Белановский С.А. Индивидуальное глубокое интервью. С. А. Белановский индивидуальное глубокое интервью
 Скачать 1.39 Mb.
|
|
Относительно этого вопросника можно сказать, что он содержит неявную логическую презумпцию о том, что время, которое человек уделяет телевидению, зависит исключительно от качества телепрограмм и конкурирующих с телевидением способов проведения досуга. Такая постановка вопроса может противоречить мнению опрашиваемых экспертов. В частности, в методике опроса не учтен фактор возможного изменения напряженности бюджета времени населения в условиях экономического кризиса, что должно привести к сокращению возможностей просмотра телепрограмм. В противоположном направлении, т.е. в сторону увеличения свободного времени у взрослого населения, может сработать быстрое сокращение рождаемости и связанное с этим снижение домашней нагрузки. Увеличение в обществе удельного веса пенсионеров и безработных увеличит среднее время просмотра телепрограмм и т.д. Таким образом, мы видим, что ход мысли эксперта может в корне отличаться от априорных гипотез исследователя, что приводит к обессмысливанию результатов опроса. Не менее важно и то, что, отвечая на приведенные выше вопросы, эксперт может попытаться на качественном уровне назвать факторы, которые могут повлиять на время просмотра телепередач в ту или иную сторону, но реалистично оценить их сальдо, думается, не под силу ни одному человеку. Таким образом, уточняя первоначальное значение термина «опрос экспертов» как опроса сведущих людей, можно сказать, что экспертный опрос – это опрос, ведущийся в пределах зоны компетентности респондентов. В зависимости от целей исследования правомерными являются как количественные (порой весьма остроумные), так и качественные разновидности такого опроса, но в условиях, когда количественные методы непропорционально доминируют, особое методическое внимание должно быть уделено описанию качественных методов. Процедура опроса экспертов методом глубокого интервью должна начинаться с отбора респондентов по ролевым позициям, как это описано в предыдущей главе. Иными словами, для получения полноценной и компетентной информации следует сначала определить ролевые позиции, с которых под разными углами зрения наблюдается изучаемый объект или проблема. Далее, внутри каждой ролевой позиции имеются различные типы личностей, различающихся по интенсивности и характеру мотиваций наблюдения, а также по своим способностям к концептуальному упорядочиванию своих наблюдений. Выявив эти типы, следует методом глубокого интервью очертить зоны их компетентности и выявить содержащиеся в них релевантные исследуемой проблеме представления. Существенные расхождения мнений экспертов, которые наверняка будут выявлены при их сопоставлении, должны получить содержательную трактовку и найти свое место в виде типологических случаев в создаваемой исследователем обобщающей концепции. Хотя данная процедура выглядит сложной и трудоемкой, следует учитывать, что экспертные опросы, проводимые по упрощенным методикам, чаще всего дают невалидные результаты. Свойства представлений в зоне некомпетентности Представления, образующие зону некомпетентности, радикально отличаются по своим свойствам от представлений в составе зоны компетентности. Из этого следует, что и методики, ориентированные на изучение этих двух типов представлений должны существенно различаться. К сожалению, автор данной книги не располагает личным опытом эмпирического изучения представлений зоны некомпетентности и поэтому не может предложить адаптированный для этой проблемы вариант методики. Тем не менее, поскольку адекватная методика представляет собой отражение свойств изучаемого объекта, описание специфики образующих зону некомпетентности представлений следует рассматривать как первый шаг на пути к созданию такой методики. В обыденном языке слово «некомпетентность» имеет определенный негативный оттенок, но это ни в коем случае не должно служить основанием для оценки представлений зоны некомпетентности как чего-то несущественного, с чем можно не считаться. Напротив, указанные представления играют огромную роль в жизненных ориентациях индивидов и их поведении, не только индивидуальном, но и коллективном. Относительно представлений, находящихся за пределами зоны компетентности в сознании человека, можно сказать, что указанные представления лишь в небольшой части выработаны им самостоятельно. В основном они являются продуктом заимствования существующих в обществе идеологических и мировоззренческих систем. В пределах зоны некомпетентности индивид не столько создает, сколько выбирает подходящую ему систему представлений под действием своих мотиваций и ценностных ориентаций, причем смена мотивации (например, вследствие перемены ролевой позиции) часто влечет за собой и смену идеологии. Сказанное означает, что за кажущимся разнобоем некомпетентных представлений скрывается ограниченное число типов идеологических систем, детерминирующих ценностную и логическую основу этих представлений. Поскольку человек является частичным носителем указанных идеологических систем, основное направление изучения некомпетентных представлений должно, по-видимому, строиться на выяснении вопроса о том, к какому идеологическому целому относится то или иное суждение респондента25. Сознание респондента не обязательно детерминировано какой-то одной идеологией. При проведении глубокого интервью в пределах зоны некомпетентности часто бывает, что респондент «перескакивает» из одной идеологической системы в другую, не замечая