Сергей Есенин. Есенин Сергей курсовая. Своеобразие лирики Сергея Есенина
 Скачать 66.11 Kb.
|
|
Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Курский государственный университет» Факультет Филологический Направление Отечественная филология Кафедра литературы очная форма обучения Курсовая работа на тему: «Своеобразие лирики Сергея Есенина» Выполнила Студентка 3 курса 32 группы Бартенева Татьяна Научный руководитель: доктор филологических наук, доцент кафедры литературы Криволапова Елена Михайловна Курск 2015 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ …………………………………………………………………….. 3 Своеобразие поэтики Сергея Есенина …………………………...… 5 Особенности характера лирического героя ……………….....5 Искусство ассоциаций в поэзии Сергея Есенина …………..12 Возникновений ассоциаций и их характер …………..12 Сравнение как отражение внутреннего мира поэта ....14 Семантика дороги в поэзии Есенина …………... ……18 Цветопись в лирике поэта ………………………………... …19 Основные темы в творчестве Сергея Есенина……….……...……...20 Тема родины и деревни …………………………..……………20 Тема любви ………………………………………..……………23 ЗАКЛЮЧЕНИЕ ……………………………………………………………….. 25 Примечания ……………………………………………………...……………. 28 Библиография …………………………………………………………………. 30 ВВЕДЕНИЕ Чем крупнее художник, масштабнее его творчество, самобытнее талант и противоречивее его эпоха, тем труднее порой современникам оценить истинный вклад его в духовную жизнь нации, раскрыть все грани его дарования. Сергей Есенин - один из самых популярных и читаемых поэтов в России. Для того чтобы установить этот факт, не нужно прибегать к помощи статистики. Не только любое издание его стихов, любое исследование, посвящённое творчеству Есенина, даже сугубо социальное, вроде "Летописи", расходится молниеносно. И при этом Сергей Есенин отнюдь не общедоступный поэт, его стихотворения до сих пор, даже таким искушённым пользователям, как профессиональные поэты, кажутся "сложным и загадочным явлением: кого бы мы ни поставили рядом с ним - Есенин всё - таки сам по себе" (А.Прокофьев). Действительно, в писательской судьбе Сергея Есенина есть что-то если не загадочное, то в достаточной степени необычное. [1] Начинал Сергей Есенин как поэт феноменального дара, причастный к «незапамятным глубинам мифотворического сознания русской старины» - «последний Лель», «цветок лазоревый», «белый ландыш», «вербный отрок». Цель работы заключается в том, чтобы рассмотреть творчество Сергея Александровича Есенина как законченную стилистическую систему, понимая стиль не как совокупность приёмов, пусть даже возведённых в ранг «стилистических закономерностей», а как органическое единство, как целое, каждая часть которой отмечена «особой» личностной метой самого поэта; словом, как такое высокоорганизованное единство, о котором уже можно говорить: мир, вселенная и даже жизнь, если вспомнить слова Ф.М. Достоевского, что сам поэт «создаёт жизнь», да ещё и такую, какой в «полном объёме» до него не было. [2] Но предмет исследования – шире, так как нас интересуют не только закономерности есенинского стиля, но и «узловая завязь» его поэзии с жизнью исторической. Наследие Сергея Есенина, его гражданская позиция и творческая биография всё больше становятся предметом глубокого и всестороннего изучения как в нашей стране, так и за рубежом. Но изучая творчество Сергея Есенина, мы часто сталкиваемся с различными фактами его литературной деятельности и биографии, которые противоречат друг другу. Конечно, проще всего, сняв крайности с полярных точек зрения, создать некий средний вариант. Но на наш взгляд, гораздо важнее разобраться, «что было, что не было». [3] А для этого, анализируя художественные произведения, не стоит забывать об автобиографических справках. Представляется совершенно необходимым, рассматривая творчество Сергея Есенина в его связях со стилистическими и идейными исканиями поэзии ХХ века, привлекать не только опробованный литературоведческой традицией материал, но и тот, что образуя «общий фон», обычно остаётся за рамками литературоведческих исследований как находящийся в другом, чуждом эстетическом ряду. ЧАСТЬ 1: СВОЕОБРАЗИЕ ПОЭТИКИ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА Особенности характера лирического героя Проблема лирического героя, как одна из форм выражения авторского сознания в поэзии, всё более привлекающая исследователей, теснейшим образом связана с вопросом о психологизме в поэзии. Постоянное авторское стремление к полное самовыражения служит стимулом к обнажению тончайших нюансов переживаний и настроений. Отсюда и различные облики, в которых может предстать пред нашим мысленным взором лирический герой. Он ближе самому автору у поэтов романтической направленности.[4] Различные облики лирического героя передают всю сложность, а порой и противоречивость чувств, диалектику души поэта. Диалектика авторских чувств и размышлений в их движении непосредственно проявляется в обликах лирического героя, различных, противостоящих друг другу, но выражающих разные полюсы единого образа, в возвращении к традиционной для поэта тематике с новой её трактовкой, в непосредственном выражении противоречивых настроений и в их становлении в противоборстве. Творчество Сергея Есенина даёт богатый материал для исследования художественных произведений под углом зрения данной проблемы, ибо исповедь его лирического героя отмечена печатью глубоких раздумий над вопросами личного и общественного плана, которые раскрываются во всей их сложности, текучести и противоречивости мысли. Соответственно, лирический герой Сергея Есенина преображается и во времени, и одновременно, как бы на наших глазах, отражая во всех случаях динамику переживаний.