Островский. Островский Александр.Свои люди сочтемся. Рисположенский Сысой Псоич, стряпчий Тишка, мальчик действие первое гостиная в доме Большова. Явление первое липочка (сидит у окна с книгой). Какое приятное занятие
 Скачать 0.7 Mb.
|
|
Липочка . Да вы все перед свадьбой так говорите, а там и обманете. Подхалюзин . С места не сойти, Алимпияда Самсоновна! Анафемой хочу быть, коли лгу! Да это что-с, Алимпияда Самсоновна, нешто мы в эдаком доме будем жить? В Каретном ряду купим-с, распишем как: на потолках это райских птиц нарисуем, сиренов,капидонов разных – поглядеть только будут деньги давать. Липочка . Нынче уж капидонов-то не рисуют. Подхалюзин . Ну, так мы букетами пустим. (Молчание.) Было бы только с вашей стороны согласие, а то мне в жизни ничего не надобно. (Молчание.) Как я несчастлив в своей жизни, что не могу никаких комплиментов говорить... Липочка . Для чего вы, Лазарь Еливарйч, по-французски не говорите? Подхалюзин . А для того, что нам не для чего. (Молчание.) Осчастливьте, Алимпияда Самсоновна, окажите эдакое благоволение-с. (Молчание.) Прикажите на колени стать. Липочка . Станьте! Подхалюзин становится Вот у вас какая жилетка скверная Подхалюзин . Эту я Тишке подарю-с, а себе на Кузнецком мосту закажу, только не погубите! (Молчание.) Что же, Алимпияда Самсоновна-с? Липочка . Дайте подумать. Подхалюзин . Да об чем же думать-с? Липочка . Как же можно не думать? Подхалюзин . Да вы не думамши. Липочка . Знаете что, Лазарь Елизарыч! Подхалюзин . Что прикажете-с? Липочка . Увезите меня потихоньку. Подхалюзин . Да зачем же потихоньку-с, когда так тятенька с маменькой согласны? Липочка . Да так делают. Ну, а коли не хотите увезти, – так уж, пожалуй, и так. Подхалюзин . Алимпияда Самсоновна! Позвольте ручку поцеловать! (Целует, потом вскакивает и подбегает к двери.) Тятенька-с!… Липочка . Лазарь Елизарыч, Лазарь Елизарыч! Подите сюда! Подхалюзин . Что вам угодно-с? Липочка . Ах, если бы вы знали, Лазарь Елизарыч, какое мне житье здесь! У маменьки семь пятниц на неделе; тятенька как не пьян, так молчит, а как пьян, так прибьет того и гляди. Каково это терпеть абразованной барышне! Вот как бы я вышла за благородного, так я бы и уехала из дому и забыла бы обо всем этом. А теперь все опять пойдет по-старому. Подхалюзин . Нет-с, Алимпияда Самсоновна, не будет этого! Мы, Алимпияда Самсоновна, как только сыграем свадьбу, так перейдем в свой дом-с. А уж мы им-то командовать не дадим-с. Нет, уж теперь кончено-с! Будет-с с них – почудили на своем веку, теперь нам пора! Липочка . Да вы такие робкие, Лазарь Елизарыч, вы не посмеете тятеньке ничего сказать, а с благородным-то они немного наговорили бы. Подхалюзин . Оттого и робкий-с, что было дело подначальное – нельзя-с. Прекословить не смею. А как заживем своим домом, так никто нам не указ. А вот вы все про благородных говорите. Да будет ли вас так любить благородный, как я буду любить? Благородный-то поутру на службе, а вечером по клубам шатается, а жена должна одна дома без всякого удовольствия сидеть. А смею ли я так поступать? Я всю жизнь должен стараться, как вам всякое удовольствие доставить. Липочка . Так смотрите же, Лазарь Елизарыч, мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведем все по моде, а они – как хотят. Подхалюзин . Уж это как и водится-с. Липочка . Ну, теперь зовите тятеньку. (Встает и охорашивается перед зеркалом.) Подхалюзин . Тятенька-с! Тятенька-с! Маменька-с!… ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Те же, Большов и Аграфена Кондратьевна. Подхалюзин (идет навстречу Самсону Силычу и бросается к нему в объятия). Алимпияда Самсоновна гласны-с! | Аграфена Кондратьевна . Бегу, батюшко, бегу. Большов . Ну, вот и дело! То-то же. Я знаю, что делаю, уж не вам меня учить. Подхалюзин (к Аграфене Кондратьевне). Маменька-с! Позвольте ручку поцеловать. Аграфена Кондратьевна . Целуй, батюшко, обе чистые. Ах ты, дитятко, да как же это давеча-то так, а? Ей-богу! Что ж это такое? А уж я и не знала, как это дело и рассудить-то. Ах, ненаглядная ты моя! Липочка . Я совсем, маменька, не воображала, что Лазарь Елизарыч такой учтивый кавалер! А теперь вдруг вижу, что он гораздо почтительнее других. Аграфена Кондратьевна . Вот то-то же, дурочка! Уж отец тебе худа не пожелает. Ах ты, голубушка моя! Эка ведь притча-то, а? Ах, матушки вы мои! Что ж это такое? Фоминишна! Фоминишна! Фоминишна . Бегу, бегу, матушка, бегу. (Входит.) Большов . Постой ты, таранта! Вот вы садитесь рядом,- а мы на вас посмотрим. Да подай-ко ты нам бутылочку шипучки. Подхалюзин и Липочка садятся. Фоминишна . Сейчас, батюшка, сейчас! (Уходит.) ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Те же, Устинья Наумовна и Рисположенский. Аграфена Кондратьевна . Поздравь жениха-то с невестой, Устинья Наумовна! Вот бог привел на старости лет, дожили до радости. Устинья Наумовна . Да чем же поздравить-то вас, изумрудные? Сухая ложка рот дерет. Большов . А вот мы тебе горлышко промочим. ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Те же, Фоминишна и Тишка (с вином на подносе). Устинья Наумовна . Вот это дело другого рода. Ну, дай вам бог жить да молодеть, толстеть да богатеть. (Пьет.) Горько, бралиянтовые! Липочка и Лазарь целуются. Большов . Дай-ко я поздравлю. (Берет бокал.) Липочка и Лазарь встают. Живите, как знаете, – свой разум есть. А чтоб вам жить-то было не скучно, так вот тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо приданого, да из наличного отсчитаем. Подхалюзин . Помилуйте, тятенька, я и так вами много доволен. Большов . Что тут миловать-то! Свое добро, сам нажил. Кому хочу – тому и даю. Наливай еще! Тишка наливает. Да что тут разговаривать-то. На милость суда нет. Бери все, только нас со старухой корми да кредиторам заплати копеек по десяти. Подхалюзин . Стоит ли, тятенька, об этом говорить-с. Нешто я не чувствую? Свои люди – сочтемся! Большов . Говорят тебе, бери все, да и кончено дело. И никто мне не указ! Заплати только кредиторам. Заплатишь? Подхалюзин . Помилуйте, тятенька, первый долг-с! Большов . Только ты смотри – им много-то не давай. А то ты, чай, рад сдуру-то все отдать. Подхалюзин . Да уж там, тятенька, как-нибудь сочтемся. Помилуйте, свои люди. Большов . То-то же! Ты им больше десяти копеек не давай. Будет с них… Ну, поцелуйтеся! Липочка и Лазарь целуются. Аграфена Кондратьевна . Ах, голубчики вы мои! Да как же это так? Совсем вот как полоумная. Устинья Наумовна. Уж и где же это видано, Уж и где же это слыхано, Чтобы курочка бычка родила, Поросеночек яичко снес! Наливает, вина и подходит к Рисположенскому. Рисположенский клянялтея и отказывается. Большов . Выпей, Сысой Псоич, на радости! Рисположенский . Не могу, Самсон Силыч, претит. Большов . Полно ты! Выпей