Морено Я. Социометрия. Расстояние версты, мили Нас расставили, рассадили
 Скачать 1.21 Mb.
|
|
6. Социометрия и экспериментальный метод * Социометрия и экспериментальный метод в науке Экспериментальный метод в науке, повсеместно принимаемый за непреложную истину, был солидно сформулирован Джоном Стюартом Миллем [9]. Миллевская «Система логики» была опубликована примерно сто лет назад (1843). Между работой Милля и работой Огюста Конта существует тесная связь. Милль признает, что своей системой логики он обязан многим ценным идеям Конта (Elliot 1910, Littre 1877). (Среди прочего под влиянием Конта Милль заменил априорный метод в науке апостериорным.) Поэтому моя критика принципа экспериментального метода Милля относится также к Конту. Модель для валидизации открытий социальных наук Милль заимствовал из естествознания. Он пришел к неутешительному выводу, что экспериментальный метод не может быть применен к социальным наукам, поскольку их предмет является слишком сложным. Вопрос, который ставится здесь, заключается в том, не начал ли Милль неправильной предпосылки и не является ли образец, который он так авторитетно предложил социальным наукам, неправильным. В то время, когда оба теоретика, Конт и Милль, конструировали свои универсальные системы экспериментального метода, Карл Маркс занимался разработкой собственной системы. Однако основная проблема и направленность его системы была иная. Маркс был практическим теоретиком и мыслителем. Будучи антагонистом Конта и Милля, он выбрал в «Тезисах о Фейербахе» (1845) и в «Коммунистическом манифесте» (1848) противоположное направление. Каждый, кто знаком с социометрическим методом, может смело утверждать, что бессознательно Маркс ориентировался на модель, которая наиболее близка социальным наукам, а именно на модель социального поведения человека в мире действия. Но никаких следов марксистской логики нельзя обнаружить в «Системе логики» Милля. Отсюда не следует делать вывод, что Маркс заинтересовался экспериментальным методом как таковым (per se). Он не интересовался способами уточнения и валидизации, за что ратует экспериментальный метод, но, пожалуй, интересовался важными методами, которые применимы на практике и которые подтверждаются «экспериментами природы». * Часть этой статьи была опубликована в 1948 году под названием «Experimental Sociometry and the Experimental Method in Science» (CurrentTrendsofSocialPsychology, University of Pittsburgh Press, Pittsburgh, Pennsylvania) и в 1949 году на французском языке под названием «Methode Experimentale, Sociometne et Marxisme» (CahiersIntemationaux de Sociologie, Presses Universitaires de France, Paris). На этом основании экспериментальный метод следует разделить на две части, материальную, конкретную, часть и логическую. Принцип Милля относится исключительно к логической части или, как он это называет, к методам экспериментального исследования. Они понимались как методы исследования причинных связей и как методы конечного доказательства. Он выделил метод соответствия, метод различия, объединенный метод соответствия и различия, метод сопутствующих изменений и метод остатков. Благодаря внешне необычайно убедительному пафосу логического изложения экспериментальных методов они стали чем-то священным для всех почитателей науки. Они покоятся на догме единообразия (подобия) природы, или, как говорит Милль: "В природе имеются параллельные случаи - то, что произошло раз, при соответствующей степени одинаковых условий произойдет снова". Единообразие природы, говорит он, является "наивысшей предпосылкой всякой индукции". Имеются достаточные основания сомневаться в абсолютном значении общих законов (Moreno 1948). Вера в общие и унифицированные законы есть кредо «сциентизма». В конечном счете всегда были такие же приверженцы идеи науки, равно как и приверженцы идеи Бога. Без такого кредо, будь оно верным или нет, наука (по меньшей мере то, что обычно под нею понимается) потеряла бы свой смысл. Создание высшей области исследования, "сверхнауки", которая может быть независимой от религии и метафизики, является постулатом нашей компетентной критики. Такое исследование будет иметь целью исследовать логические границы науки, и оно не поколеблет ее авторитета, ибо главным свойством науки является то, что она всегда готова изучать самое себя и не соглашаться сама с собой. Пересмотр основ экспериментального метода; материальная и логическая часть Гипотеза, что природа