Анализ личности. Райх В. Анализ личности
 Скачать 2.17 Mb.
|
|
От психоанализа к оргонной биофизике 209 газма в рамках психоанализа, можно сформулировать существенное различие между ними. Эти две точки зрения, так диаметрально противоположные, основываются на негативных терапевтических реакциях пациента, вызванных непосредственной интерпретацией симптомов. Они развивались параллельно одна другой и касались одной и той же проблемы. Обе точки зрения двигались в биофизиологическом направлении. Первая из них заканчивалась на предположении об абсолютной воле к страданию и смерти; вторая открыла дорогу целому комплексу проблем, связанных со структурой характера, а также с психологическими и психофизиологическими взаимосвязями. Вполне может быть, что этот важнейший спор, касающийся правильного понимания фактов, однажды будет разрешен открытием взаимосвязей, непосредственно относящихся к процессу жизни. Однако даже теперь можно утверждать, что то, что теория инстинкта смерти пытается представить как растворение жизни является в точности тем. что исследования оргазма представляют как самую существенную характеристику живого организма. Так как это, в основном, биологические споры, они не могут быть разрешены в области психологии. Больше нет никакого сомнения в том, что многое зависит от того, как эти понятия окончательно определятся. Мы имеем дело с вопросом о природе и функции стремления к определенному состоянию после освобождения, которое управляет всеми живыми организмами и которое до сих пор было заключено в неясной концепции <принципа нирваны>*. УДОВОЛЬСТВИЕ, СТРАХ, ГНЕВ И МЫШЕЧНЫЙ ПАНЦИРЬ В характеро-аналитической практике мы используем термин <панцирь> для описания хронически зажатого, подобно постоянно сокращенным мускулам, поведения. Такое поведение человека можно понять на основе лишь одного принципа, а именно облачения в панцирь периферии биофизической системы. Секс-экономика подходит к этим проблемам с точки зрения психической функции панциря и именно поэтому является важнейшим инструментом в руках психоаналитика, который помогает ему восстановить свободу движения оргонотического потока у пациента. К двум первичным аффектам: сексуальности и страху, добавляется третий аффект - гнев. Как и в первых двух аффектах, здесь мы также должны предположить, что в выражениях <кипеть от гнева> и <изливать свой гнев> отражается фактический биофизиологический процесс. Всю полномасштабность аффектов можно понять на основе этих трех основных аффектов, т. е. все остальные более сложные аффективные импульсы могут быть выведены из этих трех. Однако нужно еще доказать, может ли - а если может, то в какой степени - аффект гнева быть выведен из первых двух аффектов. Мы обнаружили, что сексуальное возбуждение и страх могут пониматься как два противоположных направления потока. Как функция гнева связана с двумя первичными аффектами? * Решающая важность сексуально-экономического понимания идей <взрывания>, <умирания>, <плавления> и так далее не была показана до 1940 года, когда на основе этой гипотезы в атмосфере были открыты бионы и физическая энергия. Сегодня мы знаем, что невротический страх взрыва - это выражение сдерживаемого оргонного расширения биологической системы. 210 Анализ личности Начнем с клинического изучения панциря характера. Это понятие было создано для того, чтобы предложить динамическое и экономическое понимание основной функции характера. Согласно сексуально-экономической точке зрения, эго принимает определенную форму в конфликте между инстинктом (настойчивым либидным влечением) и страхом наказания. Для сдерживания инстинктов, требуемого современным миром, и для борьбы с энергетическим застоем, который происходит из этого сдерживания, эго должно подвергнуться изменениям. Процесс, который мы имеем в виду, хотя мы и говорим о нем в абсолютных терминах, является процессом казуальной природы. Эго, т. е. та часть личности, которая подвергается опасности, становится ригидной в результате конфликта между потребностью и устрашающим внешним миром. В этом процессе требуется хронический, автоматически функционирующий способ реакции. Это похоже на то, как если бы аффективная личность покрыла себя панцирем, предназначенным для отражения и ослабления ударов внешнего мира, а также протестов внутренних потребностей. Этот панцирь делает личность менее чувствительной к неудовольствию, но вместе с тем он ограничивает либидное и агрессивное проявления и, таким образом, уменьшает способность человека к достижению наслаждения. Мы говорим, что эго становится менее гибким и .