при этом логической несовместимости своих высказываний. В связи с этим при проведении обследований следует ожидать выявления двух типов респондентов, которые условно можно назвать «идеологами» и «эклектиками». Идеологи – это сравнительно редкий тип респондента, последовательно придерживающийся в своих взглядах какой-то одной идеологии. Эклектики – прямо противоположный тип с «кусочным» мировоззрением, перескакивающим из одной идеологической системы в другую в зависимости от того, на какую ценность «нажимает» интервьюер. Крайние эклектики, как и идеологи, по-видимому, встречаются редко, но основной массе населения присуща определенная эклектичность их мировоззрения, связанная с неустойчивостью мотивации и наличием конкурирующих мотивов выбора идеологии. В качестве примера попытки построения типологии идеологических систем можно привести интересную схему, предложенную А.Амальриком. Схема изображает набор политических идеологий, сформировавшихся в советском обществе к началу 80-х годов. Идеологии в схеме расположены по кругу, так как, по мнению А.Амальрика, «правые» идеологии могут переходить в «левые» и наоборот. В полном согласии с нашим положением о наличии в идеологиях когнитивных (концептуальных) и мотивационных компонентов А.Амальрик помещает названные им типы идеологий в промежутке между политическими доктринами (марксизм, национализм, либерализм – других доктрин, по А.Амальрику, человечество не придумало) и «социальными чувствами», названными им «субидеологиями».  Схема идеологий в советском обществе 70-х годов (по А.Амальрику): 1 – суперидеологии; 2 – идеологии; 3 – субидеологии; 4 – связующие идеи; 5 – прямое взаимовлияние; 6 – косвенное взаимовлияние. Схема А.Амальрика и описанный им динамический процесс «перетекания» сторонников одной идеологии – к другой хорошо иллюстрируют тот факт, что знание идеологий в значительной мере автономно от мотиваций выбора. В определенном смысле можно сказать, что любой живущий в обществе индивид «знает» (хотя и с разной степенью детализации) практически весь существующий в обществе спектр идеологий, но «выбирает» либо одну из них, либо, чаще, две или три смежные идеологии одновременно, «качаясь» при этом в определенном идеологическом диапазоне. Предложенную А.Амальриком схему не следует считать априорной, поскольку она основана на его социальных наблюдениях. Вместе с тем ее нельзя назвать и эмпирической, поскольку ее автор не сделал попытки ни операционализировать предложенную им систему понятий, ни создать эмпирическую методику изучения репрезентации идеологий в сознании населения. Следует также отметить, что сформулированное нами понятие «зона некомпетентности» включает в себя не только политические идеологии, но также и большое число «житейских» или «бытовых» мировоззрений, которые, впрочем, могут как-то корреспондировать с политическими пристрастиями индивида. Идеологии представляют собой концептуальные структуры, существенно отличающиеся по своим свойствам от научных концепций и от наработок обыденного сознания в пределах зоны компетентности. Основное отличие идеологий заключается в том, что их принятие и отбор обосновывающих аргументов осуществляется в мощном «мотивационном поле» тех или иных пристрастных мотиваций. Указанные мотивации могут иметь самую разнообразную природу, включая весь возможный набор субъективных мотивов (психологическая защита и т.п.), ролевых и «классовых» интересов, психологических установок, ценностных ориентаций и др. Наличие искажающих мотиваций является частой (но не обязательной) причиной внутренних концептуальных пороков идеологических представлений, сводящихся к следующим двум типам. 1. Отрыв концептуальных представлений от эмпирической основы и наличие в них логических пороков, т.е. формирование концепций на основе различных маловероятных предположений, логических спекуляций, фантазий, непроверенных сведений, неправомочных аналогий и т.п. 2. Несоблюдение принципов «рациональной дискуссии» при защите концепции от опровергающих ее логических или эмпирических аргументов. Принцип рациональной дискуссии заключается в ясной формулировке обсуждаемой проблемы и систематической критике различных ее решений, уважении к нелицеприятной дискуссии и внутреннему авторитету хорошо обоснованных аргументов. Отказ от корректной дискуссии может выражаться в бессвязности аргументов либо в их логических пороках. Применительно к идеологиям одним из наиболее распространенных пороков аргументации является отсутствие единой логики в выдвигаемых аргументах. Каждый аргумент выдвигается в этом случае вне связи с другими аргументами, и не проводится работа по дедуктивному их развертыванию для проверки их логической совместимости. В логике данный вид некорректной аргументации носит название «выдвижение аргументов к данному случаю». В числе других распространенных пороков аргументации следует указать на систематический отбор подтверждающих свидетельств при игнорировании опровергающих, использование для объяснения непроверяемых, неточных, неопределенных, неоперациональных выражений и т.