Логика. Учебное пособие для студентов гуманитарных факультетов СанктПетербург 2001 оглавление

• Название: Учебное пособие для студентов гуманитарных факультетов СанктПетербург 2001 оглавление
• Анкор: Логика
• Дата: 01.04.2022
• Размер: 1.76 Mb.
• Имя файла: logika_kobzar.doc
• Тип: Учебное пособие; #435164
• страница: 3 из 16

§ 4. МЫШЛЕНИЕ И ЯЗЫК. "ЯЗЫК" ЛОГИКИ
Как уже подчеркивалось, мысли сами по себе не имеют вещественно-телесной формы выражения, т.е. не существует мыслей в виде некоего самого по себе существующего тела. В силу своей идеальности мысли выразимы лишь в слове (символе, знаке), поэтому и мышление в целом, являясь (как и отдельная мысль, отдельная форма мысли) идеальным, тоже проявляется в языке, в речи, в деятельности. Между языком и мышлением настолько тесная связь, что мы вправе утверждать: нет языка вне мышления, как нет н мышления без языка. Под языком мы понимаем не только естественный, но и любой другой (в том числе искусственный) язык графических, звуковых, тактильных и прочих символов, знаков, сигналов, иероглифов и т.п. Теснейшая взаимосвязь языка и мышления, слова и мысли, часто приводящая к их отождествлению, порождает ошибочное представление, иллюзию, что мысли сами по себе можно передавать на расстояние. Строго же говоря, мысль саму по себе, как всего лишь свойство особым образом организованной материи, принципиально невозможно отделить от породившей ее материи. Мы передаем на расстояние не мысли сами по себе, а сигналы о мыслях (в виде слов, звуковых или электромагнитных колебаний), возникающих в наших головах, и эти сигналы, будучи восприняты другими людьми, могут уже в их головах превращаться в соответствующие исходным (если только сигналы в процессе передачи не были искажены) мысли.

Мышление неотрывно от языка. Мышление и язык исто­рически и генетически формировались в непосредственной связи друг с другом, сохраняя при этом относительную само­стоятельность. качественное отличие друг от друга. Действи­тельно, мышление идеально, любая же знаково-сигнальная си­стема материальна. Поэтому не удивительно, что мышление и язык обладают помимо общих еще и разными свойствами, не­сводимыми одно к другому. Можно сказать, что всякая мысль выразима в языке, в той или иной знаковой системе, однако не всякий знак, не всякий символ, не всякое отдельное языковое выра­жение осмысленно.

Поскольку каждая форма мысли имеет свое языковое выражение, то обстоятельнее мы это рассмотрим позже, когда дойдем до каждой из них в от­дельности. Сейчас мы лишь подчеркнем, что язык — это материальное образование, представляющее собой определенную систему, позволяющую выражать мысли, хранить их, переда­вать и преобразовывать. Мышление же (как и отдельная мысль) — идеальная система с отличными от языка элементами. Если элементы языка — буквы (знаки), буквенные сочетания, слова, словосо­четания, предложения и т. п., то элементами мышления выступают отдельные формы мысли (понятия, суждения, умозаключения) и сочетания их.

Любая наука строит свой язык на основе естественного языка. Логика также использует естественный язык, формируя на его основе свой собственный: специальные слова, тер­мины, особые знаки (символы). Поэтому одно и то же слово естественного языка в разных науках зачастую имеет совершенно разное значение. В частности, значение слова «термин» в логике отличается от общепринятого значения, в логике оно используется для обозначения элементов суждения и умозаключения. А так как элементами суждения и умозаключения являются понятия, то слово «термин», таким образом, выступает как синоним слова «понятие». Эту особенность языка логики как науки необходимо учитывать при дальнейшем знакомстве с содержанием логики.

Некоторые из специальных слов "языка" логики мы уже употребили, в частности, субъект, предикат, связка, термин и пр., другие назовем и определим позже. Логика требует, чтобы основополагающие понятия строго определялись, чтобы их значения были одинаковыми, общезначимыми в рамках того или иного учения, теории. Мы следовали этому методологического характера требованию логики. Но поскольку логика некоторые основополагающие понятия (категории) заимствует из философии, что вынуждены делать и другие науки, ибо только философия анализирует предельно общие, всеобщие понятия, то логика их и не определяет, например: "противоречие", "тождество", "различие" и пр. Все остальные слова "языка" логики должны (и будут!) своевременно определяться. Язык логики будет познаваться и усваиваться по мере знакомства с нею, по мере овладения ею, но о тех "словах", которые имеют символическое обозначение, желательно иметь предварительное первичное представление. В традиционной формальной логике символика немногочисленна. Символику эту следует знать, уметь оперативно пользоваться ею, переводить ее на естественный язык и наоборот.

