_Малкина-Пых И.Г., Телесная терапия. Справочник практического психолога И. Г. Малкина Пых Телесная терапия предисловие

• Название: Справочник практического психолога И. Г. Малкина Пых Телесная терапия предисловие
• Анкор: _Малкина-Пых И.Г., Телесная терапия.doc
• Дата: 19.02.2018
• Размер: 4.83 Mb.
• Имя файла: _Малкина-Пых И.Г., Телесная терапия.doc
• Тип: Справочник; #15706
• страница: 2 из 60

ГЛАВА 1

ДУША И ТЕЛО: СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД

Cовременный период развития наук о человеке, и психологии в том числе, характеризуется стремлением к пониманию организма как целостной системы. В соответствии с холистическим (целостным) подходом все функции организма и психики взаимосвязаны. Рассматривать личность как целое – значит рассматривать личность во всех ее аспектах (тело, психика, мышление, чувства, воображение, движение и т. д.), но это не то же самое, что рассматривать личность как сумму отдельных частей. Необходимо воспринимать личность как интегрированное функциональное единство различных аспектов целого во времени и пространстве.

Тем не менее необходимо признать, что в нашей культуре господствует пренебрежительное отношение к телу и отрицание телесно инстинктивного функционирования. Мы чаще воспринимаем свое тело как объект, а не как свое «Я», т. к. наше восприятие, наше мышление, наши эмоции, наши убеждения и интуиция, наше поведение – все это подвергается мощному формирующему влиянию со стороны социума. Большинство из нас иногда, а то и постоянно наказывают, ненавидят или игнорируют свое тело. Западная цивилизация принимает это как само собой разумеющееся явление, хотя так было не всегда и в других культурах это не так. На то, как человек живет в своем теле, влияют многочисленные и разнообразные причины. Это пережитый опыт и основополагающие убеждения и верования, преобладавшие в семье и образовательной системе. Культурные традиции также подкрепляют наше отношение к телесному. При этом двойственное отношение к телу прослеживается на протяжении всего существования человеческой цивилизации.

1.1. ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР

О соотношении «тело – душа» писали многочисленные авторы, обращающиеся к истории этого вопроса. На протяжении всей истории развития соматического мышления его направленность, характер, осмысление телесного определялись прежде всего тем, в какой «системе координат» рассматривался человек – в холистической или же дихотомической. В холистической парадигме тело человека трактуется в единой системе как равноправный с другими атрибутами человеческого бытия элемент. Дихотомическая парадигма представляет совершенно иное отношение к телу, утверждает его отделенность, выделен ность, «особость» и охватывает целый спектр подходов – от гипертрофии соматического начала в человеке до его уничижительного противопоставления «подлинно» человеческому бытию.

И. М. Быховская (Быховская, 2000) выделяет некоторые «сквозные» принципиальные позиции, каждая из которых связана с тем или иным типом «модели человека» и соответствующим ей пониманием места и значимости телесности, ее смысла и ценности:

1) утверждение изначального телесно духовного единства человека: рассмотрение телесности просто как иной (внешней) формы внутреннего мира человека (принцип неразделимости, единства тела и духа, «внутреннего» и внешнего в человеке);

2) рассмотрение человека как целостности, объединяющей разнохарактерные, но связанные между собой фундаментальные начала: ориентация на достижение согласия и взаимодействия между телесностью и духовностью, «очеловечивание» и «возвышение» телесного (принцип гармонизации через возвышение телесности);

3) «раздвоение» человека на природную форму (телесность) и разумную, социальную или божественную сущность: признание телесности как неизбежной необходимости, как средства для достижения целей, преследуемых духом, разумом (принцип соматического позитивного утилитаризма);

4) противопоставление телесного и духовного в человеке, утверждение их непримиримости при абсолютизации разумного, духовного начала: ориентация на уничижение телесности, пренебрежение по отношению к ней, отрицание ее позитивного смысла (принцип аскетизма);

5) утверждение приоритета естественного, природного, телесно чувственного в человеке над социальным, культурным, приобретенным: ориентация на следование «голосу тела», «натурализация» человека (принцип соматизации).

Хотя каждый из перечисленных принципов доминировал в определенные эпохи, в рамках определенных культурных пространств, однако можно говорить скорее лишь о преобладании той или иной ориентации, но не о ее полном доминировании, как это нередко делается (например, античность – это идея гармонии, Средневековье – умерщвление плоти и т. д.). Известно, что наряду с доминирующей, определяющей, легитимной «версией» телесности, заданными «сверху» формами соматической социализации в каждой культуре существовали и существуют свои субкультуры, утверждающие нередко «неофициальное» соматическое сознание и практику, извлекающие из прошлого или создающие «на будущее» нетипичные для утвердившейся системы или не признаваемые ею элементы телесной культуры. Поэтому траектория исторического движения каждого из выделенных принципов носит по преимуществу «сквозной» характер, проходит через различные системы и эпохи, придающие этим принципам лишь соответствующие акценты и конфигурации.

