Островский. Островский Александр.Свои люди сочтемся. Рисположенский Сысой Псоич, стряпчий Тишка, мальчик действие первое гостиная в доме Большова. Явление первое липочка (сидит у окна с книгой). Какое приятное занятие
 Скачать 0.7 Mb.
|
|
Аграфена Кондратьевна . И лица-то нет на тебе, голубчик ты мой! Словно ты с того света выходец! Подхалюзин . Э, тятенька, бог милостив! Все перемелется – мука будет. Что же, тятенька, кредиторы-то говорят? Большов . Да что: на сделку согласны. Что, говорят, тянуть-то,- еще возьмешь ли, нет ли, а ты что-нибудь чистыми дай, да и бог с тобой. Подхалюзин . Отчего же не дать-с! Надать дать-с! А много ли, тятенька, просят? Большов . Просят-то двадцать пять копеек. Подхалюзин . Это, тятенька, много-с! Большов . И сам, брат, знаю, что много, да что ж делать-то? Меньше не берут. Подхалюзин . Как бы десять копеек, так бы ладно-с. Семь с половиною на удовлетворение, а две с половиною на конкурсные расходы. Большов . Я так-то говорил, да и слышать не хотят. Подхалюзин . Зазнались больно! А не хотят они восемь копеек в пять лет? Большов . Что ж, Лазарь, придется и двадцать пять дать, ведь мы сами прежде так предлагали. Подхалюзин . Да как же, тятенька-с! Ведь вы тогда сами изволили говорить-с, больше десяти копеек не давать-с. Вы сами рассудите: по двадцати пяти копеек денег много. Вам, тятенька, закусить чего не угодно ли-с? Маменька! Прикажите водочки подать да велите самоварчик поставить, уж и мы, для компании, выпьем-с. – А двадцать пять копеек много-с! Аграфена Кондратьевна . Сейчас, батюшка, сейчас! (Уходит.) Большов . Да что ты мне толкуешь-то: я и сам знаю, что много, да как же быть-то? Потомят года полтора в яме-то, да каждую неделю будут с солдатом по улицам водить, а еще, того гляди, в острог переместят: так рад будешь и полтину дать. От одного страма-то не знаешь, куда спрятаться. Аграфена Кондратьевна с водкой; Тишка сносит закуску и. уходит. Аграфена Кондратьевна . Голубчик ты мой! Кушай, батюшко, кушай! Чай, тебя там голодом изморили! Подхалюзин . Кушайте, тятенька! Не взыщите, чем бог послал! Большов . Спасибо, Лазарь! Спасибо! (Пьет.) Пей-ко сам. Подхалюзин . За ваше здоровье! (Пьет.) Маменька! Не угодно ли-с? Сделайте одолжение! Аграфена Кондратьевна . А, батюшко, до того ли мне теперь! Эдакое божеское попущение! Ах ты, господи боже мой! Ах ты, голубчик ты мой! Подхалюзин . Э, маменька, бог милостив, как-нибудь отделаемся! Не вдруг-с! Аграфена Кондратьевна . Дай-то господи! А то уж и я-то, на него глядя, вся измаялась. Большов . Ну, как же, Лазарь? Подхалюзин . Десять копеечек, извольте, дам-с, как говорили. Большов . А пятнадцать-то где же я возьму? Не из рогожи ж мне их таять. Подхалюзин . Я, тятенька, не могу-с. Видит бог, не могу-с! Большов . Что ты, Лазарь, что ты! Да куда ж ты деньги-то дел? Подхалюзин . Да вы извольте рассудить: я вот торговлей завожусь, домишко отделал. Да выкушайте чего-нибудь, тятенька! Вот хоть мадерцы, что ли-с! Маменька! Попотчуйте тятеньку. Аграфена Кондратьевна . Кушай, батюшко, Самсон Силыч! Кушай! Я тебе, батюшко, пуншик налью! Большов (пьет). Выручайте, детушки, выручайте! Подхалюзин . Вот вы, тятенька, изволите говорить, куда я деньги дел? Как же-с? Рассудите сами: торговать начинаем, известное дело, без капитала нельзя-с, ваяться нечем; вот