Учебник для вузов Четвертое издание, исправленное и дополненное Научный редактор
 Скачать 1.73 Mb.
|
§ 6. Разговорный стильИнтерес к особенностям разговорной речи не ослабевает в лингвистике вот уже несколько десятилетий, и лингвистическая литература вопроса почти необозрима. Стилистическая дифференциация затруднена тем, что, как уже говорилось выше, границы стилей весьма расплывчаты. Статистически установить общую характеристику стилей возможно, однако отдельные разговорные слова в своей стилистической характеристике еще подвижнее, чем слова других стилей, поэтому последние издания словаря Вебстера вообще не употребляют помету colloquial, мотивируя это тем, что о разговорности слова вообще нельзя судить. Еще более затруднена дифференциация внутри разговорного стиля. Все авторы почти единодушно выделяют в нем литературно-разговорный и фамильярно-разговорный (с подгруппой детской речи), выделение третьего подстиля — просторечия — оказывается более спорным, но мы по указанным выше причинам от него не отказываемся. Весьма существенно представить себе соотношение разговорного стиля с формой и видом речи. Разговорный стиль порожден устной формой речи, и специфические его особенности в значительной степени зависят именно от устной речи. Но формы и стиль речи не тождественны, и возможность использования разговорного стиля в письменной форме не исключена. Он встречается, например, в частной переписке и рекламе. Что касается видов речи, то есть диалогического или монологического вида, то определяющим, формирующим видом является диалог, хотя монолог и не исключается. В литературных произведениях это преимущественно внутренний монолог. Таким образом, термины «стиль», «форма» и «вид» речи несинонимичны, и обозначаемые ими референты могут сочетаться по-разному. Стилеобразующими факторами для разговорного стиля являются реализуемые в разговорной речи функции языка, причем в разговорной речи реализуются все функции языка за исключением эстетической. Впрочем, исключение эстетической функции в известной мере условно, и можно было бы привести случаи, когда реализуется и она, просто эта функция здесь менее характерна, чем в других стилях, и роль ее здесь много меньше, чем роль контактоустанавливающей и эмотивной функций. Чрезвычайно важную роль играют социолингвистические факторы, т.е. принятые нормы речевого поведения и принцип вежливости1. Большую стилеобразующую роль играют также две противоположные тенденции, связанные с конкретными условиями общения (т.е. прежде всего с его устной формой), а именно компрессия, которая приводит к разного рода неполноте выражения, и избыточность. На них мы и остановимся в первую очередь. Компрессия проявляется на всех уровнях — она может быть фонетической, морфологической, синтаксической и во всех случаях подчиняется законам теории информации в том смысле, что подвергаются компрессии семантически избыточные элементы. Употребление усеченной формы, т.е. фонетическая редукция вспомогательных глаголов, является характерной особенностью английской разговорной формы: it's, it isn't, I don't, I didn't, you can't, you've, we'll и т.д. В тех случаях, когда усеченные формы глагола have I've и he's оказываются недостаточными для передачи значения иметь, обладать, используется конструкция с глаголом get: I've got, he's got; эта же конструкция выполняет и модальную функцию, свойственную have + Inf.: I've got to go now. Нивелирование различий между shall и will при выражении чистого будущего способствует широкому применению формы 11. Этот тип компрессии одинаково распространен во всех подстилях разговорной речи, с той только разницей, что в диалекте и просторечии частично сохранились архаические формы контрактации, а именно ha. Сокращенные структурные варианты перфектных форм с опущением вспомогательного have для литературно-разговорного стиля нехарактерны и возможны только в фамильярно-разговорном и просторечии: «Seen any movies?» I asked (Gr. Greene). «Been travelling all the winter — Egypt, Italy and that — chucked America! I gather» (J. Galsworthy). В обоих примерах опущены не только вспомогательные глаголы, но и личные местоимения. Убыстренный темп речи приводит, следовательно, к опущению семантически избыточных неударных элементов, в данных примерах это личные местоимения 2-го и 1-го лица — подлежащие предложения; присутствие обоих собеседников делает их называние излишним. На уровне лексики компрессия проявляется в преимущественном употреблении одноморфемных слов, глаголов с постпозитивами: give up, look out, аббревиатур: frig, marg, vegs, эллипса типа mineral waters — minerals или других видов эллипса: Morning!, слов широкой семантики: thing, stuff, в транзитивном употреблении непереходных глаголов: go it и т.