Островский. Островский Александр.Свои люди сочтемся. Рисположенский Сысой Псоич, стряпчий Тишка, мальчик действие первое гостиная в доме Большова. Явление первое липочка (сидит у окна с книгой). Какое приятное занятие
 Скачать 0.7 Mb.
|
|
Устинья Наумовна . Зайду, серебряная, зайду. Подхалюзин входит. ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Устинья Наумовна и Подхалюзин. Подхалюзин . А! Устинья Наумовна! Сколько лет, сколько зим-с! Устинья Наумовна . Здравствуй, живая душа, каково попрыгиваешь? Подхалюзин . Что нам делается-с. (Садится.) Устинья Наумовна . Мамзельку, коли хочешь высватаю! Подхалюзин . Покорно благодарствуйте,- нам пока не требуется. Устинья Наумовна . Сам, серебряный, не хочешь,- приятелю удружу. У тебя ведь, чай, знакомых-то по городу, что собак. Подхалюзин . Да, есть-таки около того-с. Устинья Наумовна . Ну, а коли есть, так и слава тебе господи! Чуть мало-мальски жених, холостой ли он, неженатый ли, вдовец ли какой,- прямо и тащи ко мне. Подхалюзин . Так вы его и жените? Устинья Наумовна . Так я женю. Отчего ж не женить, и не взвидишь, как женю. Подхалюзин . Это дело хорошее-с. А вот теперича я у вас спрошу, Устинья Наумовна, зачем это вы к нам больно часто повадились? Устинья Наумовна . А тебе что за печаль! Зачем бы я ни ходила. Я ведь не краденая какая, не овца без имени. Ты что за спрос? Подхалюзин . Да так-с, не напрасно ли ходите-то? Устинья Наумовна . Как напрасно? С чего это ты, серебряный, выдумал! Посмотри- ко, какого жениха нашла.- Благородный, крестьяне есть, и из себя молодец. Подхалюзин . За чем же дело стало-с? Устинья Наумовна . Ни за чем не стало! Хотел завтра приехать да обзнакомиться. А там обвертим, да и вся недолга. Подхалюзин . Обвертите, попробуйте,- задаст он вам после копоти. Устинья Наумовна . Что ты, здоров ли, яхонтовый? Подхалюзин . Вот вы увидите! Устинья Наумовна . До вечера не дожить; ты, алмазный, либо пьян, либо вовсе с ума свихнул. Подхалюзин . Уж об этом-то вы не извольте беспокоиться, вы об себе-то подумайте, а мы знаем, что знаем. Устинья Наумовна . Да что ты знаешь-то? Подхалюзин . Мало ли что знаем-с. Устинья Наумовна . А коли что знаешь, так и нам скажи; авось язык-то не отвалится. Подхалюзин . В том-то и сила, что сказать-то нельзя. Устинья Наумовна . Отчего ж нельзя, меня, что ль, совестишься, бралиянтовый, ничего, говори,- нужды нет. Подхалюзин . Тут не об совести дело. А вам скажи, вы, пожалуй, и разболтаете. Устинья Наумовна . Анафема хочу быть, коли скажу – руку даю на отсечение. Подхалюзин . То-то же-с. Уговор лучше денег-с. Устинья Наумовна . Известное дело. Ну, что же ты знаешь-то? Подхалюзин . А вот что-с, Устинья Наумовна: нельзя ли как этому вашему жениху отказать-с! Устинья Наумовна . Да что ты, белены, что ль, объелся? Подхалюзин . Ничего не объелись! А если вам угодно говорить по душе, по совести-с, так это вот какого рода дело-с: у меня есть один знакомый купец из русских, и они оченно влюблены в Алимпияду Самсоновну-с. Что, говорит, ни дать, только бы жениться; ничего, говорит, не пожалею. Устинья Наумовна . Что ж ты мне прежде-то, алмазный, не сказал? Подхалюзин . Сказать-то было нечего, по тому самому, что я и сам-то недавно узнал-с. Устинья Наумовна Уж теперь поздно, бралиянтовый! Подхалюзин . Уж какой жених-то, Устинья Наумовна! Да он вас с ног до головы золотом осыплет-с, из живых соболей шубу сошьет. Устинья Наумовна . Да, голубчик, нельзя! Рада бы я радостью, да уж я слово дала. Подхалюзин . Ну, как угодно-с! А за этого высватаете, так беды наживете, что после и не расхлебаете, Устинья Наумовна . Ну, ты сам рассуди, с каким я рылом покажусь к Самсону-то Силычу? Наговорила им с три короба, что и богат-то, и красавец-то, и влюблен-то так, что и жить не может, а теперь что скажу? Ведь ты сам знаешь, каково у вас чадочко Самсон-то Силыч, ведь он, неровен час, и чепчик помнет. Подхалюзин . Ничего не помнет-с. Устинья Наумовна . Да и девку-то раздразнила, на дню два раза присылает: что жених, да как жених? Подхалюзин . А вы, Устинья Наумовна, не бегайте от своего счастия-с. Хотите две тысячи рублей и шубу соболью, чтобы только свадьбу эту расстроить-с? А за сватовство у нас особый уговор будет-с. Я вам говорю-с, что жених такой, что вы сроду и не видывали, только вот одно-с: происхождения не благородного. Устинья Наумовна . А они-то разве благородные? То-то и беда, яхонтовый! Нынче заведение такое пошло, что всякая тебе лапотница в дворянство норовит. Вот хоть бы и Алимпияда-то Самсоновна, конечно, дай ей бог доброго здоровья, жалует по-княжески, а происхождения-то небось хуже нашего. Отец-то, Самсон Силыч, голицами торговал на Ба.тц-д чуге; добрые люди Самсошкою звали, подзатыльниками кормили. Да и матушка-то Аграфена Кондратьевна чуть-чуть не паневница – из Преображенского взята. А нажили капитал да в купцы вылезли, так и дочка в принцессы норовит. А все это денежки. Вот я, чем хуже ее, а за ее же хвостом наблюдай. Воспитанья-то тоже не бог знает какого: пишет-то, как слон брюхом ползает, по-французскому али на фортопьянах тоже сям, тям, да и нет ничего; ну а танец-то отколоть – я и сама пыли в нос пущу. Подхалюзин . Ну вот видите ли – за купцом-то быть ей гораздо пристойное. Устинья Наумовна . Да как же мне с женихом-то быть, серебряный? Я его-то уж больно уверила, что такая Алимпияда Самсоновна красавица, что настоящий тебе патрет, и образованная, говорю, и по-французскому, и на разные манеры знает. Что ж я ему теперь-то скажу? Подхалюзин . Да вы и теперь то же ему скажите, что, мол, и красавица, и образованная, и на всякие манеры, только, мол, они деньгами порасстроились, так он сам откажется! Устинья Наумовна . А что, ведь и правда, бралиянтовый! Да нет, постой! Как же! Ведь я ему сказывала, что у Самсона Силыча денег куры не клюют. Подхалюзин . То-то вот, прытки вы очень рассказывать-то. А почем вы знаете, сколько у Самсона Силыча денег-то, нешто вы считали? Устинья Наумовна . Да уж это кого ни спроси, всякий знает, что Самсон Силыч купец богатейший. Подхалюзин . Да! Много вы знаете! А что после того будет, как высватаете значительного человека, а Самсон Силыч денег-то не даст? А он после всего этого вступится да скажет: я, дескать, не купец, что меня можно приданым обманывать! Да еще, как значительный-то человек, подаст жалобу в суд, потому что значительному человеку везде ход есть-с: мы-то с Самсон Силычем попались, да и вам-то не уйти. Ведь вы сами знаете – можно обмануть приданым нашего брата, с рук сойдет, а значительного человека обмани-ко поди, так после и не уйдешь. Устинья Наумовна . Уж полно тебе пугать-то меня! Сбил с толку совсем. Подхалюзин .