более ригидным; способность регулировать экономию энергии зависит от толщины панциря. Мы рассматриваем оргазмическую потенцию как меру этой способности, так как это - прямое выражение вегетативного самовыражения. Создание панциря характера требует энергии, так как оно поддерживается непрерывным потреблением либидных или вегетативных сил. Эта энергия в противном случае (при условии моторного сдерживания) продуциро-вала бы страх. Вот так панцирь характера осуществляет свою функцию накапливания и потребления вегетативной энергии. Когда панцирь характера разрушен в результате анализа, то связанная агрессия, как правило, первой поднимается к поверхности. Затем эта агрессия преобразуется в страх. Аналогична ли связь между страхом и агрессией связи между страхом и сексуальным возбуждением? На этот вопрос нелегко ответить. Начнем с того, что наши клинические исследования обнаружили множество интересных фактов. Сдерживание агрессии и психический панцирь сочетаются с повышенным тонусом; иногда даже возникает ригидность мускулатуры конечностей и туловища. Аффектно-блокированные пациенты лежат на кушетке, одеревеневшие, совершенно ригидные и неподвижные. Непросто осуществить изменение в этом виде мышечного напряжения. Если аналитик пытается убедить пациента расслабиться, мышечное напряжение заменяется неугомонностью. В других случаях мы наблюдаем, что пациенты совершают различные непроизвольные движения, сдерживание которых немедленно зарождает чувство страха. На основании этих наблюдений Ференци вдохновился на разработку своей <активной техники вмешательства>. Он обнаружил, что сдерживание хронических мышечных реакций увеличивает застой. Мы согласны с этим, но мы чувствуем, что из этих наблюдений можно было вывести нечто большее, чем количественные изменения возбуждения. Это - вопрос функциональной идентичности между панцирем характера и мышечным гипертону-сом или мышечной ригидностью. Любое увеличение мышечного тонуса и ригидность есть показатели того, что вегетативное возбуждение, страх или сексуальные ощущения заблокированы. Когда возникают сексуальные ощущения, некоторым пациентам удается устранить или ослабить их с помощью моторной активности. Это же верно и для поглощения чувства страха. В этой связи можно От психоанализа к оргонной биофизике 21 1 вспомнить огромную важность моторной активности в детстве для расходования энергии. Часто наблюдается разница в состоянии мышечного напряжения до и после того, как жесткое подавление было устранено. Обычно, когда пациенты находятся в состоянии сопротивления, т. е. когда мысль или инстинктивный импульс исключаются из сознательного, они ощущают напряжение в верхней части бедер, мышцах ягодиц и так далее. Если им удается преодолеть это сопротивление самостоятельно или же оно устраняется аналитиком с помощью правильной интерпретации, они испытывают огромное облегчение. О подобном состоянии пациент однажды сказал: <Это похоже на переживание сексуального удовлетворения>. Мы знаем, что каждое воспоминание о содержании подавленной мысли также приносит психическое облегчение. Как происходит это облегчение? Мы всегда утверждали, что оно происходит путем разрядки ранее сдерживаемой энергии. Давайте оставим в стороне облегчение и чувство удовлетворения, связанные с каждым новым достижением. Психическое расслабление и напряжение не могут существовать без соматического представления, так как напряжение и расслабление - это биопсихические состояния. До сих пор, очевидно, мы просто переносили эти концепции в психическую сферу. Теперь нужно доказать, что мы имели право так делать. Но было бы неверным говорить о переносе физиологических концепций в психическую сферу, так как речь идет о реальном единстве психической и соматической функций. Каждый невротик страдает мышечной дистонией, и любое лечение непосредственно проявляется в <расслаблении> или улучшении мышечного тонуса. Этот процесс лучше всего наблюдается в компульсивном характере. Его мышечная ригидность выражается в неуклюжести; в неритмичных движениях (в частности, при половом акте), в недостатке мимики, типичной натянутости лицевых мышц, что часто придает ему маскоподобное выражение. Общим для этого типа характера является и складка от нижней части носа к уголку рта, а также определенная жесткость в выражении глаз из-за ригидности мышц век. Мышцы ягодиц почти всегда напряжены. У типичного компульсивного характера развивается общая мышечная ригидность; у других пациентов эта ригидность сочетается с вялостью других мышечных областей, которая, однако, не означает расслабления. Это можно часто наблюдать в пассивно-женственных характерах. Конечно, мышечная ригидность наблюдается при