[5] В творчестве Есенина постоянно отражались определённые жизненные противоречия, которые в авторском восприятии выражали, в конечном итоге, диалектику самой жизни с её, выражаясь словами поэта, «радостью и муками». Речь идёт о воспевании духовной, нравственной жизни человека во всей её полноте и сложности, при том с позиций жизненного максимализма. Отсюда и противопоставление этого чувства тем преградам, которые мешают осуществлению возвышенных стремлений. [6] Уже в ранних стихах поэта, когда лишь определялся образ его лирического героя, приближаясь и отталкиваясь от самого автора, высказывалось страстное стремление «любить, любить всю весну», воспевались радости жизни, противопоставляемые легенде о рае («Гой ты, Русь, моя родная…», 1914), и вскоре – осознание «бесприютности в отчизне» («В зелёной церкви за горой…», 1916).[7] Стремление к жизненному максимализму особенно обострилось у Сергея Есенина в первые же послеоктябрьские годы, когда поэт почувствовал духовный подъём, непосредственно проявившийся в маленьких поэмах, и он воспевал устремлённость к «зорям вселенским» («Кантата», 1918).[8] Затем в трудную для него пору, находясь в «трюме» жизненного корабля, Сергей Есенин по иному выражал чувство максимализма. Оно приняло уродливую форму – желание «захлебнуться» в хмельном «угаре», для того «чтобы ярче гореть». В лирике Есенина диалектика души в решающей мере была связана с выражением противоречий в сознании и чувствах поэта. Стремление к жизненному максимализму у С. Есенина сопровождалось размышлениями о разрыве между задуманным и совершённым, осознание противоречия между своими возможностями и творческой отдачей, что приводило к горькому признанию: … Слишком мало я в юности требовал, Забываясь в кабацком чаду. [9] Печальные мысли об ушедшей молодости и нереализованных возможностях с большой впечатляющей силой выражены в одном из самых поэтических творений поэта – в «Песне» (апрель 1925 г.), в которой горькое осознание ранних утрат («Промотал я молодость без поры, без времени») сочетается, однако, с призывом к жизненному максимализму: «Пейте, пойте в юности, бейте в жизнь без промаха». Конечно, наше понимание полнокровной жизни не ограничивается этой поэтической формулой, хотя понятие «бить в жизнь без промаха» может трактоваться по-разному, в зависимости от широты интересов человека. «Песня» представляется нам очень ёмкой с точки зрения выражения авторских рассуждений по так называемым вечным вопросам, интересовавших поэта на протяжении всего его жизненного пути. Это – мысли о противоречии между осознанием вечного кругооборота жизни и краткостью отдельной человеческой жизни. Подобные мысли в сознании Сергея Есенина усугублялись раздумьями о своей жизни, «промотанной без поры, без времени».[10] Такие размышления преломлены через образ «Песни» и отражаются в прилагаемых к ней эпитетах. Поэтическое восприятие автора проявляется в тех уподоблениях, которые характеризуют его умонастроения при осмыслении прожитой жизни: Цвела забубенная, была – ножевая, А теперь вдруг свесилась, словно неживая.[11] Песня называется и звонкой, и панихидной, и хорошей. Два последних эпитета выступают и в первом, и в предпоследнем двустишии. Если в первом случае они звучат в фразе, носящей констатирующий характер («Есть одна хорошая песня у соловушки…»), то во втором – это выход из поэтического раздумья («Потому хорошая песня у соловушки…»). Так в развёртывании центрального образа – лейтмотива перед нами обнажается ход мыслей поэта от посылки до умозаключения. Мысль о вечности жизни и смертности отдельного человека возникает у поэта в философском цикле «Цветы» (1924),[12] где воспевается цветение жизни и люди, подобные цветам. Снова, как в пору юности, когда поэт писал: «Я пришёл на эту землю,/ Чтоб скорей её покинуть» («Край любимый»…», сама мысль о смерти не вызывает у него трагических нот. В связи со всем этим в цикле заостряется дорогая для поэта мысль, которая на протяжении его творческого пути находила разное выражение. Сергея Есенина всегда волновало проявление индивидуальности в человеке и, следовательно, в его творчестве. Поэт опасался нивелирования личности в коллективе, что и порождало трагические ноты в поэзии трудных для него лет. Отзвуки подобных настроений ощутимы и в «Цветах, где мысли о смене поколений («Помрём – за нас придут другие») вступают в противоречие с осознанием неповторимости отдельной личности («Неповторимы ты и я»). Однако осмысляя этот вопрос общефилософски, поэт приходит к отрицанию вышесказанного: Я ласково влагаю в стих, Что всё на свете повторимо.[13] Вместе с тем внутренний спор в его душе продолжался. В стихотворении, где Сергей Есенин обращается к цветам, он возвращается к прежним мыслям, и вновь противоречивые суждения, волновавшие его, выльются следующим образом: «Я говорю на каждый миг,/Что всё на свете повторимо» («Цветы мне говорят – прощай…»), хотя в последней строфе выразит надежду, что «любимая с другим любимым», быть может, вспомнит о нём, «… как о цветке неповторимом». В этом же цикле содержится внутренняя полемика по поводу ещё одной важной проблемы, с которой были связаны многие стороны мировоззрения Сергея Есенина. Речь идёт о соотношении «железного» и «живого». Хочется отметить, что сперва эти понятия воспринимались как антонимы («Сорокоуст» и др.). Далее, под влиянием действительности он постигал её закономерности и проникся желанием «видеть стальную» нищую Русь. Диалектика авторских суждений выступает не только в отрицании прежних утверждений, но и в самой форме нового поэтического умозаключения.[14] Сперва говорится, что «головку розы режет сталь», но далее, в обобщении, где герои Октября прославляются, как «цветы ходячие земли», следует утверждение: … Они и сталь сразят почище, Из стали пустят корабли, Из стали сделают жилища.