Философия ответы. философия логунова. Пространство и время как атрибуты материи
 Скачать 272.5 Kb.
|
|
Понятие истины и ее критериев Истина по Платону – это «правильное употребление имен», по Аристотелю – совпадение слова и вещи. То есть истина – это не вещь, не явление, это слово, понятие, которое правильно обозначает эту вещь или явление. То есть вопросе о том, что такое истина, как ее отделить от лжи и заблуждения и каковы критерии истины, на первое место выходит не онтологическая, а гносеологическая составляющая. В изложении данного вопроса мы используем позицию И. Канта и его последователя в 20 веке Эдмунда Гуссерля, основателя философского учения феноменологии. Почему именно этих философов? Дело состоит в том, что именно Кант удачно решил проблему, оставленную Рене Декартом и Джорджем Беркли – проблему объективного существования объективного мира, которая осознавалась им как проблема существования вещей вне понятий и восприятий. Немного разберем проблему существования, чтобы потом перейти к проблеме критериев существования, то есть к проблеме истины. Английский философ Дж. Беркли в 18 веке поставил вопрос «что значит существовать?» На четко поставленный вопрос Беркли дает такой же четкий ответ: «Esse is perkipi» - «существовать значит быть воспринимаемым». Его постановка вопроса означает проблематизацию идеи существования, вывод ее за пределы «интуитивно ясного». Существование как интуитивно ясное и очевидное понятие позже рассматривают в марксизме. Марксисты считают проблему существования внешнего мира надуманной. Так для Маркса существование эмпирически наблюдаемых объектов – не проблема. Оно – исходная точка зрения, очевидная предпосылка теории: «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. …Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос» (Маркс К.,Энгельс Ф. Избранные произведения: В 2 т. – М., 1948. Т.1. С. 383). Здесь утверждается, что человеческое мышление имеет дело с предметно существующим, и подтверждается это обстоятельство практикой, а не спекулятивными рассуждениями. В онтологическом плане ведущей мыслью марксизма является утверждение, что все, что есть, это материя или ее свойства. «Мир есть движущаяся материя, в мире нет ничего, кроме движущейся материи» - это слова Ленина. Но что значит «материя существует?» Такой вопрос не ставится и не обсуждается, как бы признается, что это очевидно. В частности в работах классиков марксизма и в советской марксистской литературе существование в качестве логической категории не рассматривается вообще (за исключением работ С.Н.Сагатовского). Правда, марксисты косвенно связывают идею существования с идеей практики. Практика образует границы реального мира, с которым мы имеем дело, расширение практики означает расширение границ нашего мира. Фридрих Энгельс говорил, что за границами нашего поля зрения вопрос о бытии является открытым. То есть косвенно утверждается идея относительности существования, в частности относительности к человеку. В марксистских работах по логике и методологии науки достаточно активно обсуждался вопрос о существовании теоретических объектов (работы А.Ф. Грязнова, А.М. Мостепаненко, Э. Чудинов и др.). Есть даже один советский философ, который обсуждает категорию существования. Это С.Н. Сагатовский. То есть проблема существования все-таки существовала и, следовательно, ее необходимо каким-то образом ставить. Вернемся к Джорджу Беркли. Он поставил проблему существования, но его определение «существовать – быть воспринимаемым» оставляет за пределами существующего отношения, идеи, микрочастицы м многое другое, что не воспринимается и не может восприниматься. Как часто делают субъективные идеалисты, Беркли подпирается идеей, взятой у объективного идеализма, то есть идеей Бога: «…вещи для нас начинают свое существование или создаются, когда Бог повелевает, чтобы они стали доступны восприятию разумных тварей». Без идеи Бога Беркли испытывал трудности в том, как различить действительность и иллюзии, галлюцинации и т.