Декабристы — исследователи Сибири. Среди проблем. Среди проблем, выдвинутых советским декабристоведением, крупное значение имеет и вопрос о пребывании декабристов в сибирской ссылке и о разнообразных формах их деятельности в Сибири
 Скачать 20.09 Kb.
|
|
Среди проблем, выдвинутых советским декабристоведением, крупное значение имеет и вопрос о пребывании декабристов в сибирской ссылке и о разнообразных формах их деятельности в Сибири. Было бы глубокой ошибкой рассматривать этот вопрос исключительно в биографическом плане или только в плане краеведческом — его значение гораздо шире и глубже: сибирская деятельность декабристов органически входит в историю декабристского движения, являясь его последней и заключительной главой. На примере агрономических опытов (в ссылке) Никиты Муравьева Н.М. Дружинину удалось убедительно показать, как этот эпизод биографии декабриста «освещает его экономические мотивы и объясняет многие черты в его социальных и политических построениях» (Н. Дружинин. Декабрист Н. Муравьев. М., 1933, стр. 263). Однако, далеко еще не все моменты, связанные с пребыванием декабристов в Сибири, достаточно изучены. Не нашла еще полного освещения и научная деятельность декабристов в Сибири, главным образом, их деятельность по изучению местного края; не установлены с исчерпывающей ясностью и полнотой и самые размеры вклада, внесенного декабристами в познание страны, с которой на многие годы соединила их судьба. Существующие работы (в том числе и автора настоящей рецензии) подвели лишь первые предварительные итоги, не раскрыв очень многих существеннейших сторон вопроса в целом. Перед дальнейшими исследователями стоит еще ряд важнейших задач: достаточно сказать, что до сих пор не учтены все архивные материалы, относящиеся к данной теме; многие материалы из уже учтенных не опубликованы; с другой стороны, ряд опубликованных материалов оказался по тем или иным причинам вне поля зрения исследователей. Не установлен полностью и круг имен декабристов, связанных в той или иной степени с изучением Сибири. И, наконец, нужно добавить, что все немногочисленные работы, посвященные данной теме, не вышли за пределы специальных сборников и журналов и не стали достоянием широких кругов советских читателей. Поэтому изданный Географгизом научно-популярный очерк Л. Чуковской восполняет очень важный и существенный пробел в нашей литературе: ей удалось создать яркую и увлекательную картину огромной и многогранной научно-исследовательской деятельности декабристов в Сибири, причем, — это надлежит особо подчеркнуть, — эта сторона их сибирской жизни показана не изолировано, а в тесной органической связи с идеями декабризма. Написана книжка хорошим, доходчивым (правда, не всегда ровным) языком и читается с захватывающим интересом. Автором использован почти весь печатный материал, сделаны ценные добавления из редких и малодоступных изданий; кое-что извлечено из архивов и впервые появляется в печати, — таким образом, работа Л. Чуковской выходит уже за рамки научно-популярного очерка, но приобретает и исследовательское значение. Очень ценным представляется «Введение», в котором автор устанавливает общие принципы «декабристского подхода» к научным проблемам и научным изысканиям: декабристам было органически чуждо отношение к науке как к какой-то самодовлеющей ценности, как «науке для науки»; Л. Чуковской удалось убедительно показать, что научные и литературные занятия декабристов в Сибири являлись естественным завершением их додекабрьской деятельности. Эпиграфом к своей работе автор ставит известные слова Герцена: «Наши декабристы 1825 года страстно любили Россию»; одним из проявлений глубокого и пламенного патриотизма декабристов являются и их научные изыскания в Сибири, органически подчиненные декабристской программе «полного обновления страны». С наибольшей силой и яркостью это сказалось в деятельности Николая Бестужева: в тяжелых условиях ссылки он работает над увеличением боеспособности русского оружия, над облегчением тяжелого труда солдата, над улучшением условий кораблевождения, задумывается над проблемами приоритета русской мысли, внимательно исследует местную природу и изучает быт населения, чтобы определить будущую роль и место Сибири в жизни обновленной страны. Глубокая гуманистическая концепция революционера-мыслителя позволила ему с изумительной прозорливостью оценить и характер народа, среди которого он жил, и, вопреки обычным суждением того времени, предсказать ему выдающуюся будущность: «Что же касается до умственных способностей