[15] Прослеживая движение мысли в цикле, как в исповеди лирического героя, в котором цветы выступают и в своём зеркальном, так сказать, виде, и как метафора, поэт возвращается к уже развёрнутым образам, чтобы раскрыть их по-новому, отразив динамику и многогранность своих настроений и размышлений, вызванных явлениями жизни. В соответствии с общим замыслом особенности поэтического языка связаны в большей мере с олицетворением, которое выступает и в наделении цветов качествами людей, и в непосредственном уподоблении. Сравнения используются с целью противопоставления, характерного для всего произведения, как, например, в строках: «И эту гробовую дрожь,/ Как ласку новую приемлю». Общий дух размышлений сказывается в постоянных восклицательных обращениях, которыми начинаются строфы пяти миниатюр, в риторических вопросах, как бы заостряющих полемику с невидимым оппонентом («А люди разве не цветы?»). [16] Авторские размышления относятся ко многим вопросам общественного и личного плана, они проявляются в виде осознания определённых противоречий. Так, в поэме «Анна Снегина» противоположные мысли выражает автор устами повествователя о прекрасном и безобразном. Таковы думы о том, как прекрасны «земля и на ней человек» и как уродует их империалистическая война. Резко противопоставлены в этой же поэме мысли повествователя – поэта по дороге в Криушу («с красивой солдаткой завести роман») – тому наплыву нежных, возвышенных чувств, которые он испытывает при упоминании имени Анны Снегиной. Противоречивые чувства отмечаются и в его отношении к Анне.[17] Подобное столкновение возвышенных и плотских чувств в душе поэта отразилось в ряде его произведений, как борьба, выражаясь его словами, «белой розы с чёрной жабой». В последний период творчества поэта в его стихотворениях обостряется сознание противоречия между устремлённостью к прекрасному и осознанием душевной дряблости и невосполнимых утрат, как противоречие мечты о том. Чтобы вечно «снился май», и понимаем того, что «кто сгорел, того не подожжёшь». Это особенно отразилось в стихотворениях, написанных поэтом в клинике в период с 30 ноября по 13 декабря 1925 года.: «Какая ночь, я не могу», «Не гляди на меня с упрёком», «Ты меня не любишь, не жалеешь», «Может, поздно, может, слишком рано». В пределах цикла каждое стихотворение по-своему передаёт характерные чувства, и лейтмотивом через все произведения проходит мысль о возвышенной единственной любви («Любить лишь можно только раз»), которая противопоставляется «игре» в «любовь недорогую». Автор вновь возвращается к характерной для него тематике. За исключением одного, все стихотворения написаны в форме обращения к подруге, то есть в той форме, которая выступала у него прежде при выражении и страстных признаний, и циничных откровений, и горьких мыслей. Теперь она, эта форма, избрана для высказывания любовных чувств при осознании «утраченной юности» и «лимонного цвета заката», который служит метафорически её выражением.[18] В стихотворениях вырисовывается образ автобиографического лирического героя, который, обращаясь к собеседнице и называя её дорогой, думает о другой. В лирическом обращении «Не гляди на меня с упрёком...» он прямо говорит: Не тебя я люблю, дорогая, Ты лишь отзвук, лишь только тень, Мне в лице твоём снится другая, У которой глаза – голубень.[19] Стихи полны упрёков случайной подруге («Расскажи мне, скольких ты ласкала…») при противоречивом к ней отношении («Я призренья к тебе не таю,/ Но люблю я твой взор с поволокой…). В то же время поэт устами лирического героя с горечью говорит о себе: Что случилось? Что со мною сталось? Каждый день я у твоих колен.[20] Эти строки звучат драматично, ибо поэт осознаёт разрыв, противоречие между должным и сущим, между возвышенными мыслями и низменными поступками. Выражением этой борьбы в сознании автора явилось признание: …Каждый день к себе теряю жалость, Не смиряясь с горечью измен.[21] Драматизм рассуждений усиливается осознанием неизбежного возмездия: За свободу в чувствах есть расплата, Принимай же вызов, Дон – Жуан! Но одновременно, обращая упрёки к собеседнице, которая характеризуется «как молодая с чувственным оскалом», и противопоставляя ей себя, со своими увядшими чувствами, поэт устами лирического героя выражает мечту о том, «…чтобы вечно счастье улыбалось,/ Не смиряясь с горечью измен». Эти строки завершают последнее стихотворение цикла, таков его оптимистический заключительный аккорд, поэтически выраженный философский вывод, отражающий чувство присущего автору жизненного максимализма. Так передана диалектика души поэта в последние месяцы его жизни. Она сказывается во всём цикле, в перекличке и в столкновении мотивов, в системе художественно – выразительных средств, в широком использовании антитезы, в сопоставлении противоположных понятий, как, например: Ведь разлюбить не можешь ты, Как полюбить ты не сумела. Выражением внутренней борьбы чувств выступают и своеобразные афористические окончания стихов, в которых категоричность убеждений сочетается с полемической заострённостью: Если б не было ада и рая, Их бы выдумал сам человек. Всё это усиливало в лирике элементы психоанализа, и не случайно А.С. Серафимович, высоко оценивая данные произведения, справедливо видел в них искусство «изображения тончайших переживаний, самых нежных, самых интимнейших». [22] Искусство ассоциаций в поэзии Сергея Есенина Возникновение ассоциаций и их характер Концепция поэта непосредственно проявляется в системе его ассоциаций, и выявление их, разумеется, помогает глубже, полнее представить облик автора, его поэтический мир. Проблема эта весьма сложна в виду её неразработанности в общем виде и тем более применительно к творчеству Сергея Есенина, хотя сам поэт в статьях высказывался по данному поводу. Процесс возникновения ассоциаций в сознании писателя в полной мере может быть изучен лишь при комплексном его осмыслении представителями ряда наук. Но несомненно, что в самом этом процессе в сознании автора возникает противоречие между стремлением к точности определений, с одной стороны, и к оригинальности – с другой. Ассоциативное мышление вообще не является привилегией художников, но всё дело в том, что художник стремится к сопоставлению понятий и предметов различного ряда, прежде не сопоставлявшихся к оригинальности употреблений, что и приводит к впечатляющему выражению поэтической мысли.