Теория государства и права_Венгеров А.Б_Учебник_2000 3-е изд - 528с. Теория государства и права_Венгеров А.Б_Учебник_2000 3-е изд - 5. Учебник для юридических вузов. 3е изд. М. Юриспруденция, 2000 с. Учебник, написанный в соответствии с курсом Теория государства и права
 Скачать 3.15 Mb.
|
|
«Безгрешно бы было свое испокон вечное, хотя бы и потихоньку, отыскивать, усматривая способное время», – писал в 1685 году в Москву один из руководителей Украины. И аргументировал: «Стороны Днепра, Подолия, Волынь, Подгорье, Подляшье и вся Красная Русь всегда к монархии русской с начала бытия здешних народов принадлежала». Геополитическим было, по сути, движение России к морям Балтийскому, Черному, Каспийскому, в Сибирь, на Дальний Восток или, например, включение всей Волги – своего основного водного магистрального пути – в единую государственность. Иными словами, государственность России обеспечивалась также и геополитическими интересами, а не только и не всегда идеями устройства и переустройства социально-экономической системы. В конце XX века эти геополитические интересы не исчезли, сохраняются они и сейчас, разумеется, в иных формах осуществления и защиты. Геополитические интересы, как правило, постоянны у многих этносов, и новые процессы собирания народов в конфедерации, содружества – это проявление глубоких и длительных потребностей и процессов, которые имеются у народов, проживающих на территории Восточно-Европейской равнины. Разумеется, эти процессы, хотя и продолжают внешне старую традицию, совершаются и должны совершаться в принципиально новых формах: не военных, не имперских, а демократических, политических, цивилизованных. Они исторически необходимым и для мирного проживания многих этносов на этой равнине, и для нормальной хозяйственной, культурной, духовной жизни. Возможно, конфедеративная, или «содружественная», форма государственности, в том числе российской, – это как раз то, что надо, то, что история создала специально для конца XX века с его новой технологией и уровнем цивилизации. Конечно, возникает вопрос: а не перечеркивает ли этот новый технологический уровень традиционные геополитические интересы? Ведь величие того или иного государства, в том числе и России, заключается не в размерах и устройстве территории, а в качестве жизни людей. Человек должен наконец стать мерой всех вещей, реальной целью, а не средством политических процессов! Все это верно и, разумеется, технологические процессы, диктуемый ими экологический императив определяют многие стороны политической жизни и организации общества. Да и социально-экономические факторы, например уважение, сохранение и охрана собственности, в том числе частной, не следует сбрасывать со счетов. Но геополитические факторы играют в числе других не последнюю роль. От того, как будет территориально организовано современное Российское государство, в каких формах России вновь выступит «собирателем» или «хранителем» этой государственности, зависит и то, как новый технологический уклад со своей сердцевиной – информатикой и другими новациями современной науки – окажет себя в жизни страны в XXI веке. А не наоборот! Не только технологический уровень, но и геополитика обеспечивают жизнь этноса, его процветание. Специфическим для России, имеющим непосредственное отношение к функционированию российской государственности, к сожалению, также «вечным», т.е. решаемым на многих этапах и до сих пор не решенным, является и вопрос, как называли его в XIX – начале XX века, «питей», или, иначе, вопрос о производстве и потреблении алкогольных напитков в российском обществе. Прошло то время, когда, обсуждая отдельные положения теории государства и права и иллюстрируя, как казалось, ошибочные взгляды о влиянии климата на государственно-правовые процессы, на жизнь общества, можно было шутливо критиковать Ш. Монтескье, а именно за то, что, по его мнению, северные народы из-за климатических особенностей больше потребляют алкогольные напитки, чем южные народы, и это определяет особенности их государственного устройства, политико-правовой жизни, быта, некоторых нравственных установок. Увы, все оказалось намного сложней. И не так уж был не прав Ш. Монтескье. XX век в истории российской государственности показал особенно ярко все значение «питейного» вопроса («сухой» закон при Ленине вплоть до смертной казни за пьянство в «трезвой» Красной Армии, победившей «пьяную» Белую армию, сталинская водочная монополия с 1924 года, хрущевские попытки ограничить производство и потребление спирта, спаивание народа во времена Брежнева – увеличение продажи алкогольных напитков примерно в три раза за годы его правления – с 68 до 180 млрд рублей (в старых ценах), горбачевско-лигачевские попытки резко ограничить спаивание этноса, провалы этих попыток, нынешние хаотичные шараханья – в производстве, в рекламе, в импорте, в ценах, в винно-водочной монополии, отсутствие антиалкогольной политики и т.