ОТВЕТЫ по истор. отеч. гос и права. Рабовладельческие государства на территории нашей страны. Государство и право Урарту (IX VI вв до н э.)

• Название: Рабовладельческие государства на территории нашей страны. Государство и право Урарту (IX VI вв до н э.)
• Анкор: ОТВЕТЫ по истор. отеч. гос и права.doc
• Дата: 17.12.2017
• Размер: 0.94 Mb.
• Имя файла: ОТВЕТЫ по истор. отеч. гос и права.doc
• Тип: Документы; #11880
• страница: 4 из 14

12 Судебник 1497 года. Общая характеристика.
В первом общероссийском ("великокняжеском") Судебнике 1497 г. нашли применение нормы Русской Правды, обычного права, судебной практики и литовского законодательства. Главной целью Судебника были распространение юрисдикции великого князя на всю территорию централизованного государства, ликвидация правовых суверенитетов отдельных земель, уделов и областей.

К моменту принятия Судебника далеко не все отношения регулировались централизованно. Учреждая свои судебные инстанции, московская власть некоторое время вынуждена была идти на компромиссы: наряду с центральными судебными учреждениями и разъездными судами, создавались смешанные ("смесные") суды, состоявшие из представителей центра и мест.

Если Русская Правда была сводом обычных норм и судебных прецедентов и своеобразным пособием для поиска нравственной и юридической истины ("правды"), то Судебник стал, прежде всего, "инструкцией" для организации судебного процесса ("суда").

13. Высшие органы государственной власти периода сословно-представительной монархии (XVI-XVII вв.).
1547 г. при Иване IV Грозном глава государства стал носить официальный титул царя,государя и великого князя Московского, передаваемый по наследству. В своей деятельности он опирался на Боярскую думу, постоянно действовавшую при царе. В 1549 г. в ее составе учреждена "Избранная дума" ("Избранная рада") из доверенных лиц. Подготовку материалов для думы осуществлял целый штат профессиональных чиновников, связанных с приказами.

Особое место в системе государственных органов занимали Земские соборы,проводившиеся с середины XVI в. до середины XVII в. Их созыв объявлялся царской грамотой. В состав Собора входили: Боярская дума, "Освященный собор" (церковные иерархии) и выборные от дворянства и посадов.

Духовная и светская аристократия представляла элиту общества, царь в решении важнейших вопросов не мог обойтись без ее участия. Дворянство составляло основу царского войска и бюрократического аппарата, являлось главным служилым сословием. Верхушка посадского населения была главным источником денежных доходов для казны. Этими основными функциями объясняется присутствие представителей всех трех социальных групп в Соборе. Противоречия, существовавшие между ними, позволяли монархической власти балансировать и усиливаться.

Земские соборы решали основные вопросы внешней и внутренней политики, законодательства, финансов, государствен­ного строительства. Вопросы обсуждались по сословиям ("по палатам"), но принимались всем составом Собора.

Сословно-представительными органами на местах (в середине XVI в.) стали земскиеи губные избы.Учреждение этих органов ограничивало и заменяло систему кормлений: выборные самоуправляющиеся избы приняли на себя финансово-налоговую (земские) и полицейско-судебную (губные) функции. Компетенция этих органов закреплялось в губных грамотах и земских уставных грамотах, подписываемых царем, их штат состоял из "лучших людей", сотских, пятидесятских, старост, целовальников и дьяков.

Деятельность земских и губных изб контролировалась различными отраслевыми приказами,число которых возрастало (наряду с новыми отраслевыми — Разбойный, Стрелецкий — появились новые территориальные — Нижегородский, Казанский, Сибирский приказы). Происходила достаточно частая реорганизация приказной системы, поочередное разукрупнение или слияние приказов. В работе этих органов вырабатывался настоящий бюрократическийстиль: жесткое подчинение (по вертикали) и строгое руководство инструкциям и предписаниям (по горизонтали).

В XVII в. происходит реорганизация местного управления: земские, губные избы и городовые приказчики стали подчиняться назначаемым из центра воеводам,принявшим на себя административные, полицейские и военные функции. Воеводы опирались на специально созданный аппарат (приказная изба) из дьяков, приставов и приказчиков.
14. Возникновение и становление феодального государства и права у народов России.
Основными источниками общерусского правав XV—XVII вв. были: великое княжеское (царское) законо­дательство (жалованные, указные, духовные грамоты и указы), "приговоры" Боярской думы, постановления Земских соборов, отраслевые распоряжения приказов.

Создаются новые сложные формызаконодательства — обще­русские кодексы (Судебники, Соборное Уложение), указные (уставные), в которых систематизировались нормы, не вошедшие в основной текст книги Судебников. Были сформированы Уставная книга Разбойного приказа, указные книги Поместного и Земского приказов. "Новоуказные статьи" стали промежуточным этапом кодификации русского права в период между Судебниками и Соборным Уложением (первая половина XVII в.).

Все большее место в системе источников права начинают занимать разного рода частные акты — духовные грамоты, дого­воры ("ряды"), акты, закрепляющие собственность на землю и др.

В XV—XVI вв. гражданско-правовые отношения постепенно выделяются в особую сферу и их регулирование осуществляется специальными нормами, включенными в различного рода, сборники (грамоты, судебники и пр.). Нормы гражданского права одновременно отражали и регламентировали процесс развития товарно-денежных и обменных отношений, а также отношений феодальной эксплуатации, основывающейся на различных формах земельной собственности(вотчинной и поместной).

Субъектамиэтих отношения являлись как частные, так и коллективные (община, монастыри и др.) лица. Субъекты гражданского права должны были удовлетворять определенным требованиям, таким как достижение установленного возраста, социальное и имущественное положение.

Основными способами приобретения вещных прав считались захват (оккупация), давность, находка, договор и пожалование. Наиболее сложный характер носили имущественные права, связанные с приобретением и передачей недвижимой собственности. Так, пожалованиеземли представляло собой сложный комплекс юридических действий (выдача жалованной грамоты, запись в приказной книге, "обыск", заключавшийся в публичном отмере земли). Раздачу земли осуществляли уполномоченные на то приказы.

Договорв XV—XVI вв. являлся одним из самых распространенных способов приобретения прав на имущество. Широкое распространение получает письменная форма сделок, оттесняющая на второй план свидетельские показания. Договорные грамоты в сделках о недвижимости приобретали законную силу после их завершения в официальной инстанции, контроль государства за этой процедурой усилился после введения писцовых книг.

Основными формами земельной собственности были вотчина (наследственное землевладение) и поместье(условное землевла­дение). Вотчины делились на несколько видов в соответствии с характером субъектов (дворцовые, государственные, церковные, частновладельческие) и способами их приобретения (родовые, выслуженные, купленные).

Для родовых вотчин устанавливался особый порядок приобре­тения и отчуждения:предполагалось, что эти сделки осуществляются с согласия всего рода. Но к XVI в. родовые права имущество стали ограничиваться главным образом правом родового выкупаи правом родового наследования. Первоначально право родового выкупа распространялось только на имущества, отчужденные посредством возмездных сделок: купли-продажи, залога, мены и лишь позднее стало распространяться на безвозмездные сделки с родовыми имуществами (дарение, завещание др.).

Что касается купленных вотчин,субъектом собственности здесь являлась семья (муж и жена). Предполагалось, что они приоб­ретены супругами совместно и на их общие средства. Правовой статус жалованнойвотчины зависел от ряда конкретных факторов. Чаще всего круг правомочий вотчинника определялся в жалованной грамоте. Она являлась и формальным подтверждением его законных прав на имущество. В целом же на практике пожа­лованные вотчины приравнивались к купленным.