д. Для синтаксической компрессии особенно характерен эллипс. Проблема компрессии на синтаксическом уровне очень интересно трактуется и К.Г. Серединой1. К.Г. Середина отмечает, что многие исследователи, опираясь на предложенный А. Мартине закон наименьшего усилия, сводили различные типы экономии к опущению, совмещению, репрезентации: «Не must have got mixed in something in Chicago.» — «I guess so,» said Nick (E. Hemingway). В этом примере слово so замещает все первое высказывание. Сама К.Г. Середина предлагает еще один очень важный тип экономии — простоту. На первый взгляд предложение The mother kissed the child's tears away кажется сжатым. Однако такая конструкция с ее сложными связями принадлежит, книжному стилю; она, несмотря на краткость, сложна и потому менее экономна, чем соответствующая ей в разговорном стиле: The mother kissed the child and he stopped crying. «Более экономна, — пишет она, — а следовательно, и более употребительна в разговорном языке конструкция, которая более проста синтаксически». Под компрессией этот автор предлагает понимать синтаксическую сжатость и простоту синтаксических связей. В разных стилях компрессия может проявляться по-разному. Противоположная тенденция, т.е. тенденция к избыточности, связана в первую очередь с неподготовленностью, спонтанностью разговорной речи. К избыточным элементам следует прежде всего отнести так называемые time fillers, т.е. не имеющие семантической нагрузки «сорные слова» типа well, I mean, you see и сдваивание союзов: like as if. Элементы, избыточные для предметно-логической информации, могут быть экспрессивными или эмоциональными. В просторечии это — двойное отрицание: don't give me no riddles, don't bring no discussion of politics, плеонастическое употребление личных местоимений в повелительных предложениях: Don't you call mother names. She's had a hard life. Don't you forget it. (J. Сагу), а также грубое употребление you: You, come here! или Come here, you! Некоторые важные особенности разговорной речи порождены ее преимущественно диалогическим характером. Синтаксическая специфика разговорной речи состоит в том, что единицей более крупной, чем предложение, в ней, как в речи диалогической, является сочетание ряда реплик, связанных структурно-семантической взаимообусловленностью. Н.Ю. Шведова предложила называть их диалогическим единством. В большинстве случаев это единства двучленные — вопросно-ответные, с подхватом, с повтором или синтаксически параллельные. Эта связь реплик является причиной распространенности односоставных предложений. Вот несколько примеров из произведений Дж. Голсуорси, которые мы заимствуем из статьи С.С. Беркнера: 1) Вопросно-ответное единство: «When do you begin?» — «Tomorrow,» said the Rafaelite. 2) Единство, образованное подхватом: «So you would naturally say.» — «And mean.» 3) Единство, образованное повтором: «There's — some — talk — of — suicide,» he said. James's jaw dropped. — «Suicide? What should he do that for?» 4) Единство синтаксически параллельных реплик: «Well, Mr Desert, do you find reality in politics now?» — «Do you find reality in anything, sir?» C.C. Беркнер считает, что как подхват, так и повтор выражают экспрессивную реакцию на слова собеседника, но между ними есть и существенная семантическая и структурная разница. Подхват развивает диалог, содержит новое сообщение, часто иронически опровергающее первое: «...Americans are generally important, sooner or later.» — «To themselves,» said Fleur, and saw Holly smile. Подхват иногда прерывает собеседника и меняет направление диалога: «I feel you're a rock» — «Built on sand,» answered Jolyon... Повтор, по мнению C.C. Беркнера, ограничивается только оценкой услышанного и не передает новой мысли: «...But you're the head of the family, Jon — you ought — to settle.» — «Nice head!» said Jon bitterly. Повторы-восклицания выражают возмущение, насмешку, иронию и гораздо реже положительную реакцию. Возможен повтор-переспрос: «What do you call it?» — «Call it? The big field.» Структурное различие между подхватом и повтором более ощутимо. Подхват синтаксически продолжает первую реплику и в большинстве (85%) случаев связывается с нею соединительным словом, так что получается как бы одно предложение, распределенное между двумя собеседниками... Специфическую и весьма важную роль играют в этом стиле контактоустанавливающая и эмотивная функции. Они осознаются обществом в виде принятых