реферат по философии. Реферат по философии. Реферат по дисциплине Философские проблемы науки и техники
 Скачать 82.97 Kb.
|
|
Любая наука строит свои теории на эмпирической (фактуальной) базе. Что служит источником эмпирического материала для философа? Традиционный для естествознания метод эмпирического исследования – эксперимент – не всегда подходит философу. Экспериментирование с человеком, обществом требует значительных социальных и политических ресурсов, противоречит нравственным нормам и может привести к непредсказуемым пагубным последствиям. Общество – объект системноцелостный и потому недоступный непосредственному наблюдению. Философ обязан постоянно помнить о том, что его опыт всегда неполон и субъективен, поэтому принцип сомнения Декарта должен быть не только исходным пунктом познания, но постоянным спутником исследования. Он пользуется данными других общественных наук более частного характера: социологии, политологии, конкретных социальных исследований, статистики, истории, демографии, психологии, антропологиии других. «Отец истории» Геродот полагал, что люди побуждаются к действиям существующими обычаями и нравами, которые придают их желаниям определённое направление. Он также одним из первых обратил внимание на важность стремления человека к свободе, однако считал, что данное стремление присуще не всем людям, а лишь отдельным народам (грекам и скифам – да, персам и египтянам – нет). Основной же движущей силой истории Геродот считал непостижимую для смертных необходимость – рок, судьбу. Другой выдающийся античный историк Фукидид утверждал, что люди, конечно, побуждаются стремлением к процветанию, свободе и справедливости, но обратной стороной такого побуждения является стремление к могуществу, присущее как отдельной личности, так и целым государствам. Таков, по его мнению, «всеобщий ход вещей». Античные историки и философы усматривали основные причины исторических событий в воле богов, судьбе, характере народа (доблесть предков, нравы, законы), а также в особенностях характера выдающихся деятелей, не идя дальше этого в поиске источников и движущих сил общественного развития. Религиозная философия, господствовавшая в средние века, возводила основные причины развития общества к замыслу бога-творца, а главной движущей силой в истории считала его волю (Августин Блаженный, Фома Аквинский, Лютер, Кальвин). Значительный вклад в преодоление религиозно-мистической трактовки исторического процесса внесли мыслители эпохи Возрождения, особенно Макиавелли. В своём труде «Государь» он утверждал, что история, может быть, и творится по божественному плану, но выполняют его люди, действующие в основном под влиянием своих эгоистических страстей. Макиавелли, по сути дела, первым ввёл в научный обиход понятие интереса, выделяя в качестве основных стремлений человека жажду власти и наживы. Важной движущей силой социального развития он считал также государство, которое во имя достижения общественно значимых целей способно даже обуздывать эгоистическую природу людей. Спустя полтора века Гоббс развил идею Макиавелли об интересе, провозгласив «естественным законом» стремление людей к самосохранению. В своих взглядах на историю философы Нового времени представляли в качестве её движущих сил чувства, страсти людей или их мысли, идеи. Французские просветители (Вольтер, Руссо) и материалисты (Гельвеций, Гольбах) утверждали, что «мнение правит миром». Но в том же XVIII в. Франклин обратил внимание на фундаментальное значение трудовой деятельности («Труд создал человека», «Человек – это животное, делающее орудия»), а Монтескье и Гердер пришли к выводу, что история общества есть продолжение истории природы, указав на влияние на жизнь общества естественной среды. В начале XIX в. религиозное объяснение причин исторического процесса уже не могло удовлетворить передовые умы Европы. Так, фон Гумбольдт заявил, что «понятие движущего мировыми событиями провидения, … будучи положено в основание объяснения, … прерывает всякое дальнейшее исследование». В философии истории в этот период преобладало объективно-идеалистическое понимание развития общества, которое достигло вершины в философии Гегеля. Источником всемирной истории, согласно Гегелю, является абсолютная идея, предающаяся самопознанию. Движущими силами истории он считал формы самосознания, сменяющие друг друга. Люди со всеми своими идеями и страстями представлялись Гегелю актёрами всемирно-исторической драмы, не более чем материалом для реализации исторической необходимости, выражающей развитие абсолютной идеи. Меньшей известностью пользовались идеи Конта, заслугой которого стало то, что он, вслед за