Поместные наделыжаловались из княжеских (дворцовых) земель лицам, непосредственно связанным с княжеским дворцом и службой князю ("слугам под дворским", княжим мужам, дворянам). Термин "поместье" впервые был использован в Судебнике 1497 г. и вошел в обиход для обозначения особого вида условного землевладения, выдаваемого за выполнение государственной службы. Поскольку поместье выдавалось за самые различные виды службы, возникла необходимость введения определенного эквивалента для оценки этих заслуг.

Размер поместного оклада, которые пересчитывался в денежной форме, определялся прежде всего объемом возложенных на помещика государственных обязанностей. Объектом поместного землевладения являлись не только пахотные земли, но и рыбные, охотничьи угодья, городские дворы и т.п. Постепенное истощение земельного фонда, предназначенного для поместных раздач, заставило государство соответственно увеличивать денежную долю поместного оклада за счет сокращения земельных наделов.

Первоначальным обязательным условием пользования поместьем была реальная служба, начинавшаяся для дворян с пятнадцатилетнего возраста. Поступивший на службу сын помещика "припускался" к пользованию землей, но при отставке отца поместье поступало к нему же на оброк, вплоть до его совер­шеннолетия. С середины XVI в. этот порядок несколько меняется — поместье оставалось в пользовании отставника-помещика до тех пор, пока его сыновья не достигали нужного возраста: вместе с тем к наследованию поместья стали допускаться и родственники по боковой линии. Женщины не участвовали в наследовании поместий, наделяясь землей только в форме пенсионных выплат, размеры которых поначалу устанавливались государством произвольно, а с XVI в. — нормировано.

Обязательственное правоXV—XVI вв. развивалось по линии постепенной замены личностной ответственности по договорам имущественной ответственностью. Так, при заключении договора займазакон запрещал должникам служить в хозяйстве кредиторов. Прослеживаются попытки законодателя по-новому рассматривать и договор личного найма,долгое время бывший источником личной кабальной зависимости для нанимающихся.

Однако, недостаточно определенное положение физического ли­ца в законодательстве сказалось на перенесении ответственностипо обязательствам с конкретных лиц, принимающих их, на третьих лиц, прежде всего на членов семьи: так, супруг отвечал по обязательствам другого супруга, отец — по обязательствам детей, дети — за отца. Перенесение ответственности допускалось также от господина на его людей, слуг и крестьян.

Закон предусматривал ситуации, когда третьи лица должны были вступать в обязательство, заменяя собой действительных участников отношения. Так, судья или дьяк, получившие взятку от ответчика при рассмотрении судебного дела, сами переходили в положение ответчиков по данному делу и на них возлагались все соответствующие обязательства.

Близким к сфере обязательственных отношений был институт залога(здесь, однако, происходила не передача обязательства, а передача прав на имущество). Залог по русскому праву XV―XVI вв. выражался в переходе на залогополучателя прав владения и пользования имуществом залогодателя, но без полного перехода права собственности на вещь. С процедурной точки зрения залог отличался от купли-продажи еще тем, что закладная могла превратиться в купчую не в момент заключения договора, а только в момент истечения его сроков, при просрочке. Само право налогополучателя пользоваться заложенной вещью также возникало не из существа залогового отношения, а из специально оговоренного условия о процентах.

Одним из важнейших условий при заключении договора являлась свобода волии волеизъявления договаривающихся сторон, однако это условие часто не выдерживалось как практикой, так и законодательством. Вместе с тем закон предоставлял стороне, воля которой была ущемлена, возможность оспорить такую сделку в течение короткого срока. Закон признавал недействительной сделку, заключенную в состоянии опьянения или под действием обмана. Само понятие обманадовольно подробно определялось в законе, причем преимущест­венно с уголовно-правовой точки зрения: мог быть установлен обман в отношении тождественности лица, заключившего сделку, права заключать эту сделку, относительно самого предмета сделки.

До середины XVI в. преобладающей формой заключения договоров оставалось устное соглашение.Допускалось судебное разбирательство по договорам, заключенным "без кабалы", т.е. письменно не зафиксированным и опиравшимся на свидетельские показания и ордалий (судебный поединок). К концу века все большее значение стала приобретать письменная форма сделок (кабала). Кабала подписывалась собственноручно обязующимися сторонами, а в случае их неграмотности, ― их духовными отцами или родственниками (братьями и племянниками, но не сыновьями). Постепенно возникала и крепостная (нотариальная) форма сделок, первоначально используемая только в договорах, связанных с продажей некоторых вещей или с кабальными служилыми обязательствами (ст.20 Судебника 1497 г.).

Купля-продажанедвижимости была связана с целым рядом условностей и ограничений. Так лицо, владевшее имуществом на праве условного землевладения, могло отчуждать его не иначе, как с согласия действительного собственника вещи ("с докладу"). Право родового выкупа также существовало и в течение длительного времени ограничивало право собственности покупателя, приобретшего родовую вотчину (наследники продавца могли в течение 40 лет выкупить его приобретение обратно в "род").

В сфере наследственного правав XV—XVI вв. наблюдается тенденция к постепенному расширению круга наследников и правомочий наследодателя. Наследники по завещанию могли предъявлять иски и отвечать по обязательствам наследодателя только при наличии оформленного завещания, подтверждающего эти обязательства ("доклады" и "записи"). Наследники же по закону искали и отвечали по таким обязательствам "без докладу" и "без записи".

В XV—XVI вв. основной круг наследников по закону включал сыновей вместе с вдовой. При этом в наследовании участвовали не все сыновья, а лишь те, которые оставались на момент смерти отца в его хозяйстве и доме. Братья получали равные доли наследства и имущества, отвечая по отцовским обязательствам (от лица всей семьи) и расплачивались по ним из общей наследственной массы.

При наличии сыновей дочери устранялись от наследования недвижимости (ст.60 Судебника 1497 г.), однако в рассматривае­мый период они постепенно начинают допускаться к законному наследованию вотчин. Прежде всего, приданое дочерям комплекто­валось как "часть на прожиток" — выделялось из комплекса родовой недвижимости. Первоначально эта доля отрезалась только от государственных земель, находившихся во владении отца, т.е. поместий.

Распоряжение "крестьянскими землями" было ограничено целым рядом факторов, одним из важнейших была община. Она осуществляла передел (обмен) земельных наделов, распределяла тяжесть налогообложения и повинностей, могла стать наследницей имущества, контролировала договорные и обязательственные отношения своих членов. Земельные наделы передавались по наследству сыновьям, но распоряжение ими было ограничено земельными правами общины.
15. Соборное Уложение 1649 года как источник права.
В 1648 г. вспыхнуло массовое восстание в Москве. В этой сложной ситуации был созван Земский собор, который продолжал свои заседания довольно долго. В 1649 г. на нем было принято знаменитое Соборное Уложение. Составлением проекта занималась специальная комиссия, его целиком и по частям обсуждали члены Земского собора ("по палатам") посословно. Напечатанный текст был разослан в приказы и на места.

Была сделана попытка, впервые создать сводвсех действующих правовых норм, включая Судебники и Новоуказные статьи. Материал был сведен в 25 глав и 967 статей. Намечается разделение норм по отраслям и институтам, хотя казуальность в изложении сохраняется.