[23] В уподоблениях в известной мере отражается и характер эпохи. Так, величие свершений в исторически переходных период в нашей стране отразилось на гиперболизме образов, созданных в поэзии в первые послеоктябрьские годы с помощью соответствующих уподоблений. Здесь особенно показателен, как известно, поэтический опыт В. Маяковского. У многих поэтов того времени характерная нацеленность на мировую революцию сказывалась на планетарности образов. [24] Это выявляется в творчестве Сергея Есенина, хотя его увлечением данным направлением ограничены в основном маленькими поэмами. Следует отметить, кстати, усложнение ассоциаций, нашедших отражение в системе художественно – выразительных средств языка, с помощью которых выражено содержание маленьких поэм. В раннем творчестве поэта часто встречаются уподобления, основанные на зрительном восприятии сближаемых предметов и явлений, что вполне закономерно. Например, часто изображаемые берёзы уподобляются свечкам в стихотворениях «Вот уж вечер» и «Темна ноченька, не спится». В первом случае в развёрнутом сравнении с введением эпитета большие – к свечкам, во втором – в простом приложении («берёзы – свечки). Нередко это сочетается с олицетворением, которое возникает на основе зрительного восприятия («Месяц рогом облако бодает»). Сложными являются ассоциации в стихотворениях «кабацкого цикла». Здесь сказывались и иллюзорные представления поэта о якобы крушении революционной романтики, и влияния имажинистов, то есть той среды, где он общался. Таким образом, поза хулигана, который определялось его видение, в известной мере была обусловлена своеобразие авторского протеста против непостижимых для него жизненных явлений и в то же время данью литературным традициям. Возникают и более сложные ассоциации, основанные на восприятии явлений различными органами чувств, что было в некоторой степени свойственно поэту в начале литературного пути, но теперь это выступает на более высоком художественном уровне, определявшимся развитием остроты восприятия и обогащением палитры выразительных средств [25]. Целая картина, воспринимаемая зрительно и на слух, воздействующая на сознание и на эмоции, тонко передавая настроения, выражена в двух строках стихотворения, где усиливается концентрация ассонансов и аллитерации: Свищет ветер, серебряный ветер, В шёлковом шелесте снежного шума. Эпитет серебряный применительно к ветру повторяется дважды – в первой и последней строке стихотворения, приобретая особый смысл и создавая лирический фон, на котором воспринимается вся исповедь. По принципу сочетания зрительного, слухового и логического ряда построены уподобления: «Скрипкой поёт луна» («Поэма о 36»), «Сиреневая погода/ Сиренью обрызгала тишь» («Анна Снегина»), «Отзвенел соловьиный рассвет» («Этой грусти теперь не рассыпать»), и др. Хотя в этот период подобные ассоциации и не являются преобладающими в творчестве поэта, однако они свидетельствуют о сложности поэтического мира автора, в сознании которого действительность отражалась во всех своих красках и звуках, вызывая соответствующий поэтический отклик. Сравнения как отражение жизненного опыта поэта Индивидуальность поэтического видения определяется рядом факторов, среди которых немаловажную роль играет личный опыт художника, складывающийся в определённой социальной среде конкретно - исторического периода. Так проявляется взаимодействие объективных и субъективных факторов. Нельзя не отметить, что социальный опыт в известной мере определяет и настроение личности. Весенний дождь, скажем, у городского парня, торопящегося на свидание, может вызвать чувство досады и огорчения, в то время, как у колхозника он будет ассоциативно связан с добрыми приметами на урожай [26]. Для Сергея Есенина характерны крестьянские ассоциации. С стихах раннего периода месяц представляется поэту «кудрявым ягнёночком» («За тёмной прядью перелесиц…»), глаза нищего – «выцветшим лопухом» («Нищий с паперти»), звёзды – «озимым севом» («Под красным вязом крыльцо и двор»). Русь видится молодому поэту «малиновым полем» («Запели тёсаные дроги»). Прибегая к более сложным ассоциациям, в которых ассимилируются явления разных рядом, на основе восприятия различными органами чувств, автор, однако, отражал по-прежнему особенности поэтического видения, характерного для крестьянина. Это сказывалось не только в чуткости пейзажей. В стихотворениях первого послеоктябрьского периода Сергея Есенина, отличных по своей поэтической структуре от маленьких поэм, также обнаруживаются крестьянские ассоциации. Характерным для того периода стихотворением является «Песни, песни, о чём вы кричите?», где элегические размышления выливаются в своеобразную форму метафоризации, при которой важнейшую роль играют уподобления, в которых черты сельского пейзажа и атрибуты сельского быта воспринимаются через призму авторской настроенности. Зрительные ассимиляции здесь сочетаются с логическими, и неожиданные сравнения воспринимаются естественно, но как поэтическое открытие, обогащающее наше восприятие. Глубокий смысл получают строки, служащие эпицентром в произведении: Я хочу быть тихим и строгим. Я молчанью у звёзд учусь. Хорошо ивняком при дороге Сторожить задремавшую Русь. Картина «лунной осени», преломляющие авторские настроения, изображается весьма зримо, и локальная образность помогает с большей впечатляющей силой передать сдержанность тех чувств, которые прорываются в метафорическом выражении, построенном на дальних ассоциациях: автору хорошо «…сбирать на дороге колосья/ В обнищалую душу – суму». В соответствии с общим пафосом стиха воспринимается