единообразна, что вселенная управляется общими законами и что та же самая причина при тех же самых обстоятельствах приведет к тому же результату, не является предметом обсуждения данной статьи. Предметом данной статьи является критика экспериментальных методов, потому что они пренебрегают материальной (конкретной) стороной ситуаций, в которых они применяются. Если логические аспекты экспериментального исследования начиная с Фрэнсиса Бэкона (1620), продолжая Миллем и вплоть до сегодняшнего дня всегда категорически подчеркивались, то материальной35 стороной настолько пренебрегали, что это серьезно повредило развитию социальных наук, а также не дало возможности вооружить человеческое общество в целом более строгими и адекватными орудиями социального изменения чем те, которые имеются в настоящее время. Отсюда одной из важных задач социологической мысли нашего века является исправление наиболее грубой методологической ошибки, которая делает социальные исследования тривиальными и путаными и в то же время сужает их точку зрения. Экспериментальная ситуация в самом широком смысле состоит из трех компонентов: а) материальной части, то есть предмета, для исследования которого разрабатывается эксперимент; б) логической части, то есть методов, которые создаются, чтобы проверить валидность гипотезы или универсального закона; и в) отношения между материалом эксперимента и логико-экспериментальной частью процедуры. В физике и до определенной степени в биологии исследуемый материал экспериментального метода играет менее важную роль, чем в социальных науках. В материальной структуре можно, разумеется, обнаружить большие различия: различие между звездой, планетой, камнем и растением; различие между твердым, жидким и газообразным веществом; различие между водорослью, стеблем травы и деревом; или различие между рыбой, бабочкой и крысой. Как бы ни различались эти формы проявлений природы по своей материальной структуре, в общем и целом к ним ко всем все-таки можно подобрать и применить один и тот же экспериментальный метод. Поскольку экспериментальный метод в этих областях доказал свою ценность, многие авторы пришли к выводу, что равным образом он мог бы найти применение и в социальных науках. Однако их оптимизм неоправдан. Милль со своим скептицизмом был в принципе прав; тем не менее он не замечал, что виноват был сам экспериментальный метод, а не недоступность и непостоянство социальных феноменов. Социометрия: понятие, определение и значение Важнейшая методологическая задача социометрии состояла в том, чтобы, подвергнув ревизии экспериментальный метод, получить возможность успешно его применять к социальным феноменам. Социометрия определялась как наука, которая занимается «математическим изучением психологических качеств популяции, экспериментальными методами и результатами, вытекающими из применения количественных принципов»; кроме того, она определялась как «исследование развития и организации группы и положения в ней индивидов» (Moreno 1933). Как «наука об организации группы» (Moreno 1932) «она подходит к проблеме не со стороны внешней структуры групп, поверхности группы, а со стороны ее внутренней структуры». Таким образом, дефиниция социометрии соответствовала ее этимологическим корням в латинском языке; при этом ударение делается не только на второй половине слова, то есть на «metrum», мера, но и на первой половине, то есть на «socius», ближний. До этого в науке обходили стороной оба принципа, но все же аспект «socius» анализировался еще более поверхностно, чем аспект «metrum». По своей конструкции термин «социометрия» в лингвистическом отношении родственен другим, традиционным научным понятиям: биология, биометрия; психология, психометрия; социология. Если рассматривать с точки зрения систематики, то социометрия является предварительной ступенью к областям социологии, антропологии, социальной психологии, социальной психиатрии и т.