п.). Вопрос «питей» – это сгусток противоречий и проблем: финансовых, нравственных, государственно-правовых, духовных, демографических, и он возник не в XX веке. Он знает и предшествующие этапы. Из Х века, от «веселие на Руси – есть питие», через пьяные оргии Ивана Грозного, через реформы патриарха Никона, пытавшегося остановить «питейные» традиции, захлестывающие государственность России в XVII веке, через свернувшие реформы Никона пьяные застолья, «ассамблеи» Петра Первого в XVIII веке, объявление Елизаветой винокурения дворянской монополией, к пониманию в XIX веке «недопустимости бюджетного осуждения русского народа к пьянству» (по выражению М.Е. Салтыкова-Щедрина), к проведению разумной винно-водочной политики С.Ю. Витте в начале XX века – тянется эта цепь попыток, удач, крушений, безразличии, опутавшая и деформирующая государственно-правовую жизнь российского общества на протяжении столетий. Но надо отметить, что Россия действительно знала разумные решения питейного вопроса. Хотя денежный сбор с «питей» всегда давал в царской России большой доход, но в иные времена он отнюдь не был чрезмерным, губительным. Так, в 1903 году он составил 34 млн руб., тогда как сахарный доход составил 69 млн руб., нефтяной доход – 27 млн руб., а спичечный доход –7 млн руб. Таможенный же доход составил 205 млн руб. Вообще же сбор с питей в 1903 году составлял примерно 1/8 часть всех доходов. В те времена рекламировались прекрасные столовые вина, утверждалась недопустимость их фальсификации. Сообщалось, например, что «желания на грош заработать пятак гнетут и губят русское виноделие, несмотря на то, что виноделию в России могла бы предстоять блестящая будущность». Но при нарушении баланса между потреблением алкоголя и бюджетными интересами государства в другие времена именно в сфере «питей» возникали, формировались причины многих преступлений, появились весьма экзотические способы хозяйствования, управления, когда «бутылка» становилась реальной валютой, складывались факторы деформации, распада личности тех или иных политических лидеров, случайности в принимаемых ими подчас губительных государственных решений. В этом отношении российская государственность находилась и находится в особенно невыгодном положении по сравнению с теми государствами, где этот вопрос был решен так или иначе уже несколько столетий назад и перестал быть дестабилизирующим фактором. Страны, потребляющие в основном вино, общества, установившие приоритет – пива перед водкой, ушли к государственно организованной жизни, не подвергающейся столь резкому воздействию, новацией, реформ, экспромтов, экспериментов в сфере «питей». Эти страны и в финансовом, и в нравственном, и в духовном, и в государственном отношении обезопасили себя от разных подходов к решению вопроса «питей». Более того, некоторые из этих стран выдвинули в качестве сплачивающей общенациональной, общегосударственной идеи программу «здоровой нации», исключающей потребление алкогольных, да и табачных изделий. Особенно возросло значение этого вопроса и его грамотного, правильного решения в современном Российском государстве. Ведь сейчас многие острые технологии, да и вообще весь мир новой техники, и новых коммуникаций, возникшей взаимосвязанности условий выживания и существования этноса с научно-техническим развитием вообще исключает употребление алкоголя многими социальными группами. Например, «питие» это становится совершенно недопустимым для персонала, обслуживающего ядерное, химическое, биологические и иное грозное производство. Не случайно, что первопричиной многих катастроф стали расхлябанность, дефекты психики, дезорганизация и т.