Российское законодательство Х - ХХ веков Том 1. Российское законодательство XXX веков в девяти томах Под общей редакцией доктора юридических наук, профессора
 Скачать 2.48 Mb.
|
|
Статья 11 Статья является прямым продолжением предыдущей, определяя церковь Ивана получателем весчей пошлины с торговых операций воском. Статья 12 Эта статья в Троицком и Археографическом изводах «Рукописания» резко различается по смыслу. В Троицком изводе устанавливается: А новгородцю не весити ни на которого гостя, что не имеет подтверждения в предшествующих статьях документа. Напротив, в ст. 9 уже определено, что весовщиками могут быть только купеческие старосты, которые, естественно, принадлежат к числу новгородцев. В Археографическом изводе говорится: А новоторжьцу в бологодеть не весити ни у которого гостя. Новый Торг (Торжок) уже упоминался в ст. 2, где указано, что половина вощаного веса («пуда») от княжеских доходов в Торжке назначается церкви Ивана на Петрятине дворе. Слово бологодеть означает дар (ср. летописный текст под 1567 г.: царь и великий князь послал бологодеть от своей казны741 [НСРЛ, т. 13. Спб., 1906, с. 408]). Оно прямо указывает на характер идущей в Новгород из Торжка половины пуда вощаного в связи с запрещением пополнять эту сумму вощаной пошлиной с торговых операций. Поэтому чтение в Археографическом изводе следует считать более исправным, а текст ст. 12 в Троицком изводе – искаженным. Статья 13 Статья определяет гарантов поддержания прав церкви Ивана, поручая заботу о доме святого великого Ивана и о всех Церковниках святого Ивана брату моему великому князю всея Руси и новгородскому архиепископу. Слово брат употреблено здесь не в прямом смысле указания родства, а в значении нашей братьи князей, т. е. социального и юридического равноправия. Титул великий князь всея Руси анахронистичен относительно XII в., но соответствует порядку замещения новгородского княжеского стола, установившемуся со второй четверти XIII в. В Троицком изводе гарантии поручаются не только великому князю и владыке, но также и старостам купецьким, и купцам, что представляется несколько противоречивым. Купеческие старосты сами входили в администрацию церкви Ивана и, таким образом, являлись объектом гарантии. Если же статья имеет в виду как гаранта организацию «пошлых» купцов в целом, тогда непонятно отсутствие среди гарантов тысяцкого, который, будучи иванским старостой, в то же время не принадлежал к числу старост купеческих. Здесь, скорее всего, следует предположить влияние на Троицкий извод ст. 17 «Рукописания», об особенностях которой см. соответствующий комментарий. По правому слову – без обмана, справедливо. Статья 14 Источники дохода церкви Ивана, согласно этой статье, находятся в раздельной собственности церкви и князя, который один раз в два года (через год) изымает из церковной казны 25 гривен серебра в свою пользу. В дальнейшем этот порядок подвергся изменению. В договорных грамотах Новгорода с Василием Темным 1456 г. и Иваном III 1471 г. говорится: А крюк князю великому по старине, на третей год742 [ГВНП, с. 41, № 23; с. 49, № 27]. Словом крюк здесь обозначена весовая пошлина (ср. в новгородской Таможенной грамоте 1571 г.: А воск... весити по старине на крюк у Ивана Святого под церковью на Петрятине дворище...743 [ААЭ, т. I, № 282, с. 327]). То, что уже в докончании 1456 г. этот измененный порядок возводится к «старине», представляется весьма важным для общих хронологических наблюдений над «Рукописанием», в котором порядок отчисления сумм в пользу князя иной. Статья 15 В статье 15 в Троицком и Археографическом изводах совпадают только начальные формулы, в которых организация церковного престольного праздника Рождества Ивана Предтечи (24 июня по старому стилю) поручается иванским купеческим старостам, хотя и здесь имеется разночтение: в Троицком изводе старостам купецким и купцам, в