картина, изображающая, как «золотистой метёлкой вечер» расчищает «ровный путь» поэта, а также уподобление холодности человека «осеннему золоту лип». Крестьянские ассоциации выступают и в стихотворениях «кабацкого цикла». С одной стороны, они в воспоминаниях о сельской жизни, к которым обращается автор для своеобразной «реабилитации», порой в ироническом плане («Я обманывать себя не стану»): Я хожу в цилиндре не для женщин. В глупой страсти сердце жить не в силе, - В нём удобней, грусть свою уменьшив, Золото овса давать кобыле. [27] То же чувствуется и в строках: «Он готов нести хвост каждой лошади,/ Как печального платья шлейф» («Исповедь хулигана»). Другой стороны, подобные ассоциации выполняют характерную для всего творчества поэта функцию в сравнениях: «Как васильки во ржи, цветут в лице глаза» ( «Исповедь хулигана»), «Осуждён на каторге чувств вертеть жернова поэм» («Хулиган»), «Как молоко, застыли/ Круги недвижущихся глаз» («Прощание с Мариенгофом…). Иногда в стихотворениях явления бытового плана снижались при возвышении понятий, близких крестьянскому восприятию. Позже автор явления сельской жизни иронически противопоставит внешнему лоску «салонной аристократии», и это противопоставление прозвучит как абстракция, высмеивание тех, кто оторван от подлинной жизни с её трудовой основой. Если в приведённом выше примере, автор готов «нести хвост каждой лошади,/ как венчального платья шлейф», то в стихотворении «Мой путь» эффект воздействия своих стихотворений на «вылощенный сброд» сравнивается с весьма непоэтической картиной: И вот в стихах моих Забила В салонный вылощенный сброд Мочой рязанская кобыла. Этот же пафос отражён и в последующих строках произведения, где тем, кто привычен «К Лориган и к розам» напоминается простая истина, что хлеб, который они «жрут», удобряется навозом. И снова в конце стихотворения возникает родной рязанской кобылы, в строках, выражающих дорогую для поэта мысль, которая высказывалась им в различных аспектах: И пусть иная жизнь села Меня наполнит Новой силой, Как раньше К славе привела Родная русская кобыла. В начале может показаться, что автор противопоставляет крестьянский труд работе поэта, и будто вызов слышится в обращённых к нему словах земляков: … На земле милее. Полно плавать в небо. Как ты любишь долы, так бы труд любил. Ты ли деревенским, ты ль крестьянским не был? Размахнись косою, покажи свой пыл. Ирония звучит в словах: «Ах, перо не грабли, ах, коса не ручка…». Утверждается, что выведенные косою строчки «читают люди всякие года». Но далее говорится о том, что и поэт выводит «травяные строчки», в которых песня и слово. Так на протяжении произведения в ассоциативных связях противопоставляются орудия, средства труда хлебороба и поэта и их результат, и слова получают прямой и метафорический смысл. Характерно, что ассоциации здесь выступают и в отрицательном плане («Ах, перо не грабли…), обогащая арсенал художественно – выразительных средств. Поэт, выражая свою кровную связь с той крестьянской средой, из которой вышей воплощает своё представление о родине в узком смысле этого слова в образе бревенчатой избы, которую называет золотой («Спит ковыль. Картина дорогая). Он заявляет, что остался её певцом. Эта «малая родина» ассоциируется в сознании поэта и с «отчими полям», «окриком журавлиным», всем тем, что ак дорого ему и что вливает в его грудь «теплынь». «Дорога» в произведениях Сергея Есенина В произведениях Сергея Есенина нетрудно обнаружить, как соответственно настроениям по-разному воспринимаются одни и те же предметы и явления, в частности, нередко возникает образ дороги, но каждый раз она предстаёт окрашенной в авторское настроение, часто вызывая соответствующие ассоциации при возвышенном восприятии родного пейзажа. Подчас слово «дорога» употреблялось с простым определением, эмоционально не окрашенным. Например: «Пройдёт просёлочной дорогой,/ Молясь на копны и стога» («Пойду я в скуфье»), иногда с ярким эпитетом – «Серебристая дорога/ Ты зовёшь меня куда?» («Серебристая дорога»). Она выступала и без уподобления или определений, как, например, в стихотворении «В том краю…», вызывая, однако, эмоционально окрашенную печальную картину: «И идут по той дороге люди,/Люди в кандалах», или, напротив, весёлую: «По дороге лихо, бойко,/Развевает пенный пот,/ Скачет бешеная тройка/ На посёлок в хоровод» ( На лазоревые ткани…»). Характерно, что в преддверии 1917 года всё чаще в сознании поэта возникает образ дороги, с которым ассоциируется у поэта устремлённость в будущее, и опять-таки, в соответствии с настроениями, представляется облик и даётся поэтическая характеристика пути – дороги. Так, в мечтаниях о «нездешних полях»,где «вечно дремлет тайна», автор думает об уготованном ему пути «от захода на восток» («Там, где вечно дремлет тайна…), здесь абстрактно – метафоричен образ дороги, в соответствии с не определившимися мечтами. Устремлённость в будущее и в стихотворении «О Русь, взмахни крымаии…», где дорога представляется долгой и крутой. И снова в мечтах возникает тот же образ в стихотворении «Разбуди меня завтра рано», в котором выражено волнующее чувство ожидания больших перемен: поэт собирается завтра «…за дорожным курганом/ Дорогого гостя встречать». Представление о дороге возникло и в стихотворениях интимного плана. Так, в «Мечте» при обращении к любимой в сознании автора всплывает «…тихая дорога/ В не закатном полыме озёр». Серебристой вновь представляется она, дорога, в стихотворении «Серебристая дорога». Размышляя о своём пути, автор обращается к ней с вопросом: «Ты зовёшь меня куда?», и все размышления его переданы через метафорический образ дороги, которая манит своей неизвестностью, тая либо радость, либо «к безумью» правит бег. Мысли о прожитом постоянно будут вызывать картину пути, и дорога будет возникать в поэтическом сознании, как представление о вечном движении