п. Таким образом, можно назвать три главных различия представлений в зоне компетентности и в зоне некомпетентности: а) по своему происхождению первые являются в основном индивидуальными, а вторые – в основном коллективными; б) первые в основном являются оценочно-нейтральными, а вторые в основном – оценочными, что выдвигает проблему разграничения в них ценностных и когнитивных компонентов; в) представления в зоне компетентности имеют в своей основе четкую логическую структуру, хотя ее существование может затушевываться неумением респондента компактно и логично формулировать свои мысли. В противоположность этому представления в зоне некомпетентности могут иметь очень серьезные логические пороки, которых индивид под действием своих мотиваций стремится не замечать. Перечисленные выше особенности делают представления в составе зоны некомпетентности интересным и крайне сложным для изучения объектом. Первым шагом к изучению этих представлений должна стать логическая реконструкция входящих в них когнитивных структур. Данный этап работы может быть выполнен только методом глубокого интервью, которое фокусируется, по-видимому, сначала на поиске мотиваций выбора идеологии, а затем на ее концептуальном развертывании. Ситуация здесь осложняется несколькими факторами: а) человек, как уже было сказано, является частичным носителем идеологии; следовательно, концептуальная структура идеологий должна реконструироваться исследователем из «кусочков», выявленных в сознании разных респондентов; б) глубинные мотивации выбора одной и той же идеологии у разных людей могут быть различными, что должно повлечь за собой возникновение различных модификаций одной и той же идеологии, детерминированных разными мотивациями; в) под действием конкурирующих мотиваций человек может придерживаться сразу нескольких идеологий, актуализация которых в ходе интервью будет определяться различными ситуационными причинами. Для изучения объекта, обладающего столь специфичными свойствами, требуется, как уже было сказано, создание специфичного методического аппарата. На первом этапе неколичественными методами необходимо логически реконструировать идеологические системы как концептуальные образования. На базе этих реконструкций могут быть созданы диагностирующие тест-вопросы, которые позволят количественно определить распределение влияния идеологических систем или их осколков в сознании населения. ГЛАВА 5 ГЛУБОКОЕ ИНТЕРВЬЮ ПРИ РАЗРАБОТКЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ АНКЕТ Проблемы повышения адекватности количественного инструментария Социологам, привыкшим работать с формализованными анкетами, глубокое интервью может помочь в двух отношениях. Во-первых, его применение поможет социологу осознать границы применимости и ограниченность возможностей анкетного метода. Во-вторых, глубокое интервью является эффективным средством проверки качества анкет и одновременно средством их доработки. Часто после проведения первых же интервью исследователю становится ясна необходимость радикальной переработки созданной им анкеты. Применение глубокого интервью при отработке социологических анкет является одной из форм пилотажного опроса. В связи с этим целесообразно сделать ряд замечаний относительно пилотажных опросов вообще. В отечественных методических источниках, как правило, указывается на необходимость проведения пилотажных исследований при отработке социологического инструментария, однако данному вопросу обычно уделяется очень мало места и методические особенности проведения этого важного этапа, как правило, раскрываются недостаточно. Типичное описание пилотажного исследования в отечественной литературе выглядит так: «Пилотажное исследование в социологии – это пробное исследование преимущественно методической направленности, цель которого – проверка качества инструмента для сбора социологической информации. В процессе пилотажа вырабатывается проект (макет) методики, который затем опробуется в условиях, близких к условиям массового полевого исследования. При этом выясняется мера потерь и искажений информации из-за наличия языкового, психологического и других барьеров и тех обстоятельств в ситуации опроса, которые не были учтены при разработке программы и методик исследования. Обычно при пилотаже считается достаточным опрос 50-100 человек, подобранных так, чтобы в выборку были включены все значимые для целей исследования группы респондентов». Приведенное выше описание процитировано не только потому, что оно типично, но и потому, что оно соответствует реально сложившейся в отечественной социологии практике. Эта реальная практика такова. В зале собирают указанные выше 50-100 человек, раздают им проект анкеты и предлагают заполнить. Собранные анкеты просматривают и анализируют. При этом, действительно, возникают определенные сигналы о том, что те или иные вопросы плохо срабатывают. К числу таких сигналов относятся: а) низкая заполняемость некоторых вопросов либо высокий процент ответов типа «не знаю», «затрудняюсь ответить». Это, пожалуй, один из основных сигналов о том, что вопрос либо непонятен, либо затрагивает «закрытые зоны» в сознании респондента, либо предъявляет слишком высокие требования к памяти респондента, либо страдает иными аналогичными пороками; б) в полузакрытых, а порой и закрытых вопросах респонденты вписывают свои варианты ответов, не совпадающие ни с одним из закрытий. Если число таких ответов превышает 5-7%, то это безусловный сигнал к тому, чтобы доработать список закрытий; в) некоторые респонденты пишут свои пояснения на полях анкеты, порой весьма пространные. Такие записи могут служить источником включения в анкету дополнительных вопросов, изменения ее структуры; г) некоторые респонденты подходят к проводящим опрос социологам и беседуют с ними. Иногда эти беседы относятся к отдельным вызвавшим затруднения вопросам анкеты, иногда превращаются в обсуждение всей затронутой в анкете проблематики. Беседы такого рода часто оказываются полезными для социологов и влияют на окончательную