Археографическом – старостам, иваньскым купцам. Более исправное чтение – в Археографическом изводе: оно отличается конкретностью, поскольку старосты и были иванскими (т. е. пошлыми) купцами. В остальной части оба извода резко отличны в изложении ст. 15, хотя трактуют один и тот же сюжет. Поэтому их следует рассмотреть отдельно и в противопоставлении друг другу. Согласно Троицкому изводу, старосты купецкие и купцы ежегодно берут из вощаного веса на организацию праздника 25 гривен серебра. Из этой суммы часть идет на свечи (нужно было поставить в церкви 70 свечей), на темьян и ладан, т. е. на церковные благовония. Другая часть идет на оплату архиепископа, совершающего богослужение в самый день праздника за одну гривну серебра, и ипское сукно, юрьевскому архимандриту, который за службу на второй день праздника получает полгривны серебра, и антониевскому игумену, который за службу в третий день праздника получает также полгривны серебра. Других расходов в Троицком изводе не указано, и можно только догадываться, что известная часть из огромной суммы 25 гривен серебра шла на оплату братчинного пира, поскольку сумма, остающаяся за вычетом 2 гривен серебра, назначавшихся владыке, архимандриту и игумену, слишком велика, чтобы быть истраченной только на свечи, темьян, ладан и штуку сукна. Как будет показано ниже, стоимость ипского сукна определяется в половину гривны серебра. Относительно темьяна Псковская летопись под 1463 г. отмечает: Того же лета быстъ во Пскове темьян дорог – по 60 денег рублевая гривенка (около 200 г)744 [Псковские летописи, вып. 2. М., 1955, с. 157]. Торговая книга начала XVII в. сообщает: Ладан желтой купят пуд за 1 рубль 21 алтын и 4 деньги, а коли дорог, за 7 рублей. Ладан белой купят пуд за 2 рубля, а коли дорог, за 9 рублей. Темьяну пуд купят за 20 алтын, а коли дорог, за 1 рубль745 [Торговая книга. – Записки Отделения русской и славянской археологии имп. Археологического общества, т. I. Спб., 1851, отд. III, с. 124]. Источник конца XVI в. определяет цену воска в 40 алтын за пуд, т. е. в 1 рубль 20 копеек московскими деньгами746 [Макарий. Указ. соч., с. 25-39]. Таким образом, расход на свечи, ладан и темьян сравнительно с суммой в 25 гривен серебра был относительно невелик. Поэтому не исключено, что ст. 15 в Троицком изводе сохранилась не во всем объеме. Два термина, фигурирующие в этой статье, А. А. Зимин считал анахронистическими не только относительно XII в., но и относительно XIII в. Он писал, что сведения об ипском (ипрском) сукне характеризуют торговлю Новгорода с Западной Европой XIV – XV вв., а не XIII в., сославшись на первое упоминание ипрских сукон в связи с Новгородом только в 1327 г. Однако широкое распространение таких тканей в Северной Европе фиксируется письменными памятниками уже конца XIII в.747 [Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV веках. М., 1963, с. 178]. А. Нахлик, исследовавший обширную коллекцию тканей из новгородских раскопок, доказал, что активное внедрение фламандских сукон на новгородский рынок для всей второй половины XIII в. было уже вполне характерно748 [Нахлик А. Ткани Новгорода. – Материалы и исследования по археологии СССР, N 123. М., 1963, с. 285-292]. Второй термин, по мнению А. А. Зимина, анахронистичный, – юрьевский архимандрит, который якобы впервые конституируется «после 1297 г., но до 1324 г.». Это неверно: архимандриты новгородские, резиденцией которых был Юрьев монастырь, упоминаются в Новгородской Первой летописи старшего извода уже под 1226 и 1270 гг.749 [Новгородская Первая летопись, с. 65, 88. О новгородских архимандритах см.: Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород, с. 136-149]. Таким образом, оба этих термина анахронистичны для XII в., но никак не для XIII в. Более важным представляется то, что и в этой статье, и на протяжении всего текста Троицкого извода, как