фило. Архипов В.В_ОЗБУ_2н01н_семинар 06. Семинар 6 современная философия Часть

• Название: Семинар 6 современная философия Часть
• Дата: 08.06.2022
• Размер: 54.56 Kb.
• Имя файла: Архипов В.В_ОЗБУ_2н01н_семинар 06.docx
• Тип: Семинар; #579338
• страница: 3 из 4

Критику Даммита, к счастью, принимают не все философы. Бэйкер и Хакер в 1980-х годах заметили, что было бы любопытно увидеть Даммита и Слугу присоединившимися к утверждению о том, что Фреге был основателем аналитической философии, характерный принцип которой — философия языка — является основой остальной части философии. Если аналитическая философия рассматривает позднее фигуры Витгенштейна, Райла и Остина среди своих светил, если аналитическая философия права включает Харта или Келсена, аналитическая философия истории — Берлина или Дрея, а аналитическая философия политики — Нозика или Роулса, тогда это не характерный принцип «школы». Напротив, это отрицало бы, и в теории, и практически, позиции всех этих философов. В прошлые годы в Великобритании господствовала тенденция принимать это мнение.

Утверждение, что аналитическая философия — антиспекулятивная философия, требует пояснения. Бесспорно, вначале понятия аналитической и спекулятивной философии использовались (например, Ч. Д. Броудом и Дж. Уиздомом) в значении не противопоставления, а ясного разделения в их компетентностях. Эта позиция была распространена после венского романтичного прочтения идей «Трактата», когда было принято воинственное отношение аналитической философии к спекулятивной метафизике. Это объясняет готовность, с которой типично аналитические философы часто очаровываются типично спекулятивными философами. Лучшим примером здесь является интерес Витгенштейна к Канту, Шпенглеру, Шпрангеру и др.

Были попытки полагать, что аналитическая философия заключается в анализе. Среди авторов этих утверждений мы находим того же Хакера. Конечно, анализ — важная часть методологии новой философии. Однако встречались и исключения. Райл, например, заявлял, что новая философия не занимается анализом. Заметим, что метод анализа был введен в философию не Муром или Расселом, а еще Платоном. И европейская философия с XVIII столетия в общем, и немецкое Просвещение с приоритетом «Критики чистого разума» Канта в частности в значительной степени обосновали аналитику. Метод анализа был характерен и для рационалистов (Декарта, Спинозы, Лейбница), и для эмпириков (Локка, Беркли, Юма). Все они надеялись достигнуть совершенства в философии с помощью математической методологии, названной more geometrico, или arte combinatoria.

Некоторые авторы признают, что аналитическая философия может быть определена как «точная философия», означая этим, прежде всего, научную философию. И недавно термин «точная философия» использовался, «чтобы обозначать математическую философию, которая творит с явной помощью математической логики и математики». Естественно, были героические усилия строить нечто подобное точной философии в прошлом, что не привело к установлению чего-то сходного с подлинной аналитической философией. Такая попытка была сделана, например, в 1877-1878 гг. в Германии с открытием кафедры научной философии под должность Р. Авенариуса. В этом случае философия должна быть занята научными проблемами, источники которых пришли из опыта; это должна быть теория науки и знания. К сожалению, вскоре разговор о научной философии угас и переориентировался на интерес к практической философии. Очевидно, что подлинная аналитическая философия появляется в определенном общественном контексте. Правда, есть еще один аргумент против определения аналитической философии термином «точная философия». Так, самая видная фигура Оксфордской школы философии языка — Остин был явно против того, чтобы бороться за точность в философии.

А. Данто приписывает антиметафизическую установку всей философии ХХ в. Он утверждает, что даже сформированная «духом Вены» терминология философии Витгенштейна, говорившая о «больной метафизике» и ее терапии, как и прямые последователи Фрейда (Дж. Уиздом и М. Лазеровиц), не смогли излечить философию от метафизики. Следует отметить, что еще в Гейдельбергских лекциях 1970 г. Э. Тугентдхат посредством проверки прежних решений основных философских проблем аналитической философии сделал вывод о том, что она сохранила основную философскую проблематику и обсуждает ее гораздо глубже, чем философия традиционная, поскольку освободилась от сдерживающих развитие догматических представлений.