кататонии, что свидетельствует о полностью сформированном психическом панцире. Однако психическая ригидность переболевших энцефалитом - это отнюдь не выражение мышечной ригидности. Мышечная ригидность и психическая ригидность едины, они служат признаком нарушения вегетативного самовыражения биологической системы. Остается открытым вопрос, являются ли сами по себе экстрапирамидные нарушения результатом чего-то действующего на первичном уровне, что уже нанесло ущерб всему вегетативному аппарату, а не только задействованным органам. Механистическая неврология, к примеру, объясняет спазм анального сфинктера продолжительным возбуждением относящихся к нему нервов. Различие между механистически-аналитической и функциональной точками зрения здесь может быть легко продемонстрировано: секс-экономика рассматривает нервы только как передатчики общего вегетативного возбуждения. Спазм анального сфинктера, являющийся причиной многих очень серьезных кишечных нарушений, обуславливается страхом дефекации, приобретенным в детстве. Объяснение этого на основе удовольствия, получаемого от сдер-212 Анализ личности живания действия кишечника, кажется, не достигает сути вопроса. Берта Борн-штейн описывает сдерживания дефекации у полуторагодовалого ребенка. Из-за боязни испачкать кроватку ребенок находился в длительном состоянии спазма и мог спать ночью только в сидячем положении со сжатыми руками. Мускульное сдерживание дефекации - это прототип общего подавления и его первоначальный шаг в анальной области. В оральной области подавление проявляется как стягивание мускулатуры рта и спазм в мышцах гортани, глотки и груди; в генитальной области оно проявляется как продолжительное напряжение в тазовой мускулатуре. Освобождение вегетативного возбуждения от его фиксации в напряжениях мышц головы, глотки, челюсти, гортани и так далее является одним из необходимых условий для устранения оральной фиксации в общем. Согласно нашему опыту, ни воспоминание оральных переживаний и желаний, ни обсуждение генитального беспокойства не могут иметь терапевтического значения. Пациент вспоминает, но не переживает возбуждения. Обычно они очень хорошо скрыты. Они ускользают от внимания путем сокрытия в сознательных моделях поведения, которые, кажется, являются частью естественного состава личности. Важнейшие тайны патологического вытеснения и связывания вегетативной энергии обычно содержатся в следующих явлениях: монотонный, томный или слишком высокий голос; натянутая верхняя губа при разговоре; маскопо-добное или неподвижное выражение лица; даже слабые намеки на так называемое младенческое лицо; довольно заметная складка на лбу; свисающие веки; скрытая гиперчувствительность гортани; напряжения в скальпе; обрывистая, сдержанная манера речи; неправильное дыхание; шумы или движения во время речи, которые кажутся просто случайными; особая манера покачивания головой, наклонение головы во время взгляда и так далее. Также не сложно убедиться, что страх генитального контакта не выявляется, пока не были обнаружены и не устранены симптомы в области головы и шеи. Генитальный страх, в большинстве случаев, смещается в направлении верхней части тела и сдерживается в мускулатуре шеи. Страх генитальной операции у молодой девушки выражался в том, как она держала свою голову, лежа на кушетке. После того как она узнала об этом, она сама сказала: <Я лежу здесь, как если бы моя голова была прибита к кушетке>. Можно поинтересоваться, не противоречат ли эти концепции другому предположению. Повышенный тонус мускулатуры конечно же является парасимпа-тически-сексуальной функцией; пониженный тонус и паралич мускулатуры есть симпатически-тревожная функция. Как это связано с тем фактом, что осознанное сдерживание акта дефекации или сдерживание речи у ребенка идут рука об руку с мышечным сокращением .Рассматривая теорию, относящуюся к этим фактам, я должен был задать себе этот вопрос, и в течение долгого времени не мог найти объяснения. Однако, как всегда случается, когда подобные трудности внезапно возникают в исследованиях различных связей, именно затруднение привело меня к углублению проницательности. Прежде всего нужно было понять, что процесс мускульного напряжения при сексуальном возбуждении не мог быть тем же. что и при страхе. В ожидании опасности мускулатура напряжена, она готова к действию. В состоянии страха мускулатура внезапно почти полностью лишается возбуждения (<парализована страхом>). Тот факт, что в случае страха непроизвольное испражнение может иметь место как результат внезапного расслабления анального сфинктера, также согласуется с концепцией связи между страхом