жизни. Эта жизненная дорога покажется и пылящей («Сыпь тальянка…»), и неприглядной («Мелколосье. Степь и дали»), и заснеженной («Клён ты мой опавший…»), но неизменно любимой будет для него та дорога: … по которой ездил много/ Всякий русский человек. Однако в минуту тяжёлых раздумий покажется, что его жизнь «пронеслась без следа» и дорожный «колокольчик хохочет до слёз» над всем, что было. Цветопись в стихотворениях поэта Диалектика авторских размышлений, сказываясь на поэтических ассоциациях, отражается также на цветовой палитре. Явления и предметы окружающей действительности поэта нередко окрашиваются в определённые цвета, как бы условно. При том сближаются явления не только по признакам внешнего сходства. Здесь сложнее восприятие на основе метафоризации. Так, синими представляются и воздух («Воздух прозрачный и синий…), и родной край («Разве ты не хочешь, сербиянка, / Увидать далёкий синий край?»). А голубыми видит поэт не только глаза девушки: «Я в глазах твоих увидел море,/ Полыхающее голубым огнём»), но страну («Голубая родина Фирдуси»). Приведённые примеры принадлежат «Персидским мотивам», но можно заметить, что цвета синий и голубой весьма характерны для авторской палитры [28]. Понятно, что в эпитете голубой, приложимом к родному краю или другой стране, выражается в большей мере эмоциональное отношение автора к предмету поэтического восприятия, чем непосредственная его характеристика, и в этом также выступают романтические тенденции в творчестве, богатство поэтического воображения, разумеется, у поэта вызывает и иные цвета, тем более, что автор передаёт красочность изображения. В том же цикле oн цвет волос: «Золото холодное луны», «В волосах и золото, и медь»; жёлтым цветом окрашены и красота месяца («Месяца жёлтая прелесть»), и его «чары» («Месяца жёлтые чары»). Но и там, где цвет выступает в качестве внешней характеристики предметов, ему отводится и более сложная функция. II. ОСНОВНЫЕ ТЕМЫ В ТВОРЧЕСТВЕ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА 2.1. Тема родины и деревни
Знаешь, почему я поэт? – говорил Есенин.– У меня родина есть! У меня – Рязань! И добавлял: «Ищи родину! Найдешь – пан! Не найдешь - все псу под хвост пойдет! Нет поэта без родины!» Самому его искать родину не приходилось, она всегда была с ней, он нес ее в сердце, снова и снова признаваясь в любви «дорогим пашням и полям, настойчиво повторяя: Я люблю родину. Я очень люблю родину. Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь. Приятны мне свиней испачканные морды И в тишине ночной звенящий голос жаб. Я нежно болен вспоминаньем детства, Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь, Как будто бы на корточки погреться Присел наш клен перед костром зари. Творчество Сергея Есенина – это песня о Родине. Патриотические чувства пронизывают его стихи и не только те, где непосредственно раскрывается образ отчизны; они сказываются в отношении поэта к различным явлениям общественного и личного плана [29]. Настроения художника, выраженные в его творчестве неизменно связаны с мыслями о родине. О ней возвышенные строки в стихах и поэмах, о её судьбах думает поэт постоянно: когда приобщается к её свершениям, и в горький для него час, погружаясь в житейский трюм. С ней, с её обликом и достижениями, сопоставляет он увиденное за рубежом. О ней все мысли поэта и тогда, когда он отправляется в поэтическое путешествие по родине Фирдоуси и Омара Хайяма. Но наиболее зримо представление Сергея Есенина о родине отражается в произведениях, непосредственно ей посвящённых: Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных. Вполне закономерно, что юный Есенин, выросший в условиях сельской действительности, большое внимание в своей поэзии уделял пейзажной лирике. В раннем творчестве Сергея Есенина различные чувства выражались в авторском отношении к тем картинам природы, которые открывались перед его взором, перед поэтом, горячо влюблённым в родной край. Снова в рощах непасеных Неизбывные стада, И струится с гор зеленых Златоструйная вода. О, я верю - знать, за муки Над пропащим мужиком Кто-то ласковые руки Проливает молоком. Природа была для него тем непосредственным объектом наблюдения, в отношении к которому выражались взгляды поэта на мир, его складывавшаяся жизненная философия. Сказывается его жизненный максимализм, оптимистическое восприятие действительности с её радостями и горестями, с её противоречиями, поначалу не осмысливаемыми в социальном плане. Буйное чувство любви противопоставлялось плачу глухарей «на бору» и иволги, схоронившейся в дупле; в стихотворении «Выткался на озере алый свет зари» лейтмотивом проходит ощущение радости («На душе светло»). «В пряже солнечных дней» автору слышится, как «под плач панихид, под кадильный канон» раздаётся тихий «раскованный звон» («Подражание песне»). В стихотворениях этого периода поэт, окрашивая пейзаж в определённые тона в соответствии с настроениями, сочетает общий план с детализацией. Перед нашим взором раскрывается и «зелень в цвету и росе», и «кленочек маленький», который «…матке / Зелёное вымя сосёт». Таким образом, в совокупности произведений возникает яркая картина природы среднерусской полосы во всей её красе, то есть тот край, та «малая» родина, где вырос поэт и к которой сохранил на протяжении всей своей недолгой жизни самые нежные чувства. Именно в пейзажной лирике впервые нашёл выражение патриотизм, которым отмечено всё его творчество: Край ты мой заброшенный, Край ты мой, пустырь, Сенокос некошеный, Лес да монастырь. Для творчества Сергей Есенина во все периоды характерны постоянные раздумья на тему «Что Родина?», по-разному высказанные в стихотворениях и поэмах в различное время. 2.2. Тема любви Тему любви нельзя назвать ведущей в лирике С.