А вы вот возьмите задаточку сто серебра, да и по рукам-с. Устинья Наумовна . Так ты, яхонтовый, говоришь, что две тысячи рублей да шубу соболью? Подхалюзин . Точно так-с. Уж будьте покойны! – А надемши-то шубу соболью, Устинья Наумовна, да по гулянью пройдетесь,- другой подумает, генеральша какая. Устинья Наумовна . А что ты думаешь, да и в самом Деле! Как надену соболью шубу- то, поприбодрюсь, да руки-то в боки, так ваша братья, бородастые, рты разинете. Разахаются так, что пожарной трубой не зальешь; жены-то с ревности вам все носы пооборвут. Подхалюзин . Это точно-с! Устинья Наумовна . Давай задаток! Была не была! Подхалюзин . А вы, Устинья Наумовна, вольным духом, не робейте! Устинья Наумовна . Чего робеть-то? Только смотри: две тысячи рублей да соболью шубу. Подхалюзин . Говорю вам, из живых сошьем. Уж что толковать! Устинья Наумовна . Ну, прощай, изумрудный! Побегу теперь к жениху. Завтра увидимся, так я тебе все отлепартую. Подхалюзин . Погодите! Куда бежать-то! Зайдите ко мне – водочки выпьем-с. Тишка! Тишка! Входит Тишка. Ты смотри, коли хозяин приедет, так ты в те поры прибеги за мной. Уходят. ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Тишка (садится к столу и вынимает из кармана деньги). Полтина серебром – это нынче Лазарь дал. Да намедни, как с колокольни упал, Аграфена Кондратьевна гривенник дали, да четвертак в орлянку выиграл, да третевось хозяин забыл на прилавке целковый. Эвось, что денег-то! (Считает про себя.) Голос Фоминишны за сценой: «Тишка, а Тишка! Долго ль мне кричать-то?» Тишка . Что там еще? «Дома, что ли-ча, Лааарь?» Был, да весь вышел! «Да куда ж он делся-то, господи?» А я почем знаю; нешто он у меня спрашивается! Вот кабы спрашивался,- я бы знал. Фоминишна сходит с лестницы. Да что там у вас? Фоминишна . Да ведь Самсон Силыч приехал, да никак хмельной. Тишка . Фю! попались! Фоминишна . Беги, Тишка, за Лазарем, голубчик, беги скорей! Тишка бежит. Аграфена Кондратьевна (показывается на лестнице). Что, Фоминишна, матушка, куда он идет-то? Фоминишна . Да никак, матушка, сюда! Ох, запру я двери-то, ей-богу, запру; пускай его кверху идет, а ты уж, голубушка, здесь посиди. Стук в двери и голос Самсона Силыча: «Эй, отоприте, кто там?» Аграфена Кондратьевна скрывается. Поди, батюшка, поди усни, Христос с тобой! Большов. (за дверями}. Да что ты, старая карга, с ума, что ли, сошла? Фоминишна . Ах, голубчик ты мой! Ах, я мымра слепая! А ведь покажись мне сдуру- то, что ты хмельной приехал. Уж извини меня, глуха стала на старости лет. Самсон Силыч входит. ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ Фоминишна и Большов. Большов . Стряпчий был? Фоминишна . А стряпали, батюшка, щи с солониной, гусь жареный, драчена. Большов . Да ты белены, что ль, объелась, старая дура! Фоминишна . Нет, батюшка! Сама кухарке наказывала. Большой. Пошла вон! (Садится.) Фоминишна идет, в двери, Подхалюзин и Тишка входят. Фоминишна (возвращаясь). Ах, я дура, дура! Уж не взыщи на плохой памяти.- Холодной-то поросенок совсем из ума выскочил. ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ Подхалюзин, Большов и Тишка. Большов . Убирайся к свиньям! Фоминишна уходит. (К Тишке.) Что ты рот-то разинул! Аль тебе дела нет? Подхалюзин (Тишке). Говорили тебе, кажется! Тишка уходит. Большов . Стряпчий был? Подхалюзин . Был-с! Большов . Говорил ты с ним? Подхалюзин . Да что, Самсон Силыч, разве он чувствует? Известно, чернильная душа- с! Одно ладит – объявиться несостоятельным. Большов . Что ж, объявиться, так объявиться -один конец. Подхалюзин . Ах, Самсон Силыч, что это вы изволите