и симпатической функцией. Симпатическая, вызванная страхом эмоция отлична от пара-От психоанализа коргонной биофизике 213 симпатической эмоции, связанной с наслаждением в случае сексуального возбуждения. Первая основывается на параличе сфинктера (симпатическая функция); вторая - на увеличенной перистальтике кишечной мускулатуры (парасимпатическая функция). При сексуальном возбуждении мускулатура подготавливается к двигательной активности, для дальнейшего сокращения и расслабления. В ожидании, преисполненном страха, мускулатура зажата в долговременном напряжении до тех пор, пока она не освободится с помощью какой-то формы двигательной активности. Затем это либо открывает путь параличу, если имеет место реакция страха, либо заменяется реакцией двигательного порыва. Мускулатура может, однако, остаться в напряжении, т. е. не проявится ни одна из этих двух форм. В этом случае наступает состояние, которое, в противоположность параличу страха, может быть определено как ригидность страха. Наблюдения показывают, что при параличе страха мускулатура становится вялой, она истощается возбуждением; вазомоторная система достигает состояния полного возбуждения: сильное сердцебиение, испарина, бледность. В случае ригидности страха периферическая мускулатура закрепощена, ощущение беспокойства отсутствует или развито лишь частично; это - кажущееся спокойствие. Физическое бегство так же невозможно, как и вегетативное бегство в себя. Какой урок можно извлечь из этих фактов? Мышечная ригидность может занять место реакции вегетативного страха. Выражаясь другими словами, одно и то же возбуждение в случае паралича страха предпринимает бегство вовнутрь, а в случае ригидности страха использует мускулатуру для формирования защитного панциря.* Человек, оперируемый под местной анестезией, проявляет ту же мускульную ригидность. Если для расслабления предприняты специальные усилия, тревога тут же усиливается в форме сердцебиения и испарины. Таким образом, мышечное напряжение, не снятое в двигательной разрядке, потребляет возбуждение, которое, в противном случае, могло бы проявиться в страхе; в этом случае страх сохраняется. В данном процессе мы видим прототип связывания страха через агрессию, сдерживание которой ведет к аффект-блоку. Эти клинические находки очень важны для теории аффектов. Теперь мы лучше понимаем взаимосвязи между: - панцирем характера и мышечной ригидностью; - ослаблением мышечной ригидности и освобождением от страха; - связыванием страха и формированием мускульной ригидности; - мышечным напряжением и сдерживанием либидо; - либидным расслаблением и мышечным расслаблением. Перед тем как сформулировать теоретическое заключение на основе этих находок, приведу еще несколько клинических фактов, относящихся к связи между мышечным тонусом и сексуальным напряжением. Когда, в ходе анализа характера, мышечное напряжение начинает отступать из-за ослабления панциря характера, на поверхность выходит страх, или агрессия, или импульс либидо. Мы представляем себе импульс либидо как поток возбуждения и жидкостей тела к периферии, а страха - к центру тела. Агрессивное возбуждение также соответствует возбуждению, направленному к периферии, но оно имеет отношение исключительно к мускулатуре конечностей. Если возбуждение, текущее во всех трех направлениях, может быть освобождено от мышечной ригидности, от * Теория эволюции должна будет решить, развивалось ли биологическое формирование панциря черепахи подобным образом. 214 Анализ личности повышенного мышечного тонуса, то мы должны заключить, что хроническое мышечное напряжение возникает при сдерживании потока любой формы возбуждения (наслаждение, страх, гнев) или, по крайней мере, при значительном сокращении вегетативного потока. Это схоже с тем, как сдерживание жизненных функций (либидо, страх, агрессия) выполняется путем формирования мускульного панциря вокруг биологического ядра человека. Если образование характера так тесно связано с тонусом мускулатуры, мы можем предположить существование функциональной идентичности между невротическим характером и мышечной дистонией. Мы приведем дополнительные примеры, которые подтверждают это предположение; мы также приведем примеры, которые, возможно, ограничивают правомерность функциональной идентичности панциря характера и мускульного панциря. Согласно чисто феноменологической точке зрения, привлекательность того или иного индивидуума может быть в основном описана расслабленностью его мускулатуры, которая сопровождает гибкую психическую реакцию. Ритмичность движений, чередование мышечного напряжения и расслабления при движении сочетаются со