К основным символам, заменяющим главные понятия логики, понятие субъекта, или предмета мысли (логическое подлежащее) и предиката, т.е. признака предмета мысли, присущего или не присущего ему (логическое сказуемое), относятся S и P. Понятия "субъект" и "предикат" используются и в философии, поэтому с самого начала необходимо установить пусть и не столь уж радикальные, но все же существующие различия между философским и логическим значениями их. В философии «субъект» — это и отдельный человек, и мыслящее человечество, общество в целом, т.е. то, что противостоит «объек­ту» - природе, миру в целом. В логике «субъект» — это предмет мысли, то, на что направлено наше сознание, наше внимание, интеллект, разум, о чем ведется рассуждение, это - логическое подлежащее суждения. Им может быть любое понятие, отражающее любой реальный или мнимый, материальный или идеальный "предмет". Предметом мысли, тем самым, может быть все, что угодно.

"Предикат" в философии и логике почти совпадают по своему значению, это любой признак, присущий или не присущий тому или иному предмету, в логике, конечно же, предмету мысли.

Итак:

S — символ для обозначения субъекта суждения (предмета мысли, логического подлежащего).

P -- символ предиката суждения (логического сказуемого), т.е. понятия, отражающего присущий или не присущий предмету мысли (субъекту), признак.

М — средний термин умозаключения, общее дли исходных суждений понятие.

«Есть» — «не есть» (суть — не суть и пр.) — логическая связка между субъектом и предикатом суждения, выражаемая иногда простым тире между «S» и «Р».

R — символ любого отношения.

А (а) — символ общеутвердительного су­ждения («Все студенты — учащиеся»).

Е (е) — символ общеотрицательного сужде­ния («Все студенты этой группы не являются спортсменами», или, что одно и то же, «Ни один студент этой группы не яв­ляется спортсменом»).

I (i) — символ частноутвердительного су­ждения («Некоторые студенты отличники»).

О (о) — символ частноотрицательного су­ждения («Некоторые студенты не есть отличники»).

V — символ квантора общности (всеобщности), в языке выражается словом "все", «для всякого» и т.п.

I — символ квантора существования, в языке выражается словом «некоторые», «существуют такие», "многие" и т.п.

/\ — символ, или знак соединительного логического союза «и» (конъюнкция).

V — символ (знак) разделительного логиче­ского союза «или» (дизъюнкция).

--> — символ условного логического союза «если.., то...» (импликация).

<--> -- символ логического союза тождества, эквивалентности: «если и только если», «тогда и только тогда, когда» (эквиваленция).

«Не» — отрицательная частица, может быть выражена и чертой над знаком, например: В, С.

— символ для обозначения необходимости.

— символ для обозначения возможности.

Рекомендуем начинающим изучение логики, да и всем интересующимся ею, обращаться в процессе чтения учебника, по мере надобности, к словарям и справочникам, в частности, к энциклопедическому «Логическому словарю-справочнику» Н.И. Кондакова (М., 1971 или 1975 г. издания).
§ 5. ОБЗОР ИСТОРИИ ЛОГИКИ
Общеизвестно, что подлинное знание той или иной науки (дисциплины, предмета) предполагает знание не только сущности этой науки, т.е. ее структуры, методологии, ее законов, целей, задач, взаимосвязи ее с другими науками, с практикой; динамики и диалектики ее развития, но, что не менее важно, и ее истории. История, что зеркало, в которое смотрится человек, чтобы увидеть в нем через отраженное прошлое и свое будущее. Общее представление об истории логики мы и попытаемся дать в этом параграфе.

Хотя первые учения о рассуждении, о формах и способах (методах) мышления возникли в Древней Индии, Китае, но в основе сложившейся современной логики лежит аристотелевское учение, поэтому наш обзор и будет историей европейской логики. Развитие логической проблематики в Древней Индии и Китае, арабском Востоке мы не затрагиваем в силу недостаточного владения материалом этих историй.

Принято именно Аристотеля (384—322 до н.э.) считать отцом логики, хотя Аристотель, как известно, учился у Пла­тона, Платон — ученик Сократа, а Сократ большую часть своей долгой жизни потратил на разоблачение псевдо­учености софистов, которые до него уже исследовали вопросы языка и мышления, ими еще не разделяемые. Вклад старших софистов (Протагор. Горгий, Гиппий, Продик) в разработку вопросов синонимии, омонимии, риторических приемов и пр. значителен и не может оспариваться. Зато младшие софисты, по Аристотелю, «платные учителя ложной мудрости», своей педагогической практикой лишь придали софистике тот отрицательный оттенок, который мы и сейчас связываем со словами «софист», «софистика».