в коллективе норм и формул вежливости и должны изучаться в социолингвистике. Речь должна быть тактичной, не слишком уверенной, не слишком категоричной и жесткой и вместе с тем небезразличной к собеседнику. Отсюда многообразие форм вежливой модальности, которая может быть выражена интонационно, лексически, морфологически и синтаксически. Рассмотрим примеры проявления этих функций в литературно-разговорном стиле на материале глагола do. Для того чтобы выразить, например, некоторую неуверенность при ответе и готовность принять возражения или соображения собеседника, глагол do может быть использован в утвердительном предложении, как в примере, зафиксированном Б. Чарльстон: «What has happened to your strange neighbour?» «I did hear he'd gone to Australia.» Тактичная заинтересованность в мнении собеседника и предмете разговора может выражаться в реплике, развивающей или иллюстрирующей услышанное и усиленной тем же do иногда с добавлением расчлененного вопроса: «You can't blame anyone, it's the war.» «The war does spoil everything, doesn't it?» (Gr. Greene) Такая вежливая реплика нередко бывает чисто механической. В ответных репликах собеседник может употребить do, выражая согласие, которое может быть искренним и полным или, напротив, ироническим, как в следующем примере: «Perhaps I'd better tell the police to call,» he said. «You'd feel more comfortable, wouldn't you. Mr Jimson, if the police were in charge — less responsibility...» «Thank you,» I said, «You're a good chap. For I do certainly feel a lot of responsibility» (J. Cary. The Horse's Mouth). Do часто используется в репликах мягкого упрека, восхищения, раздражения, а также если говорящий хочет, чтобы собеседник проявил свое понимание, согласие, доверие. Во всех приведенных примерах интеллектуально-логическая функция не исчезает, но выступает в сочетании с эмотивной, контактоустанавливающей и нередко, как в последнем примере, волюнтативной. Принято считать, что в этих конструкциях do служит для усиления. Усиление, безусловно, имеет место, но, как мы только что видели, дело не только в этом, и сама необходимость усиления продиктована разными функциями. Эмотивное и контактоустанавливающее do может быть поддержано сочетанием с такими словами, как actually, in fact, indeed, really, undoubtedly и т.п. и глаголом seem. Сравните: Monica: I see her point, you know. You really did go a little too far (N. Coward. Present Laughter). Уберем сначала смягчающее a little и продолжим свертывание: You really did go too far. You did go too far. You went too far. Проведенное свертывание показывает, что, последовательно снимая really и do, мы не ослабляем эмфатичность, а, напротив, повышаем ее; высказывание становится резким и обидным. В условиях большой роли волюнтативной функции в сочетании с повелительным наклонением do, напротив, действительно становится чисто эмфатическим: «Oh go away, do, Mr Jimson» (J. Cary. The Horse's Mouth). To же справедливо и при усилении эмотивной функции в восклицательных предложениях: ...and then suddenly I sat up and called out as loud as I could, «I do want to go on a donkey. I do want a donkey ride!» (K. Mansfield. Lady's Maid). Эмотивная функция является причиной обилия в разговорной речи разного рода усилителей, которые могут выступать в различных сочетаниях и различны для литературно-разговорного и фамильярно-разговорного стилей. Так, например, в фамильярно-разговорном стиле how, when, where, who, which, what, why сочетаются со словом ever, или суффиксом ever1, или с такими выражениями, как: On earth, the devil, the hell и т.п. Например: Whatever are you doing? или What ever are you doing? Whoever's that? However did you get in here? What on earth are you doing? Who the devil do you think you are? Who on earth can that be? Why the hell do you ask? Такой тип эмфазы возможен только в вопросительных или восклицательных предложениях. Эмоциональность при этом имеет грубый, невежливый характер, т.е. связана с раздражением, нетерпением, упреком. Лишены эмоциональности и зависят от контактоустанавливающей функции такие усилители, как after all, actually, really, not really, certainly, surely и т.