д. Социометрия занимается проблемами «socius» и «metrum», которые едины для всех социальных сфер. Как наука в самом широком смысле социометрия является идеалом; она охватывает каждое отдельное направление, но в то же время не может быть к ним сведена. За время ее существования в ней возникли три области исследования: а) динамическая или революционная социометрия (представители — Я. Л. Морено, Г. Инфилд и отчасти Э. Дженнингс); б) диагностическая социометрия (Дж. Крисвелл, Г. Лундберг, У. Бронфенбреннер, М. Нортуэй, М. Бонни, Л. Зеленый, К. Лумис, Ф. Чапин, Э. Богардус и др.); в) математическая социометрия (П. Лазарфельд, С. Додд, Л. Кац, Дж. Стюарт). Три области перекрываются, и некоторые ученые (как и автор) внесли вклад в каждую область исследования. Каждая наука направлена на констелляцию фактов и на средства для их измерения. Без соответствующих средств для исследования фактов и без соответствующих средств измерения нет науки. Первый шаг в развитии каждой науки состоит в том, чтобы выявить условия, при которых проявляются важные (значимые) факты. Достигается это в каждой науке по-разному. Сравнительно хорошо известно, как достичь условий, при которых возникают физические и биологические факты (их описание, тщательное наблюдение и изучение). Гораздо сложнее создать условия, при которых проявляются важные факты человеческих отношений. Для этого требуется поистине революционный метод. Причина, почему существует такая большая разница в предварительных шагах, требуемых для социальных наук по сравнению с физическими науками, не является вполне очевидной. Поскольку естествознание имеет дело с неодушевленными предметами, основное значение здесь придается механическим, физическим аспектам ситуации. Мы не рассчитываем на то, что тот или иной предмет, как камень, вода, огонь, земля или планеты, солнце и звезды, внесут свой вклад в изучение самих себя Если оставить в стороне мифологию, им уже не приписывается, по меньшей мере сегодня, душа или личность. Поэтому метафизические связи, которые могли бы существовать между планетами и звездами в виде мифологических, наделенных душой, действующих субъектов, для естествознания значения не имеют. Это также не особо меняется в случае более низших по сравнению с человеком организмов, например в экспериментах с крысами, морскими свинками и т.п. Социальный исследователь, который проводит эксперимент и интерпретирует данные, не является ни морской свинкой, ни крысой, а является человеческим существом. Крысы или морские свинки, так сказать, не выступают в таких экспериментах в качестве действующих в собственных интересах субъектов. Подобные планы в эксперименте всегда являются планами человека, а не планами морских свинок или крыс. Если бы поэтический ум a la Свифт, смог описать, какие чувства испытывают крысы друг к другу и как на них воздействуют эксперименты, проводимые с ними людьми, то, это, вероятно, оказалось бы понятным для нас с художественной, но не с научной точки зрения. Здесь можно было бы сказать, что мы пытаемся оценить поведение крыс так, как оно «есть», а не так, как оно воспринимается крысами. Это, однако, не решает методологическую проблему, с которой мы сталкиваемся, применяя эти же методы наблюдения к человеческим отношениям. Можно отстаивать точку зрения, что животные сообщества, так же как и индивидуальные животные организмы, являются неизменными и предопределенными; но человеческое общество отнюдь не является неизменным и предопределенным. Хотя оно тесно связано с физическими и биологическими условиями, оно обладает структурой, возникновение и развитие которой инициируется и может быть исследовано изнутри. Материальный аспект психологической ситуации Поскольку расхождение между материальной и логической частями эксперимента теперь близко к разъяснению, мы можем сказать, что его уже можно было наблюдать на протяжении всего последнего столетия при разработке психологического анализа личности, которую мы кратко называем психологической ситуацией. Мы хотим рассмотреть здесь одну из наиболее важных идей этого периода – представление о мыслительных ассоциациях. Вундт заимствовал у Локка представление, что связанные друг с другом мысли имеют тенденцию сохраняться в психике вместе. Фрейд первым подверг его ревизии, но не с позиции того, что представляют собой ассоциации в логическом отношении, но поставив вопрос, как их можно материализовать в научных целях. Для Вундта индивид по-прежнему представлял собой в известной мере реагирующий механизм, который, подобно животным в лабиринте, можно было без проблем исследовать и измерить при его минимальном участии. Психологическая ситуация, отношение исследователя к своему предмету, была для него, как и для его предшественников, Вебера и Фехнера, крайне искусственной. Фрейд был гораздо более заинтересован, как получить значимые ассоциации, чем как получить любую ассоциацию или реакцию. Хотя он об этом никогда определенно не говорил, Фрейд считал, что эксперименты в логическом