Сен-Симоном, отмечал в качестве главных движущих сил общества его интеллектуальную эволюцию, а с начала XIX в. – развитие научного познания. Важный вклад в объяснении глубинных и непосредственных причин общественного развития принадлежит марксизму. Источник развития общества Маркс видел в материальном производстве, замечая, что одно общество отличается от другого не столько тем, что оно производит, сколько тем, как оно производит. С необходимостью удовлетворять возрастающие человеческие потребности связаны как общественное разделение труда, так и диалектика производительных сил и производственных отношений, которые играют роль основных причин социального развития. Главной движущей силой в классово-антагонистическом обществе марксисты считают классовую борьбу, лежащую в основе всех реформ и революций. Кроме того, в отличие от Гегеля, Маркс утверждал, что люди являются не только актёрами истории, но и её творцами. В западной философии философия конца XIX – XX века предложено немало вариантов того, что следует считать источниками и движущими силами истории: от «воли к власти» и ressentiment («злопамятность, озлобление») Ницше до «закона случайностей» Фуко и симулякра (символ, имитирующий реальность) Бодрийяра. В современной философскоисторической литературе в качестве главных причин социального развития чаще всего называются модернизация (Блэк), культурная диффузия (Ратцель, Фробениус), цикличность подъёма и падения цен (Бродель, Мевре), эксплуатация странами «мирового центра» стран «мировой периферии» (Валлерстайн), столкновение цивилизаций (Хантингтон). Согласно постмодернистам, провозгласившим «смерть человека» и «исчезновение социального», современное общество с его телевизионными и компьютерными технологиями превратило реальность в мир фикций, в котором болезнь собачки кинозвезды может восприниматься более значимым событием, чем массовый голод или гражданская война в странах «третьего мира». 1.4 Социальная философия и мир повседневности В последней четверти ХХ столетия повседневность попадает в «фокус» всех социально-гуманитарных дисциплин. Она диктует предметы и методы теперь уже не только гуманитарно-ориентированным направлениям исследований, но и социальным наукам (вроде социологии и даже экономики), которые еще совсем недавно придерживались классических объектных воззрений относительно устройства социального бытия. Представления людей о предметах их повседневных забот оказываются важнее предметно-методологического разделения между дисциплинами обществознания. Люди в своей обычной жизни являются стихийными холистами. Они не разделяют проблему выживания, самоидентификации или устойчивого развития на психологический, экономический, культурологический и социологический аспекты. Они нуждаются в знании, в том числе и в научном знании о своей повседневности, но это знание должно быть вписано в масштабы их опыта, адаптировано к его формам. Систематизация этого знания происходит не по стандартам разделения и связи социально-гуманитарных дисциплин, а под действием проблем, вопросов и проектов, которые вырастают из практики повседневной жизни. Погружение социальных наук в повседневность ведет к их неизбежной гуманизации. Скажем, взгляд социолога со стороны, который он обосновывал соображением «люди не ведают, что творят», оказывается одним из вариантов повседневного представления социального бытия. Социолог, как и другие, «ведал, что он творил», только он придавал своим представлениям особый вес, как бы сдвигая на периферию обыденные представления. Теперь ситуация меняется. Образы философского, социологического, исторического знания становятся в ряд с другими картинами повседневного бытия, и их обоснованность, доброкачественность, продуктивность должны быть доказаны во взаимодействии с другими представлениями повседневности. Взаимодействие социальной философии и мира повседневности может развиваться по различным сценариям. Представим два наиболее вероятных и уже, по сути, реализующихся сценария: Первый сценарий. Социальная философия (и социально-гуманитарные науки) принимает правила, по которым «играет» повседневность. Они приспосабливаются к непосредственно прагматическим потребностям и интересам, к действующим структурам, отказываются от своего творческого и критического потенциала, упрощают работу своего теоретико-методологического аппарата до уровня ближайших целей. Сбывается мечта критиков научной рациональности, феноменологов и психологов, настаивающих на непосредственном переживании жизни «здесь и сейчас». Социальная философия из набирающей вес университетской и академической дисциплины превращается в «гламурное приложение» к разного рода