отработку инструментария, однако сложившаяся практика такова, что эти беседы не являются специально запланированным методическим этапом, проходят без разработанного заранее методического плана и строго не протоколируются. Таким образом, можно отметить, что сложившаяся практика проведения пилотажных опросов в принципе дает социологам определенные сигналы о том, как следует доработать анкету. Вместе с тем, реальная ценность этих сигналов, в общем, невелика. Дело в том, что практически работающий социолог, знакомый с имеющейся методической литературой и лично принимавший участие в проведении нескольких опросов, приобретает навык избегать грубых ошибок при составлении анкет. Заполнение анкет респондентами при пилотажных обследованиях часто проходит «гладко», в том смысле, что особых затруднений респонденты не испытывают, и анкета в результате такого пилотажа претерпевает лишь незначительные изменения. Вместе с тем, как будет показано ниже, «гладкость» заполнения отнюдь не означает высокого качества анкеты. Прежде чем приступить к описанию наших рекомендаций по проведению пилотажных исследований, следует отметить, что существует или, по крайней мере, должно существовать несколько типов пилотажных исследований. Для социологов должно стать привычным, что отработка или «доводка» анкет – сложный и многоэтапный процесс, состоящий, как правило, из 3-5, а то и большего числа разных «пилотажей»26. В частности, пилотироваться может не только вопросник, но и, например, выборка (т.е. проверяться доступность респондентов, реалистичность избранной процедуры их поиска и т.п.), процедура опроса (время, место и способ организации опроса, продолжительность заполнения анкеты) и ряд других параметров обследования. При пилотировании собственно вопросника предметом пилотажа могут быть сами вопросы, структура и композиция анкеты, а также проблематика исследования. Рассмотрение всего комплекса этих проблем, т.е. описание различных видов пилотажных исследований, представляется важным, но не это входит в задачу данного параграфа. Его задачей является описание лишь некоторых видов пилотажа, связанных с применением глубокого интервью. Наиболее приемлемым для пилотажного исследования мы считаем часто используемый психологами метод заполнения респондентом теста или вопросника, «рассуждая при этом вслух». Иными словами, респонденту следует предложить ознакомиться с готовым вариантом анкеты и заполнить ее, сообщая при этом интервьюеру все мысли, ассоциации и затруднения, которые приходят в голову. В хорошо отработанной анкете таких сопутствующих мыслей и затруднений будет немного. Вопросы, логическое членение которых доведено до конца и которые понятны респонденту, обычно заполняются сразу и не вызывают никаких устных комментариев. Иначе обстоит дело с разного рода «неадекватными» вопросами. Ответом на один такой вопрос вполне может стать длительное интервью, которое покажет полное несоответствие анкеты изучаемой проблематике. Следует отметить, что многие проблемы неадекватности вопросов и вопросников освещены в отечественной литературе. В частности, довольно часто говорится об ограничениях, связанных с памятью респондентов, об узости их языковых возможностей (по причине, например, невысокого уровня образования), о личном или интимном характере вопросов27 и о ряде других факторов. Не отрицая важности этих аспектов, мы хотим сосредоточить внимание на главном, с нашей точки зрения, недостатке отечественных анкет, а именно – на своего рода «когнитивных» затруднениях, вызываемых у респондентов неправильно поставленными вопросами. Под «неправильными» вопросами мы, в частности, понимаем: – сложные вопросы большого логического объема, не «вмещающиеся» в список закрытий, даже если последний содержит 10-15 и более пунктов; – вопросы, содержащие разного рода логические пороки («двойной» вопрос, противоречиво сформулированный вопрос, неоднозначный по смыслу и т.п.); – вопросы, содержащие презумпции, противоречащие знаниям или представлениям респондента; – вопросы, знания или представления о которых вообще отсутствуют в сознании респондента; – вопросы, в которых респондент не находит того типологического случая, к которому относится он сам (к примеру, если спросить в анкете, кто в основном занимается ребенком, отец или мать, а реально ребенок живет у бабушки, то респондент, строго говоря, не может ответить на такой вопрос, хотя в действительности он обычно как-то на него отвечает). Для иллюстрации того, что такое неадекватный вопрос и как он работает, приведем следующую сцену, взятую из реальной социологической жизни (опрашивался директор животноводческой фермы): «Интервьюер (читает вопрос анкеты): Приходилось ли Вам за последние два месяца внедрять какие-либо инновации? Респондент (думает, затем спрашивает): А что такое инновации? Интервьюер: Ну, это если Вы внедрили у себя что-то новое... Респондент (думает, затем спрашивает): Вот две недели назад я две проржавевшие оцинкованные ванны выбросил и заменил пластмассовыми. Это инновация? Интервьюер (думает, затем отвечает): Да, пожалуй, это инновация. Респондент (думает, затем спрашивает): А еще я в прошлом месяце двух пьяниц уволил. Это инновация? Интервьюер (думает, затем отвечает): Нет, это не инновация. Респондент (думает, затем спрашивает): Я сказал, что заменил две ванны. Это одна инновация или две? Интервьюер (думает, затем отвечает): По-видимому, одна. Респондент: Ну, тогда пишите, что одна. Интервьюер: Понятно. Переходим к следующему вопросу...». Интервью, проводимые по анкете, обычно