способностью к лингвистической модуляции и музыкальности. У таких людей имеется также чувство непосредственного психического контакта. Мягкость детей, которые не подвергались никаким жестким наказаниям, особенно в анальной области, имеет ту же основу. Физически закрепощенные, неуклюжие, нескладные люди, как правило, также и психически негибкие, одеревеневшие, неподвижные. Они говорят монотонно и редко обладают музыкальным слухом. Многие из них никогда не <расслабляются>; других можно убедить <чуточку расслабиться> только при условии искреннего расположения к ним. В этом случае опытный наблюдатель немедленно отмечает изменение в тонусе мускулатуры. Психическая и физическая ригидность в таком случае функционально идентичны. Женщины и мужчины этого типа производят на нас впечатление людей, испытывающих недостаток как в эротичности, так и в тревожности. В зависимости от толщины подобного панциря, ригидность может сочетаться с более или менее сильным внутренним возбуждением. Наблюдая за меланхоличными и депрессивными пациентами, я обнаружил, что они проявляют заторможенность в своей речи и выражениях лица, как будто каждое движение дается им только через преодоление сопротивления. У маниакальных пациентов, наоборот, все импульсы проявляются в их поведении очень стремительно. При кататоническом оцепенении психическая и мышечная ригидности полностью совпадают; выход из этого состояния восстанавливает психическую и мышечную подвижность. С учетом всего вышесказанного, можно проложить путь к пониманию смеха (веселое выражение лица) и печали (унылое выражение лица). При смехе лицевые мышцы сокращаются, при печали они становятся вялыми. Это находится в полном соответствии с тем фактом, что мышечное сокращение диафрагмы при смехе (<сотрясающий живот смех>) - парасимпатическое и либидное, в то время как мышечная расслабленность - симпатическая и антилибидная. При изучении так называемого генитального характера, который не страдает ни от какого застоя возбуждения, возникает вопрос, может ли он создать мышечный панцирь. Это было бы аргументом против моего тезиса о том, что в основном панцирь характера идентичен с мышечным панцирем. Исследование людей с подобным типом характера показывает, что они тоже могут формировать панцирь, что они тоже способны скрыться от неудовольствия и избавиться от страха через затвердевание периферии. В этом случае, однако, существует От психоанализа к оргонной биофизике 215 большая строгость в поведении и выражении лица. При таких условиях сексуальное возбуждение и способность к сексуальному наслаждению подвергаются негативному воздействию. Работа, которая обычно выполняется без усилий и с явным чувством удовольствия, заменяется на механический, безрадостный труд. Поэтому удовлетворяющая человека сексуальная жизнь создает лучшую структурную основу для продуктивного достижения. Разница между панцирем невротичного характера и панцирем генитального характера заключается в том, что в первом случае мускульная ригидность - хроническая и автоматическая, в то время как во втором она может быть использована, а может быть и не использована, в зависимости от обстоятельств.* Следующий пример проиллюстрирует функциональную связь между установкой характера, с одной стороны, и мускульным напряжением и вегетативным возбуждением - с другой. Во время проведения анализа пациент отличался поверхностной коммуникацией: сам пациент считал все сказанное им <пустой болтовней>, даже когда он обсуждал самые серьезные вопросы. Вскоре выяснилось, что эта поверхностность стала центральным сопротивлением характера. Анализ показал, что <болтовня> и <поверхностность> представляли идентификацию с его мачехой, обладающей этими же чертами характера. Эта идентификация с образом мачехи содержала пассивно-женственное отношение к отцу; а болтовня была попыткой приручить гомосексуальный объект, для того чтобы забавлять его, ласкать его, как если бы он был животным, причем это функционировало как замещающий контакт, так как во время идентификации с образом мачехи у пациента не было никаких отношений со своим отцом. Он чувствовал отчужденность от него, и это не проявилось почти до самого конца анализа. Подавление сильной агрессии в отношении отца лежит в корне этой отчужденности и поддерживает ее. Следовательно, болтовня была также выражением пассивно-женственного задабривания (вегетативная функция), отражения агрессивных тенденций (функция панциря) и компенсации бескон-тактности. Психическое содержание проявлялось примерно следующим образом: <Я хочу и должен склонить отца на свою сторону, я должен нравиться ему и забавлять его; но