Занимался логическими вопросами и Демокрит. В перечне его трудов, составленном Диогеном Лаэрцием, есть даже специальная работа, посвященная логике, — «О логическом, или Мерило». Трудно судить об их понимании логики, поскольку эти работы до нас не дошли, логические же работы Аристотеля: "Категории", "Об истолковании", "Аналитики", "Топика" и "О софистических опровержениях" - последователями и учениками его были собраны в отдельный корпус под названием «Органон». Они сохранились. С известным упрощением можно сказать, что «Категории» — это аристотелево учение о понятии, «Об истолковании» — учение о суждении. «Аналитики» — учение об умозаключении («Первая») и доказательстве («Вторая»). «Топика» Аристотеля посвящена рассмотрению оснований наук, так называемым общим местам (топам, топосам), т.е. общераспространенным мнениям, часто выступающим основаниям умозаключений по сходству, вероятностным умозаключениям, диалектическим, индуктивным. Наконец, последняя работа, включенная в «Органон», — «О софистических опровержениях» — самим своим названием гово­рит об аристотелевом анализе софистических «доказательств», т.е. тех ошибок, тех нарушений логики, которые сознательно допускаются софистами. Что касается принципов логики, то Аристотель затрагивает и формулирует их не только в «Органоне», но и в «Метафизике». В этих работах Аристотель различил содержание и форму мысли от форм речи, т.е. разделил мышление и язык, чего софисты не делали; определил основные формы мысли, сформулировал принципы мышления, сейчас их чаще называют основными законами логики (основными законами мышления); разработал особую форму рассуждения (категорический силлогизм) и теорию доказательства; дал классификацию логических ошибок (паралогизмов и софизмов).

Таким образом, по Аристотелю, предмет науки логики — основные формы мысли, их структурные особенности и зависи­мости, законы и наиболее распространенные ошибки, возможные при нарушении этих законов. Однако, предмет логического анализа, предмет логики как науки последователями и учениками Аристотеля понимался и разрабатывался несколько иначе. Если Аристотель использовал формы мышления и их законы для отображения и достижения истины, в большей степени разрабатывая логику дедуктивного характера, то его ученики, его последователи разрабатывали приемы и формы мысли, скорее, лишь приближающие к истине. Они анализировали рассуждения ве­роятностного характера, разрабатывали проблематическую, индуктивную логику. Так, стоики (новая школа в философии, возникшая в III в. до н. э.) создали оригинальное учение о выводе вероятностного характера, свою логику условных суждений и умозаключений (логику имплика­ции). Правда, логическое учение стоиков в период перехода от античности к средневековью было забыто и европейским мыслителям пришлось как бы заново открывать в середине XIX в. закономерности импликативных рассуждении. Таким образом, даже в первые столетия существования логики как науки ее предмет, пусть и не очень существенно, но все же менялся. За более же длительный срок ее истории, а это почти две с половиной тысячи лет, предмет ее претерпевал и более значительные изменения, он расширялся, включая в свою сферу новые и новые формы мысли, он совершенствовался; совершенствовалось со временем и изложение ее содержания.

Дедуктивизму Аристотеля и стоиков противостоял индуктивизм Эпикура и его школы, опиравшихся в большей степени на опыт и аналогию. Именно эпикурейцы сформировали школу индуктивистов (Филодем из Гадары - II-I вв. до н.э.), что не отрицает вклада в осмысление индукции как Демокритом, так и самим Аристотелем.

Период ранней античности, можно сказать, активной античности в отношении логических вопросов, сменила античная схоластика (II-V вв. н.э.). Этот период (от Цицерона и вплоть до Боэция) характерен вхождением в логический обиход латинской терминологии: схоластика усиленно разрабатывала логический аппарат. Логика в это время входила в число семи свободных искусств и тем самым составляла неотъемлемую часть энциклопедического гуманитарного образования. Апулей из Медавра (II в. н.э.) уточнил формы высказываний, ввел операцию отрицания над предикатом. Секст Эмпирик и Диоген Лаэрций (II-III вв.) собрали сведения по истории логики; Гален (ок. 130-200) разработал полисиллогизм и силлогизмы отношений; Порфирий (ок. 232-303) — дихотомическое деление, учение о видах и родах; Боэций (480-524) написал ряд специальных работ по логике.