выявляют несколько уровней ее недостатков. Таких уровней можно выделить, как минимум, три. Первый уровень – это возможная неадекватность анкеты всей изучаемой проблематике или самой изучаемой действительности. В этом случае требуется радикальная замена всей анкеты, а также рассмотрение вопроса о том, применим ли вообще метод анкетного опроса к данной (уточненной) проблематике. Пример, иллюстрирующий необходимость такой радикальной замены приведен в приложении к данному параграфу. Второй уровень – это состав вопросов и логическая композиция анкеты. В отечественных учебниках, рассматривая проблему композиции анкеты, много пишут о том, что порядок следования вопросов может сильно повлиять на результаты опроса. Это верно, но в данном случае речь идет о другом. Говоря об ошибках композиции, мы имеем в виду следующее. Во-первых, в анкете могут обнаружиться как «лишние» (нерелевантные) блоки вопросов, так и, что еще важнее, отсутствующие, но содержательно необходимые (релевантные) блоки вопросов. Во-вторых, как уже отмечалось в главе второй, анкеты, составленные отечественными социологами, почти всегда грешат недостаточной логической разветвленностью, упуская многие широко распространенные в действительности типологические случаи. Следует подчеркнуть, что первые же несколько интервью, проведенные по априорно составленной анкете, выявляют большое количество «недостающих» вопросов как первого, так и второго типа. Наконец, третий уровень – это уровень самих вопросов и содержащихся в них подсказок-закрытий. Этот уровень можно охарактеризовать как «тонкую» или окончательную доводку анкеты. Перечень возможных пороков формулировок вопросов и закрытий, в общем, описан в отечественной литературе, но, несмотря на это, недостатки такого рода постоянно воспроизводятся в составляемых отечественными социологами анкетах. Сопоставление результатов анкетных опросов (как пилотажных, так и массовых) с результатами глубокого интервью по этим анкетам демонстрирует, что «гладкость» или «легкость» заполнения анкет сидящими в зале респондентами часто бывает кажущейся. Практика показывает, что респонденты в подавляющем большинстве случаев как-то отвечают даже на те вопросы, которые содержат в себе грубые методические пороки. Этот эффект становится понятным, если учесть, что с психоэнергетической точки зрения респонденту легче ответить на вызывающий сомнение вопрос, чем идти и выяснять по этому поводу отношения с лицами, проводящими анкетирование. Лишь свободное интервью, в котором респондента просят сообщать обо всех испытываемых им затруднениях и сопутствующих мыслях, может выявить, насколько неадекватным может быть такой «гладко» заполняемый вопрос. В качестве примера приведем выдержку из методического интервью, проведенного по просьбе автора Галиной Вохменцевой. Респондент – молодой рабочий, прошедший службу в армии, со средним образованием. «Респондент (зачитывает вопрос анкеты): ЧТО ТАКОЕ ХОРОШАЯ РАБОТА? ЧТО ОНА ДОЛЖНА ДАВАТЬ ЛЮДЯМ? Интервьюер: Понятен вопрос? Респондент: Да, понятен. Интервьюер: Читайте дальше. Респондент (читает первый вариант закрытия): 1. Постоянно совершенствоваться. После прочтения респондентом этой подсказки диктофон зафиксировал 40-секундную паузу. Затем респондент трижды пытался начать какую-то фразу, отражающую его мнение по поводу данной формулировки, но эта фраза у него не складывалась. Наконец он сказал: «Что значит «постоянно совершенствоваться?» Я этого не понимаю. Это квалификацию повышать, что ли? Но тогда так и надо было написать. А так это бессодержательно...» В завершение данного параграфа следует рассмотреть вопрос о выборке в пилотажных исследованиях. В отечественных источниках указывается, что объем выборки должен составлять от 50 до 100 человек. По нашему мнению, существуют разные типы пилотажей, и объем выборки при их проведении должен быть различным. В целом при проведении пилотажных исследований сохраняет силу принцип, согласно которому меньшей степени формализации опроса должен соответствовать и меньший объем выборки. Можно, конечно, провести по анкете и 100 свободных интервью, однако целесообразнее двигаться поэтапно, осуществляя, как уже было сказано, 3-5 пилотажных исследований, и проводя после каждого этапа доработку и коррекцию инструментария. Думается, что по ни разу не пилотировавшейся анкете достаточно провести свободное интервью с 5-10 респондентами. Как показывает практика, этого числа бесед оказывается более чем достаточно для осознания необходимости существенной ее переработки. Следующие этапы пилотажа могут потребовать опроса большего числа респондентов с целью выявления различных неучтенных анкетой типологических случаев, уже сравнительно редких, но возможно составляющих 10-15% в выборке. Степень формализации вопросника может при этом, наверное, возрастать, но отрефлексированным методическим опытом по данному вопросу мы не располагаем. С целью снижения трудоемкости исследования по увеличенной выборке может пилотироваться уже не вся анкета, а лишь отдельные ее блоки или вопросы. Выборки для пилотажей должны составляться по типу квотных, чтобы при опросе были учтены различия в ролевых позициях и, по возможности, в типах личности респондентов. Приложение: Сопоставление результатов обследования методом анкеты и методом глубокого интервью Приведем пример неадекватности анкеты на самом первом из названных выше уровней, т.