на радости. Устинья Наумовна . Еще туда же, ломается! Рисположенский . Претит, Самсон Силыч! Ей-богу, претит. Вот я водочки рюмочку выпью! А это натура не принимает. Уж такая слабая комплекция. Устинья Наумовна . Ах ты, проволочная шея! Ишь ты – у него натура не принимает! Да давайте я ему за шиворот вылью, коли не выпьет. Рисположенский . Неприлично, Устинья Наумовна! Даме это неприлично. Самсон Силыч! Не могу-с! Разве бы я стал отказываться? Хе, хе, хе, да что ж я за дурак, чтобы я такое невежество сделал; видали мы людей-то, знаем, как жить; вот я от водочки никогда не откажусь, пожалуй, хоть теперь рюмочку выпью! А этого не могу – потому претит. А вы, Самсон Силыч, бесчинства не допускайте, обидеть недолго, а не хорошо. Большов . Хорошенько его, Устинья Наумовна, хорошенько! Рисполоменений бежит. Устинья Наумова а (ставит, вино на стол). Врешь, купоросная душа, не уйдешь! (Прижимает его в угол и хватает за шиворот.) Рисположенский . Караул!! Все хохочут. ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ В доме Подхалюзина богато меблированная гостиная. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Олимпиада Самсоновна сидит у окна в роскошном положении; на ней шелковая блуза, чепчик последнего фасона. Подхалюзин в модном сюртуке стоит перед зеркалом. Тишка за ним обдергивает и охорашивает. Тишка . Ишь ты, как оно пригнато, в самый раз! Подхалюзин . А что, Тишка, похож я на француза? а? Да издали погляди! Тишка . Две капли воды. Подхалюзин . То-то, дурак! Вот ты теперь и смотри на нас! (Ходит по комнате.) Так- то-с, Алимпияда Самсоновна! А вы хотели за офицера идтить-с. Чем же мы не молодцы? Вот сертучок новенький взяли да и надели. Олимпиада Самсоновна . Да вы, Лазарь Елизарыч, танцевать не умеете. Подхалюзин . Что ж, нет-то не выучимся; еще как выучимся-то – важнейшим манером. Зимой в Купеческое собрание будем ездить-с. Вот и знай наших-с! Польку станем танцевать. Олимпиада Самсоновна . Уж вы, Лазарь Елизарыч, купите ту коляску-то, что смотрели у Арбатского. Подхалюзин . Как же, Аянмпияда Самсоновна-с! Надать купить, надать-с. Олимпиада Самсоновна . А мне новую мантелью принесли, вот мы бы с вами в пятницу и поехали в Сокольники. Подхалюзин . Как же-с, непременно поедем-с; и в Парк поедем-с в воскресенье. Ведь коляска-то тысячу целковых стоит, да и лошади-то тысячу целковых и сбруя накладного серебра,- так пущай их смотрят. Тишка! трубку! Тишка уходит. (Садится подле Олимпиады Самсоновны.) Так-то-с, Алимпияда Самсоновна! Пущай себе смотрят. Молчание. Олимпиада Самсоновна . Что это вы, Лазарь Елизарыч, меня не поцелуете? Подхалюзин . Как же! Помилуйте-с! С нашим удовольствием! Пожалуйте ручку-с! (Целует. Молчание.) Скажите, Алимпияда Самсоновна, мне что-нибудь на французском диалекте-с. Олимпиада Самсоновна . Да что же вам сказать? Подхалюзин . Да что-нибудь скажите – так, малость самую-с. Мне все равно-с! Олимпиада Самсоновна . Ком ву зет жоли. Подхалюзин . А это что такое-с? Олимпиада Самсоновна . Как вы милы! Подхалюзин (вскакивает со стула). Вот она у нас жена-то какая-с! Ай да Алимпияда Самсоновна! Уважили! Пожалуйте ручку! Входит Тишка с трубкой. Тишка . Устинья Наумовна пришла. Подхалюзин . Зачем ее еще черт принес! Тишка уходит. ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же и Устинья Наумовна. Устинья Наумовна . Как живете-можете, бралиянтовые? Подхалюзин . Вашими молитвами, Устинья Наумовна, вашими молитвами. Устинья Наумовна (целуясь). Что это ты, как будто похорошела, поприпухла? Олимпиада Самсоновна . Ах, какой ты вздор городишь, Устинья Наумовна! Ну с чего это ты взяла? Устинья Наумовна . Что за вздор, золотая; уж к тому дело идет. Рада не рада – нечего делать!… Люби кататься, люби и саночки возить!… Что ж это вы меня позабыли совсем, бралиянтовые? Али еще осмотреться не успели? Все, чай, друг на друга любуетесь да миндальничаете. Подхалюзин . Есть тот грех, Устинья Наумовна, есть тот грех! Устинья Наумовна . То-то же: какую я тебе сударушку подсдобила! Подхалюзин . Много довольны, Устинья Наумовна, много довольны. Устинья Наумовна . Еще б не доволен, золотой! Чего ж тебе! Вы теперь, чай, все об нарядах хлопочете. Много еще модного-то напроказила? Олимпиада Самсоновна . Не так чтобы много. Да и то больше оттого, что новые материи вышли. Устинья Наумовна . Известное дело, жемчужная, нельзя ж комиссару без штанов: хоть худенькие, да голубенькие. А каких же больше настряпала – шерстяных али шелковых? Олимпиада Самсоновна . Разных – и шерстяных и шелковых; да вот недавно креповое с золотом сшила. Устинья Наумовна . Сколько ж всего-то-навсего у тебя, изумрудная? Олимпиада Самсоновна . А вот считай; подвенечное блондовое на атласном чахле да три бархатных – это будет четыре; два газовых да креповое, шитое золотом, – это семь; три атласных да три грогроновых – это тринадцать; гроденаплевых да гродафриковых семь – это двадцать; три марселиновых, два муслинделиновых, два шинероялевых – много ли это? – три да четыре семь, да двадцать – двадцать семь; крепрашелевых четыре – это тридцать одно. Ну там еще кисейных, буфмуслиновых да ситцевых штук до двадцати; да там блуз да капотов – не то девять, не то десять. Да вот недавно из персидской материи сшила. Устинья Наумовна . Ишь ты, бог с тобой, сколько нагородила. А ты поди-ко выбери мне какое пошире из гродафриковых. Олимпиада Самсоновна . Гродафрикового не дам, у самой только три; да оно и не сойдется на твою талию; пожалуй, коли хочешь, возьми крепрашелевое. Устинья Наумовна . На какого мне жида трепрашельчатое-то: ну, уж видно нечего с тобой делать, помирюсь и на атласном, так и быть. Олимпиада Самсоновна . Ну и атласные тоже – как-то не того, сшиты по-бальному, открыто очень – понимаешь? А из крепрашелевых сыщем капот, распустим складочки, и будет в самую припорцию. Устинья Наумовна . Ну, давай трепрашельчатое! Твое взяло, бралиянтовая! Поди отпирай шкап. Олимпиада Самсоновна . Я сейчас, подожди немножко. Устинья Наумовна . Подожду, золотая, подожду. Вот еще мне с супругом твоим поговорить надо. Олимпиада Самсоновна уходит. Что же это ты, бралиянтовый, никак забыл совсем свое обещание? Подхалюзин . Как можно забыть-с, помним! (Вынимает, бумажник и дает ей ассигнацию.) Устинья Наумовна . Что ж это такое, алмазный? Подхалюзин . Сто целковых-с! Устинья Наумовна . Как так сто целковых? Да ты мне полторы тысячи обещал. Подхалюзин . Что-о-с? Устинья Наумовна . Ты мне полторы тысячи обещал. Подхалюзин . Не жирно ли будет, неравно облопаетесь? Устинья Наумовна . Что ж ты, курицын сын, шутить, что ли, со мной вздумал? Я, брат, и сама дама разухабистая. Подхалюзин . Да за что вам деньги-то давать? Диво бы за дело за какое! Устинья Наумовна . За дело ли, за безделье