Все же главное неудобство состояло в том, что этот тип аналитической философии легко превратился в обсуждение общих тем. Другое неудобство — недостаток специфического предмета, трудности оснований обеспечения аналитизма. Именно поэтому аналитический подход к философии склонялся к принятию другой формы — построению последовательных систем утверждений, каждая из которых имела причину (или основание). Этим, как полагали, и достигалась строгость философии. На практике, однако, эти устремления приняли совершенно различные формы: философская логика, философская грамматика, формальная онтология, аналитическая эпистемология и т. д. Исторически эта форма аналитизма имела три главных вида:

1. Фреге вводил этот термин для исследования строгого исчисления математики, которая, как он полагал, идентична с логикой.

2. Рассел развивал этот термин путем исследования окончательной структуры человеческого опыта, например, в его «Our Knowledge of the External World».

3. В 1950-е годы в Оксфорде аналитизм принял форму исследования структуры общих представлений людей. Это движение достигло своей вершины с публикациями «Individuals» Стросона и «Thought and Action» Хэмпшира. Вскоре с практикой аналитической герменевтики было покончено. К середине 1960-х годов триумф оснований обеспечения аналитизма становится необратимым. В 1963 г. Даммит в своей статье об (анти)реализме и Дэвидсон в «Actions, Reasons, and Causes» представили решающие аргументы для аналитической контрреволюции. Ответ аналитического герменевта Райла, Стросона (который до середины 1950-х не был аналитическим герменевтом) и Пирса проявился в отказе от исторических исследований. Эта тенденция была преодолена полной историзацией аналитической философии Даммитом в его исследовании Фреге.

Однако виртуозность аналитической герменевтики продуцировала «интеллектуальные игры с шахматоподобным безразличием», которые «вызывают студенческий интерес». Так, попытки аналитической философии построить строго последовательные системы утверждений легко превращаются в интеллектуальную игру, создающую у игроков иллюзию, что это фактически не игра, а, скорее, нечто крайне «серьезное». Результатами такой игры стали образцы того, что Рамсей назвал «аналитической схоластикой». Например: когда теория мышления была заменена теорией референции, все верили, что начался новый век в философии. Итак, сегодня «текущие теории референции столь же обширны и различны, как размышления о Троице в византийской филологии».

Данто отметил, что «ее дух, тон и технологии доминировали не только в Америке и Содружестве, но всюду в западной цивилизации, а отчасти и во Франции». Милков считает, что аналитическая философия была развита в борьбе за интеллектуальную власть между немецкой и британской философией в первые десятилетия ХХ столетия. Ее рождение отмечено победой немецкой философии над старой британской традицией. В литературе это было отмечено как драматическое воскрешение власти Германии в XIX столетии в британском неогегельянстве. Наоборот, и в Великобритании, и в Америке, Первая мировая война ускорила падение идеализма, отвергла его как немецкую философию. Неокантианец Наторп, который долгое время работал параллельно с исследованиями Мура и Рассела, вернулся к традиции немецкой метафизики. Гуссерль также, будучи вполне аналитическим философом до 1913 г., стал сближаться со «спекулятивной» философией. После 1916 г. он переехал во Фрайбург, где принялся решительно основывать собственную школу, самым знаменитым продуктом которой было «Бытие и время» (1927) Хайдеггера. Это позволило аналитической философии возвыситься, она стала повсеместно использоваться в философских исследованиях.

В этом контексте легко понять англосаксонское опасение относительно немецкого интеллектуального вторжения. Оно было особенно сильно между двумя мировыми войнами. Даже в 1970-х годах выражалось беспокойство по поводу того, что современная британская философия «двигается от немецкого идеализма к немецкому идеализму», когда «интеллектуальная молодежь возобновила интерес к точно тем же отвергнутым философам: Гегелю, молодому Марксу и совершенно недавним немецким идеалистам». И хотя это беспокойство было необоснованным, становилось все более и более очевидным, что немецкий идеализм нашел шанс войти в новое философское движение изнутри. Первый порыв случился уже с Витгенштейном, который сначала ввел в Великобритании проблему «его Вены» — Вены Отто Вейнингера — как примирить этику с логикой. А затем в «Трактате» он значительно «фрегенианизировал» логическую философию Рассела. Не случайно такой типично британский философ, как С. Стеббинг, расценила «Трактат» как существенно небританский6. Реальная «тевтонизация» английской аналитической философии пришла, однако, только с «чистокровным кантианством» (собственные слова Стросона) в «Individuals» Стросона (1959) и особенно с радикальным фрегенианизмом Даммита.

