Уголовное право. Уголовная ответственность наемника

• Название: Уголовная ответственность наемника
• Дата: 24.01.2023
• Размер: 218.16 Kb.
• Имя файла: Уголовное право.docx
• Тип: Курсовая; #902969
• страница: 1 из 3

МЧС РОССИИ

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРОТИВОПОЖАРНОЙ СЛУЖБЫ

_________________________________________________________________



КУРСОВАЯ РАБОТА

ПО ДИСЦИПЛИНЕ «Уголовное право.»

Тема: Уголовная ответственность наемника.

ФИО:Боровков Даниил Дмитриевич

Вариант № 126

Группа: ПОНБ41.111ПДД № Курс 4

Руководитель - Зорина Елена Андреевна

Санкт-Петербург

Содержание

Введение………………………………………………………………….……..3

1.Характеристика преступлений против Мира и безопасности …..………...5
1.2. Пределы уголовной ответственности за преступления против

мира и безопасности человечества…………………………………….....10

2. Наёмничество в уголовном праве Российской Федерации………...…......16

3. Субъективные признаки наемничества……………..…………………………………………………….23

4.Заключение……………………………………………………….………….39

5.Список Литературы………………………………………………...……….40




ВВЕДЕНИЕ

Сегодня на планете полыхает огромное количество локальных воо­руженных конфликтов, носящих как международный, так и немеждуна­родный характер. Этими конфликтами затронуто большое количество стран практически всех континентов. К сожалению, не стала исключением и территория Российской Федерации, где наиболее активное применение вооруженной силы отмечено в Северо-Кавказском регионе. Не последнюю роль в эскалации подобных вооруженных конфликтов и, возможно, веду­щую роль в продолжающейся ситуации активного применения вооружен­ной силы в этом регионе России сыграли и продолжают играть наемники. Именно эта категория людей, «циркулируя» в пределах вооруженных кон­фликтов, активизирует последние. Важно указать, что наемническая дея­тельность в современный период уже не ограничивается, как раньше, си­туациями политической нестабильности или стремлением обострить эти ситуации в целях получения прибыли за счет эксплуатации природных ре­сурсов на территории некоторых государств. Негативная сторона наемни­чества выражается в том, что деятельность наемника в качестве частного лица, так же как и наемническая деятельность в форме противоправного деяния, ответственность за которое несет государство или организация, использующие наемников в определенных целях, отвечает, прежде всего, низменным интересам, проявляющимся в нарушении права народов на са­моопределение, мира и безопасности человечества, стабильности консти­туционного правительства и государственных структур в регионах или сложившегося правопорядка путем осуществления преступной деятельно­сти, наносящей серьезный ущерб жизни, свободе, здоровью и физической неприкосновенности населения и принципам мирного сосуществования. Суть наемничества заключается в том, что деятельность наемника построена на низменных интересах, проявляющихся в нарушении прав и свобод человека, стабильности государственного строя и сложившейся системы в регионе, путем совершения преступной деятельности, наносящей вред, в первую очередь, существованию и благополучию мирного населения, а так ж принципам мирного сосуществования.

Благоприятными местами для появления наемничества являются территории, которые охвачены вооруженными конфликтами разного уровня, внутреннего или международного. Деятельность наемников заключается в применении физического и психического видов насилия, совершения террористических актов, незаконная торговля людьми и запугивание международного сообщества, при этом, насилие это основа деятельности наемников. Таким образом, наемничество носит общемировой и постоянный характер.

Для борьбы с преступлениями против мира и безопасности человечества, к которым относиться наемничество, создан Международный уголовный суд. Учреждение данного органа, было обосновано тем, что международное сообщество было озабоченно такими преступлениями как: 1. Преступления против мира и безопасности человечества .

2. 
   Геноцид.
   
3. 
   Агрессия .
   
4. 
   Военные преступления .
   

Так же, международным сообществом в стенах Организации

Объединенных Наций, в 1989 году, была принята Конвенция о запрещении

вербовки, использовании, финансировании и обучении наемников

Большинство стран вступили в совместную борьбу с наемничеством. В стороне не осталась и Российская Федерация. Важность и значимость борьбы с наемничеством и защита прав и свобод граждан от посягательства на них наемников, закреплена в Конституции и в Уголовном кодексе Российской Федерации. На территории России, наемничество признано преступлением, за которое полагается привлечение к уголовной ответственности, по статье 359 УК РФ (наемничество).