В средние века логика в Европе — церковно-школьная дисциплина, приспособленная к нуждам вероучения христианства, и только в арабских странах, в странах арабоязычной культуры логика еще сохраняет самостоятельное значение (Аль-Фараби, Ибн-Син, Ибн-Рушд и др.). Наступивший в Европе длительный период средневековой схоластики в логике проявляется в детальной разработке различий ее языка, символики, ее техники. Наиболее значимой фигурой этого периода можно назвать Михаила Псёла (1018-1096). Он ввел в обиход буквенное (древнегреческими) обозначение суждений, специальными словами — модусы фигур силлогизма.

В Европе в период средневековья государственная христианская идеология подчинила себе не только науку, но и политику, культуру, и логика (как и философия в целом) становится служанкой богословия. Она используется как инструментарий, как средство обоснования догматов церкви, как то учение, которое выступает беспристрастным, общепринятым инструментом полемики, критики, обоснования, доказательства. Именно в средневековье логика все более при­обретала тот самый формальный вид и значение, с которым мы сейчас только и связываем эту науку. Логика как бы все далее отвлекалась от материального критерия истины (выделяемого еще Аристотелем) и все более ориентировалась и ориентировала на формальный ее критерий, на соответствие требованиям к структуре мысли (к умозаключениям или доказательствам). В этот период получил особое развитие формальнологический аппарат, учение о модусах, фигурах, мнемо­нических приемах и пр. Большой вклад в распространение логики через учебный процесс внес своим авторитетом и своей книгой "Summulae Logicales" Петр Испанец (папа Иоанн XXI - 1210-1277 гг.). Эта его работа в течении более чем трех столетий была единственным учебником по логике в Западной Европе.

Период средневековья дал нам и любопыт­ные примеры несхоластической логики - Абеляр, У. Шервуд, П. Раме, И.Д. Скот, В. Бурли, У. Оккам, Ж. Буридан, Альберт Саксонский и др. Здесь в рамках различения формального и фактического следования разрабатывалось учение о дедукции, способствовавшее аксиоматизации логики высказываний; формировалась идея о "машинизации" мышления. Были даже попытки практического использования логики — это и создание Альбертом Великим «робота», Р. Луллием— «логической машины», а Д. Бруно (потом и Б. Паскалем) «логики открытий» и т.п., к сожалению, мало исследованных в нашей литературе.

При тысячелетней длительности этого периода многое терялось из содержания логики, в особенности то, что составляло ее Органон, превращаясь постепенно в Канон. И именно это не удовлетворило уже в эпоху Возрождения экспериментаторов, они опыт стали противопоставлять дедукции, связываемой со схоластикой и Аристотелем. Леонардо да Винчи, Г. Галилей своими разработками, своей логикой "естественного мышления" дали толчок для возрождения индукции. В начале Нового времени Ф. Бэкон (1561—1626) и Р. Декарт (1596—1650), резко выступили против аристотелевской логики, схоластизированной средневековьем. Они предприняли незавершенную до конца попытку создать логику открытий, позволяющую с помощью наблюдений, опыта, экспериментов отражать естественный мир и его свойства соответственно природе этого мира, более адекватно, чем это имело место в аристотелевской средневековой логике, далеко уже отошедшей от материального критерия истины.

Ф. Бэкон считал необходимым низвергнуть схоластику и расчистить место для нового здания науки. Он намеревался создать труд под названием "Великое возрождение наук", реализовав из этого замысла только две книги - "О достоинстве и приращении наук" (своего рода классификация наук) и "Новый органон". Для построения новой науки необходимо, по Ф. Бэкону, не только разрушить схоластику, но н освободить умы людей от заблуждений, призраков, или идолов. Он обращал на это внимание для того, чтобы люди сознательно избегали заблуждений, порождаемых то ли природными особенностями органов чувств человека (удаленные предметы всем кажутся маленькими), то ли вызванных особенностями отдельных людей (больным сладкое может показаться безвкусным), то ли заблуждений от привычного словоупотребления, то ли от веры в авторитеты. Уму, свободному от этих недостатков, Ф. Бэкон предлагал приемы, с помощью которых можно, по его мнению, даже чисто ме­ханически (как линейкой при проведении прямых, а циркулем — кругов), делать открытия без особых умственных усилий. Такими приемами, по замыслу Ф. Бэкона, должны стать "таблицы открытий", впоследствии получившие название методов научной индукции. Следует признать, что своей непримиримой по отношению к аристотелевской дедукции позицией, Ф. Бэкон не всегда справедлив к последнему, ведь перечисляемые Аристотелем ошибки в работе "О софистических опровержениях" частично совпадают с "идолами" Ф. Бэкона. Оправданием этим нападкам может служить лишь то, что Ф. Бэкон знал аристотелевскую логику в схоластизированном виде. Очевидно также и то, что Ф. Бэкон чрезмерно преувеличивает роль и значение индукции в научном познании.