В аналитической философии уже к 1980-м годам определилась обстановка, когда на замену лидирующей программе предлагается целый набор альтернатив. Появились работы, в которых даются оценки тенденций, программ неоаналитической и постаналитической мысли. Крипке и Фодор радикально преобразовывают философию языка. Постаналитики (например, Патнэм, Рорти, Кейвл, Роулс, Нозик, Макинтайр, Кюнг) идут за аналитический горизонт. Рефлексия по поводу собственной истории является новой чертой развития аналитической философии. Все это подтверждает тот факт, что ни одна живая философская доктрина не остается неизменной, ее содержание несводимо к изначальным канонам периода становления. Метафизическая проблематика вошла в аналитическую философию и приобрела не свойственную ей широту проблемного поля. Интерес к «неаналитическому континентально-европейскому дискурсу» был квалифицирован Наглем и Дэвидсоном как постаналитическая тенденция. Происходит смена ориентации с анализа концептуальных и языковых средств на решение философских проблем практически-прикладного характера — вопросов права, человека, нравственности, Сьюзан Стеббинг (1885-1943) принадлежала в 1930-х годах к генерации аналитических философов и была основателем в 1933 г. журнала «Analysis».

Дж. Коэн считает, что злободневность и скрытая сила аналитической философии заключены не в доктринальном и методологическом единстве, а в установленном типе нормативных проблем обоснования и рассуждения, когда предметом становится аргументация рационального рассуждения. Споры об идентичности и различиях континентальной и аналитической философии продолжаются, что способствует развитию философской культуры на фоне краха постмодерна и появления симптомов постпостмодерна и трансверсальной философии.

6. 
   Феноменология и механизм феноменологического метода поиска истины (Э. Гуссерль (1859 - 1938)).
   

Основы философии Эдмунда Гуссерля:

1. Философия Гуссерля сосредоточена на гносеологической проблематике.

2. Основой познания для Гуссерля является очевидность (непосредственное созерцание); критерий очевидности в познании Гуссерль называет «принципом всех принципов».

Иными словами, гносеологическое исследование должно быть беспредпосылочным, то есть должно основываться только на очевидно усматриваемом, отказываясь от всяких предварительных теорий.

2.1.  Привилегированное место в составе сознания отводится чувственным созерцаниям (восприятиям, представлениям и т. д.) как основополагающему элементу, лежащему в основе всех остальных переживаний сознания (ценностных, волевых и пр.). При этом «основополагающим», «праисконным» опытом является восприятие; другие чувственные созерцания — его модификации.

2.2. Очевидностью является не только созерцание реально существующих вещей в чувственном опыте, но и созерцание сущностей (идеация). Таким образом, постулируется бытие и возможность непосредственного созерцания (идеации) идеальных объектов — сущностей, значений.

3. Философия трактуется как феноменология — строгая наука, относящаяся к «всеобъемлющему единству сущего», которая должна стать обоснованием всякого научного знания. Феноменология — дескриптивная наука, которая (на основе принципа очевидности и феноменологических редукций) исследует и приводит в систему априорное в сознании, задавая тем самым основные понятия наукам.

4. Инструментом феноменологии являются феноменологические редукции. Феноменолого-психологическая и эйдетическая редукции позволяют осуществить «выключение» реального мира, данного в естественной установке, и перейти к сосредоточению на самих переживаниях сознания; затем трансцендентальная редукция осуществляет переход от сознания эмпирического субъекта к чистому сознанию (то есть очищенному от всякой, в том числе психической, реальности переживаний).

4.1. Отказ от естественной установки обнаруживает, что фундаментальным свойством сознания является интенциональность, то есть свойство его содержаний быть «сознанием о», сознанием чего-то — а именно интенционального предмета (который может быть не только реальным — вещью в пространстве и времени, но и идеальным — сущностью, значением).

Таким образом, выступает основополагающее различение реального и интенционального содержания сознания (в установке трансцендентальной редукции — ноэзиса и ноэмы). Ноэзис — само переживание сознания, взятое независимо от всякого стоящего за ним бытия; ноэма — смысл переживания, указывающий на это трансцендентное бытие (предмет, реальный или идеальный). Говорить же о бытии (о трансцендентном) помимо его явленности в сознании (ноэме) абсурдно.