 
1. ХАРАКТЕРИСТИКА ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ

                                              МИРА И БЕЗОПАСНОСТИ
     

Определение наемника было формально закреплено в международном праве в 1977 году в части 2 статьи 47 Дополнительного протокола 1 к Же­невским конвенциям о защите жертв войны. Наемником признавалось ли­цо, которое было завербовано на месте или за границей для участия в воо­руженном конфликте, непосредственно участвует в боевых действиях, не является ни гражданином стороны вооруженного конфликта, ни лицом, постоянно проживающим на территории стороны вооруженного конфлик­та, которому обещано или в действительности выплачивается вознаграж­дение, существенно превышающее вознаграждение комбатантов того же ранга и функций, входящих в личный состав вооруженных сил стороны данного конфликта и которое не является лицом, присланным для испол­нения официальных обязанностей государством, не являющимся стороной данного вооруженного конфликта.

Вместе с тем данное определение было весьма ограниченным в силу того, что, как указывалось выше, право Женевы является правом гумани­тарным, оно устанавливает правовые нормы, регламентирующие защиту жертв войны, в том числе и законных комбатантов, оказавшихся во власти противоборствующей стороны, которая осуществляется как сторонами, находящимися в конфликте, так и нейтральными государствами и между­народными организациями. Определение наемника в части 2 статьи 47, части 1 статьи 47 Дополнительного протокола 1 установило, что наемник не имеет права на статус комбатанта, то есть не пользуется защитой, кото­рую сторона вооруженного конфликта либо нейтральная сторона, осуще­ствляющая миссию «добрых услуг», обязана предоставить жертвам войны.

Определение наемника по Дополнительному протоколу 1 не было свя­зано с ответственностью наемника за собственно наемничество, а лишь предоставляло право захватившей его стороне не обращаться с ним как с законным комбатантом, то есть не содержать его в условиях, предоставляемых военнопленным, а также привлечь его к ответственности за сам факт участия в вооруженном конфликте и деяния, совершенные в ходе вооруженного конфликта, совершение которых признается правомерным и не влекущим ответственности для законных комбатантов. Произвол сторо­ны вооруженного конфликта в отношении захваченного ею наемника ог­раничивался только требованием Женевских конвенций и Дополнитель­ных протоколов о том, что «никто не может быть лишен права на нор­мальное и беспристрастное судопроизводство», и признанием нарушения указанного права военным преступлением в смысле Женевских конвенций и Дополнительных протоколов.

Вместе с тем вступление в силу Дополнительных протоколов 1 (ка­сающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов) и 2 (касающегося защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера), помимо установления формального определения наемника, имело и еще одно концептуальное значение: Дополнительный протокол 1 установил, что наемник участвует в вооруженном конфликте, не указав вид конфликта (международный или немеждународного характера), а Про­токолы установили, что существует два вида вооруженных конфликтов - международные и немеждународного характера. Введение в международ­ное право понятия вооруженного конфликта немеждународного характера означало, что наемниками признаются лица, участвующие как в междуна­родных вооруженных конфликтах, так и в вооруженных конфликтах не­международного характера, в том числе и в гражданских войнах, удовле­творяющие признакам наемника, указанным в части 2 статьи 47 Дополни­тельного протокола 1. Необходимо отметить, что в праве Женевы в меж­дународном договоре было впервые закреплено формальное определение наемника, определение вооруженного конфликта и его виды (международ­ный и немеждународного характера) как особой обстановки, в которой со­вершается наемничество. Вместе с тем право Женевы не признавало наем­ничество преступлением: концепция международной противоправности наемничества именно как преступления была намечена не в договорах, входящих в право Женевы, а в резолюциях Генеральной Ассамблеи и Со­вета Безопасности ООН.

Концепция уголовной противоправности наемничества получила раз­витие в ряде проектов региональных конвенций, преимущественно афри­канских государств, созданных в семидесятые годы прошлого века. Так, Международной комиссией по расследованию деятельности наемников, созданной в июне 1976 года в Анголе, был разработан проект Конвенции о предотвращении и запрещении наемничества. В статье 1 указывалось, что наемничество является преступлением и осуществляется с целью воспре­пятствовать с помощью вооруженного насилия процессу самоопределения народов, освободившихся от колониальной зависимости. Наемник опреде­лялся как лицо, которое «не является гражданином стороны, где оно пред­полагает действовать, преследуя личную выгоду, заключающуюся в полу­чении жалованья или любого другого материального вознаграждения».