XVII век характерен не только становлением опытного, но и теоретического естествознания, которое восстанавливает дедукцию и формирует гипотетико-дедуктивный метод, который при создании гипотез использует идеи дедуктивного характера, а следствия из гипотез сопоставляет потом с данными опыта.

На несколько иной основе, чем у Ф. Бэкона, хотя тоже с антиаристотелевской направленностью, строит свою логику Р. Декарт. Под логикой он тоже понимает метод научного исследования, выполняющий роль того фонаря, который освещает путнику дорогу в темноте. Негативное отношение Р. Декарта к схоластической логике Аристотеля проявляется в его принципе всеобщего сомнения, которым Декарт проверяет все знание. Принцип сомнения был для Декарта несомненным, выполняющим такую же роль, как и математические положения, ибо только математика на основе этих своих несомненных, неоспоримых по природе и сущности истин создала единую, нигде не нарушаемую цепь, дающую вполне достоверные знания. В сочинениях философско-логичсского характера Декарт формулирует свое понимание метода. «Под методом, — пишет он, — я разумею точные и простые правила, строгое соблюдение ко­торых всегда препятствует принятию ложного за истинное и, без излишней траты умственных сил, но постепенно и непрерывно увеличивая знания, способствует тому, что ум достигает истинного познания всего, что ему доступно» (Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950. С. 89). В качестве требований своего метода Декарт формулирует следующие четыре правила:

— принимать за истину лишь то, что с очевидностью принимается таковым; избегать поспешности, предубеждения;

— дробить каждую из трудностей на столько частей, сколько только можно, дабы легче разрешить;

— мысли начинать с простейшего и мельчайшего, восходить постепенно до познания более сложных, допуская, что есть порядок даже там, где его не видно;

— делать всюду перечни столь полные и обзоры столь общие, чтобы быть уверенным, что ничего не упущено. (Декарт Р. Рассуждение о методе. М., 1953. С. 22-23).

На основе учения Р. Декарта французские авторы П. Николь и А. Арно в 1662г. опубликовали в Париже книгу «Логика, или Искусство мыслить», получившую впоследствии название «Логика Пор-Рояля», в которой сочетали дедуктивный метод Декарта с методологическими требованиями Б. Паскаля (См.: Арно А., Николь П. Логика, или Искусство мыслить. М., 1991).

Продолжением декартовской дедуктивной линии в логике выступает и Г.В. Лейбниц (1646—1716), который считал, что логика дает другим наукам метод открытия и доказательства. Заслуга Лейбница в разработке принципов логики, системы ло­гических модальностей общепризнанна; в частности, ему отдают первенство открытия закона достаточного основания в логике, что, правда, спорно. Бесспорно же и более важно то, что с именем Лейбница связывается фор­мирование математический логики. Им были впервые сформулированы положения, приведшие в конце концов к созданию такой логики, которую он мыслил разновидностью универсальной математики. Лейбниц разработал то, что впоследствии было названо логикой классов, исчислением высказываний; он нашел как бы алфавит понятий, набор простых, непротиворе­чивых понятий, комбинации которых по определенному методу формируют теоретические доказательства. Его указание на возможность универсального языка рассуждений, подобного математическим (алгебраическим) вычислениям, в котором силлогистика (как и "Начала" Евклида) будет всего лишь частным случаем намного опередило свое время. Его идеи хотя и не были отвергнуты всеми, но авторитет И. Канта и Г. Гегеля, выступивших против аналогии формальной логики и алгебры, и не признавших за математизацией логики практического значения, несколько задержали развитие ее в этом направлении. В этот период распространяются взгляды индуктивистов: Дж. Гершеля, У. Уэвеля, Дж.С. Милля. Последний противопоставил свои методы анализа причинных связей (методы научной индукции) силлогистике, т.е. дедукции. Можно сказать, что в определенной мере ответом на это противопоставление и явились в середине XIX века работы О. де Моргана и Дж. Буля, обобщающие силлогистику и переводящие силлогизмы на язык алгебры.