ИсточникамиУложения стали: Судебники, указные книги приказов, царские указы, думские приговоры, решения Земских соборов (большая часть статей была составлена по челобитным гласных собора), "Стоглав", литовское и византийское законодательство. Уже после 1649 г. в корпус правовых норм Уложения вошли новоуказные статьи о "разбоях и душегубстве" (1669 г.), о поместьях и вотчинах (1677 г.), о торговле (1653 г. и 1677 г.).

В Соборном Уложении определялся статус главы государства — царя, самодержавного и наследного монарха. Утверждение (избрание) его на Земском Соборе не колебало установленных принципов, напротив — обосновывало, легитимировало их. Даже преступный умысел (не говоря о действиях), направленный против персоны монарха жестоко наказывался.

Уложение содержало комплекс норм, регулировавших важнейшие отрасли государственного управления. Эти нормы можно условно отнести к административным.Прикрепление крестьян к земле (гл. XI "Суд о крестьянах"), посадская реформа, изменившая положение "белых слобод" (гл. XIX), перемена статуса вотчины и поместья в новых условиях (гл.XVI, XVII), регламентация работы органов местного самоуправления (гл.XXI), режим въезда и выезда (гл.VI) — все эти меры составили основу административно-полицейских преобразований.

Судебное правов Уложении составило особый комплекс норм, регламентировавших организацию суда и процесса. Еще более определенно, см. в Судебниках, здесь происходила дифференциа­ция на две формы процесса: “суд“и “розыск“. Гл. X Уложения подробно описывает различные процедуры "суда": процесс распадался на собственно суд и "вершение", т.е. вынесение приговора, решения.

"Суд" начинался с "вчинания", подачи челобитной жалобы. Затем происходил вызов приставом ответчика в суд. Ответчик мог представить поручителей (явный пережиток, идущий от послухов Русской Правды). Ему предоставлялось право дважды не являться в суд, если на то имелись уважительные причины (отсутствие, болезнь), но после третьей неявки он автоматически проигрывал процесс. Выигравшей стороне выдавалась соответствующая грамота.

Доказательства,которые использовались и принимались во внимание судом в состязательном процессе, были многообразны: свидетельские показания (практика требовала привлечения в процесс не менее десяти свидетелей), письменные доказательства (наиболее доверительными из них были официально заверенные документы), крестное целование (допускалось при спорах на сумму не свыше одного рубля), жребий.

Процессуальными мероприятиями, направленными на получение доказательств, были "общий" и "повальный" обыск: в первом случае опрос населения осуществлялся по поводу факта совершенного преступления, во втором — по поводу конкретного лица, подозреваемого в преступлении.

Особым видом свидетельских показаний были: "ссылка виноватых" и общая ссылка. Первая заключалась в ссылке обвиняемого или ответчика на свидетеля, показания которого должны абсолютно совпасть с показаниями ссылающегося: при не совпадении дело проигрывалось. Подобных ссылок могло быть несколько и в каждом случае требовалось полное подтверждение. Общая ссылка заключалась в обращении обеих спорящих сторон к одному и тому же свидетелю или нескольким свидетелям. Их показания становились решающими.

Довольно своеобразным процессуальным действием в "суде" стал, так называемый, "правеж". Ответчик (чаще всего неплатежеспособный должник) регулярно подвергался судом процедуре телесного наказания — его били розгами по обнаженным икрам. Число таких процедур должно было быть эквивалентным сумме задолженности (за долг в сто рублей пороли в течение месяца): здесь явно звучит архаический принцип замены имущественной ответственности личностной. "Правеж" не был просто наказание — это была мера, побуждающая ответчика выполнить обязательство: у него могли найтись поручители или он сам мог решиться на уплату долга.

Судоговорение в состязательном процессе было устным, но протоколировалось в "судебном списке". Каждая стадия оформлялась особой грамотой.

Розыскили "сыск" применялся по наиболее серьезным уголов­ным делам. Особое место и внимание отводились преступлениям, о которых было заявлено: "слово и дело государево", т.е. в которых затрагивался государственный интерес.

Дело в розыскном процессе могло начаться с заявления потерпевшего, с обнаружения факта преступления (поличного) или с обычного наговора, неподтвержденного фактами обвинения ("язычная молва"). После этого в дело вступали государственные органы.

Потерпевший подавал "явку", (заявление) и пристав с поняты­ми отправлялся на место происшествия для проведения дознания. Процессуальными действиями были "обыск", т.е. допрос всех подозреваемых и свидетелей.

В гл. XXI Соборного Уложения впервые регламентируется такая процессуальная процедура, как пытка. Основанием для ее применения могли послужить результаты "обыска", когда свиде­тельские показания разделились: часть в пользу подозреваемого, часть против него. В случае, когда результаты "обыска" были благоприятными для подозреваемого, он мог быть взят на поруки, т.е. освобожден под ответственность (личную и имущественную) его поручителей.

Применение пытки регламентировалось: ее можно было применять не более трех раз, с определенным перерывом. Показания, данные на пытки ("оговор") должны были быть перепроверены посредством других процессуальных мер (допроса, присяги, "обыска"). Показания пытаемого протоколировались.

В области уголовного праваСоборное Уложение уточняет понятие "лихое дело", разработанное еще в Судебниках. Субъектамипреступления могли быть как отдельные лица, так и группа лиц. Закон разделяет их на главных и второстепенных, понимая под последними соучастников. В свою очередь соучастие может быть как физическим (содействие, практическая помощь, совершение тех же действий, что совершал главный субъект преступления), так и интеллектуальным (например, подстрека­тельство к убийству в гл. XXII). В этой связи субъектом стал признаваться даже раб, совершавший преступление по указанию своего господина.

Субъективная сторонапреступления обусловлена степенью вины: Уложение знает деление преступлений на умышленные, неосторожные и случайные. Характерно, что за неосторожные действия совершивший их наказывается так же, как за умышленные преступные действия. Здесь сохраняется архаический (и репрессивный) принцип объективного вменения: наказание следует не за мотив преступления, а за его результат. В признаках объективной стороныпреступления закон выделяет смягчающие и отягчающие обстоятельства. Закон выделяет отдельные стадии преступного деяния: умысел (который сам по себе уже может быть наказуемым), покушение на преступление и совершение преступления. Закон знает понятие рецидива (совпадающее в Уложении с понятием "лихой человек") и в крайней необходимости, которая является ненаказуемой, только при соблюдении соразмерности ее реальной опасности со стороны преступника.

Объектами преступленияСоборное Уложение считало церковь, государство, семью, личность, имущество и нравственность. Впервые в истории русского законодательства в светскую кодифи­кацию были включены преступления против религии, ранее находившиеся в юрисдикции церкви. В системе преступлений они 6ыли поставлены на первое место. Подобный пересмотр системы имел двоякое значение: с одной стороны, церковь, как основная идеологическая сила и ценность занимала в ней особое место, что свидетельствовало о росте ее влияния; с другой стороны, поднятие церкви под защиту государственных институтов и законов указывало на их приоритет в политической системе, развивающейся по пути к абсолютной монархии.