п. После Беркли идею существования подхватывает И. Кант. В знаменитом предисловии ко 2-му изданию к «Критике чистого разума» он писал: «Нельзя не признать скандалом для философии и общечеловеческого разума необходимость принимать лишь на веру существование вещей вне нас…и невозможность противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существования, если бы кто- нибудь вздумал подвергнуть его сомнению» (Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Соч.: В 6 т. – М., 1964. Т. 4. С. 101). Тем не менее он твердо убежден в существовании внешнего мира. Основание этой убежденности он находит в том, что «реальность внешнего чувства необходимым образом связана с реальностью внутреннего чувства как условием возможности опыта вообще». Эта идея, хотя она и принадлежит идеалисту, позже воспроизводится материалистами (марксистами) в идее о границах нашего познания как границах практического опыта. Ничего удивительного в этом нет, ведь различие между материалистами и идеалистами – онтологическое, а на уровне гносеологии вопрос о критериях существования, то есть о границах нашего познания – это общефилософский вопрос, нейтральная гносеологическая территория, так сказать. Кант – дуалист, он стоит посередине между материализмом и идеализмом. Это дает ему преимущества в вопросе о существовании. Докажем это. Итак, у Канта есть два начала (субстанции) – мир явлений и мир вещей-в-себе. Суть кантовской проблемы вещи-в-себе заключается в том, что при познании у нас нет гарантий в том, что приписываемые характеристики вещам являются их реальными предикатами (свойствами), а не «свойственным нам способом [их] представления» (Кант И. Критика чистого разума. – М.: Мысль,1994. С. 57). Ведь все воспринимаемые предметы «суть лишь явление, [которое] всегда имеет две стороны — одну, когда объект рассматривается сам по себе (независимо от способа, каким он созерцается, и именно потому свойства его всегда остаются проблематичными), и другую, когда принимается во внимание форма созерцания предмета, которую… следует искать не в предмете, а в субъекте, которому предмет является» (Там же. С. 59). Например, у нас нет гарантий, что видимая синева является свойством самого неба, а не надетых на нас с рождения «синих очков», через и посредством которых мы воспринимаем окружающий мир. Здесь и возникает интересующий нас вопрос о том, какова первичная вещь, существующая в естественных условиях до всякого взаимодействия с познающим субъектом, т.е. вещь–в–себе (Dingansich), а не вторичный результат ее наблюдения, т.е. вещь–для–нас. Э. Гуссерль решает эту проблему так. Он вводит понятие «фундаментальное онтологическое убеждение». Это убеждение состоит в том, что все мы, независимо от того, являемся мы идеалистами, материалистами или дуалистами убеждены в том, что внешний мир существует. Попытки дать определение «существованию вообще» тщетны. Существование – первичная интуиция, и заключается она в ожидании возможной встречи. Человек постоянно имеет дело с тем, что он называет другими людьми, землей, домами, лесом, а также мыслью и эмоцией. Все это и тысячи других «вещей» он считает существующим именно в том смысле, что если сейчас, в данный момент и в данном месте какой-то вещи он не имеет вблизи (не наблюдает ее, не имеет с ней дела), то ожидает (если имя этой вещи появится в его сознании), что встреча с ней возможна. Мое ожидание встречи с некоторым названным нечто (хотя бы и полусознательное) означает мою интенцию на то, что это нечто существует. Это положение Э. Гуссерля подтверждается данными современной психологии. Ж. Пиаже экспериментально доказал, что в первые два года жизни у ребенка постепенно развивается фундаментальное свойство психики осознавать, что пропадая из поля зрения, объект не исчезает бесследно. Под встречей Э. Гуссерля надо понимать не только и не обязательно чувственную встречу типа «я вижу». «Встреча» означает вступление человека в экзистенциальную связь с любым нечто, любой онтологической природы. Чувственное восприятие является только частным случаем такой связи. Если в моем сознании возникла мысль и я начал ее «прокручивать» (например, я мучительно вспоминаю дату исторического события) – это встреча с мыслью. Если меня обидели неприятным словом – это встреча с обидным словом и с обидой как неким феноменом моего экзистенциального состояния. Если я решаю математическое уравнение – это встреча с ним. Словом, то, с чем я фактически имею дело, и есть встреченное мной и существует для меня. Оно может в данный момент не существовать для кого-то другого (принцип относительности существования). Критерии существования и критерии истины По Э. Гуссерлю существует два типа вещей: явленные вещи и мыслимые вещи. Явленные вещи – это феномены созерцания и переживания, имеющие названия, например, яблоко, дом, облако, страх, боль и т.