После Г. Лейбница единая линия истории логики как бы раздваивается на историю традиционной формальной логики и историю математической (символической) логики, называемой тогда еще и логистикой. В истории последней наи­более значительным следует назвать имя Дж. Буля (1815-1864), положившего в основу своих логических работ анало­гию между алгеброй и логикой и, пользуясь математическими операциями, создавшего логическое исчисление, позволившее ему найти новые типы выводов, не учитывающиеся в традици­онном учении об умозаключении. Работы Дж. Буля, С. Джевонса, Ч. Пирса, Д. Венна, П.С. Порецкого, Э. Шредера и некоторых др., можно сказать, окончательно убедили специалистов в возможности алгебраизации логических форм, алгебраизации силлогистики и других мыслительных структур. И когда в 1879 г. Г. Фреге создает первое исчисление высказываний в строго аксиоматизированном виде, эта возможность стала реальной. Впоследствии их идеи были развиты и усовершенствованы Дж. Пеано, Б. Расселом, Д. Гильбертом, А. Черчем, С. Клини, X. Карри, А. Гейтингом, А.Н. Колмогоровым, А.А. Марковым, Н.А. Шаниным и др. Начало ХХ века отмечено бурным развитием как теории, так и практики (особенно с 30-х гг.) "машинного мышления", созданием вычислительных систем, кибернетической техники, "искусственного интеллекта". Плодами этого прогресса в виде персональных компьютеров пользуемся и мы.

Подобную Г. Лейбницу роль в разветвлении истории логики сыграл и И. Кант, предложивший для преодоления ограничен­ности общей (формальной) логики, неизбежно вступающей в противоречие с самой собой как только она пытается, выйдя за пределы чувственного опыта, познать "вещь в себе", создать новую логику (Кант назвал ее трансцендентальной), выясняющую возможность безусловно всеобщих и необходимых априорных истин. Поставленную И. Кантом задачу по-своему решил Г. Гегель своей диалектической логикой, логикой абсолютной идеи, т.е. идеалистической логикой. В советской литературе общепринято, что материализация этого учения Гегеля принадлежит К. Марксу и Ф. Энгельсу и, тем самым, с них начинается история материалистической диалектической логики.

Таким образом, историю логики можно представить в виде дерева, корнями своими уходящего в глубокую древность. Стволом этого дерева является история традиционной (аристотелевой) формальной логики, а крону этого дерева составляют ответвления традиционной, математической и диалектической логик. Правда, что считать диалектической логикой и до сих пор остается не совсем ясным. То ли это диалектический метод, материалистическая диалектика, методология, то ли это теория познания или метафизическая логика. Однако, во всяком случае достаточно очевидно, что традиционная логика не есть часть диалектической, что последняя не изучает структуру форм мысли (тогда бы она просто упразднила формальную логику); достаточно очевидно, что диалектическая логика в одинаковой степени со всеми остальными науками пользуется и формами мысли, исследованными традиционной логикой, и нормами к ним, сформулированными ею.

В этой истории есть и страницы, вписанные россиянами. История логики в России сравнительно небольшая. Первый природный россиянин, написавший, пусть и всего лишь 2-3 страницы, но специально о логике, был князь Андрей Михайлович Курбский (1528-1583). Им подготовлена к изданию первая на русском языке печатная книга по логике, переведенная князем «От другие диалектики Иона Спанинбергера о силогизме вытолковано», вышедшая в 1586 г. в Вильно в типографии Мамоничей. Ее князь сопроводил краткими сказами «Сказ Андрея чего ради сии написаны» и здесь же «Андрея Курпского сказ о лоике», не потерявшими своего значения и сейчас по тому завету, который он сформулировал в этом, может быть и громко названном, учитывая его объем, произведении. Князь, отдавая себе отчет в том, что в идейной, полемической борьбе зачастую одерживает верх не ближайший к истине, а навыкший в слове, в логике, писал, отвечая на вопрос, а для чего нужно изучать логику: "Многих ради вин: первая, иже бы есте ведали чин и мероу силлогизмов, и яко в них средоу изобрести и где положити. Вторая, иже бы есте познали и оуразумели разделити правду с неправдою, и разделити истинные и ложные. Третья, егда будут правды сопротивницы ложными тыми словы истину боурити (сокрушати), тогда бысте оумели им сопротивлятися. И отвещающе оборонити правду, и уста им заградити праведными оными силлогизмами, и указати им иже невозможные и неудобные начинают, и словесною силою лоукаве ... сопротив правды действуют". Поскольку логика, по мнению князя, "наука светлейшая словесная" и "много нам потребная", то он ее советует изучать тщательно, и этот совет злободневен и для современных учащихся: "оучите же и навыкайте ее неленосне, иаще ее добре навыкнете, оудобнее вам будет читати и разумети писания философские, яко наших великих учителей христианских, так и внешних философов." (К.Харлампович. Новая библиографическая находка // Киевская старина. Киев, 1900. Т. LXX).