Система преступленийпо Соборному Уложению выглядела следующим образом:

а) преступления против церкви:богохульство, совращение православного в иную веру, прерывание хода литургии в храме;

6) государственныепреступления: любые действия (и даже умысел), направленные против личности государя или его семьи, бунт, заговор, измена. По этим преступлениям ответственность несли не только лица, их совершившие, но и их родственники и близкие;

в) преступления против порядка управления:злостная неявка ответчика в суд и сопротивление приставу, изготовление фальшивых грамот, актов и печатей, самовольный выезд за границу, фальшивомонетничество, содержание без имеющегося разрешения питейных заведений и самогоноварение, принесение в суде ложной присяги, дача ложных свидетельских показаний, "ябедничество" или ложное обвинение (в последнем случае к "ябеде" применялось то наказание, которое было бы применено к человеку ложно им обвиненному. Здесь явно действовал древний принцип талиона "око за око, зуб за зуб", то есть модификация кровной мести);

г) преступления против благочиния:содержание притонов, укрывательство беглых, незаконная продажа имущества (краденого, чужого, неоформленного должным образом), недозво­ленная запись в заклад (к боярину, в монастырь, к помещику), обложение пошлинами освобожденных от них лиц;

д) должностныепреступления: лихоимство (взяточничество, неправомерные поборы, вымогательство), неправосудие (заведомо несправедливое решение дела, обусловленное корыстью или личной неприязнью), подлоги по службе (фальсификация документов, сведений, искажения в денежных бумагах и пр.), воинские преступления (нанесение ущерба частным лицам, мародерство, побег из части);

е) преступления против личности:убийство, разделявшееся на простое и квалифицированное (убийство родителей детьми, убийство господина рабом, нанесение увечья (тяжелого телесного повреждения), побои, оскорбление чести (в виде обиды или клеветы, распространение порочащих слухов). Вовсе не нака­зывалось убийство изменника или вора на месте преступления.

ж) имущественныепреступления: татьба простая и квалифицированная (церковная, на службе, конокрадство, совершенная в государевом дворе, кража овощей из огорода и рыбы из садка), разбой (совершаемый в виде промысла) и грабеж обыкновенный или квалифицированный (совершенный служилыми людьми или детьми в отношении родителей), мошенничество (хищение, связанное с обманом, но без насилия), поджог (пойманного поджигателя бросали в огонь), насильственное завладение чужим имуществом (землей, животными), порча чужого имущества;

з) преступления против нравственности:непочитание детьми родителей, отказ содержать престарелых родителей, сводничество, "блуд" жены (но не мужа), половая связь господина с рабой.

Целями наказанияпо Соборному Уложению были устрашение и возмездие, изоляция преступника от общества составляла дополнительную и второстепенную цель.

Для системы наказаний были характерны следующие признаки:

а) Индивидуализация наказания. Жена и дети преступника не отвечали за совершенное им деяние. Однако пережитки архаической системы наказаний были еще живы и выразились в сохранении института ответственности третьих лиц: помещик, убивший чужого крестьянина, должен был передать понесшему ущерб помещику другого крестьянина; сохранялась процедура "правежа", в значительной мере поручительство походило на ответственность поручителя за действия правонарушителя (за которого он поручался).

б) Сословный характер наказания. Он выражался в том, что за одни и те же преступления разные субъекты несли разную ответственность (так, за аналогичное деяние боярин наказывался лишением чести, а простолюдин кнутом — гл.Х).

в) Неопределенность в установлении наказания. Этот признак был связан с целью наказания — устрашением. В приговоре мог быть указан не сам вид наказания и использовались такие формулировки: "как государь укажет", "по вине" или "наказать жестоко". Если даже вид наказания был определен, неясным оставался способ его исполнения ("наказать смертью") или мера (срок) наказания (бросить "в тюрьму до государева указа"). Принцип неопределенности дополнялся принципом множественности наказаний. За одно и то же преступление могло быть установлено сразу несколько наказаний — битье кнутом, урезание языка, ссылка, конфискация имущества. За кражу наказания устанавли­вались по нарастающей: за первую кражу — битье кнутом и урезание уха, два года тюрьмы и ссылка; за вторую — битье кнутом; урезание уха, четыре года тюрьмы; за третью — смертная казнь.

В Соборном Уложении применение смертной казнипредусматривалось почти в шестидесяти случаях (даже курение табака наказывалось смертью). Смертная казнь делилась на квалифицированную (колесование, четвертование, сожжение, залитие горла металлом, закапывание живьем в землю) и простую (отсечение головы, повешение).

Членовредительные наказаниявключали: отсечение руки, ноги, урезание носа, уха, губы, вырывание глаза, ноздрей. Эти наказания могли применяться как дополнительные или как основные. Увечащие наказания, кроме устрашения, выполняли функцию означивания преступника, выделения его из окружающей массы людей.

К болезненнымнаказаниям относилось сечение кнутом или батогами в публичном месте (на торгу).

Тюремное заключение,как специальный вид наказания могло устанавливаться сроком от трех дней до четырех лет или на неопределенный срок. Как дополнительный вид наказания (иногда как основной) назначалась ссылка(в отдаленные монастыри, остроги, крепости или боярские имения).

К представителям привилегированных сословий применялся такой вид наказания, как лишение чести и прав,варьирующийся от полной выдачи головой (т.е. превращение в холопа) до объявления "опалы" (изоляции, остракизма, государевой немилости). Обвиненного могли лишить чина, права заседать в Думе или приказе, лишить права обращаться с иском в суд (условно говоря, это напоминало частичное объявление вне закона).

Широко применялись имущественные санкции(гл. X Уложения в семидесяти четырех случаях устанавливала градацию штрафов "за бесчестье" в зависимости от социального положения потерпев­шего). Высшей санкцией этого вида была полная конфискация имущества преступника. Наконец, в систему санкций входили церковные наказания (покаяние, епитимья, отлучение от церкви, ссылка в монастырь, заточение в одиночную келью и др.).

Вещное, обязательственное и наследственное право.Сфера гражданско-правовыхотношений, регулируемых специальными нормами, может быть выделена в системе Соборного Уложения с достаточной определенностью. К этому законодателя побуждали вполне реальные социально-экономические обстоятельства: развитие товарно-денежных отношений, формирование новых типов и форм собственности, количественный рост гражданско-правовых сделок.

. Субъектамигражданско-правовых отношений являлись как частные (физические), так и коллективные лица. В XVII в. определенно отмечался процесс постепенного расширения юриди­ческих прав частного лица за счет уступок со стороны прав лица коллективного. Высвобождаясь из-под жесткого контроля родовых и семейных союзов, частное лицо в то же время подпадает под сильное влияние других коллективных субъектов, прежде всего государства (особенно в сфере вещного и наследственного права).

В юридической интерпретации переход к абстрактным нормам проявился в своеобразном их толковании. На первый план выдвигалось не представление об их установленности, а идея o вечном существовании этих норм. Задачей законодателя являлось их адекватное прочтение. Такой подход поднимал ценность обычая, традиции и камуфлировал под традицию даже совсем новые установления.

Для правоотношений, возникавших на основе норм, регламентирующих сферу имущественных отношений, характерной стала неустойчивость статуса самого субъекта прав и обязанностей. Прежде всего, это выражалось в расчленении нескольких правомочий, связанных с одним субъектом и одним правом. Так, условное землевладение придавало субъекту права владения и пользования, но не распоряжения предметом (последнее правомочие осуществлялось только через систему внешних и полуфиктивных мер: запись на службу несовершеннолетних сыновей, выдача дочери замуж за человека, принимающего служебные обязанности ее отца). Кроме того, "расщепленный" характер феодальной собственности делал затруднительным и ответ на вопрос, кто был ее полноправным субъектом. Перенесение ответственности по обязательствам с одного субъекта (отца, помещика) на другого (детей, крестьян) также усложняло ситуацию и осознание субъектом права своего статуса.