Говоря о культурных традициях как о «рамке соотнесения» для исследования ценностей человеческой телесности, для выявления особенностей соматических представлений, для понимания культуры телесности, свойственных той или иной социальной системе, важно учитывать существенную разницу между европоцентристскими и восточными вариантами подходов к этой проблеме. Особый акцент, сделанный нами на анализе европейского соматического мышления, его истоков, особенностей, тенденций, объясняется прежде всего значимостью именно этих традиций для понимания современных ценностных ориен таций в сфере телесного бытия человека, которые сложились в рамках отечественной цивилизации.

В истории развития человеческой мысли можно выделить несколько периодов, для каждого из которых характерно видоизменение представления о взаимоотношениях души и тела в соответствии с конкретными историческими и философскими традициями данной эпохи.

Античность.По своему духу, своему мировоззрению античная культура – это культура чувственно материальная. Вся система мироздания, весь Космос в представлении древнего грека – не что иное, как огромное тело живого человеческого существа. Тело, таким образом, непосредственно вплетено в мир грека, оно не периферийно, а напротив, мыслится как аналог самого мироздания.

В античной культуре отсутствовало противопоставление «внешнего» и «внутреннего» в человеке. Для древних греков все внутренние качества человека имели значение, только если они были реализованы через поступки, материально явлены в мире.

Тип античной культуры есть предельная обобщенность природ но человеческой телесности, обобщенность, которая выводит понятие «телесность» далеко за пределы тела отдельного индивида, распространяя его до границ чувственно материального космоса. Однако греки также не признавали возможности полностью свести человека к совокупности «движений тела».

Ведущим мотивом культуры античности является идея гармонии телесного и духовного в человеке, их нерасторжимого единения. Телесность в этом контексте – не часть, которая присоединена к душе, духу, а фрагмент реальной целостности. Телесное не только не противопоставлялось высшему, нравственному, духовному, но, напротив, сливалось с ним воедино в лучших своих проявлениях.

Древним грекам принадлежит учение о всеобщей одушевленности материи – гилозоизм (от греч. hyle – вещество и zoe – жизнь): весь мир – универсум, космос – изначально живой, наделенный способностью ощущать, запоминать и действовать. Границы между живым, неживым и психическим не проводились. Все рассматривалось как порождение единой первичной материи (праматерии). Так, по мнению древнегреческого мудреца Фалеса (624–548 гг. до н. э.), магнит притягивает металл, женщина притягивает мужчину потому, что магнит, как и женщина, обладает душой. Гилозоизм впервые «подчинил» душу общим законам естества. В основе гилозоизма лежал принцип монизма (История развития психологии – http://www.id med. ru/library/p/psihol_history.htm).

Дальнейшее развитие гилозоизма связано с именем Гераклита (544–483 гг. до н. э.), рассматривавшего универсум (космос) как вечно изменяющийся (живой) огонь, а душу как его искру. Им впервые была высказана мысль об изменении, а следовательно, и закономерном развитии всего сущего, в том числе и души.

Идея развития в учении Гераклита была продолжена идеей причинности Демокрита (460–370 гг. до н. э.). По Демокриту, душа, тело и макрокосм состоят из атомов огня; случайными нам кажутся только те события, причину которых мы не знаем; согласно Логосу (Закону) нет беспричинных явлений, все они – неотвратимый результат соударения атомов. Впоследствии принцип причинности назвали детерминизмом.

Принцип причинности позволил Гиппократу (460–370 гг. до н. э.) построить учение о темпераментах. Нарушение здоровья Гиппократ соотносил с дисбалансом различных «соков», присутствующих в организме. Соотношение этих пропорций Гиппократ назвал темпераментом. Названия четырех темпераментов дошли до наших дней: сангвинический (преобладает кровь), холерический (преобладает желтая желчь), меланхолический (преобладает черная желчь), флегматический (преобладает слизь). Так была оформлена гипотеза, согласно которой бесчисленные различия между людьми сводились к нескольким типичным образам поведения. Источник и причину различий Гиппократ искал внутри организма. Душевные качества ставились в зависимость от телесных.