уже отмечено, употребляются в качестве основной денежной единицы Новгорода гривны серебра, существовавшие до начала XIV в., но не рубль, который пришел на смену гривне серебра в указанное время. Археографический извод ничего не сообщает об использовании для организации праздника 25 гривен серебра из вощаного веса, о необходимости ставить свечи, темьян и ладан, однако отражает тот же порядок участия в праздничной службе архиепископа, юрьевского архимандрита и антониевского игумена. Между тем вознаграждение этим лицам установлено в денежных единицах, появившихся не ранее рубежа XIII–XIV вв.: владыке положен рубль, архимандриту – ипское сукно, антониевскому игумену – полтина. Поскольку архимандрит и игумен в Троицком изводе выступают как равноправные в отношении оплаты, заключаем, что стоимость ипского сукна приравнивается к вознаграждению антониевского игумена, т. е. в данном случае к полтине. Кроме этих расходов, церковь Ивана на праздник должна выдать дар княжеским наместникам (их было два) – княжескому дворецкому – ипское сукно и княжескому тиуну – тумасское сукно. Церковь не только несет расходы,, но и кое-что получает, а именно: от наместников – 20 пудов меда, от дворецкого – 10 пудов меда, от тиуна – 5 пудов меда; всего 35 пудов меда, необходимого на подсласту, т. е. на угощение, а от антониевского игумена – 40 калачей, 40 хлебов, капусту и уксус. Поскольку тиун дает вдвое меньше дворецкого, то и получаемые ими дары, надо полагать, находятся в обратной пропорции, т. е. тумасское сукно стоило вдвое меньше ипского, а именно четверть рубля. Поэтому расход церкви на дары можно определить в 1,75 новгородского рубля, иначе – в 378 новгородских денег (216 денег в рубле). Попытаемся подвести баланс доходов и расходов церкви Ивана при организации праздника, как она изложена в Археографическом изводе. Для этого необходимо знать торговую цену меда. Из источников конца XVI в. известно, что в Новгороде за пуд меда тогда платили 25 копеек, которые в новгородском счете соответствовали деньгам. Следовательно, 35 пудов меда стоили 876 копеек-новгородок. Баланс доходов и расходов составляет 497 новгородок, что соответствует 2 новгородским рублям 65 новгородским деньгам. Чтобы оценить этот результат, следует обратиться к источнику начала 80-х гг. XVI в. – «Записи о новгородских ружных церквах». В ней относительно руги церкви Ивана на Опоках сообщается следующее: На Опоке к церкве Иванна Предтечи идет годовые руги двем попом Ивану Иванову да Микуле Обросимову тридцать четыре рубли и осмнадцать алтын и четыре денги, по семи-надцати рублев и по десяти алтын и по две денги попу, дьякону Роману Семенову восмь рублев и двадцать один алтын и две денги, дьячку Федку Ларионову шесть рублев и шестнадцать алтын, да за воск и за свечи четыри рубли и десять алтын четыре денги, да на вино и на темьян полтина, двем пономарем Михалку Офанасьеву да Овдейку Федотьеву шесть Рублев и шеснадцать алтын. И всего годовые руги попом, и дьякону, и дьячку, и пономарем, и за воск, и за темьян денег шесдесят рублев и тридцать два алтына и четыре деньги. Архиепископу Александру идет от службы два рубли и пять алтын и две деньги, что он служит у Ивана Предтечи на Опоках на праздник. Юрьевскому архимандриту идет от службы рубль и два алтына и четыре деньги, что он служит у Ивана Предтечи на Опоках на другой день праздника, а июня в 27 дано, взял слуга Гриша Пиминов. Спаского Хутыня монастыря игумену Селивестру идет от службы рубль и два алтына и четыре деньги, что он служит обедню у Иванна Предтечи на третий день праздника, а июня в 27 день те деньги дано, взял слуга Сошко Сухлянской. Да в пределе святаго пророка Захарии на полатех идет годовые руги попу Игнатью Ондрееву четыре рубли, дьячку Калинке Офонасьеву да понамарю Данилку Иванову по полтине человеку, за полпуда воску на свечи по осминадцати алтына, да на