е. на уровне ее полного несоответствия реальной действительности. Речь пойдет об описании поставленного самой жизнью методического эксперимента, в ходе которого одна и та же проблема параллельно изучалась двумя различными методами: анкетой и глубоким интервью. Исходный заказ на исследование был сформулирован в конце 70-х годов работниками аппарата Минуглепрома СССР и состоял в том, чтобы изучить причины очень высокой сменяемости линейных руководителей среднего звена на угольных шахтах. При прохождении по административным инстанциям (от заказчика к руководству института ВНИИуголь, от руководства института – к руководителю социологической лаборатории названного института) суть заказа существенно исказилась. Слово «сменяемость» заменилось на более привычное социологам слово «текучесть кадров», а слово «руководящие работники» – на более привычное «инженерно-технические работники» (ИТР), в число которых входят не только линейные руководители производства, но и большое число работников, занятых в цехах и в заводоуправлении на должностях инженеров, техников, экономистов, нормировщиков и др. В итоге название темы стало звучать как «Изучение причин текучести кадров ИТР на угольных шахтах». Руководство института ВНИИуголь поручило разработку этой темы своей собственной социологической лаборатории, в составе которой работал и автор данной книги, и одновременно, на основе хоздоговора, группе работников Академии народного хозяйства СССР (АНХ). В результате выдачи параллельных заданий возникла своего рода «конкуренция» между группой АНХ и автором данной книги. Группа АНХ пошла по традиционному анкетному пути и в определенном смысле сделала это грамотно. Работники этой группы взяли за основу разработанные к тому времени анкеты по изучению причин текучести рабочих кадров. Эти анкеты отличались определенной спецификой, которая заключалась в следующем. В принципе, для изучения причин текучести правильнее было бы опрашивать лиц, увольняющихся с предприятия. Однако организовать такой опрос технически сложно, поэтому по традиции, восходящей к работам Е.Антосенкова, советские социологи изучали не причины увольнений, а степень и факторы неудовлетворенности трудом, а также так называемую потенциальную текучесть среди лиц, работающих на предприятии. Возможные недостатки такого подхода здесь обсуждаться не будут. Для нас важно, что группой АНХ была взята за основу именно такая анкета, декларативно направленная на изучение причин текучести кадров, но реально изучавшая причины неудовлетворенности трудом. Для того, чтобы провести опрос инженерно-технических работников, анкета, приспособленная для опроса рабочих, требовала определенной переделки, учитывающей специфику труда ИТР. С этой задачей группа АНХ справилась в общем удовлетворительно. В частности, были учтены существенные различия в организации систем оплаты труда рабочих кадров и ИТР. В целом разработанная указанной группой анкета не содержала в себе грубых методических ошибок в том смысле, что достаточно легко заполнялась респондентами и не включала вопросов, которые ставили бы их в тупик. Опрос был проведен по большой выборке, результаты обработаны на ЭВМ, и главный итог обследования выглядел так: основными причинами текучести кадров ИТР являются низкая зарплата и плохая обеспеченность жильем. В определенном смысле этот результат можно признать правильным, потому что зарплата многих должностных групп ИТР, включая и руководителей производства, в те годы была ниже, чем у рабочих, и обеспеченность жильем, также объективно была неудовлетворительной (хотя трудно сказать, у кого она была хуже и у кого быстрее продвигалась очередь на жилье: у рабочих или у ИТР. Этот и ряд других вопросов, связанных с жильем остались за рамками рассмотрения). Так или иначе, описанный выше результат внешне выглядел правильным и даже очевидным, но на самом деле представлял собой колоссальную ошибку, принципиально неправильно трактуя процессы сменяемости и текучести кадрового состава изучаемого контингента работников. Перейдем теперь к описанию той части работы, которая была выполнена группой исследователей, в состав которой входил и автор данной книги. По совету научного руководителя В.Чесноковой в целях уточнения проблематики была проведена серия глубоких интервью. Первым шагом явилась беседа с заказчиком – ответственным работником Минуглепрома СССР. Эта беседа помогла уточнить суть заказа и мотивы его выдвижения. Опрашиваемый разъяснил, что министерство обеспокоено высокой сменяемостью и трудностями комплектования кадрового состава руководителей производства на угольных шахтах. В доказательство он показал отпечатанные на ЭВМ сводки, которые действительно показывали рост показателей сменяемости руководителей на протяжении последних лет. Относительно причин этого явления заказчик что-либо сообщить затруднился и сказал, что именно это и необходимо узнать в ходе обследования28. Важным результатом беседы было выяснение того, что заказчика интересовали проблемы сменяемости только производственных руководителей, а не всех ИТР. После беседы с заказчиком было проведено несколько десятков интервью с руководителями угольных шахт, в основном с директорами и главными инженерами. Часть собранных тогда интервью позднее была опубликована в сборнике «Производственные интервью, вып. 2». Первые же беседы с руководителями шахт поразили сложностью, напряженностью производственной обстановки и обилием проблем, которые не были не только описаны, но и даже поставлены отечественными социологами. Далее, интервью прояснили суть сделанного министерством заказа. Речь, безусловно, шла не о текучести кадров. Некоторая текучесть, то есть увольнения по собственному желанию, имели место только в низшей должностной группе руководителей (горных мастеров), но это не очень волновало опрашиваемых. Вместе с тем, кадровая ситуация на следующей должностной ступени, а именно должности начальников участков, которая соответствует должности начальника цеха в других отраслях промышленности, была признана чрезвычайно острой почти всеми опрошенными. При этом речь шла не о текучести кадров, так как увольнения по собственному желанию были нехарактерны для данной должностной группы и представляли собой весьма редкие и нетипичные случаи. Высокие показатели сменяемости, отражавшиеся в министерских сводках, порождались так называемой административной сменяемостью, т.