Вместе с тем, такие нормы, как брачный возраст,законодатель оставлял практике и обычаю. Вообще, факт достижения опреде­ленного срока (будь то возраст или давность) не рассматривался им как решающий для правового состояния субъекта: известно, что даже по достижении совершеннолетия дети не выходили полно­стью из-под власти отца, а истекший срок давности в обязательстве еще не был его финальным моментом. В сфере уголовных санк­ций (применявшихся иногда за гражданские правонарушения) не­определенность сроков воспринималась как вполне обычное явление.

Что касается полового ценза,то в XVII в. наблюдалось сущест­венное возрастание правоспособности женщины по сравнению с предыдущим периодом. Так, вдова наделяется по закону целым комплексом правомочий, процессуальными и обязательственными правами. Нужно отметить и существенные изменения в сфере и порядке наследования женщинами недвижимых имуществ.

Пожалование землив поместье (акт передачи имущества государством помещику) принципиально не меняло субъекта собственности — им оставалось государство. За помещиком закрепляло только право пожизненного владения. Однако, если земля попадала (при выполнении дополнительных действий) в наследственное владение и пользование, то землевладение по своему статусу приближалось уже к вотчинному т.е. принимало форму полной Вещипо русскому праву XII в. были предметом целого ряда правомочий отношений и обязательств. Основными способами приобретения вещных прав считались: захват (оккупация), давность, находка и пожалование. Наиболее сложный характер носили вещные имущественные права, связанные с приобретением и передачей недвижимой собственности.

Впервые точное понятие об отвлеченном праве собственности, связанном с определенным субъектом, встречается уже в жалованных грамотах московских князей. В более поздний период в порядке юридического закрепления субъективных имущественных прав отмечается постепенный переход от фактических форм завладения землей (основанных на захвате) к формально очерченному порядку, закрепляемому жалованными грамотами, зафиксированному межевыми знаками и пр. В высокой степени формализованный порядок установления вещных прав был знаком уже Псковской Судной грамоте, откуда он постепенно проникает в московское законодательство XVI―XVII вв.

Пожалованиеземли представляло собой сложный комплекс юридических действий, включавший выдачу жалованной грамоты, составление справки, т.е. запись в приказной книге определенных сведений о наделяемом лице, на которых основывается его право на землю: обыск, проводимый по просьбе наделяемого землей и заключающийся в установлении факта действительной незанятости передаваемой земли (как фактического основания для просьбы на её получение), ввод во владение, заключавшийся в публичном отмере земли, проводимом в присутствии местных жителей и сторонних людей. Раздачу земли в рассматриваемый период наряду с Поместным приказом осуществляли и другие органы — Разрядный приказ, Приказ Большого дворца, Малороссийский, Новгородский, Сибирский и другие приказы.

Права на данные в пожалование земли впервые были сформулированы в Указе 1566 г. и сводились к праву менять земли, сдавать их внаем и передавать в приданое.

Давность (приобретательная) становится юридическим основанием для обладания правом собственности, в частности, на землю, при условии, что данное имущество находилось в законном владении в течение срока, установленного законом: пятнадцать лет (по закону, принятому при сыне Дмитрия Донского великом князе Василии, начало XV в.), двадцать, тридцать или сорок лет (по церковным законам). Впервые законодательно срок давности владения недвижимостями был определен в Псковской грамоте (четыре и пять лет). Судебники установили трехлетний срок давности в отношениях между частными лицами и шестилетний в отношениях частных лиц с государством. Соборное Уложение не определяет общего срока давности и специально оговаривает сроки для выкупа родовых имуществ.

Как и справка при пожаловании, давность владения играла вспомогательную роль при установлении законных оснований для права собственности. Например, Судебник 1497 г. назначал трех-четырех годовую давность по искам, связанным с земельной собственностью, тогда как в судебной практике учитывались более длительные давностные сроки — двадцать-тридцать лет. Законодатель постепенно уступает требованиям практики: в Судебнике 1550 г., при сохранении трех-четырех летней давности по некоторым делам, устанавливался сорокалетний срок для выкупа имений, а Соборное Уложение распространило этот срок и на другие земельные сделки и отношения. Если в постановлениях начала XVII в. срок приобретательной давности формулировался достаточно неопределенно ("многие лета"), то по Соборному Уложению он уже фиксируется как сорокалетний.

Законодательная тенденция XVII в., связанная с установлением фиксированных сроков давности совпадала с другими важными тенденциями в сфере регулирования поземельных отношений, именно с оттеснением на второй план в спорах по этим делам свидетельских показаний (как доказательств права собственности) и выдвижением на первый план документальной обоснованности права землевладения.

Наконец, нужно заметить, что категория давности была заимствована русским правом XVII в. из различных по характеру и времени возникновения правовых источников. Если в юго-западной Руси этот институт вырастал из недр польских обычаев, западноевропейского законодательства и римского права, то в Москве и Пскове он возникает прежде всего из русского обычного права. Различия в источниках возникновения сказались и на сфере применения института: если в юго-западной Руси давность владения распространялась на движимое и недвижимое имущество и не только по сделкам купли-продажи, но и по долговым обяза­тельствам и наследованию, то в северо-восточной и северо-­западной Руси она применялась, прежде всего, к сделкам, предметом которых была возделанная земля.

Договор в XVII в.оставался основным способом приобретения прав собственности на имущество, и в частности, на землю, он появился в таком качестве ранее института пожалования. Развитие этой формы проходило на фоне постепенной замены комплекса сопутствующих ей формализованных действий (участие свидетелей при заключении договора) письменными актами ("ру­коприкладством" свидетелей без их личного участия в процедуре сделки). Замена проходила несколько этапов: вначале договорные грамоты подписывались покупателями и послухами, затем все чаще в них стали встречаться подписи продавцов, наконец, грамоту стали подписывать одновременно и продавец, и поку­патель. Само "рукоприкладство" чаще всего выражалось в том, что вместо подписей стороны ставили различные знаки и символы.

Договорная грамота, составленная заинтересованными лицами приобретала законную силу только после ее заверения официальной инстанции, что выражалось в постановлении на грамоте печати. Контроль государства за этой процедурой значительно усилился после введения писцовых книг. Первым законом, в котором закреплялась обязательная явка и запись договора в регистрационную книгу, был Указ 1558 г., изданный в дополнение к Судебнику 1550 г. В XVII в. практиковалось составление договорных грамот площадными подьячими, чаще всего получавшими свою должность "на откуп" или "на поруку". Написанные ими грамоты заверялись печатями в приказной палате.

Представление о юридической судьбе вещей допускало как бесконечно длящуюся принадлежность вещи определенному субъекту (даже при переходе вещи к другому лицу предполагалась возможность ее возврата бывшему владельцу в пределах все возрастающего срока выкупа), так и ее принадлежность сразу нескольким лицам (в рамках одного рода, семьи, либо в системе феодальной иерархии как "расщепленная" собственность

Факт регистрации в данном случае расценивается более высоко, субъективное право одной из сторон, нарушенное неправомерными действиями другой стороны. С подобными представлениями связывались такие качества, как интенсивность правового регулирования тех или иных отношений и объектов, и детальность регламентации отдельных правомочий, принадлежащих частным и коллективным лицам.

Правовую регламентацию отдельных правомочий собственника (пользование, владение, распоряжение) в русском праве XVII в. Все ещё нельзя признать предельно выдержанной (как видно из примера с поместными владениями, передаваемыми по наследству и обмениваемыми на вотчину, что противоречило самому существу этой формы условного землевладения). Не случайно законодатель устанавливал определенный способ наделения правами собственника, предусматривая различные дополнительные способы утверждения данного права. Например, при захвате (как первоначальном способе приобретения права собственности) пожалование играло роль дополнительного средства, хотя и само по себе могло быть первичным источником установления права собственности.