мне совершенно не нравится это делать; мне не нравятся его крики - я ненавижу его очень глубоко>. Эти психические установки определяли неуклюжесть и мускульную ригидность пациента. Он лежал одеревеневший, как доска, жесткий и неподвижный. Было ясно, что любое аналитическое усилие будет безнадежным, пока не ослаблен мускульный панцирь. Хотя пациент производил впечатление испуганного человека, он говорил, что и не думает о каком-либо страхе. В дополнение к вышеописанным признакам, пациент проявлял выраженное состояние деперсонализации и чувствовал себя безжизненным. Его чрезвычайно интересные детские переживания были не важны сами по себе, так же как и их связи с его невротическими симптомами; в этот момент нас интересовала исключительно их связь с этим панцирем. Передо мной стояла задача разрушения этого панциря, извлечения из него детских переживаний, а также блокированных вегетативных возбуждений. * С точки зрения сексуальной экономики, неважно, что биопсихическая энергия связана-, важна форма, в которой это связывание имеет место, ограничивает ли она пригодность энергии. Целью ментальной гигиены не может быть блокирование способности характера к формированию панциря: ее цель заключается лишь в том. чтобы гарантировать свободную подвижность вегетативной энергии, то есть гарантировать гибкость панциря. 216 Анализ личности Поверхностность диктовалась страхом глубины, и особенно страхом падения. Пациент рассказал, что страх падения действительно доминирует в его жизни. Он боялся утонуть, упасть в горное ущелье, упасть за борт с палубы корабля, он боялся кататься на санях с горки и так далее. Вскоре стало ясно, что эти страхи были связаны и укоренились в избегании типичных ощущений, испытываемых во время катания на качелях или при спуске на лифте. (В моей книге <Функция оргазма> я указал, что в некоторых случаях страх оргазмиче-ского возбуждения воспринимается как страх падения.) Это не удивило нас, так как пациент страдал в точности от этого типа резкого оргазмического нарушения. Короче, поверхностность была чем-то большим, чем пассивная установка или врожденная черта характера; она имела вполне определенную функцию в психических действиях пациента. Это была активная установка, отражение страха падения и ощущений вегетативного возбуждения. Между этими двумя отражающими состояниями должна была существовать связь. Страх падения должен был быть идентичным страху вегетативного возбуждения. Но как это выяснить? Пациент вспомнил, что, будучи ребенком, он катался на качелях, и как только он почувствовал неприятные ощущения в диафрагме, он сразу же сделался одеревеневшим, т. е. все его мышцы закрепостились. Его обычное мускульное состояние, характеризуемое неуклюжестью и недостаточной координацией, сохранялось с того времени. Для аналитика представляло интерес, что он вообще не имел музыкального слуха. Но этот недостаток также мог быть прослежен к другим переживаниям детства. Он вспомнил, что его мать обычно пела ему сентиментальные песни, которые чрезвычайно возбуждали его, приводили его в состояние напряжения, делали его неугомонным. Когда либидное отношение к своей матери было подавлено из-за разочарования в ней. музыкальность также пала жертвой подавления. Это произошло не только потому, что его отношение к матери существенно поддерживалось музыкальными переживаниями, но также и потому, что он не выносил вегетативного возбуждения, вызываемого ее пением. А это было связано с возбуждением, которое он испытывал при детской мастурбации и которое привело к развитию острой тревожности. В своих снах пациент часто ощущает свое сопротивление раскрытию бессознательного материала как страх спуска в подвал или падения в яму. Мы знаем, что это сопротивление и его представление во сне связаны, но почему бессознательное ассоциируется с глубиной, а страх бессознательного - со страхом падения? Эта загадочная ситуация была разрешена следующим образом: бессознательное - это резервуар подавленных вегетативных возбуждений, т. е. возбуждений, которые не могут разрядиться и течь свободно. Эти возбуждения испытываются в одной из двух форм: (1) сексуальное возбуждение и чувство удовлетворения у здорового человека; (2) чувства страха и сжатия в области солнечного сплетения, становящиеся все более и более неприятными, у людей, страдающих от нарушения вегетативной подвижности. Они схожи с ощущениями в области сердца и диафрагмы, а также в мышцах, которые испытываются при испуге или во время быстрого спуска. В этой связи также нужно отметить ощущения, испытываемые в области гениталий, когда человек стоит на краю крутого обрыва и смотрит