д. Мыслимые вещи делятся на три группы Вещи, мыслимые как в принципе доступные созерцанию, например, русалка, снежный человек, НЛО, обратная сторона луны, молекула и т.п. Вещи, мыслимые как физически существующие, но в принципе не доступные непосредственному созерцанию, например, кварки, мезоны, поле тяготения, электростатическое поле, черная дыра и т.п. Чисто интеллигибельные объекты, которые и не мыслятся как чувственно существующие, например, число, бог, дух, трансценденция, бытие и т.п. Критерии истины явленных вещей Явленные вещи – это вещи, воспринимаемые с помощью пяти органов чувств. Проблема истины в этом случае состоит в том, что чувства могут обманывать человека. Это заметили еще скептики (основатель скептицизма – Пиррон, 3 в. до н.э., Секст Эмпирик – 2-3 в.н.э.) Критерии истины явленных вещей следующие. Полнота восприятия – вещь воспринимается всеми пятью органами чувств. На это указывал еще Декарт. Например, мираж в пустыне – видишь воду, слышишь, как она журчит, чувствуешь ее свежесть, но не можешь эту воду выпить и прикоснуться к ней. Повторяемость – восприятие повторяется несколько раз. Например, эксперимент считается доказанным, если удается его повторить, потому, что экспериментатора могли обмануть чувства, он мог пойти на обман и т.п. При этом правильно построенное научное исследование должно точно и строго описывать результаты наблюдения, параметры и условия эксперимента. Это нужно для того, чтобы другой исследователь мог повторить наблюдение или эксперимент, чтобы наблюдать то, что наблюдал «первопроходец». Поэтому религиозное созерцание не является научным, оно индивидуально, его нельзя повторить как эксперимент и передать другим, разве что частично, по аналогии, как привычный строй мыслей и чувств. Так родители на собственном примере частично передают детям свой индивидуальный чувственный опыт, хотя в точности воспроизвести его дети не в силах, да в этом и нет необходимости, в общем-то, так как обстоятельства их жизни другие. Непрерывность восприятия, его связь с другими восприятиями, памятью и разумом. На это тоже указал Декарт. Это – стихийно-интуитивное ощущение существования и рефлексивное (в науке) обсуждение вопроса. Объективность – независимость от субъекта восприятия. Истинным считается восприятие, если оно подтверждается свидетельствами других людей, причем описание вещи, в общем, совпадает у группы людей, но описание расходится в деталях. Расхождение в деталях связано с тем фактом, который отметил еще Секст Эмпирик: «все люди разные». Если описания совпадают даже в деталях у нескольких свидетелей, то юристы обычно говорят, что это сговор, а психиатры – массовая галлюцинация. Специальным является вопрос – считать ли явленным непосредственно явленное, без участия приборов или также явленное с их помощью, скажем, с помощью лупы, микроскопа и т.п. Конечно, явленное через прибор, требует дополнительного теоретического обоснования, в частности, теорией прибора. Здесь первое принципиальное требование: различать приборы, которые показывают вещь «как таковую» (увеличительное стекло, подзорная труба, слуховой аппарат) и приборы, несущие частичную информацию от объекта (например, кардиограф, который хоть и показывает информацию, но не дает «картинку» вещи). Критерии истины мыслимых вещей Первая группа мыслимых вещей – вещи, мыслимые как в принципе доступные созерцанию, например, русалка, снежный человек, НЛО, обратная сторона луны, молекула и т.п. Это вещи, которые встречаются в наблюдении редко. Для этой группы вещей необходимо иметь описание, указание на свойства, доступные созерцанию. Если такое описание есть, то вопрос решается просто: необходимо иметь их в созерцании и применить все критерии существования для предыдущей группы. Но есть и новый критерий: По явленным следам – вещь, не созерцаемая нами, может оставлять созерцаемые (явленные) следы как свидетельства своего существования. Этот критерий введен И. Кантом. Явленным следам должна предшествовать гипотеза, то есть этот критерий истины строится по принципу : «если, то…». Гипотеза должна быть внутренне непротиворечивой, то есть логичной. Например, атомы мы даже с помощью приборов видеть не можем, но мы видим следы (треки) в камере Вильсона и это подтверждает теорию атома. Вторая группа мыслимых вещей – это вещи, мыслимые как физические, но по известным нам законам природы таковы, что мы в