образовательным и информационным услугам, предлагаемым не очень разборчивым заказчикам и покупателям [4]. То же самое происходит и с другими социально-гуманитарными дисциплинами. Социологи, например, формируют особую область публичной социологии, рассчитанной на более плотный контакт с общественностью, но вынуждены обсуждать отрицательные результаты этого взаимодействия. Желание «польстить» повседневности и быть более вовлеченной в нее грозит социологии отождествлением с формами обыденного мышления и потерей специфики, а стало быть, и позиции [6]. Неразличимость позиции профессионального социального исследователя приводит и к утрате интереса к нему со стороны субъектов повседневных взаимодействий, и к потере какого бы то ни было социального значения. Но вовлеченность философии и науки в структуры повседневности может приобретать принципиально иной характер. Второй сценарий. Важной задачей для философии и научного обществознания становится конкретизация взглядов на мир повседневности. Оказавшись «внутри» этого мира, обществознание, обладающее различными средствами фиксации и описания социального бытия, по ходу своего погружения в обыденность отображает многообразие этого мира, его неоднородность, его несводимость к некой абстрактной характеристике повседневности. Повседневность «в общем виде», напоминающая, кстати, метафизическое представление бытия или социальной реальности «в общей форме», перестает быть некой метафизической сущностью, философским клише, журналистским штампом. «Погружение» научного обществознания в мир повседневности привело к заключению о том, что повседневность сложно устроена. Она структурирована, содержит системы жестких и гибких форм, использует особого рода гипотезы, объяснения и предсказания. В некотором смысле она напоминает научную концепцию: у нее есть «твердое ядро», то есть воспринимаемая акторами, как некая аксиоматика, совокупность ценностно-нормативных допущений, у нее есть частные концепции для отдельных аспектов поведения людей, есть свои теории «на случай». Структура эта обустроена особыми формами классификации и типизации, намечающими для индивидов карту ситуации или картину социального мира. Собственное поведение индивида опирается на воспроизводящуюся совокупность ожиданий, ориентаций, функций, статусов, ролей, установок, связанных некоей скрытой логикой. Одна из попыток обнаружения этой логики была сделана посредством структурно функционального анализа. В результате оказалось, что эта логика обслуживает простое воспроизводство социального порядка. Там, где этот режим себя исчерпывает, начинает работать логика другого типа. С этой логикой обществознание столкнулось в 70–80-е гг. прошлого столетия. Результатами этого столкновения явились и кризис функционалистских моделей повседневных взаимодействий, и обнаружение проблем методологии обществознания, далеко выходящих за рамки классических научных представлений. В данном случае важно отметить, что за открытием сложной структурированности повседневного бытия последовало открытие разных типов повседневности, а вслед за этим обнаружилась проблема ее множественности. Повседневность перестала быть единым миром и предстала в разнообразии своих миров. В пределе это означало, что отдельная дисциплина обществознания может рассматриваться как относительно замкнутый мир повседневности, в котором «парадигма», традиции, обычаи, конвенции, общепринятые «понятия» значат для ее воспроизводства гораздо больше, чем объективно-теоретические характеристики предмета исследований. В этом плане социология, например американская социология структурно-функционального анализа или российская социология позитивистской ориентации, может быть описана с позиций социальной антропологии как особые субкультуры, опирающиеся на специфические социальные, исторические, повседневно-поведенческие формы. Такая проблематизация повседневности – заслуга прежде всего научного обществознания, поскольку оно на этом этапе было вынуждено преодолеть научные и обыденные стереотипы о сводимости науки к формам повседневности и о некой метафизике повседневности, редуцирующей различные ее регионы к неким универсальным характеристикам. В некотором смысле это произошло благодаря тому, что наука сохранила дистанцию с повседневностью, чувствительность своего традиционного исследовательского аппарата и попыталась нащупать новые средства исследования, уместные в этой ситуации. Другим важным фактором расколдовывания повседневности оказалась возросшая плотность контактов и конфликтов в современном социальном мире. Разные регионы повседневности сдавливаются, пересекаются и «наезжают» друг на друга. Их прежняя жизнь в