вниз. В этой ситуации чувство генитального сокращения обычно сопровождает мысль о падении. Известно, что при возникновении мысли об опасности организм действует так, как если бы опасная ситуация была реальной. В случае испуга энергия вместе с жидкостями тела течет к центру организма, и поэтому создается застой в области гениталий и От психоанализа к оргонной биофизике 217 диафрагмы. В случае падения, кроме того, этот физиологический процесс является автоматической реакцией со стороны организма. Следовательно, мысль о падении с большой высоты должна быть функционально идентична с ощущением центрального возбуждения в организме. Это позволяет понять тот факт, что катание на качелях, быстрые спуски с гор и так далее испытываются множеством людей со смесью страха и удовольствия. Согласно сексуально-экономической теории, страх и удовольствие - близнецы, произошедшие из одной основы, а затем противопоставленные друг другу. С точки зрения секс-экономики, поверхностность нашего пациента была активной установкой характера на избежание вегетативных возбуждений - как страха, так и наслаждения. Аффект-блок также попадает в эту категорию. Связь между мускульной ригидностью, с одной стороны, и поверхностностью характера и бесконтактностью, с другой, все еще остается необъяснимой. Можно сказать, что физиологически мышечный панцирь выполняет ту же самую функцию, которую бесконтакт-ность и поверхностный слой характера выполняют психически. Секс-экономика рассматривает первичную связь между физиологическим и психическим аппаратами не как взаимозависимость, а лишь как функциональную идентичность с одновременным противопоставлением, то есть рассматривает эту связь диалектически. Следовательно, возникает вопрос, не идентична ли функционально мускульная ригидность с панцирем характера, бесконтактностью, аффект-блоком и так далее. Противоположная связь ясна: физиологическое поведение определяет психическое поведение - и наоборот. Тот факт, что они взаимно влияют друг на друга, гораздо менее важен для понимания психофизической связи, чем все, что поддерживает точку зрения их функциональной идентичности. Я хочу привести еще один клинический пример, который наглядно показывает, как можно освободить оргонотическую энергию от панциря характера и мышечного панциря. Пациент характеризовался сильным фаллическо-нарциссическим отражением пассивно-гомосексуальных импульсов. Основной психический конфликт заключался в том, что его характер был агрессивным, чтобы компенсировать слабую мускулатуру. Понадобились огромные аналитические усилия, чтобы заставить пациента осознать этот конфликт, так как он сильно сопротивлялся признанию и прорыву анально-гомосексуальных импульсов. Когда прорыв в конце концов произошел, пациент подвергся, к моему удивлению, вегетативному шоку. Однажды он пришел на анализ с одеревеневшей шеей, резкой головной болью, расширенными зрачками, его кожа становилась то пятнисто-красной, то бледной; у него была сильная одышка. Головная боль утихала. когда он двигал головой, и нарастало, когда он держал ее неподвижно. Сильная тошнота и чувство головокружения завершали картину проявлений симпати-котонии. Этот случай был ярким подтверждением справедливости моей точки зрения на связь между характером, сексуальным застоем и вегетативным возбуждением. Мне кажется, что эти находки также прольют свет на проблему шизофрении, поскольку именно при психозах типичны и ярко выражены функциональные связи между вегетативными и характерологическими компонентами. Здесь новым является не то, что психический аппарат и вегетативная система связаны друг с другом функционально. Новым является следующее: 1. Основная функция психики является функцией сексуально-экономической природы. 2. Сексуальное возбуждение и ощущения страха едины и противоположны в одно и то же время (т. е. они выводятся из одного источника биопсихическо-218 Анализ личности го организма, но протекают в противоположных направлениях), и они представляют несократимую основную антитезу вегетативного функционирования. 3. Формирование характера - это результат связывания вегетативной энергии. 4. Панцирь характера и мышечный панцирь функционально идентичны. 