утратить такое своеобразие в результате адаптации демократических институтов, являются сильно преувеличенными. Восточная демократия, несмотря на отсутствие здесь индивидуализма личности, или регулярной сменяемости политических партий у власти, тем не менее остается демократией (25), т.к. содержит в себе все основные институты демократического устройства: наличие различных партий и разделения властей, независимости прессы и демократической конституции. Политические права в восточных демократиях гарантированы и закреплены законодательно, хотя и используются во многом иначе, чем на Западе.

Таким образом, в основе разделения демократических устройств лежит принцип их социокультурной уникальности, своеобразия исторического наследия. Это своеобразие накладывает глубокий отпечаток на функционирование демократических институтов. Модификация, которой в этой связи подвергаются институты, может быть весьма значительной. Наиболее характерный пример — формы разделения властей, складывающиеся в условиях президентской и парламентской форм правления. В президентской системе разделение властей между парламентом и президентом обеспечивается процедурой их раздельных выборов. Напротив, в парламентской системе всеобщим голосованием избирается только парламент. Премьер-министр избирается и может быть отозван парламентом, однако его независимость проявляется в гарантированной ему законом возможности при определенных условиях распустить парламент и назначить новые парламентские выборы. Не менее существенным может быть различие однопалатных и двухпалатных парламентов, систем выборов, типов партийных систем. Однако едва ли наличие такого рода различий может поставить под сомнение имеющиеся принципы демократического устройства.

Другой пример — различие так называемой мажоритарной и консенсусной демократий. Согласно А. Лейпьярту, демократические режимы могут быть описаны с точки зрения степени многопартийности правительственной власти (минимальное число партий, составляющих правящую коалицию парламентского большинства и т.д.). Исходя из этого критерия, мажоритарным будет считаться режим, в котором партии сменяют друг друга, а правящая коалиция формируется по принципу большинства. Наоборот, в консенсусной демократии правящая коалиция формируется на основе пропорционального представительства партий (26). Примеры мажоритарной и консенсусной демократий — соответственно Великобритания, США (Вестминстерская модель) и скандинавские страны. Специалисты выделяют три особенности консенсусной демократии, по сравнению с мажоритарной: 1) низкий уровень оппозиции имеющимся в рамках существующего государства способам и правилам разрешения конфликтов; 2) низкий уровень конфликта относительно существующей государственной политики; 3) высокая степень согласованности в проведении общественной политики (27). Согласно Лейпьярту, режимы могут различаться и по уровню централизации государственной власти — на федеральные и унитарные (28). Таким образом, в рамках системы демократических институтов могут существовать самые различные способы организации их функционировании.

В контексте сказанного особый интерес представляет вопрос о том, могут ли режимы, возникшие в постсоветских государствах, в частности в России, быть охарактеризованы как демократические, по крайней мере, в период 1992—94 гг. На этот вопрос существуют как положительные, так и отрицательные ответы (29). Противоречивый, переходный характер российского общества, сожительство старых и новых форм, воспроизводящиеся попытки соединить институциализацию демократических институтов с практикой насильственно-авторитарного разрешения политических споров — вес это чрезвычайно затрудняет определение нового режима в терминах авторитаризма и демократии, В зависимости от исследовательских целей, политических симпатий и антипатий в практике этого режима могут быть обнаружены характеристики принципиально различных способов политического устройства.

Любопытно однако обратить внимание на то, что и среди критиков российского режима, использующих и его описании самые различные наименования, так или иначе присутствует термин "демократия". Эта демократия может быть "посткоммунистической" (И. Клямкин), "номенклатурной" (Г. Водолазов, Б. Буртин), "вождистской плебисцитарной" (Э. Ожиганов), "колониальной" (Г.Зиновьев, С. Говорухин) (30), но это демократия, подразумевающая в себе наличие (хотя и в урезанном виде) не только характеристик, ной институтов демократического устройства. Признание этого факта прочитывается и в статьях А. Миграняна, последовательного сторонника обозначения этого режима термином "авторитарный" и парадоксальным образом использующего для подкрепления своих аргументов концепцию "делегативной демократии" Гилермо О'Доннела (31), а также в определениях, фиксирующих конкурентную природу посткоммунизма (32).

Российская демократия весьма далека от образцов демократии вестминстерской и пока что отнюдь не является гарантией дальнейшего движения вперед. Ее социальная база крайне узка, и возвращение к авторитарным формам правления никак не может быть исключено из числа возможных альтернатив. В ближайшие годы альтернативы исторического пути в России кроются внутри самой внутренне нестабильной "номенклатурной демократии", в том, какое из начал в ней возобладает и будет укрепляться — номенклатурное или демократическое. Пока на этот вопрос нет ответа.