тени «Больших структур» и «Больших теорий» заканчивается трансформацией последних. Прежние границы перестают выполнять привычные функции разделения и соединения. Общество более не привязано к территории, субкультура – к месту, личность – к функции. Социальная структура более не вещь, а социальное взаимодействие не заранее определенная форма. Проблема науки в этой ситуации – прояснить различия между регионами повседневности. Прояснение различий есть условие возможности организации связи между ними. Однако социально-гуманитарные науки – в силу традиций разделения труда – пока не готовы к такой работе. Их традиция – сводить различия к общему. А здесь задача – построить общее, исходя из различий. 2 Наука и ее функция в обществе 2.1 Понимание современных проблем В годы заката социализма в СССР многие ученые задались вопросом: является ли действительно исторический материализм наукой? Выводы, которые тогда были сделаны, удивили многих, даже далеких от философии людей. Во-первых, термин «исторический материализм», оказывается, означает не науку, а всего лишь «материалистическое понимание общества и истории». «Истмат» - это сокращение, которое ввел в научный оборот Ф. Энгельс, когда в 90-х годах ХIХ в. разъяснял в письмах своим многочисленным корреспондентам сущность марксистского понимания общества и истории. Во-вторых, исторический материализм - это не наука и потому, что вся марксистско-ленинская философия наукой не является. Известный отечественный философ А.Л. Никифоров писал, что отождествление нашей философии с наукой нанесло ей немалый вред: философы не имели возможности высказывать свои собственные мысли, а должны были разрабатывать только то, что было когда-то выдвинуто «классиками марксизма-ленинизма» и идеологами коммунистического движения . Один из самых известных российских историков философии А.Н.Чанышев подверг критике и другую «аксиому» советской философии - ее партийность: «Философия по своей сути беспартийна, - писал он. - Философу не престало принадлежать к какой-либо политической партии и надевать на глаза неизбежные партийные шоры. Декларируя, что философия всегда была партийной, В.И. Ленин готовил для философии и философов печальное и позорное будущее: ей - судьбу быть исключительно идеологией, то есть служанкой политики, а им - судьбу дипломированных лакеев партократии, стоящей над бессловесным, якобы темным народом и вносящей в него сознание извне» . Ныне в высшей школе нашей страны произошел отказ от учебных курсов диалектического и исторического материализма. Сейчас идет интенсивная работа по созданию таких курсов философии, которые отвечали бы требованиям, выдвигаемым современным уровнем развития российского общества. Пересмотр прежних идеологических аксиом отечественной философии коснулся тех проблем, которые носят аксиологический характер, то есть задевают ценностные ориентации общества и человека: сущность общества как саморазвивающейся системы, место человека и его интересов в сложной структуре социальных отношений, смысл и предназначение истории, сущность прогресса и его критериев, сущность культуры, частная собственность и отношение к ней и т.д. Многие из этих вопросов рассматривает социальная философия - наука для нашего общества новая, тем не менее, успевшая занять весьма авторитетное место в системе других социально-гуманитарных дисциплин. Поскольку движущие силы истории находятся ближе к самим событиям, мыслители должны были открыть их раньше, чем сами источники, таящиеся в глубине исторического процесса. Исследуя непосредственные причины человеческих деяний, мудрецы Востока и Запада ещё в древности понимали, что таковыми следует считать страсти и мысли людей. Но что порождает эти страсти и мысли? Очевидно, основные желания людей, которые выражаются в наиболее сильных стремлениях: к власти, богатству, славе, удовольствиям, комфорту. Не случайно буддисты видели наивернейший способ освобождения от этого мира в избавлении от всех желаний. Можно отнести исторический тип общества, социальное положение человека, общественные потребности, место и время действия, выпадающий человеку шанс проявить себя, оценку его деятельности другими людьми. Каждый из этих факторов оказывает влияние на пробуждение у личности стремлений, составление планов и реализацию их в реальности, что в итоге позволит ей достичь поставленных целей или даже не предоставит ей хотя бы возможность проявить себя. Маркс писал, что общество ставит перед собой только такие задачи, для решения которых уже сложились предпосылки. Точно так же можно сказать, что личность способна выполнить лишь ту миссию, которая встретит понимание и поддержку в обществе. |