п., возникшие как раз из-за потребления алкоголя. Причем проблема «питей» – это не только проблема «запойного» времени в конце жизни многих самодержцев и деспотов: Ивана Грозного, Петра Первого, Иосифа Сталина, Леонида Брежнева и других. Хотя и это порождало загнивание, стагнацию российской государственности. Это проблема массового употребления алкоголя населением страны и в этой связи угроза выпадения российского этноса из общецивилизованного потока (растраты всех видов ресурсов из-за бесконечных чрезвычайных положений, катастроф, отторжение от благ, которые несет человечеству наука, воздействие на население неблагоприятных факторов ядерных, биологических, космических и иных продвижений человечества). Следует отметить, что в истории российской государственности те способы решения алкогольного вопроса, которые предполагали ограничение «питей», как правило, опирались на авторитарные методы, «сильную руку», а подчас и диктатуру, принуждение, насилие. Однако это были как раз те случаи, когда авторитарные методы в одной из сфер жизнедеятельности общества могли иметь положительное значение. Но долго они – эти методы – осуществляться на авторитарной основе не могли и только тогда, когда они дополнялись или заменялись экономическими методами, учитывающими баланс интересов, стабилизация наступала надолго. Рациональная политика в этой сфере способствовала продвижения в отдельные времени российской государственности в нормальное стабильное состояние. Примером здесь может служить реформа С.Ю. Витте в начале XX века. Словом, и решение вопроса «питей» является общесоциальной функцией российской государственности уже длительное время, тем фактором, от которого зависит определенное состояние государственности, ее характеристики на отдельных весьма важных этапах развития. Наконец, модернизация – процесс, направленный на то, чтобы качество жизни российского общества, состояние и характеристики социально-экономического уклада, положение человека, государственно-правовую организацию общества и деятельность институтов государственности, в целом весь быт подтянуть, поднять до уровня мировых стандартов, до возможности применять «человеческое измерение» в социальной оценке самого существования российского этноса. И этот процесс также вот уже более трехсот лет (отсчет следует вести от Петра Первого – именно с XVII века он начинает прослеживаться наиболее четко) мощно наполняет содержание еще одной общесоциальной функции российской государственности, является еще одном «вечным» вопросом деятельной стороны Российского государства. Процесс «осовременивания» жизни российского общества, в том числе российской государственности (разумеется, по тем критериям «современности», которые знало, вырабатывало, задавало человечество на конкретных этапах своего развития), всегда вызывал к себе разное отношение тех или иных социальных сил, резкое сопротивление или, наоборот, мощную поддержку, был предметом жарких споров, идеологической борьбы, политических схваток западников и славянофилов, сторонников «русской идеи» и приверженцев евразийских концепций. Но этот процесс объективно развертывался в истории России, оказывал мощное и непосредственное воздействие на состояние российской государственности, формировал порой общенациональные идеалы, цели, объединяющие народы, входящие в состав Российского государства. Поэтому он также не может не быть предметом научных интересов современной юридической науки. Причем, подчеркну, не следует понимать модернизацию России как движение к исключительно западным стандартам права, политики, условий быта, организации хозяйственной жизни, в том числе «народного капитализма» и т.д. Глубоким заблуждением является, например, рекомендация К. Поппе-ра о том, что «к прогрессу у России кратчайший путь лежит через заимствование Россией одной из утвердившихся на Западе правовых систем». Не следует понимать этот процесс и как внедрение некими мировыми силами в жизнь российского общества специальных разрушительных, дестабилизирующих, «кабинетных» ценностей, механический перенос без учета национальной специфики российского общества, его традиций, быта, духовной жизни, культуры в жизнедеятельность России различных образцов, примеров из опыта других общностей, народов, государств. Не следует понимать этот процесс и как нечто умиляющее духовные ценности этносов, составляющих российское общество, их специфику, сложившуюся культуру. Когда речь идет о мировых стандартах жизни общества, в том числе стандартах права, политики, государственности, культуры, экономики, организации хозяйственной жизни, например, «народного капитализма» и т.