бурят, то, по моему мнению, — писал Николай Бестужев, — они идут наравне со всеми лучшими племенами человеческого рода» (Н. Бестужев. Рассказы и повести. М., 1860, стр. 575). Ник. Бестужев был, конечно, самым выдающимся исследователем края среди декабристов, но рядом с ним выступают замечательные натуралисты братья Борисовы, рано угасший пытливый наблюдатель-ботаник Шаховский, выдающийся практический деятель-общественник Завалишин, прекрасный врач и один из первых исследователей сибирских минеральных вод — доктор Вольф, историк и экономист-географ Штейнгейль, замечательный педагог — практик и теоретик — Якушкин и многие другие. Общие размеры и формы декабристского вклада в культурную жизнь Сибири Л. Чуковская определяет так: «Декабристы явились исследователями быта, нравов, языка, преданий, религии, песен населяющих Сибирь народов; они изучали ее климат, ее природу, ее растительный и животный мир; они вводили усовершенствования на ее заводах и на ее полях; они стали учителями, лекарями, просветителями ее населения» (стр. 24). Весь материал разбит в работе Л.К. Чуковской на четыре главы: они носят следующие (порой несколько вычурные и потому недостаточно оправданные) заглавия: 1) «На берегу широкой Лены», 2) «Красное Солнце», 3) «Неизвестные сотрудники знаменитых ученых» и 4) «Казематская веточка». Первая глава посвящена, преимущественно, связанным с Сибирью художественным произведениям А. Бестужева-Марлинского и первой декабристской поэме о Сибири («Войнаровский» Рылеева) — поэме, в которой, по словам автора, «впервые в художественных произведениях декабристов «блеснула суровая прелесть Сибири». Эта поэма связана с именами ряда декабристов: А. Бестужев написал биографию Войнаровского; Корнилович явился автором исторического и этнографического комментария; Штейнгейль и Батенков были консультантами Рылеева по «сибирской части»: их советами и указаниями пользовался он при описаниях Якутска и картин быта и природы северной окраины. Вторая глава посвящена всецело Николаю Бестужеву, в третьей автор подробно рассказывает о разнообразных формах помощи, которую сумели оказать сибирские изгнанники научным учреждениям и научным экспедициям: в этой связи названы имена бр. Борисовых, Шаховского, Семенова, бр. Беляевых, Митькова, Якубовича; последняя глава трактует о той форме деятельности декабристов в Сибири, которую можно назвать культурно-просветительской. Очень ценной является третья глава; автору удалось установить ряд новых и до сих пор не известных фактов. Впервые публикуются отрывки из письма Шаховского к известному ученому-ботанику, д-ру Фишеру, в котором он сообщает о своих наблюдениях над растительностью Туруханского края, — жаль только, что это интересное письмо не приведено в более подробных выдержках; впервые появляются точные сведения о считавшихся утраченными натуралистических альбомах бр. Борисовых: они обнаружены автором в одном из частных собраний в Москве; особенно интересны и важны сообщаемые автором материалы о метеорологических наблюдениях, которые в течение ряда лет велись декабристами в различных пунктах Сибири. Л. Чуковской удалось установить, что результаты этих метеорологических наблюдений вошли в «Климатологический Атлас» Вильда и что ими пользовался знаменитый русский климатолог Воейков при составлении таблиц средних температур в Сибири. Замечательно, что эти наблюдения велись декабристами не только на поселении, но даже и на каторге: братья Борисовы вели их уже в Чите. Общий вывод автора таков: декабристы в Сибири явились «самостоятельными исследователями нравов, экономики, быта, поэтического творчества народов Бурятии и Якутии, растительного и животного мира Забайкалья». Они — ревностные корреспонденты создающихся и крепнущих научных учреждений в России; они — деятельные, хотя и безыменные сотрудники экспедиций Миддендорфа, Гумбольдта, Федорова, Турчанинова» (стр. 106). Несколько страниц посвящено декабристским опытам художественного отображения Сибири. Они «открыли русскому читателю, — пишет Л. Чуковская, — прелесть якутского фольклора, вводя его в русскую поэзию во всем великолепном обличии русского стиха пушкинской поры» (стр. 43), они же — не только в художественных произведениях, но и в письмах и мемуарах — воссоздавали картины сибирской природы. «Страницы, посвященные озерам и горам Сибири, ее необозримым пространствам, ее тишине и морозу, северному сиянию, вспыхивающему над ее городами, сверкающим льдам ее рек, представляют собой, при известной родственности зрения и стиля, как бы единую поэму» (стр. 