А. Есенина. Творчество этого тонкого и проникновенного русского поэта объединяет тема родной страны, он больше всего писал о России. Образ Руси, проходящий через все стихотворения Есенина, задает особую тональность его любовной лирике [30]. О любви Есенин пишет уже в самых ранних своих стихах («Подражание песне», «Ты поила коня из горстей в поводу...», 1910). Любовь к женщине – лишь акцент проявлении чувства ко всему земному, любимая часто представляется в образе природы: «Зацелую допьяна, изомну, как цвет», а природа – олицетворена: «Выткался на озере алый цвет зари» (1919); «Зеленая прическа,/ Девическая грудь,/ О тонкая березка,/ Что загляделась в пруд?». Любовью пронизана вся природа: «В цветах любви весна – царевна/ По роще косы расплела... И я, как страстная фиалка,/ Хочу любить, любить весну» («Чары», 1913-1915). В ранних стихотворениях любимая приходит к поэту «из тумана», кажется ему воплощением его таинственной мечты. В стихотворении «Не бродить, не мять в кустах багряных…» (1916) лирический герой замечает: Пусть порой мне шепчет синий вечер, Что была ты песня и мечта, Все ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи – К светлой тайне приложил уста. Образ любимой поэта возникает из окружающей его природы, кажется, что если попытаться нарисовать ее, больше подойдет жанр пейзажа, а не портрета. У нее «сноп волос овсяных», она похожа на розовый закат, лучистый снег[31]. Некоторая призрачность образа любимой сочетается с конкретными, осязаемыми деталями, такими, как, например, «алый сок ягоды» на ее коже, «запах меда от невинных рук». Выдающимся творением Есенина в области любовной лирики стал цикл “Персидские мотивы”, который сам поэт считал лучшим из всего, что им было создано. Стихотворения, вошедшие в этот цикл, во многом противоречат тем строкам о любви, которые звучали в сборнике “Москва кабацкая”. Об этом свидетельствует уже первое стихотворение этого цикла – “Улеглась моя былая рана”. В “Персидских мотивах” нарисован идеальный мир красоты и гармонии, который, при всей своей очевидной патриархальности, лишён грубой прозы и катастрофичности. Поэтому для отражения этого прекрасного царства мечты, покоя и любви лирический герой этого цикла трогателен и мягок: Там на севере, девушка тоже, Может, думает обо мне... Грусть несбывшихся надежд на счастье «к тридцати годам». («Видно, так заведено навеки...», 1925 г.). Герой был готов гореть «розовым огнем», «сгорая» «вместе» с любимой. И хотя она сердце «со смехом» другому отдала, тем не менее эта любовь, безответная и трагичная, «глупого поэта привела...к чувственным стихам». Будучи отвергнутым, лирический герой остается верен прежнему чувству. Он находит снова верного посланника, как в стихотворении «Сукин сын»; это «милый Джим» («Собаке Качалова», 1925 г.): Она придет, даю тебе поруку. И без меня, в ее уставясь взгляд. Ты за меня лизни ей нежно руку За все, в чем был и не был виноват[32]. В этом истинно есенинский лиризм, трагичный и возвышенно-романтический, чувствительно-тонкий и вместе с тем обращенный к тем чувствам, что понятны и близки каждому, и потому стихотворения С. Есенина спустя более полувека продолжают волновать читателей драматизмом лирических переживаний. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Ю.Л. Прокушев писал: «Великие художники – всегда великие гуманисты. Как негасимый огонь, проносят они через века свою неколебимую любовь и веру в человека, в то, что будущее его светло и прекрасно. По своей творческой сути, своим убеждениям и идеям они великие мыслители и революционеры духа; они постоянно и настойчиво вслушиваются в биение народного сердца, в могучее дыхание своей Родины, чутко улавливая при этом раскаты новых революционных бурь и потрясений. Всё это и делает их позицию бессмертной. Таков безымянный автор «Слова о полку Игореве», таков наш Пушкин, Лермонтов и Некрасов, Маяковский и Блок, таков наш Есенин»[33]. В творчестве Сергея Александровича Есенина, одного из основателей и классиков советской литературы, нашли художественное отражение существенные стороны русской действительности периода величайшей ломки социальных отношений, воспринятые через призму духовных исканий поэта, приобретавших во времени всё более чёткое осмысление по мере преодоления им ложных взглядов, заблуждений. В дореволюционное время Сергей Есенин отразил «русскую боль», а в советское время пришёл к утверждению радости полнокровной жизни в стране Октября, выразив это в поэтической формуле: «Радуясь, свирепствуя и мучаясь,/ Хорошо живётся на Руси». Эволюции взглядов, суждений поэта обусловлена диалектика его творчества, нашедшая выражение и в отдельных произведениях. Пафос поэзии Сергея Есенина связан со стремлением к жизненному максимализму, понимание которого наполнялось различным содержанием и обусловливало страстные желания постичь сущность происходивших преобразований в стране, определить свою сопричастность к ним, как певца и гражданина. Таким образом, отражались черты социальной психологии людей, воспрянувших в революции и поднятых к творческой деятельности. Сергей Есенин неизменно оказывался в эпицентре литературной борьбы, и достижения, и срывы его выражали не только сильные и слабые стороны творческой индивидуальности, но и определённые тенденции процесса становления и развития советской литературы в целом, поэзии – в особенности. В творчестве Сергея Есенина как бы в концентрированном виде выражались и сложность поисков, и различные колебания, путём преодоления которых утверждалась истинно новаторская сущность партийной и подлинно народной литературы. Для Сергея Есенина была характерна многогранность творческих исканий. Она проявилась в его вхождении в различные литературные организации и группировки того времени, предшествовавшего консолидации творческих сил в рамках единого союза писателей. Воплощая единство идейно – эстетических позиций советских писателей новый творческий метод раскрыл в то же время широкие возможности для проявления стилевых течений, индивидуальных стилей, творческой индивидуальности, в духе диалектического соотношения общего и частного. В самобытной поэзии целого ряда авторов развиваются стилевые особенности, связанные с именем Сергея Есенина. Тот же Ю.