домик купил, заведеньице всякое домашнее завели, лошадок, то, другое. Сами извольте рассудить! Об детях подумать надо. Олимпиада Самсоновна . Что ж, тятенька, нельзя же нам самим ни при чем остаться. Ведь мы не мещане какие-нибудь. Подхалюзин . Вы, тятенька, извольте рассудить: нынче без капитала нельзя-с, без капитала-то немного наторгуешь. Олимпиада Самсоновна . Я у вас, тятенька, до двадцати лет жила – свету не видала. Что ж, мне прикажете отдать вам деньги, да самой опять в ситцевых платьях ходить? Большов . Что вы! Что вы! Опомнитесь! Ведь я у вас не милостыню прошу, а свое же добро. Люди ли вы?… Олимпиада Самсоновна . Известное дело, тятенька, люди, а не звери же. Большов . Лазарь! Да ты вспомни те, ведь я тебе все отдал, все дочиста; вот что себе оставил, видишь! Ведь я тебя мальчишкой в дом взял, подлец ты бесчувственный! Поил, кормил вместо отца родного, в люди вывел. А видел ли я от тебя благодарность какую? Видел ли? Вспомни то, Лазарь, сколько раз я замечал, что ты на руку не чист! Что ж? Я ведь не прогнал тебя, как скота какого, не ославил на весь город. Я тебя сделал главным приказчиком, тебе я все свое состояние отдал, да тебе же, Лазарь, я отдал и дочь-то своими руками. А не случись со мною этого попущения, ты бы на нее и глядеть-то не смел. Подхалюзин . Помилуйте, тятенька, я все это очень хорошо чувствую-с! Большов . Чувствуешь ты! Ты бы должен все отдать, как я, в одной рубашке остаться, только бы своего благодетеля выручить. Да не прошу я этого, не надо мне; ты заплати за меня только, что теперь следует… Подхалюзин . Отчего бы не заплатить-с, да просят цену, которую совсем несообразную. Большов . Да разве я прошу! Я из-за каждой вашей копейки просил, просил, в ноги кланялся, да что же мне делать, когда не хотят уступить ничего? Олимпиада Самсоновна . Мы, тятенька, сказали вам, что больше десяти копеек дать не можем,- и толковать об этом нечего. Большов . Уж ты скажи, дочка: ступай, мол, ты, старый черт, в яму! Да, в яму! В острог его, старого дурака. И за дело! Не гонись за большим, будь доволен тем, что есть. А за большим погонишься, и последнее отнимут, оберут тебя дочиста. И придется тебе бежать на Каменный мост да бросаться в Москву-реку. Да и оттедова тебя за язык вытянут да в острог посадят. Все молчат. Большое пьет. А вы подумайте, каково мне теперь в яму-то идти. Что ж мне, зажмуриться, что ли? Мне Ильинка-то теперь за сто верст покажется. Вы подумайте только, каково по Ильинке-то идти. Это все равно, что грешную душу дьяволы, прости господи, по мытарствам тащат. А там мимо Иверской, как мне взглянуть-то на нее, на матушку?… Знаешь, Лазарь, Иуда – ведь он тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаем… А что ему за это было? А там Присутственные места, Уголовная палата… Ведь я злостный – умышленный… ведь меня в Сибирь сошлют. Господи!