4.2. Отталкиваясь от интенциональной природы сознания, более детальные исследования в установке феноменологической редукции раскрывают структуру ноэмы, а также обнаруживают чистое «Я». В составе ноэмы выделяются: 1) материя (ядро, предметный смысл); 2) качество (характеристика); 3) подразумеваемый (интендированный) предмет. Общая структура чистого сознания принимает вид: Чистое «Я» / Ноэзис / Ноэма.

5. Посредством аналогизирующего восприятия для меня появляется Другой (то есть отличный от меня субъект). Первоначально мне дано лишь одно «живое тело» (психофизическое единство, тело в сочетании с субъективностью) — моё собственное.

Обнаруживая другое тело, подобное моему, я — по аналогии с собой — приписываю ему и свойство быть психофизическим «живым телом», то есть субъектом. Вслед за этим и «мой мир» становится общим для меня и Другого объективным (интерсубъективным) миром.

7. 
   Герменевтика (Ф.Э.Д. Шлейермахер (1768 - 1834), В. Дильтей (1833 - 1911), Х. Г. Гадамер (1900 -2002).
   

Герменевтика - наука о понимании, изучает процессы передачи информации в познании, межсубъектные, междисциплинарные, межвременные. Герменевтика сложилась в ХХ в., ее основатель - Ганс Гадамер. Его предшественники - Шлейермахер и Дильтей. Герменевтика изучает процедуры, из которых складывается понимание и его этапы. При этом герменевтика выявляет основное противоречие процесса понимания. Понимание всегда выступает одновременно как основа и как результат познания.

Именно в XIX в. начинается развитие так называемой свободной герменевтики, не ограниченной предметом, границами смысла текста. У Дильтея герменевтика превращается в специфический метод общественных наук, призванный обеспечить понимание общественных событий, исходя из субъективных намерений исторических деятелей. При этом понимание противопоставляется объяснению в естествознании, связываемому с абстрагированием и установлением общего закона. В XX в. герменевтика постепенно оформляется в одну из основных методологических процедур философии. Так, у Гадамера герменевтика приобретает функции онтологии, поскольку «бытие, которое может быть понято, есть язык» социальной философии, поскольку понимание есть форма существования общественной жизни и «критики идеологии». Результатом оказывается замыкание философии в кругу языка, что роднит герменевтику с неопозитивистским анализом языка. В рамках франкфуртской школы (Ю. Хабермас) герменевтика как критика идеологии должна раскрыть на анализе языка «средство господства и социальной власти», служащее оправданию отношений организованного насилия. У Хабермаса она выступает одним из консолидации различных течений современной буржуазной философии. Герменевтика процедуры может быть использована в исторических, юридических и др. науках, имеющих дело с анализом, объективированным результатом сознательной человеческой деятельности.

По определению Ганса-Георга Гадамера, задача философской герменевтики - «раскрыть герменевтическое» измерение в его полном объеме и основополагающем значении для всего нашего миропонимания. Никакая экзистенция, никакое субъективное самосознание никогда не может существовать иначе, чем в языке и через язык. Никакое сознание не может что-то знать, не используя сформулированные в языке знания других людей, знания, накопленные предшествующими поколениями.

В своей главной работе «Истина и метод. Основные черты философской герменевтики» (1960 г.) Гадамер показывает, как в мышлении и миропонимании каждого человека проявляется «авторитет традиций». В каждом феномене сознания в акте мышления участвуют бесчисленные «предрассудки», убеждения или предположения прошлых поколений, переплетение разных идеологий. Историзм Гадамера претендует на обоснование исторического подхода к унаследованному знанию и взглядам на раскрытие связи современного мышления с направлениями и результатами мышления прошлых поколений.

Распространение герменевтики Гадамера связано с началом научно-технической революции и ее социальными последствиями: появлением мощных средств массовой коммуникации и т. д.

Гадамер пытается показать исторический характер всякого сознания, неизбежность имморализма мировоззрений, точек зрения, истин, неразрывную связь сознания каждого человека не просто с накопленным и «живущем в языке» знанием прошлых поколений, но и с множеством форм и видов «ложного» сознания, идеологией, предрассудками и результатами новых манипуляций и воздействий массовой коммуникации.