132). Автор отмечает и глубокую проницательность декабристов, сумевших провидеть в современной им, еще малокультурной окраине страну «с великой и счастливой будущностью» (слова декабриста Розена), будущую «страну фабрик и заводов» (А. Бестужев-Марлинский). Говоря об исследовательской деятельности декабристов в Сибири, автор стремится воссоздать целостный образ каждого из упоминаемых им декабристов и осветить его роль в подготовке восстания и в самом восстании. Это придает особый интерес и ценность работе Л. Чуковской. К сожалению, — и это является существенным недостатком, — эти образы несколько статичны и неподвижны; они представляются неизменными на всем протяжении жизненного пути, — между тем не все декабристы в Сибири сумели остаться теми же, каким они были на площади 14 декабря или в рядах восставших войск Сергея Муравьева. Многие из них отошли от своей былой революционности, от идей республиканизма, от ненависти к самодержавному строю; многие ушли в лагерь умеренного либерализма, а некоторые оказались уже на крайнем правом фланге русской общественности и стали апологетами самодержавной власти. Естественно, что этот перелом в миросозерцании не мог не отразиться и на характере их научной и культурно-просветительской деятельности. В книжке же Л. Чуковской в одном плане представлены труды Штейнгейля и Лунина, Якушкина и Беляевых и т.д. Это, конечно, неправильно и нарушает историческую перспективу. Таким же нарушением исторической перспективы является и умолчание о взаимоотношениях декабристов с местным населением. Не всегда культурно-просветительная деятельность декабристов встречала поддержку со стороны последнего. И дело не в анекдотических фактах, сообщаемых автором, вроде попыток ялуторовского мещанства уничтожить ветромер Якушкина, имели место более серьезные случаи, как, например, доносы на декабристов и на оказывавших им поддержку и покровительство представителей местной администрации, выходившие из кружка чиновников, группировавшегося вокруг иркутского краеведа Щукина; не было контакта между декабристами и Словцовым; можно назвать и другие факты такого же рода. Нельзя забывать и о столкновениях декабристов с местным крестьянством на почве земельных наделов. Без учета такого рода моментов картина, изображенная Л. Чуковской, оказывается весьма односторонней. Несколько ограниченным является и представление автора о Сибири, в котором иногда проглядывают элементы экзотического восприятия. Отметим еще несколько частностей. Автор упоминает об участии декабристов в Вольно-Экономическом обществе, — следовало бы раскрыть это замечание и показать, в чем конкретно выразилось это участие; не учтены связи декабристов с Сибирским Отделом Русского Географического Общества (в Иркутске); декабристы (до амнистии) не могли быть членами его, однако находились в постоянном контакте с ним и привлекались последним для выполнения отдельных научных поручений; Трубецкой и Волконский при отъезде из Иркутска пожертвовали Сибирскому Отделу свои великолепные библиотеки; в Музей Общества были переданы М.А. Бестужевым замечательные часы, созданные его братом Николаем на каторге, и т.д. — все это погибло во время страшного пожара 1879 г. Недостаточно раскрыта разнообразная научно-общественная деятельность Завалишина, и нет характеристики этой сложной и противоречивой фигуры; сравнительно бледно освещены работы декабристов по изучению истории Сибири; не учтены сельскохозяйственные труды многих декабристов, в частности, Никиты Муравьева, хотя об агрономических опытах его очень подробно говорится в названном выше исследовании Н.М. Дружинина; не упомянуто и о сельскохозяйственных изучениях, производившихся Мих. Кюхельбекером; недостаточно полно показана разнообразная научная деятельность Якушкина, — между тем это было бы нетрудно сделать, воспользовавшись теми богатыми материалами, которые приведены в статье Н.М. Дружинина, посвященной педагогическим воззрениям и педагогической практике Якушкина («Декабрист Якушкин и его ланкастерская школа»). Но все это частные недостатки, не нарушающие общей оценки интересной работы Л.К. Чуковской. Тому же автору принадлежит отдельная брошюра, посвященная Ник. Бестужеву, — но последняя не имеет самостоятельной ценности, так как представляет собою лишь первоначальную редакцию второй главы ее общего очерка о декабристах-исследователях2. М. Азадовский 1 Лидия Чуковская. Декабристы — исследователи Сибири. Географгиз. М., 1951. 2 Лидия Чуковская. Декабрист Николай Бестужев — исследователь Бурятии. Географгиз. М., 1950. |