Л. Прокушев задаёт и вопрос и сам же даёт на него ответ, с которым невозможно не согласиться: «В чем же сила есенинской лирики и всего его творчества? Почему при чтении стихов Сергея Есенина испытываешь такое чувство, словно ты в пустыне с жадностью пьешь ключевую воду и сжатые ладони твои трясутся, как бы не пролить, как бы не расплескать, не проглядеть, не пропустить сквозь пальцы? Книга рассказывает - почему. Потому что сам Есенин, от первой строчки созданий своих и до последней, относился бережно и любовно к каждому образу, к каждой отдельной строке, к каждому слову. Каждый образ его - не случаен, каждая строка - не зря, каждое слово - не напрасно. В этом сила его творчества, и поэтому только все мы так жадно ценим его и любим»[34]. Проходят годы и десятилетия, но время не властно над есенинской поэзией. Будучи выражением кровной связи с жизнью народа, она, оставаясь художественным отражением важнейших событий, воспринятых через призму личностных переживаний, всё более раскрывается перед нами, и не только в историческом значении, но и как неисчерпаемый источник духовного обогащения. Каждое поколение по-своему перечитывает строки поэта, ищет в них ответы на волнующие его вопросы. В этом непреходящее значение подлинного гуманистического искусства. ПРИМЕЧЕНИЯ [1] Леденёв А.В. «История русской литературы конец 19- 20 века.- М., Высшая школа, 1992. [2] Марченко А. Поэтический мир Есенина.- М., Просвещение, 1972. [3] Наумов Е.И. Сергей Есенин. Жизнь и творчество. – Лениздат, 1969. [4] Роговер Е.С. Русская литература ХХ века. – Санкт- Петербург, «ПАРИТЕТ», 2000. [5] Чалмаев В.А. Приглашение в весну//Есенин и современность.- М., «Современик», 1975. [6] Юшин Е.Ф. Поэзия Сергея Есенина 1910-1923 годов. М., 1966. [7] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 68. [8] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 108-109. [9] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 110. [10] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.2. М., ГИХЛ, 1955. - C. 117-118. [11] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 48. [12] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 114-115. [13] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 17-18. [14] Наумов Е.И. Сергей Есенин. Жизнь и творчество. – Лениздат, 1969. [15] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 328. [16] Эрлих В.И. Право на песнь // С.А.Есенин в воспоминаниях современников: в 2 т. Т.2. М., 1986. [17] Агеносов В., Анкудинов К. Современные русские поэты.- М.: Мегатрон, 1997. [18] Бельская Л.Л. Песенное слово: Поэтическое мастерство Сергея Есенина.- М., «Айрис», 1990. [19] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.2. М., ГИХЛ, 1955. - C. 30. [20] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 222-225. [21] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.2. М., ГИХЛ, 1955. - C. 50. [22] Захаров А.Н. Поэтика Есенина.- М., «Слово» , 1995 . [23] Могилева И.И. Диссертация по теме "Русская литература". [24] Выходцев П.Л. Новаторство. Традиции. Мастерство.- М., Просвещение, 1972. [25] Роговер Е. С. Русская литература ХХ века: Учебное пособие. – 2-е издание.- СПб. 2004. [26] Леденёв А.В. «История русской литературы конец 19- 20 века.- М., Высшая школа, 1992. [27] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. - C. 397. [28] Ходасевич В.Ф. Некрополь: Воспоминания.- М.: Советский писатель, 1991. [29] Марченко А. Поэтический мир Есенина.- М., Просвещение, 1972. [30] Агеносов В., Анкудинов К. Современные русские поэты.- М.: Мегатрон, 1997. [31] Вдовин В.А. О новый, новый, новый, прорезавший тучи день// Есенин и современность.- М., Современник, 1975. [32] Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.2. М., ГИХЛ, 1955. - C. 300-301. [33] Прокушев Ю.Л. Сергей Есенин: Образы. Стихи. Эпоха. –М., «АСТ-ПРЕСС», 1999 . [34] Прокушев Ю.Л. Сергей Есенин: Образы. Стихи. Эпоха. –М., «АСТ-ПРЕСС», 1999 . БИБЛИОГРАФИЯ Агеносов В., Анкудинов К. Современные русские поэты.- М.: Мегатрон, 1997. Бельская Л.Л. Песенное слово: Поэтическое мастерство Сергея Есенина.- М., «Айрис», 1990. Бузник В.В., А.С. Бушмин. Русская советская литература: М., 1989. Вдовин В.А. О новый, новый, новый, прорезавший тучи день// Есенин и современность.- М., Современник, 1975. Выходцев П.Л. Новаторство. Традиции. Мастерство.- М., Просвещение, 1972. Гусев В. И. Неочевидное. Есенин и советская поэзия. М., 1986. Есенин С.А. Избранное.-М., «Художественная литература», 1985. Есенин С.А. Соч. в 2-х т. Т.1. М., ГИХЛ, 1955. Захаров А.Н. Поэтика Есенина.- М., «Слово» , 1995 . Кедров К.А. Образы древнерусского искусства в поэзии С.А. Есенина Есенин и современность.- М., Современик, 1975. Лазарев В. Долгая память // Поэзия российских деревень, М., 1994. Леденёв А.В. «История русской литературы конец 19- 20 века.- М., Высшая школа, 1992. Марченко А. Поэтический мир Есенина.- М., Просвещение, 1972. Могилева И.И. Диссертация по теме "Русская литература". Наумов Е.И. Сергей Есенин. Жизнь и творчество. – Лениздат, 1969. Прокушев Ю.Л. Сергей Есенин: Образы. Стихи. Эпоха. –М., «АСТ-ПРЕСС», 1999 . Роговер Е.С. Русская литература ХХ века. – Санкт- Петербург, «ПАРИТЕТ», 2000. Роговер Е. С. Русская литература ХХ века: Учебное пособие. – 2-е издание.- СПб. 2004. Ходасевич В.Ф. Некрополь: Воспоминания.- М.: Советский писатель, 1991. Чалмаев В.А. Приглашение в весну//Есенин и современность.- М., «Современик», 1975. Эрлих В.И. Право на песнь // С.А.Есенин в воспоминаниях современников: в 2 т. Т.2. М., 1986. Юшин Е.Ф. Поэзия Сергея Есенина 1910-1923 годов. М., 1966. Сергей Есенин. Избранное.-М., «Художественная литература», 1985. |