смысле следует отложить до тех пор, пока не станет больше известно о материальной структуре психики и о возможностях выведывать у индивида действительные доказательства. По его мнению, экспериментальный подход середины ХIХ века был преждевременным и бессмысленным, а результаты тривиальными. Фрейд уже настаивал на добровольном и спонтанном содействии клиентов при сообщении и анализе их мыслей. Он скептически относился к психологическим экспериментам логических школ, поскольку интуитивно предвидел, что исследование природы человека без понимания того, что я назвал «сущностью процесса разогрева», затруднительно или даже невозможно. Однако Фрейд остановился на полпути. Прошло более четверти века после опубликования его первой работы (1895), пока с появлением психодрамы (1923) [Moreno 1924] материальная часть психологической ситуации была полностью восстановлена в своих правах и более глубоко понята, и прошло еще двадцать лет, пока она не была узаконена психологической литературой. Моя теория и практика психодрамы подвергла глубокому изменению фрейдовскую точку зрения. Его идея, что ассоциации должны быть выделены для того чтобы подвергнуться научному анализу хотя и называла ассоциации "свободными", ограничивалась ассоциацией слов и к тому же была связана интерпретацией аналитика. Спонтанность индивидуума в метод не включалась. Психологическая ситуация как таковая была еще довольно искусственной, беседа между врачом и пациентом во врачебном кабинете неизбежно ограничивала и искажала естественное течение ассоциаций. Психодраматические методы попытались это исправить. Сконструированное психоаналитическое отношение врач-пациент было устранено, и индивид вернулся на место, в котором он фактически живет и действует, назад в естественную атмосферу своего существования, в ситуацию в собственном смысле слова, in situ, место, где он естественно, спонтанно и до определенной степени креативно мыслит, чувствует и действует. Этот возврат в естественные условия означал бы отступление, если бы мы не смогли сознательно углубить и расширить материальную часть психологической ситуации, выйдя за пределы того, что было сделано Фрейдом. Я организовал экспериментальную ситуацию таким образом, чтобы она могла быть для индивида отображением жизни, выражением в миниатюре жизненных ситуаций. От клиента требовалось не только говорить о себе, свободно выражать себя, но и действовать, проявлять себя, быть действующим. Словесная ассоциация дополнилась ассоциацией действия. Эти цепочки слов и действий были связаны друг с другом и с конкретной жизненной ситуацией. Все вербальные призраки были материализованы теперь в ролях людей в психодраме. Процесс ассоциации действия был распространен также на ассоциацию взаимодействий между различными индивидами. Может быть, именно благодаря этому максимальному внешнему выражению личности в целом психодрама делает возможным применение экспериментального метода непосредственно к личности человека путем психодраматического теста. Во многих формах психодраматических постановок преодолена также искусственность сконструированного эксперимента, эксперимент in situ и условия реальной жизни идентичны. Ранние формы психодраматического метода представляли собой эксперименты in situ. Перенос психодрамы в «театр», лабораторию или во врачебный кабинет был вторичным и более поздним развитием. Несомненно, что естественный социальный процесс состоит не только в спонтанности, он налагает на себя свои собственные ограничения. Если тем не менее эксперимент in situ берется как способ работы, искусственность сконструированного эксперимента может быть сведена к минимуму. Протоколисты, наблюдатели и аналитики становятся естественными частями группового процесса: они выполняют для каждого участника непосредственно полезную (вспомогательную) функцию (Moreno 1936). Поскольку психодраматический метод тщательно учитывает природу процесса разогрева человека, участники могут добиться максимальной спонтанности и сотрудничества. Прогресс в осознании материальной части психологической ситуации вселяет также надежду, что и логическая часть может и будет применяться к ней более адекватно и менее тривиально, чем в прошлом. Какой бы комплексной ни была материальная структура жизненной ситуации отдельного человека, ее все же можно наблюдать отдельно от остальной вселенной. С ним можно разговаривать лично и он может отвечать; материальная структура жизненной ситуации |