… Коли так не дадите денег, дайте Христа ради! (Плачет.) Подхалюзин . Что вы, что вы, тятенька? Полноте! Бог милостив! Что это вы? Поправим как-нибудь. Все в наших руках! Большов . Денег надо, Лазарь, денег. Больше нечем поправить. Либо. денег, либо в Сибирь. Подхалюзин . И денег дадим-с, только бы отвязались! Я, так и быть, еще пять копеечек прибавлю. Большов . Эки года! Есть ли в вас христианство? Двадцать пять копеек надо, Лазарь! Подхалюзин . Нет, это, тятенька, много-с, ей-богу много! Большов . Змеи вы подколодные! (Опускается головой на стол.) Аграфена Кондратьевна . Варвар ты, варвар! Разбойник ты эдакой! Нет тебе моего благословения! Иссохнешь ведь и с деньгами-то, иссохнешь, не доживя веку. Разбойник ты, эдакой разбойник! Подхалюзин . Полноте, маменька, бога-то гневить! Что это вы клянете нас, не разобрамши дела-то! Вы видите, тятенька захмелел маненько, а вы уж и на-поди. Олимпиада Самсоновна . Уж вы, маменька, молчали бы лучше! А то вы рады проклять в треисподнюю. Знаю я: вас на это станет. За то вам, должно быть, и других детей- то бог не дал. Аграфена Кондратьевна . Сама ты молчи, беспутная! И одну-то тебя бог в наказание послал. Олимпиада Самсоновна . У вас все беспутные – вы одни хороши. На себя-то посмотрели бы, только что понедельничаете, а то дня не пройдет, чтоб не облаять кого- нибудь. Аграфена Кондратьевна . Ишь ты! Ишь ты! Ах, ах, ах!… Да я прокляну тебя на всех соборах! Олимпиада Самсоновна . Проклинайте, пожалуй! Аграфена Кондратьевна . Да! Вот как! Умрешь, не сгниешь! Да!… Олимпиада Самсоновна . Очень нужно! Большов (встает). Ну, прощайте, дети. Подхалюзин . Что вы, тятенька, посидите! Надобно же как-нибудь дело-то кончить! Большов . Да что кончать-то? Уж я вижу, что дело-то кончено. Сама себя раба бьет, коли не чисто жнет! Ты уж не плати за меня ничего: пусть что хотят со мной, то и делают. Прощайте, пора мне! Подхалюзин . Прощайте, тятенька! Бог милостив – как-нибудь обойдется! Большов . Прощай, жена! Аграфена Кондратьевна . Прощай, батюшко Самсон Силыч! Когда к вам в яму-то пущают? Большов . Не знаю! Аграфена Кондратьевна . Ну, так я наведаюсь: а то умрешь тут, не видамши-то тебя. Большов . Прощай, дочка! Прощайте, Алимпияда Самсоновна! Ну, вот вы теперь будете богаты, заживете по-барски. По гуляньям это, по балам – дьявола тешить! А не забудьте вы, Алимпияда Самсоновна, что есть клетки с железными решетками, сидят там бедные-заключенные. Не забудьте нас, бедных-заключенных. (Уходит с Аграфеной Кондратьевной.) Подхалюзин . Эх, Алимпияда Самсоновна-с! Неловко-с! Жаль тятеньку, ей-богу, жаль- с! Нешто поехать самому поторговаться с кредиторами! Аль не надо-с? Он-то сам лучше их разжалобит. А? али ехать? Поеду-с! Тишка! Олимпиада Самсоновна . Как хотите, так и делайте – ваше дело. Подхалюзин . Тишка! Входит. Подай старый сертук, которого хуже нет. Тишка уходит. А то подумают; богат, должно быть, в те поры и не сговоришь. ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Те же, Рисположенский и Аграфена Кондратъевна. Рисположенский . Вы, матушка, Аграфена Кондратьевна, огурчиков еще не изволили солить?.. Аграфена Кондратьевна . Нет, батюшко! Какие теперь огурчики! До того ли уж мне? А вы посолили? Рисположенский . Как же, матушка, посолили. Дороги нынче очень; говорят, морозом хватило. Лазарь Елизарыч, батюшка, здравствуйте. Это водочка? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью. Аграфена Кондратъевна уходит, с Олимпиадой Самсоновной. Подхалюзин . А за чем это вы к дам пожаловали? Рисположенский . Хе, хе, хе!