Первым учебным курсом логики, читанным в 90-х гг. XVII в. руководителем первого высшего духовного учебного заведения Московской Руси (будущей Славяно-греко-латинской академии) иеромонахом Софронием Лихудой, было подготовленное им на греческом языке "Яснейшее изложение всего логического действования" (сохранилось в рукописи на греческом и латинском). Первым написанным на русском языке в 1758 г. учебным пособием по логике, была рукописная "Логика" Макария Петровича, тоже преподавателя этой академии, к сожалению, так и не изданная. Также не изданной осталась и "Логика" профессора Е.Б. Сырейщикова, написанная им в 1788 г. для "употребления будущих Университетов и гимназий", работавшего в это время в Главном народном училище С.-Петербурга. Изданными же первыми трудами природного россиянина, затрагивающими и логику, были две работы М. Ломоносова "Краткое руководство к риторике" (СПб., 1744) и "Краткое руководство к красноречию" (СПб., 1748). Имеется косвенное свидетельство, что М. Ломоносов в начале 50-х гг. написал и "Логику", занимавшую у него серединное место между грамматикой и риторикой, но следов этой работы не найдено. В XVIII веке были опубликованы еще несколько работ, касающихся логики. Наиболее важными из них являются "Философические предложения..." Якова Козельского (СПб., 1768) и "Письма о разных физических и филозофических материях..." Л. Эйлера (СПб., 1768-1774), где впервые им были использованы "круглые фигуры... весьма способные к облегчению наших рассуждений о сей материи, и к познанию таинств, которые в логике превозносятся, и в оной с трудом доказывается то, что посредством фигур тотчас взору представляется" (Л. Эйлер. Письма... Ч. 2. СПб., 1772. С. 99), ставшие с тех пор "кругами Эйлера".

Широкое распространение логики в России началось в XIX веке, когда с развитием высшего светского, университетского образования, где логика была обязательной учебной дисциплиной, стали чаще издаваться учебники и учебные пособия по логике. Можно говорить даже о формировании университетской логики в первой половине XIX века, она представлена именами П. Любовского, И. Любачинского, П. Лодия, А. Галича, Н. Рождественского и др. Однако, подлинный расцвет, связанный и с новаторскими разработками логики, падает на вторую половину этого века, на его конец и начало века ХХ. Он представлен именами В.Н. Карпова, М.И. Владиславлева, М.И. Каринского, Н.Я. Грота, Л.В. Рутковского, А.И. Введенского, П.С. Порецкого, Е.Л. Буницкого, С.О .Шатуновского, Н.А. Васильева, С.И. Поварнина и некоторых др. Этот период характерен еще и тем, что учебная литература по логике издавалась не только для вузов и гимназий, но и для самообразования, а это свидетельство ее широкого вхождения в общественное сознание. Однако, длилось сие недолго.

Послереволюционный период истории логики в советской России был неблагоприятен для формальной логики, она искусственно противопоставлялась диалектической, объявлялась метафизической, буржуазной наукой, и надолго была изъята из школьного учебного процесса. Лишь в 1947/48 учебном году была восстановлена, однако постоянно испытывала прессинг со стороны логики диалектической, в которую официально включалась как элементарный ее раздел, наподобие вхождения элементарной математики в высшую. Что касается математической логики, то она еще долгие годы существовала вне и независимо от формальной, в рамках математики, тем и спасая себя от идеологического давления. Хотя генетическое и историческое развитие их имеет много общего, однако на сегодняшний день математическая логика далеко отошла от традиционной, она часто, так же как в свое время и диалектическая, претендует на включение традиционной в себя в качестве элементарного учения. Ее развитие в единстве с формальной стало возможно лишь с 60-х гг., но все таки они слабо состыковываются. Для здравого смысла символика математической логики слишком сложна, необходимость же придавать естественным языковым выражениям символический вид (для достижения строгой однозначности), усложняет ее использование прежде всего гуманитариям, поэтому математическая логика так и не получила широкого распространения в среде гуманитариев. Эта логика, все таки, более ориентирована на "искусственный интеллект". Многие современные задачи логики и связаны сейчас с компьютеризацией образования.
Глава 1
ПРИНЦИПЫ (ОСНОВНЫЕ ЗАКОНЫ) И ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ МЕТОДЫ МЫСЛИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Каждой науке соответствуют определенные положения, при­нимаемые в этой науке без доказательства, без обоснования — в силу их фундаментальной простоты, а поэтому и умозрительной очевидности. Такие положения называ­ются принципами, а в некоторых дедуктивного характе­ра науках - аксиомами (постулатами). Своей простотой и монолитностью они выполняют роль основания (фундамента) всего здания науки. Имеет такие положения и логика. Их называют обычно основными законами логики: закон тож­дества, закон противоречия, закон исключенного третьего и за­кон достаточного основания. Но представляется, что это не совсем точно, поскольку законы открываются в рамках науки, исследуются и только потом формулируются ею. Принципы же - лишь принимаются. Аристотель, кстати, относился к этим законам как к основоположениям, определениям, принципам. Ведь, в самом деле, разве эти положения логикой исследуются, открываются ею - они в ней всего лишь формулируются, оговариваются и принимаются.