е. освобождением руководителей от должности за невыполнение плана, выявленные проверками нарушения техники безопасности и по разным другим причинам. Эта сменяемость действительно была очень высока, на некоторых шахтах она достигала 40 и более процентов в год. Информация, полученная в ходе проведения глубоких интервью, выявила основополагающий недостаток проводившегося параллельно анкетного обследования. Это обследование, напоминаем, было ориентировано на изучение причин текучести инженерно-технических кадров. Главный порок этого исследования состоял в том, что в нем были изучены причины явления, которого в действительности нет. Глубокие интервью сразу выявили, что вместо текучести существует административная сменяемость, а это принципиально иное явление, порождаемое совершенно иными факторами и отражающие совершенно иную проблему. Обнаруженное в ходе исследования новое явление административной сменяемости требовало выяснения причин его возникновения и функциональной роли. Понимание этих вопросов пришло не сразу. Первым обратившим на себя внимание сигналом был тот факт, что небольшое число опрашиваемых руководителей (около 10-15%), в отличие от большинства своих коллег, характеризовали производственную и кадровую обстановку на своих шахтах как относительно спокойную. Это послужило основой для выдвижения гипотезы о наличии связи между степенью напряженности плана и сменяемостью кадрового состава руководителей. Дальнейшие исследования, а также изучение литературы (главным образом мемуаров руководителей и министерских работников советской эпохи) позволили сформировать следующую концепцию. В плановой экономике существует одна трудно решаемая проблема. Если производственная единица не выполнила план, у вышестоящих органов управления возникает вопрос: произошло это по объективным причинам из-за нехватки ресурсов или вследствие плохого руководства? Понятно, что в первом случае необходимо выделить дополнительные ресурсы, а во втором – сменить руководителя. За 70 лет советской власти все попытки научиться решать этот вопрос объективно, на основе учета производственных мощностей и составляемых на их базе техпромфинпланов, окончились неудачей. Вместо этого административная экономика изобрела иной, по-своему эффективный, хотя и циничный механизм. Суть его заключается в том, что производству ежегодно методом «от достигнутого» выдают увеличивающиеся плановые задания. Выдача такого задания подкрепляется угрозой применения санкций по отношению к руководителям предприятий в случае его невыполнения. В сталинские времена такой угрозой могли быть лагерь или расстрел. В последующие десятилетия санкции смягчились, и основной из них стала угроза административного освобождения от должности. В динамике этот механизм действовал следующим образом. Производственные мощности предприятия не являются постоянной величиной, они растут в результате капитальных вложений и падают вследствие износа оборудования. Наиболее типичный график динамики производственных мощностей завода – это дуга, обладающая восходящей и нисходящей ветвями. Если завод относительно новый или недавно прошел реконструкцию, он обычно обладает определенными реальными резервами увеличения своих производственных мощностей за счет более полной загрузки оборудования, подключения новых единичных мощностей и т.п. Постепенно эти резервы исчерпываются, и кривая, отражающая динамику мощностей, из восходящей переходит в горизонтальную. Затем оборудование начинает изнашиваться и, если вовремя его не обновить, кривая мощностей пойдет вниз. На этапе роста производственных мощностей практика увеличения планов «от достигнутого», в общем, себя оправдывает, отчасти являясь даже стимулятором роста производства. Проблемы начинают возникать на «горизонтальном» этапе, когда основные резервы увеличения мощностей исчерпаны, но плановые требования продолжают расти. Тем не менее, на этом этапе расхождение между динамикой мощностей и динамикой требований еще не столь велико, и на протяжении какого-то времени (нескольких лет) дирекция предприятия может правдами и неправдами выходить из положения. Наконец, когда оборудование вступает в стадию износа, кривые мощностей и плановых требований резко расходятся, образуя «ножницы». В этот момент вышестоящие органы планового управления начинают настоящее «избиение» руководящего состава предприятий. Происходит, так сказать, «проверка на вшивость»: выясняется вопрос, действительно ли для дальнейшего увеличения производства необходимы дополнительные ресурсы или можно обойтись увеличением административного давления на руководство, угрозами, сменой руководителей. И лишь после того, как сменяют двух-трех директоров, а производство продолжает работать все хуже и хуже, факт исчерпания возможностей предприятия считается доказанным. В этот момент цикл начинается сначала. На предприятие