При передаче земли одним лицом другому (через сделку), т.е. при вполне частном отношении, пожалование становилось закрепляющим сделку актом, свидетельствующим о неполном объёме права распоряжения землей, принадлежащего отчуждателю и приобретателю. Сложный дифференцированный характер правомочий становится еще более ясным из анализа личных прав на различные объекты земельной собственности, такие как родовые, выслуженные, купленные вотчины и поместья.

Вотчины по праву XVI—XVII вв. делились на несколько видов в соответствии с характером субъекта и способом их приобретения: дворцовые, государственные, церковные и частновладельческие. Специфика этой формы землевладения (связанная, главным образом, с правом на наследственную передачу) дает основание полагать, что практически все категории свободного населения Руси владели вотчинами или черными землями на праве, максимально приближенном по характеру к вотчинному. И только в Московском государстве обладание вотчинами становится привилегией ограниченного класса служилых людей.

Особенности юридического взгляда на обладание вещами (в первую очередь недвижимостями), характерные для данной эпохи, с присущим ему предпочтением фактического обладания "теоретической" правоспособностью, длящегося отношения над предполагаемым, постоянного над срочным, действительно делали вотчинное землевладение своеобразной моделью, образцом иных, близких ему форм. Дворцовые вотчиныформировались из еще не освоенных никем земель или из частных земельных фондов князей. Последние складывались чаще всего как результат приобретений, осуществлявшихся в ходе и результате различных сделок: купли получения в дар или по завещанию (исключение здесь составляло законодательство Новгорода, запрещавшее князьям приобретать земли в частную собственность в пределах новгородских территорий). При этом законодатель и практика различали правовой статус частновладельческих земель князя и земель дарственных ("казны"). Такое разделение сохранялось достаточно долго, пока в лице верховного субъекта собственности не слились государство и князь (как персона). Тогда на смену старому разделению пришло новое: государственные "черные" земли и дворцовые земли.

Коллизия публично-правового (государственные, ”черные”, дворцовые земли) и частноправового (частновладельческие земли) элементов прослеживается на всём протяжении XVI―XVII вв. Она была внутренне присуща всей системе феодальной иерархии с "расщепленной" собственностью, с привязанностью имущественного объекта одновременно к нескольким собственникам, запутанностью правомочий, отношениями сюзеренитета-вассалитета. Правовой статус церковных вотчинбыл естественно обусловлен особым характером субъекта собственности. Субъект здесь не был достаточно консолидирован, так как церковными имуществами (в том числе землей) в XVI—XVII вв. пользовались и распоряжались отдельные церковные учреждения: монастыри, епископаты, приходские церкви.

Размеры церковного землевладения возрастали достаточно быстро, и этот факт не мог не сказаться на отношении к столь энергичному субъекту со стороны государства. Если государственные земельные владения подвергались постоянному дроблению в ходе земельных раздач (прежде всего в поместья), то церковь, не имевшая права отчуждать свои земли, только концентрировала их в своих руках, приобретая из различных источников — из пожалований государства ("черные", публичные земли) и частных лиц (частновладельческие земли).

Уже с XVI в. государство предприняло ряд мер, направленных на сокращение церковного землевладения. На Стоглавом соборе был сформулирован принцип, согласно которому все земельные приобретения церкви (прежде всего, монастырские) нуждаются в обязательном санкционировании со стороны государства. На Соборе 1572 г. было запрещено богатым монастырям приобретать землю по дарственным от частных лиц. Собор 1580 г. запретил такие приобретения по завещаниям, купчим и закладным гpaмотам. Собор 1584 г., подытожив все это, сформулировал общий вывод, согласно которому церковь приобретала характер юридического субъекта, по своим качествам мало отличающегося от частного лица и прямо поставленного в зависимость от волеизъявления государства. Вместе с тем, различного рода ограничения церковной собствен­ности идеологически связывались с доктриной о неотчуждаемости церковных имуществ, т.е. их неотделимости от той или иной структурной единицы церкви. Принцип неотчуждаемости церков­ных имуществ формулировался обеими сторонами (государством и церковью) в правовых терминах, мало похожих на гражданско-правовой язык. В трактовке же церкви тот же принцип служил оборонительным средством против политики секуляризации: утверждалось, что, поскольку церковные земли неотчуждаемы, то к ним нельзя подходить с общими мерками, как к частновладельческим имуществам, и вообще рассматривать церковь в качестве ординарного субъекта имущественных правоотношений.

На практике принцип неотчуждаемости церковных имуществ не проводился столь же последовательно, как в церковных декларациях: церковные земли раздавались на правах жалованных вотчин или поместного владения людям, выполнявшим служилые функции для церкви; на церковных землях располагались крестьянские общины, наделявшиеся такими же землевладельче­скими правами, как и общины, обосновавшиеся на "черных" госу­дарственных землях. Общинные земликак объект вещных прав находились во владении, пользовании и распоряжении коллективного субъекта ― волости или посада (городской общины). То, что община пользовалась не только правом владения, но и распоряжения землей, доказывалось фактом раздачи земли новым поселенцам. Однако чаще всего реализация общинных прав распоряжения землей носила внутренний (для общины) характер, проявляясь вовне преимущественно в сделках мены. Наиболее распространен­ной формой внутриобщинной реализации прав распоряжения землей были земельные переделы.

На право распоряжения общины своими землями указывало также наличие широких правомочий в исковой области и в сфере приобретения сторонних земель для самой общины. В городах такие права реализовывались в процессе общинного выкупа земель у "белолистцев", т.е. лиц, купивших общинную землю, но не вступивших в члены общины. Законодатель же постоянно в XVI ― первой половине XVII в. стремился создать правовой порядок, в котором община состояла бы исключительно из владельцев — местных жителей и не смешивалась с соседними общинамиПрактика пошла по пути дальнейшего расширения прав индиви­дов в сфере пользования и распоряжения общинными земельными наделами и вовлечения лично их в имущественный гражданский оборот..

В 1627 г. была сделана законодательная попытка вывести землевладение белолистцев за черту посада, а в 1634 г. в развитие этого положения законодатель ввел для членов городской общины уголовные наказания за отчуждение городских имуществ бело­листцам. Вместе с тем посадские общинники лишались права распоряжаться по своему усмотрению городскими постройками. Тем самым, за частными лицами сохранялось только право пользования городскими дворами. Принадлежавшие тяглым людям дворы в случае наложения на них взыскания по долговым обяза­тельствам могли продаваться с публичных торгов лишь членам городской общины. Наконец, Соборное Уложение прямо предписывало белолистцам выселяться с территории, принадлежавшей городской общине (гл. XIX).

Борьба между коллективами (общинами) и частными собствен­никами возобновилась в конце XVII в., когда законодатель сделал ряд уступок частным лицам, вернув членам городской общины полное право собственности на строения и снова разрешив отчуждать посадские дворы белолистцам (правда, при условии принятия ими на себя тягла). В самом же начале XVIII в. этот вопрос был снят в связи с тем, что законодатель предоставил право свободного отчуждения городских имуществ белолистцам и иным посторонним (для общины) лицам. С включением по Соборному Уложению "белых слобод" в тягло началась унификация правового статуса городских имуществ, которая, однако, несколько позднее уступила место новой имущественной дифференциации, основанной уже на иных, сословных началах.