Другое дело, когда, учитывая особенности предметной области логики, эти принципиальные положения в ней могут быть конкретизированы тем или иным законом. Поэтому, с нашей точки зрения, хотя в логике обычно и формулируются четыре основных закона, но опираются они всего лишь на три принципа: принцип тождества, принцип противоречия и принцип достаточности. Название "основные законы логики" (основные законы мышления) порой дезориентирует студентов и они считают, что логика и есть наука об этих четырех законах. Конечно же, это значительное упрощение. Свести всю науку к исследованию всего лишь четырех, пусть и основных, законов не верно. Неверно потому, что эти законы логика не исследует. Далее, собственно логическими законами, т.е. законами, открываемыми данной наукой относительно форм мысли, являются, в частности, законы структуры этих форм мысли и законы связи их между собой. Закон, являясь самым существенным признаком научного знания, отражает общее, коренное, внутреннее, сущностное, не лежащее на поверхности, не дающееся исследованию непосредственно; закон обнаруживается в процессе познания, в процессе, идущем от отражения внешнего к отражению внутреннего, скрытого. Открытие и формулировка законов — показатель качественного развития нау­ки, ее проникновения вглубь изучаемого, исследуемого пред­мета. Поэтому, говоря о логике как науке о формах и законах мысли, под законами следует понимать те, которые отражают сущность, внутренне необходимое, закономерное в структуре отдельных форм мысли или в их связи между собой.

Осваивая принципиальные положения (основные законы) логики, важно знать особенности исторического их осознавания и формулировки, зависимость их от философии и практической стороны деятельности человека. Здесь без знакомства с историей фило­софии, историей логики не обойтись, В таких случаях рекомен­дуем обращаться к энциклопедиям, словарям, либо к работам по истории философии и логики, среди которых можно выде­лить работу А.О.Маковельского «История логики» (М., 1967), Н.И.Стяжкина и В.Д.Силакова «Краткий очерк истории общей и математической логики в России» (М., 1962), наконец - «Логический словарь-справочник» Н.И.Кондакова (М., 1975).

Формулировка принципов обычно предельно проста и это понятно, потому что принцип - нечто простейшее, изначальное, основное, фундаментальное. Простое, в силу этой своей природы, должно просто и определяться, формулироваться. Подобные простейшие положения известны еще по школьному курсу геометрии, например, формулировка что такое точка, плоскость, линия, прямая и пр. В логике такую роль и выполняют принцип тождества, принцип противоречия и принцип достаточности.

Что такое принцип, закон, тождество (единство), противоречие (борьба) и т.п. категории, логикой (да и другими науками) заимствуется из философии, поскольку только она имеет своим предметом предельно общее, универсальное, даже беспредельное. Эти категории, применительно к специфике логической предметной области, трансформируются в более узкие, однако, крайне важные, значимые в этой предметной области положения, такие как противоречащие и тождественные понятия, противоречащие суждения и т.п. Некоторые же философские положения, например, принцип развития, принцип историзма, несмотря на их универ­сальность, все же, учитывая специфику предмета формальной логики, в ней не «работают», ибо логика, анализируя свой предмет - формы мысли, отвлекается от их развития во времени, от истории их формирования. В логике работает другой принцип: всякая мысль тождественна самой себе. Этот принцип исторически формулируемый задолго до Аристотеля вна­чале для предметного мира (всякая вещь тождественна сама себе), был последним преобразован в принцип, относящий­ся к мыслям, в принцип мышления, и с той поры рассматриваемый как неотъем­лемое положение логики. Понятно, что это положение не нуждается в специаль­ном обосновании в силу своей и простоты, и достаточной умозрительной само­очевидности.

Разговор о принципах важен потому, что осознанность, наравне с доказательностью, обоснованностью, является одним из главных признаков науч­ности.