назначают нового (третьего-четвертого по счету) директора, причем стараются найти действительно незаурядного управленца. Одновременно предприятию выделяют дополнительные капиталовложения, увеличивают фонд зарплаты и создают иные льготные условия, благодаря которым новый директор может вывести предприятие из кризиса. Спустя определенное время (в зависимости от объема ресурсного вливания этот срок может составить от 5 до 15 лет), производство снова войдет в состояние кризиса, и вновь директору и нижестоящим руководителям придется пережить унизительные и несправедливые обвинения в «неспособности» выполнить государственное задание (в сталинские годы вместо «неспособности» фигурировали слова «саботаж» и «вредительство»). Разумеется, выше описана лишь самая общая схема, которая в реальной действительности могла широко варьироваться. В частности, было бы очень интересно изучить те контрстратегии, которые использовали руководители для своего выживания. Частично такие механизмы описаны в статье С.Павленко «Неформальные управленческие взаимодействия». Однако нашу схему не следует считать чисто условной, потому что в истории советской экономики она много раз применялась буквально. В частности, в сталинское время описанный выше сценарий реализовался в черной металлургии, а возможно и в других отраслях тяжелой промышленности. С 1930 по 1935 г. производственные мощности, планы и объемы производства продукции в черной металлургии быстро росли под действием крупномасштабных закупок оборудования на Западе. Затем закупки были прекращены, оборудование начало стареть, но планы продолжали наращивать в достигнутом ранее темпе. Рост планового давления вынудил директоров предприятий идти на нарушения технологии, что ускорило износ мощностей. В результате в 1938 г. произошло крупное недовыполнение плана, после которого в отрасли было сменено около половины всех директоров, главных инженеров и нижестоящих руководителей производства. Насколько можно понять по цитируемому источнику, а также по книге А.Бека «Новое назначение», большинство из них были арестованы. По сходному сценарию осуществлялись аресты председателей колхозов в конце 40-х и начале 50-х годов в период их «небывалой текучести». В последующие годы (сталинские и послесталинские) этот сценарий реализовывался неоднократно в различных отраслях. Мы не располагаем систематическими данными по всему народному хозяйству, однако несомненно, что в конце 70-х годов в состоянии производственного и кадрового кризиса находилась угольная промышленность, капиталовложения в которую «срезал» еще Н.Хрущев, а планы по производству Совмин СССР продолжал увеличивать. Последнюю крупномасштабную попытку увеличить объемы производства за счет увеличения административного давления на заводы предпринял Ю.Андропов. Он добился увеличения сменяемости руководителей приблизительно на 30%, но реальные объемы производства от этого не возросли, и в целом проведенная им кампания оказала скорее отрицательное влияние на народное хозяйство, породив в нем своего рода «внеплановый аврал» со всеми характерными для авралов последствиями. Возможностей осуществить крупные ресурсные вливания в экономику у Ю.Андропова не было, а иными рычагами воздействия в рамках административной системы руководство страны просто не располагало. Следует отметить, что описанная выше взаимосвязь между степенью напряженности производственных планов и сменяемостью руководителей обнаруживается и во внутрицеховой структуре заводов, поскольку плановая загрузка цехов, как выяснилось в результате обследования, крайне неравномерна. На каждом предприятии существуют так называемые трудные цеха, постоянно не выполняющие планов. По нашим замерам, сменяемость руководителей в таких цехах в 2-3 раза превосходит сменяемость руководителей в других цехах заводов. Хотя изменившаяся в стране политико-экономическая ситуация лишила практической значимости описанные выше результаты, их научная значимость, с нашей точки зрения, сохраняется, поскольку подобные эффекты могут возникать (и, судя по всему, возникают) в любых крупных административных системах, включая, например, крупные корпорации. Думается, что в 70-е годы отечественная социология могла бы успеть совершить много интересных открытий, если бы не надела сама на себя шоры из формализованных анкет. Методическое значение приведенного выше примера заключается в том, что глубокое интервью, примененное на начальном этапе исследования, выявило необходимость радикально поменять проблематику исследования, приблизив ее к действительности. Социологи, не имеющие опыта работы с глубокими интервью, часто высказывают опасения, что отсутствие количественных данных делает результаты исследования недостоверными или, в лучшем случае, бездоказательными. Это неверно по ряду причин, в частности потому, что при наличии у исследователя качественной концепции операционализация основных ее переменных, как правило, не составляет особого труда. В частности, в разработанных автором анкетах были вопросы о числе полученных за последний год выговоров, о стаже работы в занимаемой должности, о реальной продолжительности рабочего дня и др. Вместе с тем, и это тоже важно отметить, многие концепции включают в себя такие переменные, которые могут быть объективно измерены, но не методом анкетного опроса. Частым недостатком отечественных анкет является то, что с их помощью пытаются получить те или иные количественные данные, корректность и достоверность которых может быть обеспечена только проведением статистических замеров. |