Наемничеством являются организация, финансирование, снаряжение и оснащение, а также поддержка и использование вооруженных сил, которые полностью состоят из наемников либо включают в себя наемников, разрешение заниматься такой деятельностью, предоставление возможно­сти транзита наемников через территорию государства, а также поступле­ние или попытка поступления на службу в такие вооруженные силы. В статье 5 проекта Конвенции указывалось, что наемник подлежит ответст­венности как за службу в качестве наемника, так и за любое преступление, совершенное в ходе такой службы.

Новый этап в развитии концепции международной противоправности наемничества связан с принятием Генеральной Ассамблеей ООН на ее 34-й сессии в 1980 году решения о разработке Международной конвенции о борьбе с деятельностью наемников и созданием в 1988 году Специального комитета по разработке Международной конвенции о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников по решению Генеральной Ассамблеи ООН, который провел свою сессию в период с 30 января по 17 февраля 1989 г., результатом которой явилось создание текста Международной конвенции, впоследствии принятой Генеральной Ассамб­леей ООН и открытой для подписания с 31 декабря 1990 года.[1]

В своей окончательной редакции Конвенция содержит определение на­емника, перечень преступлений наемничества, обязательство государств - участников Конвенции не вербовать, не использовать, не обучать и не фи­нансировать наемников и запрещать их деятельность, а также предусмат­ривать соответствующие наказания за участие наемника в вооруженном конфликте или совместных насильственных действиях, не являющихся вооруженным конфликтом, вербовку, финансирование, обучение и исполь­зование наемников, соучастие в данных деяниях и попытку совершить лю­бое их них. Конвенция содержит ряд положений о сотрудничестве госу­дарств - членов Конвенции в сфере пресечения наемничества, о выдаче лиц, совершивших наемничество, и о правовой помощи по делам о нем.

Определение термина «наемник», закрепленное в статье 1 Конвенции, предусматривает, что наемниками могут быть лица, участвующие как в вооруженном конфликте (международном вооруженном конфликте или вооруженном конфликте немеждународного характера в смысле определе­ний, закрепленных в статьях 1 Женевских конвенций от 12 августа 1949 г. о защите жертв войны и Дополнительных протоколов 1 и 2 к ним), так и в совместных насильственных действиях, не являющихся вооруженным конфликтом. Определение наемника, участвующего в вооруженном кон­фликте, в части 1 статьи 1 Конвенции совпадает с определением наемника в части 2 статьи 47 Дополнительного протокола 1.

Определение же наемника, участвующего в совместных насильствен­ных действиях, предусматривает, что наемником признается лицо, не яв­ляющееся гражданином государства, против которого направлены дейст­вия наемника, или его постоянным жителем, которое было завербовано на месте или за границей для участия в совместных насильственных действиях, направленных на свержение правительства или иной подрыв конститу­ционного порядка государства или его территориальной целостности, не­посредственно принимает участие в таких действиях, причем, так же как и наемник, участвующий в вооруженном конфликте, руководствуется глав­ным образом желанием получить значительную личную выгоду и побуж­дается к этому обещанием выплаты или выплатой материального возна­граждения, не присланное государством для выполнения официальных обязанностей, и не входит в личный состав вооруженных сил государства, на территории которого совершаются данные совместные насильственные действия.

Под «совместными насильственными действиями», предусмотренными частью 2 статьи 1 Конвенции, понимаются вооруженные мятежи, массовые беспорядки и иные нарушения внутреннего порядка государства, которые по смыслу статьи 1 Дополнительного протокола 2 к Женевским конвенци­ям о защите жертв войны нельзя отнести к вооруженным конфликтам не­международного характера. Напомним, что при вооруженном конфликте немеждународного характера его сторонами является государство и анти­правительственные вооруженные силы или другие организованные воору­женные группы, которые, находясь под ответственным, то есть единым командованием, которому подчиняются все эти вооруженные силы или группы, контролируют часть территории государства и способны вести непрерывные и согласованные военные действия. Отсутствие хотя бы од­ного признака стороны вооруженного конфликта означает и отсутствие со­стояния вооруженного конфликта немеждународного характера в целом.

По сравнению с определением наемника, участвующего в вооруженном конфликте, определение наемника, участвующего в совместных насильст­венных действиях, имеет некоторые особенности. Прежде всего, если оп­ределение наемника, участвующего в вооруженном конфликте, учитывает соотношение вознаграждения наемника и законного комбатанта, то в определении наемника, участвующего в совместных на­сильственных действиях, признака существенного превышения нет: наем­никами признаются лица, действующие в целях получения материального вознаграждения, независимо от величины вознаграждения. Часть 2 статьи 1 Конвенции не указывает на субъекта, который пообещал вознаграждение наемнику или фактически его выплачивает. Таким образом, Конвенция учитывает, что наемник может быть завербован не только стороной совме­стных насильственных действий, но и третьей стороной, например, в слу­чае, если совместные насильственные действия инспирируются из-за ру­бежа иностранным государством или организацией, которая, в том числе, осуществляет вербовку или финансирование наемников.