5. Вегетативная энергия может быть освобождена, т. е. реактивирована из панциря характера и мышечного панциря, с помощью определенной техники психоанализа. Эта теория, разработанная на основе клинических данных, полученных из анализа характера, есть лишь начальный шаг в направлении всеобъемлющего представления о функциональных психофизических связях. Однако я определенно преуспел в достижении некоторых фундаментальных формулировок, касающихся целого комплекса проблем, которые могут хорошо послужить расширению наших знаний о психофизических связях. Моя попытка применить функциональный метод исследования дала хорошие результаты. Этот метод диаметрально противоположен метафизически-идеалистическим или механи-стически-причинно-материалистическим методам, применяемым при попытке определить психофизические связи. ДВА ВЕЛИКИХ СКАЧКА В ЭВОЛЮЦИИ Итак, мы установили наличие психофизических связей, которые могут быть доказаны многочисленными клиническими наблюдениями. Опираясь на эти наблюдения, предложить гипотезу для дальнейшей работы в этой области, причем мы просто-напросто отбросим, если она окажется бесплодной или ложной. В эволюции мы можем указать на два великих скачка, которые резко отличались от плавных процессов развития. Первым был скачок от неорганического состояния к органическому, или вегетативному, состоянию. Вторым был скачок от вегетативного аппарата к развитию психического аппарата, особенно развитию сознания с его основной способностью к самосознанию. Так как органическое произошло из неорганического и психическое произошло из вегетативного, они продолжают функционировать и действовать в соответствии с определенными законами. В принципе, в органическом мы обнаруживаем те же химические и физические законы, что и в неорганическом; а в психической компоненте мы обнаруживаем те же фундаментальные реакции напряжения и расслабления, застоя и разрядки энергии, которые мы обнаруживаем в вегетативной компоненте. Несомненно, функциональные процессы развития характера, которые мы описали как диссоциацию и противопоставление новых образований, также управляются универсальными процессами развития органического из неорганического и психического из вегетативного. В организме органическое противопоставляется неорганическому так же. как психическое противопоставляется вегетативному. Они едины и в то же время противоположны. В способности психического аппарата к самовосприятию, самой интересной и наиболее загадочной функции сознательной жизни, особенно сознания, мы замечаем непосредственное проявление вышеописанного противопоставления. При деперсонализации функция самовосприятия патологически искажается. Использование функционального метода исследования для углубления наших знаний о деперсонализации и связанных с ней явлениях могло бы оказаться важным ключом к решению проблемы сознания. От психоанализа к оргонной биофизике 219 Я хотел бы, чтобы эти гипотезы воспринимались как черновые наброски решения проблем в очень загадочной области, правильный подход к которым все еще не найден. Они фундаментально отличаются от предыдущих взглядов на связь между психическими и соматическими функциями. Мы должны быть крайне осторожными в формировании новых взглядов; в то же самое время мы должны отбросить все концепции, которые не приближают нас к решению; которые, в действительности, есть лишь преждевременные попытки предугадать решение. Лишь недавно секс-экономика пришла к нескольким фундаментальным формулировкам, дающим ей твердую основу. Теперь многое зависит от экспериментальных исследований оргазма. И еще одно известно определенно: если естественной науке удастся решить проблемы, касающиеся связи тела и души, т. е. овладеть ими в такой степени, что результатом будут ясные правила обращения с ними, а не просто бесполезные теории, то настанет роковой час для трансцендентального мистицизма, <абсолютного субъективного духа>, включая все идеологии, созданные человечеством под вывеской религии как в узком, так и в широком значении этого слова. Вегетативная жизнь человека является частью универсального процесса природы. В своих вегетативных потоках человек также переживает часть природы. Как только мы полностью постигнем природное функционирование, не будет места для жизнеразрушающих структур, которые предотвращают раскрытие вегетативной энергии, вызывая обессиленность и страдание. Кроме того, их продолжительное существование оправдывается на основании того, что они предопределены и неизменны. Некоторые психические структуры продолжают существовать лишь потому, что мы обладаем лишь отрывочными знаниями об их источниках. Человек мечтает, возбужденный таинственными <океаническими> чувствами, вместо того чтобы разобраться со своей реальностью, и он разрушается в мечтах. Человеческие мечтания, однако, есть просто указание на возможное наслаждение вегетативной жизнью. Вполне вероятно, что науке удастся осуществить человеческую мечту о всеобщем счастье. Тогда вечный вопрос о смысле жизни отойдет на задний план и заменится решением конкретных жизненных проблем. |