Хотя принцип единения телесного и духовного превалировал в культуре классической античности, однако он был далеко не единственным для соматического сознания этой эпохи. Другая линия развития представлений о телесности коренится в парадигме разделения телесного и духовного, их несводимости друг к другу. Этот исходный принцип модифицировался в представлениях античности, в зависимости от мировоззренческого контекста и в сторону его «смягчения», и в сторону ужесточения – от варианта согласия и взаимоподдержки между телесным и духовным началами до утверждения их непримиримости и неизбежной вражды. И хотя, например, последний постулат не типичен для античности, однако все эти принципы, в той или иной степени, могут быть выявлены уже там, а история «соматического сознания» актуализировала весь «веер» возможностей соотнесения тела и духа – и не только в виде теоретических разработок, но и в практике социальной жизни.

Анаксагор (500–428 гг. до н. э.) считал, что разумность природы выражена в способе построения и движения тел. Ум – это принцип их организации, он материален и являет собой способ организации вещества. Анаксагор принял в качестве критерия различий между формами жизни совершенство их организации: чем совершеннее организация тела, тем в большей степени представлен в ней «ум».

Вернуть представлению о душе, о мышлении прочность и надежность стремился Сократ (470–399 гг. до н. э.). Сократ обращался не ко вселенскому закону (Логосу), а к внутреннему миру субъекта, его убеждениям и ценностям, его умению действовать как разумное существо.

Сократ был мастером устного общения, пионером анализа, цель которого – с помощью слова обнажить то, что скрыто за покровом сознания. Задавая определенные вопросы, Сократ помогал собеседнику приоткрыть эти покровы. Создание техники диалога впоследствии стали называть сократическим методом. Работа мысли тут изначально носила характер диалога.

Ученик Сократа Платон (428–348 гг. до н. э.) обосновывал двойственную природу человека как синтез души и тела. Считая тело инертным и пассивным, он помещал в него в качестве двигателя нематериальную душу. Тело является вместилищем души, душа – жизненный источник тела. Дух властвует над телом, тело управляется душой. Платон рассматривал психологические феномены как общие реакции всего организма, как отражение его внутреннего состояния. Платон стал родоначальником философии идеализма.

Философия Платона, в основе которой – идея несводимости друг к другу мира идей и мира вещей, в том числе духовного и телесного начал, является одним из важнейших источников «разделительной» концепции. Принцип единства тела и духа, внутреннего и внешнего, идеи и материи уступает здесь место принципу их разделения – хотя еще и не противопоставления. Тело и дух, по Платону, хотя и несопоставимы между собой по значимости, ценности и т. п., однако оба обладают позитивной «окраской». Телесность, таким образом, не противостоит душе, не противоположна ей, но и далеко не равнозначна, не равноценна, не едина с ней в полном смысле слова. Духовное начало у Платона значимо возвышается над телесно вещественным бытием, имеет существенное превосходство над ним. Однако, будучи тесно связанными друг с другом, оба эти начала требуют заинтересованного к себе отношения.

Платон впервые ясно осознает инородность человека всему окружающему миру, всей природной реальности, и в этом смысле представление о человеке как изолированной, обособленной части реальности является первым и самым важным принципом платоновской концепции человека. Вторым принципом является убеждение Платона в том, что универсальной формой отношения обособленного от мира человека («человека атома») ко всему остальному миру является рациональное познание этого мира. Именно на пути рационального познания душа, по Платону, обретает утраченное, «забытое» абсолютное знание и возвращается к единству с абсолютным началом. Впрочем, хотя Платон отдает явный приоритет рациональной стороне отношений человека с миром, некоторое ограниченное значение имеет и противоположная, «мистическая» сторона; это значение особенно велико в платоновской теории космического Эроса и в понимании чувства прекрасного как «тоски» души по идеалу. Также важнейшую роль в платоновской концепции человека играет третий принцип – представление о резком дуализме души и тела. Он подчинен первым двум принципам и вытекает из них. Действительно, постулируя обособленность человека от окружающего мира, Платон должен указать основание этой обособленности. И здесь он сталкивается с очевидной проблемой: в самом мире мы не находим признаков радикальной границы, отделяющей человека от остального бытия, наше тело естественно включено в природу и по своему бытию не слишком отличается от бытия природных явлений. Именно в силу последнего досократики делали вывод о том, что человеческая душа (сущность человека) естественно включена в бытие, наравне с телом; например, Демокрит признает душу, как и тело, состоящей из атомов, а Парменид утверждает тождество бытия и мышления. Предполагая радикальное различие души и тела, Платон тем самым обосновывает обособленность человека, его «подлинного» существа, от всей природной реальности. Это усложняет представление о единстве бытия; помимо того, что в абсолютном начале мира должна быть преодолена раздробленность отдельных природных явлений, в нем также должно быть преодолено и более радикальное различие между человеком и природой, различие между душой и телом (Евлампиев, http://an throplogy.rchgi.spb.ru/docl.html).