принципе не можем их наблюдать непосредственно, то есть они никогда не предстают перед нами как феномены созерцания. Наиболее серьезные проблемы здесь связаны с космологией (мегамир) и микромиром, так как мы живем макромире. Эти вещи появляются в нашем сознании благодаря нашей способности воображения. Они являются конструкциями, созданными нашим интеллектом. В силу этого мыслимые вещи, такие как атом, элементарная частица и пр. даже в научном мире вызывают сомнения. Например, крупный физик начала 20 века Эрнст Мах отрицал реальное существование атомов, считал их удобной математической фикцией. Для подобных объектов критерием истины является только 5) по явленным следам – если предложенный объект обнаруживает в соответствии с теорией наблюдаемые следы своего действия, он полагается существующим. Третья группа мыслимых вещей – чисто интеллигибельные объекты, то есть созданные мыслью и не мыслимые в качестве физических. Их важнейшее свойство – они существуют в единственном числе. Эту идею высказал Кант: «Если предмет показан нам несколько раз, но всегда с одними и теми же внутренними определениями, то как предмет чистого рассудка, он всегда один и тот же, и он есть только одна вещь, а не много вещей» (Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Соч.: В 6 т. – М., 1964. Т. 4. С.316). Критерий истины относительно этих объектов введен Э. Гуссерлем: 6) существовать для интеллигибельных объектов – значит быть разумно подтвержденным. То есть это критерий внутренней логической непротиворечивости объекта внутри теории. Для чисел этот критерий очевиден. Но по поводу такого понятия как Бог возникают проблемы. Во-первых, религиозная система не обходится без противоречий, хотя развитые религии стараются выстроить наукообразную систему с минимальным их количеством. Полностью избавиться от противоречий в религии невозможно. Отсюда - «верую, ибо абсурдно» (Тертуллиан). Или – две истины по Фоме Аквинскому: истины веры и истины разума. Может быть, к идее Бога можно применить критерий «по явленным следам»? Ведь именно этого, то есть чуда, требуют от Христа его ученики и последователи как доказательства его божественности. Но сам Иисус настоятельно просил, чтобы уверовали в него без всяких доказательств, что больше соответствует духу и смыслу религии. Поэтому проблема существования Бога, по всей видимости – это вечная проблема. Идея Аристотеля о первенстве разума перед материей как бы заглядывает в будущее. Действительно, для философии 18-19 века н.э. (прошло больше 2 000 лет со времен Аристотеля) характерен «физикализм» в понимании материи. Что это значит? Материя в 18-19 веке понимается исключительно как вещество, главным признаком материи считается наличие массы покоя. Первые философы за 2 000 лет до того тоже признавали за материей только телесные качества. Именно это Аристотель решительно и определенно отверг. Он пишет: «Те, которые признают единство вселенной и вводят единую материальную основу, считая таковую телесной и протяженной, явным образом ошибаются во многих отношениях… Они устанавливают элементы только для тел, а для бестелесных вещей – нет, в то время как есть вещи и бестелесные» (Там же. С. 31). Итак, есть и бестелесные вещи по Аристотелю. Как это понимать? Стоит ли вообще вводить такое понятие, ведь если помимо тел есть и бестелесные вещи и их одинаково обозначать одним словом «материя», то какая между ними разница? Вот что сам Аристотель пишет о бестелесной материи. «…есть материя – одна, воспринимаемая чувствами, другая – постигаемая умом; воспринимаемая чувствами, как, например, медь, дерево и всякая другая подвижная материя, а постигаемая умом … - примером здесь могут быть объекты математики» (Там же. С. 128). Разберемся с этим. Заметим, что еще до Аристотеля Демокрит (470-370 до н.э.) считал, что атомы нельзя увидеть, потрогать и т.д., они воспринимаются только разумом. Атомы материальны, но воспринимаются не чувствами. Итак, если объекты математики (бестелесные вещи по Аристотелю) материальны, то возникает вопрос, как отличить реальное от иллюзорного (скажем, реальна ли русалка или НЛО?). Первая проблема, которая встает перед нами – это проблема существования/несуществования на уровне бытия (онтологии), проблема истина/ложь (гносеология), возможность/действительность и материя/форма (диалектика как раздел гносеологии). Мы начнем с темы материя/форма. К остальным темам вернемся позже. |