говорить! Большов . Что ж, деньги заплатить? Да с чего же ты это взял? Да я лучше все огнем сожгу, а уж им ни копейки не дам. Перевози товар, продавай векселя, пусть тащут, воруют кто хочет, а уж я им не плательщик. Подхалюзин . Помилуйте, Самсон Силыч, заведение было у нас такое превосходное, и теперь должно все в расстройство прийти. Большов . А тебе что за дело? Не твое было. Ты старайся только – от меня забыт не будешь. Подхалюзин . Не нуждаюсь я ни в чем после вашего благодеяния. И напрасно вы такой сюжет обо мне имеете. Я теперича готов всю душу отдать за вас, а не то чтобы какой фалып сделать. Вы подвигаетесь к старости, Аграфена Кондратьевна дама изнеженная, Алимпияда Самсоновна барышня образованная и в таких годах; надобно и об ней заботливость приложить-с. А теперь такие обстоятельства: мало ли что может произойти из всего этого. Большов . А что такое произойти может? Я один в ответе. Подхалюзин . Что об вас-то толковать! Вы, Самсон Силыч, отжили свой век, слава богу, пожили, а Алимпияда-то Самсоновна, известное дело, барышня, каких в свете нет. Я вам, Самсон Силыч, по совести говорю, то есть как это все по моим чувствам: если я теперича стараюсь для вас и все мои усердия, можно сказать, не жалея пота-крови, прилагаю – так это все больше потому самому, что жаль мне вашего семейства. Большов . Полно, так ли? Подхалюзин . Позвольто-с: ну, положим, что это все благополучно кончится-с, хорошо-с. Останется у вас чем пристроить Алимпияду Самсоновну. Ну, об этом и толковать нечего-с; были бы деньги, а женихи найдутся-с. Ну, а грех какой, сохрани господи! Как придерутся, да начнут по судам таскать, да на все семейство эдакая мораль пойдет, а еще, пожалуй, и имение-то все отнимут: должны будут они-с голод и холод терпеть и без всякого призрения, как птенцы какие беззащитные. Да это сохрани господи! Это что ж будет тогда? (Плачет.) Большов . Да об чем же ты плачешь-то? Подхалюзин . Конечно, Самсон Силыч, я это к примеру говорю – в добрый час молвить, в худой промолчать, от слова не станется; а ведь враг-то силен – горами шатает. Большов . Что ж делать-то, братец, уж, знать, такая воля божия, против ее не пойдешь. Подхалюзин . Это точно, Самсон Силыч! А все-таки, по моему глупому рассуждению, пристроить бы до поры до времени Алимпияду Самсоновну за хорошего человека, так уж тогда будет она, по крайности, как за каменной стеной-с. Да главное, чтобы была душа у человека, так он будет чувствовать. А то вон, что сватался за Алимпияду Самсоновну, благородный-то,- и оглобли назад поворотил. Большов . Как назад? Да с чего это ты выдумал? Подхалюзин . Я, Самсон Силыч, не выдумал,- вы спросите Устиныо Наумовну. Должно быть, что-нибудь прослышал, кто его знает. Большов . А ну его! По моим делам теперь не такого нужно. Подхалюзин . Вы, Самсон Силыч, возьмите в рассуждение: я посторонний человек, не родной,- а для вашего благополучия ни дня, ни ночи себе покою не .