Душа есть идея – это центральное положение платоновской антропологии, которое приводит Платона к ряду неразрешимых противоречий: душа одновременно и принцип единства, и принцип обособления; она и выразима через систему «движений тела», и независима от них. Именно в силу всех этих противоречий Платон вынужден был ввести в свою философскую концепцию миф о «грехопадении» души.

Конечным источником всех этих противоречий является первый и самый главный принцип платоновской концепции – представление о человеке как изолированной части реальности, резко отличающейся от всей остальной реальности. Первым критиком этого принципа выступил уже Аристотель (384–322 гг. до н. э.). Он ставит человека в один ряд со всеми остальными вещами, которые, как и человек, содержат в себе свою идеальную составляющую – форму. Аристотель сглаживает характерное для Платона противопоставление материального и идеального бытия, которое было необходимо Платону как раз для обоснования особого статуса человеческого бытия. Форма находится в единстве с материей, в этом смысле человек, как и каждое сущее, представляет собой целостность, органически включенную, с одной стороны, в мировое бытие, и с другой – в абсолютное начало мира.

Душа, по Аристотелю, это не самостоятельная сущность, а форма, способ организации живого тела. Аристотель в своем трактате «О душе» утверждал, что душа, как «начало живых существ», есть форма реализации способного к жизни тела: «Правильно думают те, кому представляется, что душа не (может) существовать без тела и не является телом». Итог размышлений Аристотеля – «души от тела отделить нельзя». Мысль, чувство, стремление так же неотделимы от тела, как зрение от глаза.

По Аристотелю, уже само слово «организм» следует рассматривать в связи с родственным словом «организация», имеющим значение «продуманное устройство», которое подчиняет себе свои части для решения какой либо задачи; устройство этого целого и его работа (функция) неразделимы; душа организма – это его функция, деятельность. Трактуя организм как систему, Аристотель выделял в ней различные уровни способностей к деятельности. При этом намечалась иерархия способностей – функций души: а) вегетативная (имеется у животных, растений и человека); б) чувственно двигательная (имеется у животных и у человека); в) разумная (присущая только человеку). Функции души – уровни ее развития, где на основе низшей возникает функция более высокого уровня: вслед за вегетативной формируется способность ощущать, из которой развивается способность мыслить. В отдельном человеке при его превращении из младенца в зрелое существо повторяются те ступени, которые прошел за свою историю весь органический мир. Впоследствии это было названо биогенетическим законом (История развития психологии. http://www.id med.ru/library/p/psihol'history.htm/).

Особое место в ценностных ориентациях античности, связанных с проблемой телесности, занимает такой феномен, как эпикурейство, и традиционно соотносимый с ним принцип гедонизма. Учение Эпикура (341–271 гг. до н. э.) о счастье, радости как высшей цели жизни нередко (в соответствии со сложившимся стереотипом) связывается преимущественно с телесным, физическим наслаждением человека. При такой трактовке идеи Эпикура, будучи в целом вполне адекватными рассмотренным выше ориентациям античного соматизма (с его позитивно ценностным отношением к телу), все же несколько «выпадают» из этого контекста: ведь телесность здесь вроде бы отрывается от духовного, возделывается ради нее самой, ради «телесных радостей» как таковых (Быховская, 2000).

Однако при более глубоком рассмотрении эпикурейство предстает как одна из модификаций описанного выше принципа единения телесного и духовного, с ориентацией на полноту, полноценность бытия человека, его проявлений в самых разных формах и ипостасях – и телесных, и духовных. Сущность счастья, по Эпикуру, – это отсутствие страданий («атараксия»), воспринимаемое как удовольствие. А отсутствие страданий – это в том числе и отсутствие страданий физических, производное от уровня внимания к телу, заботы о его благополучном состоянии и т. д. Стало быть, это не есть проблема физического состояния человека – это проблема достижения того состояния духа, которое является нравственным ориентиром, одной из высших ценностей бытия.

Наслаждения, удовольствия, на которые ориентирует эпикурейская мораль, – это отнюдь не то изобилие чувственных радостей, «возлияний» и т. п., которое нередко в массовом сознании ассоциируется с понятием эпикурейства. Напротив, согласно этому учению более всего необходимо заботиться об ограничении своих потребностей, так как «у кого меньше потребностей, у того и больше наслаждения». Удовольствие, стремление к которому – главное в жизни, коренится во владении инстинктами, а не в их удовлетворении.