Конвенция прямо указывает, что являются преступлениями вербовка, использование, финансирование или обучение наемников (ст. 2), участие наемника в вооруженном конфликте или совместных насильственных дей­ствиях (ст. 3), а также попытка совершить любое из указанных преступле­ний (т. е., применительно к российскому уголовному праву, приготовление и покушение на данные преступления), а также соучастие в любом из указанных преступлений (ст. 4).

Конвенция предусматривает ряд обязательств государств - участников Конвенции, касающихся пресечения и недопущения наемничества, в том числе обязательство государств-участников не вербовать, не использовать, не финансировать и не обучать наемников (ст. 5), запрещать такую дея­тельность нормами своего национального права и предусматривать соот­ветствующие наказания за эту деятельность (там же), принимать надле­жащие меры для предотвращения такой деятельности (там же), запрещать незаконную деятельность лиц, групп или организаций, которые поощряют, подстрекают, организуют или участвуют в совершении любого из престу­плений, указанных в Конвенции (ст. 6); Конвенция предусматривает также некоторые формы сотрудничества государств-участников, в том числе правовой помощи по делам о наемничестве и выдаче лиц, совершивших его.

В соответствии со статьей 8 Конвенции любое государство - участник Конвенции, полагающее или имеющее основания полагать, что совершено, совершается или будет совершено любое из преступлений, предусмотрен­ных Конвенцией, независимо от места совершения и государства, против которого преступление направлено, обязано предоставить заинтересован­ному государству-участнику непосредственно или через Генерального сек­ретаря ООН соответствующую информацию.

Примечательно, что нормы Конвенции предусматривают, во-первых, включение Генерального секретаря ООН в международный механизм пра­вовой помощи по делам о наемничестве, во-вторых, обязанность госу­дарств - участников Конвенции предоставлять соответствующую инфор­мацию заинтересованным государствам вне зависимости от запроса заин­тересованного государства.

Статья 13 Конвенции предусматривает обязанность государств-участников предоставлять все имеющиеся в их распоряжении доказатель­ства, необходимые для судебного разбирательства, государствам-участникам, привлекающим к ответственности лицо, совершившее наемничество, независимо от гражданства лица и места совершения им престу­пления.

Все преступления, предусмотренные Конвенцией, являются преступле­ниями, влекущими выдачу, не рассматриваются в качестве политических преступлений, при совершении которых в выдаче может быть отказано, и подлежат включению в качестве преступлений, влекущих выдачу, в любой договор между государствами-участниками. В случае, если государства-участники не имеют между собой отдельного договора о выдаче, Конвен­ция может рассматриваться ими в качестве правового основания для выда­чи (ст. 15). Принципиально важна позиция разработчиков Конвенции, что в Кон­венции ничто не предопределяет вопроса о том, следует ли рассматривать преступления, предусмотренные Конвенцией, как преступления против мира и безопасности человечества.

Несмотря на ряд прогрессивных положений, содержащихся в Конвен­ции, ее судьба до настоящего времени остается плачевной. В период с 4 декабря 1989 года по 31 декабря 1990 года ее подписало свыше тридцати государств, однако ратифицировало только двадцать одно (для вступления Конвенции в силу необходимо было двадцать две ратификации). Лишь не­которые из государств, ратифицировавших ее, внесли необходимые изме­нения, соответствующие требованиям Конвенции, в национальное уголов­ное законодательство (Польская Республика), ряд государств (в частности, Украина и Республика Беларусь), ратифицировав Конвенцию, при включе­нии нормы об ответственности за наемничество в национальное уголовное законодательство не использовали нормы Конвенции, предусматривающие определение наемника, формы наемничества (организационная деятель­ность наемничества, а именно вербовка, обучение, финансирование наем­ника; использование наемника в вооруженном конфликте или совместных насильственных действиях). Российская федерация, включив в УК РФ статью 359, предусматривающую ответственность за на­емничество, произвела достаточно полную имплементацию норм Конвен­ции в свое национальное уголовное законодательство.
1.2. Пределы уголовной ответственности за преступления против