понахиды по великого князя родителех да полпуда меду четыре алтына с деньгою, да на вино служебное и на темьян и на ладан шесть алтын и четыре деньги. И всего годовые руги к той церкве денег и за воск и за темьян, за вино и за ладан пять рублев и двадцать восмь алтын и две деньги. Проскурнице Анне Омельянове дочере, что печет просфиры к трем престолом Иванна Предтечи, да в придел Захария Пророка на полатех, да к церкве Бориса и Глеба в Торгу, дают Иванские попы с Опок и за свечи рубль и два алтына и четыре деньги, по осминадцати алтын с попа, да Иванской же проскурнице четыре лавки, а поземских идет проскурнице рубль и четыре алтына750[Макарий. Указ. соч., с. 31-32]. Наблюдения над слагаемыми этой руги показывают, что в ее расчете проявляются два разновременных пласта. Все суммы выражены в единицах московской денежной системы (в рубле 200 денег, иначе 100 копеек; в алтыне 3 копейки), но в одних случаях назначены круглые суммы (например, «попу... четыре рубли, дьячьку... да понамарю... по полтине человеку»), в других они производят впечатление громоздких и неудобных (например, «по семинадцати рублев и по девяти алтын и по две денги попу»). Перевод последних в «новгородское число» (в рубле 216 копеек-новгородок, в гривне 14 копеек-новгородок) обнаруживает, что в единицах новгородской денежной системы эти суммы обретают логическую закономерность (например, 17 рублей 9 алтын 2 денги равны 8 новгородским рублям). Это значит, что выраженные в «неудобных» цифрах частные нормы руги восходят к более раннему времени, чем «удобные». Приведя для удобства сопоставления, фигурирующие в «Записи о ружных церквах», к единицам новгородской денежной системы и сравнив их с нормами «Рукописания», получим: «Рукописание Всеволода» «Запись о ружных церквах» попам – по 8 гривен серебра попам – по 8 рублей; дьякону – 4 гривны серебра дьякону – 4 рубля дьяку – 3 гривны серебра дьячку – 3 рубля сторожам – 3 гривны серебра 2 пономарям – 3 рубля владыке – 1 гривна серебра архиепископу – 1 рубль архимандриту и игумену – по 0,5 гривны серебра архимандриту и игумену – по 0,5 рубля. Это поразительное соответствие цифр может свидетельствовать только о том, что исчисление главных позиций руги иванскому клиру в конце XVI в. опиралось на традицию времен новгородской независимости, запечатленную в «Рукописании Всеволода». Однако существует один весьма важный аспект анализа слагаемых руги конца XVI в. Кроме жалования клиру и вознаграждения владыке, архимандриту и игумену (в конце XVI в. служить в третий день праздника предписано не антониевскому, а хутынскому игумену), существуют еще суммы расходов на праздник. И если в Троицком изводе на праздник положено 25 гривен серебра, то Археографический извод, как мы убедились, определяет эти расходы резко сокращённой суммой в 2 рубля 65 денег (в «новгородское число»). Опирается ли и в этой позиции «Запись о ружных церквах» на «Рукописание», и если да, то на какой из его изводов? Сумма дополнительных расходов в «Записи о ружных церквах» слагается следующим образом: за воск и за свечи в церковь Ивана 4 рубля 10 алтын 4 денги (т. е. 2 рубля новгородских); за вино и темьян – полтина (т. е. 50 денег новгородских); за воск в придел Захарии – 36 алтын (по 18 алтын дьячку и пономарю, т. е. новгородская полтина); на вино, темьян и ладан в придел Захарии – 6 алтын 4 денги (т. е. 20 денег новгородских). Общая сумма здесь равна 2 рублям 178 денгам. Однако иванские попы от себя платят проскурнице 1 рубль 2 алтына 4 денги (т. е. новгородскую полтину). Баланс, таким образом, равен 2 рублям 70 деньгам новгородским, что при самой минимальной разнице цифр совпадает с дополнительными расходами по Археографической редакции «Рукописания». Изложенные наблюдения характеризуют ст. 15 в Археографическом изводе как, несомненно, более позднюю сравнительно с аналогичной статьей Троицкого