По способам приобретения вотчинные земли делились на родовые, выслуженные и купленные.

В отношении родовых вотчинправа рода в древнейшие времена включали общие для всех его членов правомочия по владению, пользованию и распоряжению. В XVI—XVII вв. единый комплекс родового имущества постепенно распадается на составные части, по отношению к которым отдельные представители рода наделяют­ся только правом пользования и владения, а право распоряжения остается за Права, связанные с родовыми вотчинами, составляли наиболее стабильную часть в комплексе имущественных прав их владельцев. Специально созданный затрудненный порядок распо­ряжения родовыми вотчинами (по Судебнику 1550 г., ст. 85) являлся таковым только для отдельных членов рода, но не для рода в целом. Как отчуждение, так и приобретение (также вторич­ное приобретение или родовой выкуп) этих имуществ осуществля­лись с учетом согласия всего рода. Однако конкретные лица могли быть устранены от сделки, когда она осуществлялась с частью родового имущества, находящегося во владении их семей (уст­ранялись нисходящие при выкупе вотчины, проданной их отцом или дедом). Такой порядок указывал на несомненно солидарный характер собственности в отношении родовых имуществ.

Уже к XVI в. родовые права на имущества ограничивались, главным образом, правом родового выкупа и правом родового наследования. Право родового выкупа впервые было официально закреплено в Судебнике 1550 г. (ст. 85), а затем подтверждено Соборным Уложением 1649 г. (гл. XVII) и первоначально распро­странялось только на имущества, отчужденные посредством возмездных сделок: купли-продажи, залога, мены. Только во второй половине XVII в. оно было распространено на безвозмездные сделки.

Родовой выкуп технически осуществлялся одним лицом, но от имени всего рода в целом, а не выкупившего его лица. Цена выкупной сделки обычно совпадала с ценой продажи, на что прямо указывалось в Соборном Уложении (гл. XVI).
Еще Судебник 1550 г. формулировал условия, обеспечивающие покупателю вотчины определенные гарантии его имущественного интереса перед лицами, претендующими на выкуп у него вотчины (предполагался "полюбовный" выкуп, по цене, определенной владельцем).

Субъектом права собственности на купленные вотчиныбыла семья (муж и жена), этот вид вотчин приобретался супругами совместно на их общие средства. Следствием такого предположения был переход вотчины после смерти одного из супругов к пережившему его. Вместе с тем, после смерти владевшей купленной вотчиной вдовы право на вотчину переходило не в род умершей, а в род мужа, что указывало на принадлежность этой формы землевладения не отдельному супругу, а, именно супружеской паре.

Право родового выкупа не распространялось на купленные вотчины, отчужденные при жизни их владельца. Здесь индивиду­альная воля получала определенное преимущество: "а до купель дела нет: кто куплю продаст, и детям и братьям и племянникам тое купли не выкупати" (ст. 85 Судебника 1550 г.).

Статус жалованной вотчинызависел от ряда конкретных фактов и не был однородным для разных видов этой формы земле­владения. Чаще всего круг правомочий вотчинника прямо опреде­лялся в самой жалованной грамоте. Последняя являлась и фор­мальным подтверждением законных прав вотчинника на его иму­щество. В случае отсутствия грамоты вотчина могла быть изъята у наследников государством. В целом же пожалованные вотчины приравнивались практикой к купленным, а в начале XVII в. законодатель прямо уравнял правовое положение жалованных вотчин с родовыми, со всеми проистекающими отсюда последствиями.

Наделение люда выслуженной (жалованной) вотчиной рассматривалось как средство поощрения вполне конкретных индивидов. В таком качестве она по своему статусу приближалась к поместному землевладению и отделялась от родовой вотчины. Связанные с этой формой юридические трудности распоряжения исходили уже не от рода, а от пожалователя, т.е. государства. Индивидуальный характер данной формы землевладения был однако преодолён солидаризмом рода в процессе уравнивания статуса вотчины и поместья, при сближении правомочий на выслуженные и родовые вотчины.

Поместное землевладениескладывалось в качестве особой, но в правовом отношении недостаточно определившейся формы землевладения уже в XVI—XVII вв. В тот период поместные выделы осуществлялись из княжеских (дворцовых) земель в пользу непосредственно связанных с княжеским двором лиц.

Условность владения поместьем связывалась в правовом мышлении эпохи, прежде всего с первоначальным моментом его образования: за службу давалась земля. Однако, по отношению к уже полученному поместью, складывалась иная презумпция: наделённый землёй относился к ней, как к своей собственности, с чем связывались и его ориентации в сферах эксплуатации и распоряжения поместьем. В системе хозяйственных отношений поместье ничем не выделялось из ряда других хозяйственно-правовых форм (например, вотчин), что вызывало подспудно, а позднее уже открыто сформулированную тенденцию к их сближению. Определенно такое сближение наметилось в XVII в., выразившись, прежде всего, в разрешении обменивать вотчины на поместья и приобретать (с особого дозволения) поместья в вотчину. Соответственно закон (Соборное Уложение гл. XVII, ст. 9) разрешил продавать поместья.

Поместья давались за самые различные виды государственной службы, поэтому необходимо было ввести определенные эквиваленты для оценки соответствующих заслуг.

Нивелирующее влияние, которое оказала выработка практикой достаточно рутинного и стандартного порядка, связанного с регла­ментацией размеров и объектов, включенных в него, уже в XVI в. усиливается дополнительными факторами. Военная реформа сере­дины века, уравнявшая порядок верстания военнослужащих с вот­чины и поместья (независимо от вида землевладения, а в зависи­мости от его размеров) была существенным шагом в этом направлении.

Подошла очередь для правовой интерпретации статуса самого субъекта поместного землевладения, т.е. для определения, являет­ся ли таковым только лицо, получившее за свою службу поместье, или поместные права распространяются и на его близких. Большей четкости требовали регламентация всего комплекса прав по владению поместьем и решение вопроса о приобщении членов семьи помещика к этим правам. Для нужд экономической стабилизации поместного землевладения наиболее приемлемой оказалась линия хозяйственной преемственности в рамках одной семьи, а не частые переходы поместья из одних рук в другие.

Первоначальным обязательным условием пользования поместьем была реальная служба, начинавшая для дворян с пятнадцати лет. По достижении этого возраста, поступивший на службу сын помещика, "припускался" к пользованию поместьем. Ушедший в отставку помещик получал поместье на оброк вплоть до достижения сыновьями совершеннолетия, с середины XVI в. — поместье на тот же срок оставалось в его пользовании. К наследо­ванию поместьем стали привлекаться боковые родственники, женщины получали с него "на прожиток". Пенсионные выдачи женщинам (вдовам помещиков и их дочерям) производились до момента нового замужества (вдовы) или до совершеннолетия (дочери), а с начала XVII в. — уже вплоть до смерти вдовы и детей. Такие выдачи рассматривались законом не как наследование, а лишь как пожалование.

Поэтому распоряжение этим имуществом было связано с рядом специальных ограничений. Например, вплоть до Соборного Уложения разрешался только обмен поместья на поместье, с 1649 г. был допущен обмен поместий на вотчины (при соблюдении необходимых обменных эквивалентов), но только с санкции государства (гл. XVII, ст. 2—7). К концу XVII в. устанавливается практика обмена поместий на денежные оклады ("кормовые деньги"), что в скрытой форме означало уже фактическую куплю-продажу поместий. Официальная продажа поместий (за долги) была допущена в XVII в. тогда как сдача поместий в аренду за деньги разрешалась уже ст. 12 гл. XVI Соборного Уложения.