п., то при этом необходимо учитывать, что в эти стандарты включаются и все ценности, которые наработаны и российским обществом, его великими реформаторами, мыслителями, политиками, учеными, писателями. Следует вообще отметить, что понятие модернизации имеет двойственное содержание, два пласта. Это, во-первых, характеристика развития многих традиционных, архаичных обществ (например, во многих регионах Африки), догоняющих цивилизации Европы, США и других развитых стран. А во-вторых, это характеристика и тех обществ, у которых разрыв с мировыми стандартами проходит по некоторым социальным институтам, например государственно-правовым. Движение к социальному правовому государству, формирование и обеспечение прав и свобод человека, перелом в духовном жизни – расцвет личности, творческого, самостоятельного индивидуализма, предприимчивости (взамен социального иждивенчества, уравнительности) – все это и многое другое очень важные сферы модернизации. Но они затрагивают не всю жизнедеятельность того или иного общества, а именно отдельные социальные институты, в том числе и институты государственности. И в этом движении модернизация устраняет разломы, разрывы между состоянием конкретного общества и мировыми, наиболее эффективными образцами, стандартами жизни. В этом втором содержании, смысла и характеризуется понятие модернизации для процесса постоянного, волнообразного реформирования в истории российской государственности. В данном контексте модернизация означает прежде всего определение конкретных несоответствий между уже выработанными и реализуемыми в других государствах, других обществах полезными образцами, стандартами жизни и теми архаичными формами, которые еще существуют в российском обществе, и далее разумное преодоление этого несоответствия, разрыва. Причем осуществлять это должно там и тогда, где и когда модернизация может принести пользу России. Модернизация – это подтягивание российского общества в определенных сферах до уровня соответствующих стандартов, определенная «современизация» российской жизни, в том числе и в области государственности. Вместе с тем, подчеркну, это не должно означать механического заимствования чужого опыта, пренебрежение собственными российскими достижениями в государственно-правовой сфере, игнорирование национальной культуры, специфики российского общества. Никуда не уйти от того, что процесс модернизации действительно протекает вот уже триста лет. Продолжает он протекать и перед глазами тех, кто держит их открытыми и не согласен с тем, чтобы в угоды конъюнктурным обстоятельствам, утопиям предыдущего этапа отечественной теории и права или некоторым современным политическим лидерам, псевдопатриотическим националистическим движениям он был бы игнорирован, упущен, забыт. Негативные последствия от такого подхода уже были и еще могут быть особенно вредными для современной российской государственности. Действительно, модернизация России на протяжении нескольких столетий была связана с усилиями перевести страну от сложившихся во многих сферах жизни архаичных, устаревших, гиперболизированно-коллективистских общественных форм жизнедеятельности к самым высоким социальным стандартам, имеющим, разумеется, конкретное содержание в соответствующие периоды исторического развития, выработанным человечеством и воплощенным в наиболее развитых странах, где на их основе обеспечивались мир, порядок, стабильность и процветание для граждан. В России модернизация имела волнообразный характер, свои приливы и отливы, свои успехи и неудачи. Как упоминалось выше, отсчет следует вести от реформ Петра Первого, поставившего своей целью обеспечить жизнедеятельность российского общества по современным для того времени европейским стандартам, поднять до этого уровня экономику, государственно-правовую организацию общества и деятельность его социальных институтов, прежде всего армию, образование, другие стороны жизни общества. В историческом романе К. Мосальского «Стрельцы», опубликованном в 1885 году, один из приверженцев реформ Петра так определяет основную идею модернизации: желательно, чтобы Россия сравнялась скорее в просвещении с иностранными землями. А сам Петр заявляет: «Даю слово целую жизнь стремиться к просвещению моих подданных». Просвещение, т.е. расцвет образования, культуры, науки, всей духовной жизни общества, – эта цель всегда была одной из благородных и благодатных ценностей модернизации, ее сердцевиной. Но теоретически осмысливая государственно-правовую жизнь российского общества, приходится отметить, что эта цель не всегда воодушевляла правящие элиты Российского государства, вызывала именно «волнообразные» движения всего государственного организма к своим конкретным воплощениям. Так, например, после смерти Петра Первого, вплоть до появления на престоле Екатерины II можно наблюдать отливы, даже стагнацию в движении к целям модернизации, известный перерыв в модернизационной тенденции, отход от петровских реформ. Вместе с тем эта тенденция продолжается в ХVIII-ХIХ веках, модернизация опять и опять оказывается велением, смыслом жизни российского общества, наполняется все новым и новым содержанием, и, что особенно важно для теоретико-правового осмысления, становится значимой в государственно-правовой сфере, в развитии российской государственности. |