извода. Поскольку Археографический извод фиксируется в списке середины XV в., а ст. 15 в нем содержит ссылки на пошлины по старине и оперирует рублями, а не гривнами серебра, время возникновения Троицкой редакции в значительно более ранний период подтверждается и этими наблюдениями. Существует еще одно обстоятельство, свидетельствующее о том, что порядок финансирования церкви Ивана на Петрятине дворе в середине – третьей четверти XV в. существенно изменился сравнительно с более ранним. Во время последних переговоров Новгорода с Иваном III, закончившихся потерей новгородской независимости, 13 января 1479 г. шла речь и об иванской руге: Да и о попех Ивановских говорили..., чтобы попом ругу отдали, задние годы, что им не дали, да и впредь бы давали ругу751 [ПСРЛ, т. XII. Спб.. 1901, с. 186]. По смыслу установлений, отраженных в «Рукописании», материальное обеспечение церкви Ивана не зависело от прямых выдач денежных сумм княжеской администрацией: старосты сами собирали определенные существовавшим порядком суммы вощаного веса. Задолженность великого князя, образовавшаяся к 1479 г., свидетельствует, что на протяжении какого-то периода еще в эпоху новгородской независимости старый порядок был упразднен, а организация иванской руги перешла в руки великокняжеских наместников. Выяснение времени этого изменения остается пока нерешенной проблемой. А. А. Зимин возводил Археографический извод «Рукописания» к гипотетически реконструируемому юридическому сборнику, составленному около 1421 г. Указания ст. 15 этого извода на пошлины по старине, по-видимому, подтверждают такое мнение, коль скоро они фигурируют в Комиссионном списке «Рукописания» середины XV в. Статья 15а Весь заключительный раздел «Рукописания», начиная с этой статьи, по-видимому, представляет собой текст, основанный на ином источнике, нежели все предыдущие статьи. Статья 15а имеется только в Троицком изводе «Рукописания» и отличается крайней неконкретностью и противоречивостью. Она начинается с дублирующего ст. ст. 1 и 2 утверждения о предоставлении церкви Ивана Петрятина дворища и пошлин с купцов в Руси. Последнее установление как бы дублирует и дополняет ст. 10, но бесполезно в практическом отношении. Предписание имати тая старина с гостей тверского, новгородского, бежецкого, деревского и всего Помостья по своему смыслу является свидетельством того, что к моменту составления статьи такой порядок уже существовал и даже был стариной, что как бы превращает пожалование в подтверждение. Это предписание к тому же не сопровождается разъяснением, какого размера должна быть упомянутая пошлина. Платит ли тверской купец по низовскому тарифу? Приравниваются ли к новгородцу деревский, бежецкий и помостский гости? Ведь все они были жителями Новгородской земли. Имеет ли эта статья отношение к торговле воском или касается каких-то иных пошлин? Почему, говоря о купцах в Руси, статья ограничивает пределы Руси Тверью и прилегающими к ее земле районами новгородских владений? Весьма противоречива и терминология этого текста. Новгородские купцы отнюдь не являются гостями: этот термин употреблялся в Новгороде применительно к иногородним купцам, совершающим дальние поездки. Трудно представить себе деревского, бежецкого и помостского гостя. Эти сельские территории Новгородской земли не располагали условиями для возникновения здесь купеческих сословных групп, а продукты с этих территорий поступали в Новгород в виде феодальной ренты. Упоминание в ст. 15а тверского гостя является анахронизмом относительно времени княжения Всеволода Мстиславича. Тверь в летописях упоминается только с 1209 г.752 [ПСРЛ.т. 1,вып. 2. Л., 1927, стб. 435], а в «Сказании об иконе Владимирской богоматери» – в 60-х гг. XII в., но это сказание существует только в поздних записях753 [Ключевский В. О. Сказание о чудесах Владимирской иконы божьей матери. Спб., 1877]. |