п. Сравните: I certainly admire your courage и I admire your courage. Включая слово certainly, говорящий заверяет собеседника в своей искренности и понимании его точки зрения. В фамильярно-разговорном стиле с его эмоциональностью и эмфатичностью сочетаются и многие бранные слова или их эвфемизмы: damn, dash, beastly, confounded, lousy. Они возможны в предложениях любого типа, факультативны по своим синтаксическим связям, синтаксически многофункциональны и могут выражать как отрицательные, так и положительные эмоции и оценки: damned pretty, damned nice, beastly mean, damn decent. Вариантом фамильярного разговорного стиля является так называемый детский язык (baby-talk) с его специфической лексикой, наиболее заметными особенностями которой является обилие звукоподражательных слов: bow-wow (a dog) и слов с уменьшительными суффиксами: Mummy, Daddy, Granny, pussy, dearie, lovey, doggy, naughty, pinny, panties и др. Характерной особенностью является замена личных местоимений полнозначными словами. Обращаясь к ребенку, вместо you говорят baby, Johnny и т.д., вместо I говорящий называет себя Mummy, nurse и т.д. Местоимение первого лица множественного числа we относится к слушателю: Now we must be good and drink our milk. В художественной литературе элементы baby-talk, употребляемые взрослыми, обычно дают представление об аффектированности или сентиментальности, неискренности говорящего. В романе Г. Грина «Суть дела» Фредди Бегстер подходит к хижине миссис Рольт Ниссен — «Let Freddie in,» the voice wheedled. В детской литературе для младшего возраста из педагогических соображений используется главным образом нейтральный или литературно-разговорный стиль. В приведенном ниже отрывке из Winnie-the-Pooh только слово Bother! относится к фамильярно-разговорному стилю. «Is anybody at home?» There was a sudden scuffling noise from inside the hole and then silence. «What I said was "Is anybody at home?"» called out Pooh very loudly. «No,» said a voice; and then added, «You needn't shout so loud. I heard you quite well the first time.» «Bother!» said Pooh. «Isn't there anybody here at all?» «Nobody.» Winnie-the-Pooh ... thought for a little and he thought to himself. «There must be somebody there, because somebody must have said "Nobody!"» So he .... said «Hallo. Rabbit, isn't that you?» «No,» said Rabbit, in a different sort of voice this time. «But isn't that Rabbit's voice?» «I don't think so,» said Rabbit. «It isn't meant to be.» «Oh!» said Pooh (A.A. Milne). Ярко выраженный эмоциональный, оценочный и экспрессивный характер имеет особый, генетически весьма неоднородный слой лексики и фразеологии, называемый сленгом, бытующий в разговорной речи и находящийся вне пределов литературной нормы. Важнейшими свойствами сленгизмов являются их грубовато-циничная или грубая экспрессивность, пренебрежительная и шутливая образность. Сленг не выделяется как особый стиль или подстиль, поскольку его особенности ограничиваются одним только уровнем — лексическим. О сленге существует обширная литература. Трудным вопросом остается вопрос о критериях отнесения слов к сленгу, поскольку границы сленга, как общего, так и специального, т.е. ограниченного профессиональной или социальной сферой употребления, весьма расплывчаты. Слова и выражения сленга имеют, как правило, синонимы в нейтральной литературной или специальной лексике, и специфичность их можно выявлять по сопоставлению с этой нейтральной лексикой. В многочисленных современных романах из жизни подростков сленг тинейджеров играет важную стилистическую роль. Уже давно замечено, что сленгу особенно свойственно явление синонимической аттракции, т.е. большие пучки синонимов для понятий, почему-либо вызывающих сильную эмоциональную реакцию (девушка, деньги, опьянение, алкоголь, наркотики, воровство имеют особенно большие группы сленговых синонимов). В романе К. Мак Иннеса, где рассказчиком является подросток и где проблемы поколений и нонконформизма стоят особенно остро, очень много синонимов для обозначения представителей старшего и молодого поколений: the oldies, the oldsters, the oldos, old hens, old numbers, old geezers и, с другой стороны: kid, kiddo, sperm, chick, chicklet (девочка), minors, beginners, debs. Люди, покорно принимающие существующий порядок вещей, называются рассказчиком mugs, squares, tax-payers. То have a job like mine means that I don't belong to the great community of the mugs: the vast majority of squares who are exploited. It seems to me this being a mug or a non-mug is a thing that splits humanity up into two sections absolutely. It's nothing to do with age or sex or class or colour — either you're born a mug or a non-mug... (Mac Innes) Стилистическая структура разговорной речи, таким образом, неоднородна. Сюда входят разные социально обусловленные подстили, которые в ней взаимодействуют. Членение разговорной речи на диалекты зависит от географического фактора. Наиболее известным диалектом городского просторечия является лондонский кокни. |