ли, а давай,- ты сам обещал! Подхалюзин . Мало ли что я обещал! Я обещал с Ивана Великого прыгнуть, коли женюсь на Алимпияде Самсоновне,- так и прыгать? Устинья Наумовна . Что ж ты думаешь, я на тебя суда не найду? Велика важность, что ты купец второй гильдии, я сама на четырнадцатом классе сижу, какая ни на есть, все-таки чиновница. Подхалюзин . Да хоть бы генеральша – мне все равно; я вас и знать-то не хочу, – вот и весь разговор. Устинья Наумовна . ан врешь – ???? мне еще соболий салоп обещал. Подхалюзин . Чего-с? Устинья Наумовна . Соболий салоп. Что ты оглох, что ли? Подхалюзин . Соболий-с! Хе, хе, хе… Устинья Наумовна . Да, соболий! Что ту смеешься-то, что горло-то пялишь! Подхалюзин . Еще рылом не вышлн-с в собольих-то салопах ходить! Олимпиада Самсоновна выносит платье и отдает Устинье Наумовне. ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же и Олимпиада Самсоновна. Устинья Наумовна . Что ж это вы в самом деле- ограбить меня, что ли, хотите? Подхалюзин . Что за грабеж, а ступайте с богом, вот и все тут. Устинья Наумовна . Уж ты гнать меня стал; да и я-то, дура бестолковая, связалась с вами,- сейчас видно: мещанская-то кровь! Подхалюзин . Так-с! Скажите пожалуйста! Устинья Наумовна . А коли так, я и смотреть на вас не хочу! Ни за какие сокровища и водиться-то с вами не соглашусь! Кругом обегу тридцать верст, а мимо вас не пойду! Скорей зажмурюсь да на лошадь наткнусь, чем стану глядеть на ваше логовище! Плюнуть захочется, и то в эту улицу не заверну. Лопнуть на десять частей, коли лгу! Провалиться в тартарары, коли меня здесь увидите! Подхалюзин . Да вы, тетенька, легонько; а то мы и за квартальным пошлем. Устинья Наумовна . Уж я вас, золотые, распечатаю: будете знать! Я вас так по Москве-то расславлю, что стыдно будет в люди глаза показать!… Ах я, дура, дура, с кем связалась! Даме-то с званием-чином… Тьфу! Тьфу! Тьфу! (Уходит.) Подхалюзин . Ишь ты, расходилась дворянская-то кровь! Ах ты, господи! Туда же чиновница! Вот пословица-то говорится: гром-то гремит не из тучи, а из навозной кучи! Ах ты, господи! Вот и смотри на нее, дама какая! Олимпиада Самсоновна . Охота вам была, Лазарь Елизарыч, с ней связываться! Подхалюзин . Да помилуйте, совсем несообразная женщина! Олимпиада Самсон овна (глядит в окно) Никак тятеньку из ямы выпустили – посмотрите, Лазарь Елизарыч! Подхалюзин . Ну, нет-с: из ямы-то тятеньку не скоро выпустят; а надо полагать, его в конкурс выписывали, так отпросился домой… Маменька-с! Аграфена Кондратьевна ! Тятенька идет-с! ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Те же, Болъшов и А графена Кондратьевна. Аграфена Кондратьевна . Где он? Где он?1 Родные вы мои, голубчики вы мои! Целуются. Подхалюзин . Тятенька, здравствуйте, наше почтение! Аграфена Кондратьевна . Голубчик ты мой, Самсон Силыч, золотой ты мой! Оставил ты меня сиротой на старости лет! Большов . Полно, жена, перестань! Олимпиада Самсоновна . Что это вы, маменька, точно по покойнике плачете! Не бог знает что случилось. Большов . Оно точно, дочка, не бог знает что, а все-таки отец твой в яме сидит. Олимпиада Самсоновна . Что ж, тятенька, сидят и лучше нас с вами. Большов . Сидят-то сидят, да каково сидеть-то! Каково по улице-то идти с солдатом! Ох, дочка! Ведь меня сорок лет в городе-то все знают, сорок лет все в пояс кланялись, а теперь мальчишки пальцами показывают. |