знаю, да и сердце-то у меня все изныло; а за него отдают барышню, можно сказать, красоту неописанную; да и денег еще дают-с, а он ломается да важничает,- ну есть ли в нем душа после всего этого? Большов . Ну, а не хочет, так и не надо, не заплачем! Подхалюзин . Нет, вы, Самсон Силыч, рассудите об этом: есть ли душа у человека? Я вот посторонний совсем, да не могу же без слез видеть всего этого. Поймите вы это, Самсон Силыч! Другой бы и внимания не взял так убиваться из-за чужого дела-с; а ведь меня теперь вы хоть гоните, хоть бейте, а я уж вас не оставлю; потому не могу – сердце у меня не такое. Большов . Да как же тебе оставить-то меня: только ведь и надежды-то теперь, что ты. Сам я стар, дела подошли тесные. Погоди: может, еще такое дело сделаем, что ты и не ожидаешь. Подхалюзин . Да не могу же я этого сделать, Самсон Силыч. Поймите вы из этого: не такой я совсем человек! Другому, Самсон Силыч, конечно, это все равно-с, ему хоть трава не расти, а уж я не могу-с, сами изволите видеть-с, хлопочу я али нет-с. Как черт какой, убиваюсь я теперича из-за вашего дела-с, потому что не такой я человек-с. Жалеючи вас это делается, и не столько вас, сколько семейство ваше. Сами изволите знать, Аграфена Кондратьевна дама изнеженная, Алимпияда Самсоновна барышня, каких в свете нет-с… Большов . Неужто и в свете нет? Уж ты, брат, не того ли?… Подхалюзин . Чего-с?… Нет, я ничего-с!… Большов . То-то, брат, ты уж лучше откровенно говори. Влюблен ты, что ли, в Алимпияду Самсоновну? Подхалюзин . Вы, Самсон Силыч, может, шутить изволите. Большов . Что за шутка! Я тебя без шуток спрашиваю. Подхалюзин . Помилуйте, Самсон Силыч, смею ли я это подумать-с. Большов . А что ж бы такое не сметь-то? Что она, княжна, что ли, какая? Подхалюзин . Хотя и не княжна, да как бымши вы моим благодетелем и вместо отца родного… Да нет, Самсон Силыч, помилуйте, как же это можно-с, неужли же я этого не чувствую! Большов . Так ты, стало быть, ее не любишь? Подхалюзин . Как же не любить-с, помилуйте, кажется, больше всего на свете. Да нет- с, Самсон Силыч, как же это можно-с. Большов . Ты бы так и говорил, что люблю, мол, больше всего на свете. Подхалюзин . Да как же не любить-с! Сами извольте рассудить: день думаю, ночь думаю… то бишь, известное дело, Алимпияда Самсоновна барышня, каких в свете нет… Да нет, этого нельзя-с. Где же нам-с!… Большов . Да чего же нельзя-то, дура-голова? Подхалюзин . Да как же можно, Самсон Силыч? Как знамши я вас, как отца родного, и Алимпияду Самсоновну-с, и опять знамши себя, что я такое значу,- где же мне с суконным- то рылом-с? Большов . Ничего не суконное. Рыло как рыло. Был бы ум в голове,- а тебе ума-то не занимать стать, этим добром бог наградил. Так что же, Лазарь, посватать тебе Алимпияду-то Самсоновну, а? Подхалюзин . Да помилуйте, смею ли я? Алимпияда-то Самсоновна, может быть, на меня глядеть-то не захотят-с! Большов . Важное дело! Не плясать же мне по ее дудочке на старости лет. За кого велю, за того и пойдет. Мое детище: хочу с кашей ем, хочу масло пахтаю.- Ты со мной-то толкуй. Подхалюзин . Не смею я, Самсон Силыч, об этом с вами говорить-с. Не хочу быть подлецом против вас. Большов . Экой ты, братец, глупый! Кабы я тебя не любил, нешто бы я так с тобой разговаривал? Понимаешь ли ты, что я могу на всю жизнь тебя счастливым сделать! Подхалюзин . А нешто я вас не люблю, Самсон Силыч, больше отца родного? Да накажи меня бог!… Да что я за скотина! Большов . Ну, а дочь любишь? Подхалюзин . Изныл весь-с! Вся дута-то у меня перевернулась давно-с! Большов . Ну, а коли душа перепорнулась, так мы тебя поправим. Владей, Фаддей, пашей Маланьей. Подхалюзин . Тятенька, за что жалуете? Но стою я этого, не стою! И физиономия у меня совсем не такая. Большов . Ну ее, физиономию! А вот я на тебя все имение переведу, так после кредиторы-то и пожалеют, что по двадцати пяти копеек не взяли. |