… Какой вы шут-с-ник, Лазарь Елизарыч! Известное дело, за чем! Подхалюзин . А за чем бы это, желательно знать-с? Рислоложенскии . За деньгами, Лазарь Елизарыч, за деньгами! Кто за чем, а я все за деньгами Подхалюзин . Да уж вы за деньгами-то больно часто ходите. Рисположенский . Да как же не ходить-то, Лазарь Елизарыч, когда вы по пяти цедковых даете. Ведь у меня семейство. Подхалюзин . Что ж, вам не по сту же давать. Рисположенский . А уж отдали бы зараз, так я бы к вам и не ходил. Подхалюзин . То-то вы ни уха, ни рыла не смыслите, а еще хапанцы берете. За что вам давать-то! Рисположенский . Как за что? – Сами обещали! Подхалюзин . Сами обещали! Ведь давали тебе – попользовался, ну и будет, нора честь знать. Рисположенский . Как пора честь знать? Да вы мне еще тысячи полторы должны. Подхалюзин . Должны! Тож «должны!» Словно у него документ! А за что – за мошенничество! Рисположенский . Как за мошенничество? За труды, а не за мошенничество! Подхалюзин . За труды! Рисположенский . Ну, да там за что бы то ни было, а давайте деньги, а то документ. Подхалюзин . Чего-с? Документ! Нет, уж это после придите. Рисположенский . Так что ж, ты Меня грабить что ли, хочешь с малыми детьми? Подхалюзин . Что за грабеж! А ведь возьми еще пять целковых, да и ступай с богом. Рисположенский . Нет, погоди! Ты от меня этим не отделаешься! Тишка входит. Подхалюзин . А что же ты со мной сделаешь? Рисположенский . Язык-то у меня не купленый. Подхалюзин . Что ж ты, лизать, что ли, меня хочешь? Рисположенский . Нет, не лизать, а добрым людям рассказывать. Подхалюзин . Об чем рассказывать-то, купоросная душа! Да кто тебе поверит-то еще? Рисположенский . Кто поверит? Подхалюзин . Да! Кто поверит? Погляди-тко ты на себя. Рисположенский . Кто поверит? Кто поверит? А вот увидишь! А вот увидишь! Батюшки мои, да что ж мне делать-то? Смерть моя! Грабит меня, разбойник, грабит! Нет, ты погоди! Ты увидишь! Грабить не приказано! Подхалюзин . Да что увидать-то? Рисположенский . А вот что увидишь! Постой еще, постой, постой! Ты думаешь, я на тебя суда не найду? Погоди! Подхалюзин . Погоди да погоди! Уж я и так ждал довольно. Ты полно пужать-то: не страшно. Рисположенский . Ты думаешь, мне никто не поверит? Не поверит? Ну, пускай обижают! Я… я вот что сделаю: почтеннейшая публика! Подхалюзин . Что ты! Что ты! Очнись! Тишка . Ишь ты, с пьяных-то глаз куда лезет! Рисположенский . Постой, постой!… Почтеннейшая публика! Жена, четверо детей – вот сапоги худые!… Подхалюзин . Все врет-с! Самый пустой человек-с! Полно ты, полно… Ты прежде на себя-то посмотри, ну куда ты лезешь! Рисположенский . Пусти! Тестя обокрал! И меня грабит… Жена, четверо детей, сапоги худые! Тишка . Подметки подкинуть можно! Рисположенский . Ты что? Ты такой же грабитель! Тишка . Ничего-с, проехали! Подхалюзин . Ах! Ну, что ты мораль-то эдакую пущаешь! Рисположенский . Нет, ты погоди! Я тебе припомню! Я тебя в Сибирь упеку! Подхалюзин . Не верьте, все врет-с! Так-с, самый пустой человек-с, внимания не стоящий! Эх, братец, какой ты безобразный! Ну, не знал я тебя – ни за какие бы благополучия и связываться не стал. Рисположенский . Что, взял, а! Что, взял! Вот тебе, собака! Ну, теперь подавись моими деньгами, черт с тобой! (Уходит.) Подхалюзин . Какой горячий-с! (К публике.) Вы ему не верьте, это он, что говорил-с,- это все врет. Ничего этого и не было. Это ему, должно быть, во сне приснилось. А вот мы магазинчик открываем, милости просим! Малого ребенка пришлете – в луковице не обочтем. 1849 |