Сближение правового статуса вотчины и поместья, завершив­шееся к середине XVII в. указывало на консолидацию имущест­венных прав, принадлежавших различным группам господствую­щего класса. Одним из признаков этого стало право обмена вотчины на поместье с соответствующей передачей прав и обязан­ностей, лежавших на обмениваемом объекте. Но не менее важным симптомом сближения данных форм землевладения стал транс­формированный порядок передачи поместий по наследству, в сущности, мало отличный от вотчинного наследования. Расширение круга наследников, отмеченное для обоих случаев (для вотчин и поместий) указывало на те же тенденции.

Обязательственное право XVII .продолжало развиваться по линии постепенной замены личностной ответственности по договорам имущественной ответственностью должника. В этой связи вырабатываются еще более широкие пределы для переноса взысканий по обязательствам — сначала на дворы и скот, затем на вотчины и поместья, на дворы и лавки посадских людей.

Процесс эмансипации личности должника совпадал с общей тенденцией к возрастанию индивидуальности субъективных прав, вытекающих как из сферы вещных, так и обязательственных отношений. Вместе с тем перенос ответственности на имущество должника способствовало более интенсивному и широкому развитию оборота, параллельно усиливая чисто гражданско-правовые аспекты обязательственных отношений, отграничивая их от иных областей права (уголовного, "административного").

Переход обязательств на имущество оказался связанным с вопросом об их переходе по наследству. Соборное Уложение допускало такой переход в случае наследования по закону, оговаривая при этом, что отказ от наследства снимает и обязатель­ства по долгам (гл. X, ст. 245). Переход обязательства вместе с частями наследственной массы не только гарантировал имущественный интерес кредитора, но и сохранял в силе само обязательство (или его часть, учтенную в определенных эквивалентах и пропорциональную наследственной доле). Такой порядок явно способствовал стабилизации системы обязательственных отношений. Вместе с тем, он открывал путь свободному волеизъявлению нового субъекта обязательства (наследника) в вопросе о принятии или отказе от обязанности (в случае наследования по завещанию). Закон и практика знали случаи принудительного и добровольного принятия обязательства третьим лицом. Переход права по обязательству к другому лицу (например, смена должника, произведенная со свободного согласия кредитора) означал фактически "обезличивание" обязательства и обеспечивал его сохранение. Для должника ситуация была иной: его личность должна была быть одобрена кредитором, т.е. персонифицирована. Кроме того возможность регрессного иска создавала как бы своеобразную "солидарную" ответственность с первым должником (с которого переходило обязательство).

Одним из важнейших условий при заключении договора была свобода волеизъявления договаривающихся сторон. Однако это условие часто не выдерживалось ни в законе, ни на практике. В Соборном Уложении (гл. X, ст. 190) делается намек на то, что хозяева квартир, где размещаются военные при исполнении своих обязанностей, становятся хранителями вещей этих военных при выступлении последних в поход. Вообще условия о свободе воли часто нарушались на практике актами насилия одной из сторон, хотя закон и предоставлял другой стороне возможность оспорить такую сделку в течение недели (гл. X, ст. 251).

В качестве гарантий против насилия и обмана законодатель предусматривал введение специальных процедурных моментов, таких как присутствие свидетелей при заключении сделки, ее письменная или "крепостная" (нотариальная) форма. Обязательной "крепостная" форма сделки была для договоров о передаче недвижимости. Впервые об этом говорится в указе 1558 г., при этом законодатель ссылается в самом тексте на установив­шийся в юридической практике обычай. Для вступления договора и законную силу договорный акт, составленный площадным подьячим, скреплялся рукоприкладством свидетелей (до шести человек), а затем регистрировался в приказной избе (ст. 39 гл. XVII Соборного Уложения).

Впервые в Соборном Уложении регламентировался институт сервитутов (т.е. юридическое ограничение права собственности од­ного субъекта в интересах права пользования другого или других). Законодатель знал личные сервитуты (ограничения в пользу опре­деленных лиц, специально оговоренных в законе) — например, потрава лугов ратниками, находящимися на службе, право на их въезд в лесные угодья, принадлежащие частному лицу (гл.VII).

Вещные сервитута (ограничение права собственности в интересах неопределенного числа субъектов) включали: право владельца мельницы в производственных целях заливать нижеле­жащий луг, принадлежавший другому лицу; возможность возводить печь у стены соседского дома или строить дом на меже чужого участка (гл. Х).

Развитие сервитутного права свидетельствовало о формировании четких представлений о праве частной собственности, воз­никновении большого числа индивидуальных собственников и, как следствие этого, о столкновении их собственнических интересов.

Наряду с этим, право собственности ограничивалось либо прямыми предписаниями закона (например, вдовам запрещалось закладывать выслуженные вотчины, служащим запрещалось принимать залог от иноземцев), либо установлением правового режима, который не гарантировал "вечной" собственности (сохранение срока в сорок лет для выкупа родовой общины). Таким образом, право частной собственности продолжало подвергаться ограничениям.

Ограничения и регламентация переходили и в сферу наследст­венного права.Степень свободы в распоряжении имуществом была различной в случае наследования по закону или по завещанию (во втором случае она была большей). Прежде всего, воля завещателя ограничивалась сословными принципами: завещательные распоряжения касались лишь купленных вотчин, родовые и выслуженные вотчины переходили к наследникам по закону.

Родовые вотчины наследовали сыновья, при отсутствии сыновей — дочери. Вдова могла наследовать только часть выслуженной вотчины "на прожиток", т.е. в пожизненное пользование. Родовые и жалованные вотчины могли наследоваться только членами рода, к которому принадлежал завещатель.

Купленные вотчины могла наследовать вдова завещателя, которая, кроме того, получала четверть движимого имущества и собственное приданое, внесенное ею в семейный бюджет при вступлении в брак.

Поместье переходило по наследству к сыновьям, каждый из которых получал из него "по окладу". Определенные доли выделялись "на прожиток" вдовам и дочерям, до 1684 г. в наследовании поместья участвовали боковые родственники.

В области семейного правапродолжали действовать принципы домостроя — главенство мужа над женой и детьми, фактическая общность имущества и т.п. Они раскрывались и в законодательных положениях.

Юридически значимым признавался только церковный брак. Закон допускал заключение одним лицом не более трех брачных союзов в течение жизни. Брачный возраст был определен еще Стоглавом: для мужчин пятнадцать, для женщин — двенадцать лет. На заключение брака требовалось согласие родителей, а для крепостных крестьян — согласие помещиков.

Юридический статус мужа, как во времена Русской Правды, определял юридический статус жены: вышедшая замуж за дворянина, становилась дворянкой, вышедшая за холопа — холопкой. Закон обязывал жену следовать за мужем — на поселение, в изгнание, при переезде.

В отношении детей отец сохранял права главы: он мог, когда ребенок достигал пятнадцатилетнего возраста, отдать его "в люди", " в услужение" или на работу.

Отец мог наказывать детей, но не чрезмерно. За убийство ребенка грозило тюремное заключение (но не смертная казнь, как за убийство постороннего человека).

Закон знает понятие "незаконнорожденный", лица этой категории не могли усыновляться, а следовательно принимать участие в наследовании недвижимого имущества.

Развод допускался в ограниченном числе случаев: при уходе одного из супругов в монастырь, при обвинении супруга в антигосударственной деятельности ("лихом деле"), при неспособности жены к деторождению.