Этот последний тезис эпикурейства может служить отправной точкой для обращения еще к одному направлению в античном соматизме – направлению, также получившему значительное развитие в дальнейшей истории «соматического сознания» – к кинизму (IV в. до н. э.). Киники, в отличие от эпикурейцев, напротив, призывали окунуться в стихию жизненных инстинктов, естественных порывов и т. п. Кинизм представляет собой крайнюю форму соматизма, абсолютизацию ценности природного начала в человеке, он рассматривает естественные жизненные импульсы как некое основание и ориентир человеческого бытия.

В основе учения киников лежал один из главных принципов, декларированных в античной нравственности – жизнь «в согласии с природой»; этот принцип в кинизме принял форму культа «естественности». Как это часто бывает, крайность в итоге рано или поздно оборачивается своей противоположностью: логика рассуждений киников неизбежно приводила их от культа «естественности» к прямо противоположной позиции – требованию ограничения и даже убийства здорового инстинкта, желания, наслаждения (Лосев, 1976). Соответственно этому идеалу, они, в отличие от эпикурейцев, утверждали недопустимость стремления к какому либо удовольствию, наслаждению и т. п.

Парадокс заключается в том, что кинизм – его философия и образ жизни – вошел в историю как направление, утверждавшее максимальную ориентированность на естественно природное начало в человеке, как основание той традиции, которая в современном мире рассматривается в качестве феномена антикультуры, антиморали. И в то же время сами киники полагали, что единственный предмет, достойный их внимания, – это нравственность, этика; что предельная цель есть жизнь, согласная с добродетелью.

В целом рассмотренные соматические направления, подходы и ориентации, при всем их несходстве и разнохарактерности, относятся к той части палитры «соматического сознания» античности, которая может быть обозначена как «позитивный», или «утвердительный», соматизм. Однако со временем (и особенно явно в эпоху эллинизма, в частности – в его поздний период) появились и иные по характеру, по смысловой нагрузке оценки телесности человека – направление, которое можно было бы обозначить, как «соматический негативизм» или «отрицательный соматизм».

Центральной идеей этого направления являлось уничижительно пренебрежительное отношение к телесности. Эта позиция, хотя и не получившая изначально сколько нибудь широкого признания и распространения, встречается еще во времена архаики (орфики (VI в. до н. э.), Ксенофан (580–470 гг. до н. э.) и др. Сначала находившийся на периферии, это подход к телесности постепенно занимает важное место в контексте античной культуры.

Тело – это «оковы души» (Плотин (204–270); «человек – это душонка, обремененная трупом» (Эпиктет (60 140). Тело при таком подходе рассматривается не просто как субстанция, мешающая росту, раскрытию души, как препятствие для проявления божественного дара разума, но и как то, что тянет человека вниз, совращает его с пути истинного.

Принцип гармонии, единения, сопряжения тела и духа сменяется принципом противоборства, противостояния этих начал. Сочетание в человеке двух элементов, идущих из разных истоков – титанического (земного, низменного) и дионисийского (возвышенного, духовного), влечет за собой постоянную вражду между ними, утверждали орфики. Дионис помогает человеку, его духу, душе освободиться от титанического – телесного «гроба», в который душа до времени заключена. А именно такое освобождение и есть цель, к которой человек должен стремиться.

Такая соматическая парадигма «прорастает» и в соответствующем понимании жизненной практики, достойной человека. Например, стоики призывают к достижению такого идеального состояния («апатейи»), когда никакие страсти и желания (идущие, естественно, от тела) не будут смущать душу, отвлекать ее от пути добродетели. Движение по этому пути подкрепляется равнодушием человека к таким вещам, как богатство, физическая красота, социальное положение и даже здоровье.

«Соматический негативизм» стал тем мировоззрением, на основе которого сформировалась одна из форм практического отрицания ценности телесного бытия – аскетизм. Обоснование этой практики, получившей дальнейшее развитие в различных социально культурных системах, содержится, например, в философии Плотина и неоплатоников. Цель жизни, учили они, есть возвращение человеческой души к ее источнику, познание ею «единого», слияние с ним, что возможно на основе отрешения, отказа от мирского, телесного, плотского. Никакое внимание к телесности, не говоря уже о ее культивировании, возвышении и т. д., не только недопустимо, но и преступно, низменно, наказуемо.

Таким образом, эпоха античности – это эпоха возвышения, воспевания и, одновременно, уничижения телесности (при безусловном превалировании первого); это та эпоха, в которой утвердила себя идея гармонии тела и духа и сформировалась парадигма их разделенности и даже противопоставленности.