мира и безопасности человечества

Принцип индивидуальной (личной) ответственности означает, что лицо несет ответственность по международному уголовному праву в случае, ес­ли оно является исполнителем или иным соучастником преступления, а также если оно покушается на преступление. В силу принципа индивиду­альной ответственности лиц по международному уголовному праву, оче­видно, что общим субъектом преступления должен расцениваться любой человек, вне зависимости от каких-либо демографических, социальных, имущественных либо иных характеристик, совершивший это преступле­ний и подлежащий ответственности по международному уголовному пра­ву. В отличие от национальных уголовных законов практически во всех источниках международного уголовного права отсутствуют какие-либо указания на признаки, характеризующие субъекта преступления. В между­народных актах речь обычно идет о «лице», «всяком лице», «любом лице».

Правоотношения и ответственность других «лиц» (юридических, госу­дарственных органов и государства в целом) носят принципиально иной характер. Другое дело, что руководители государства, юридических лиц могут и должны нести ответственность за совершенные ими преступления. Таким образом, можно утверждать, что в современном международном уголовном праве смысл принципа индивидуальной ответственности лица сводится к установлению тождества между понятиями «субъект пре­ступления» и «субъект ответственности».

Национальное законодательство всегда устанавливает возрастной предел, с которого возможно признание человека субъектом преступления и, соответственно, возложение на него обязанности нести ответственность за совершенное преступление (например, ст. 20 УК России). Иначе обстоит дело в источниках международного уголовного права - указания на мини­мальный юридически значимый возраст лица, как правило, отсутствует.

Означает ли это, что возраст лица не играет никакой роли? Очевидно, что нет. В силу специфики правоотношения и его реализации в междуна­родном уголовном праве установление возраста уголовной ответственно­сти зависит от национального законодательства государства, осуществ­ляющего юрисдикцию в отношении такого лица. При этом надо особо под­черкнуть, что в ситуациях, когда возможно осуществление юрисдикции в отношении лица несколькими национальными правоприменителями, то сомнения в допустимости возможности признания лица субъектом престу­пления должны быть истолкованы в пользу такого лица.

Вторая неотъемлемая от личности субъекта характеристика - его вме­няемость. В определении вменяемости как Юридической категории имен­но международное право находится в «выигрышном» положении по срав­нению, например с российским уголовным законом. Международный стандарт ООН признает каждого человека вменяемым, пока не доказано обратное (это следует, например, из ст. 16 Международного Пакта о граж­данских и политических правах человека 11366 года). Следовательно, в международном уголовном праве; действует презумпция вменяемости ли­ца, достигшего наступления ответственности.

Хотя в международных актах отсутствует определение «невменяе­мость», именно состояние невменяемости лица по каким-либо медицин­ским показаниям на момент совершения деяния является основанием ис­ключения ответственности по международному уголовному праву. Так в соответствии с п.п. «а» Римского Статута Международного уголовного су­да лицо не может нести ответственности, если страдает психическим забо­леванием или расстройством, которое лишало его возможности осознавать противоправность или характер своего поведения или сообразовывать свои действия с требованиями закона.

Наконец, международному уголовному праву знаком специальный субъект преступления - то есть лицо, обладающее дополнительными юридически значимыми признаками. При этом указание на эти признаки должны содержаться в самой норме международного уголовного права (например, «начальник», «военный командир», «лицо, эффективно дейст­вующее в качестве военного командира» - ст. 28, 33 Римского Статута).

Проявлением принципа индивидуальной ответственности в междуна­родном уголовном праве является самостоятельная регламентация ответст­венности лица за неоконченное преступление и соучастие в его соверше­нии. Особенностью международного уголовного права является то, что его источники всегда специально указывают на то, какая стадия совершения преступления может подлежать уголовно-правовой оценке.

Эта традиция была заложена статьей III Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, в которой, наряду с осуществ­лением акта геноцида (как оконченного преступления), определена пре­ступность покушения на совершение данного преступления. При этом речь в источниках может идти о покушении как таковом либо о «попытке» со­вершения деяния (например, при захвате воздушного судна - п. «а» ст. 1 Конвенции о борьбе с захватом воздушных судов 1970 г. и т.д.).

Вместе с тем современному международному уголовному праву извес­тен также институт добровольного отказа от доведения преступления до конца. Так в соответствии с п. «е» ч. 3 Римского Статута Международного уголовного суда лицо освобождается от наказания, если «отказывается от попытки совершить преступление». При этом для освобождения от нака­зания по такому основанию должны быть соблюдены требования:

- предотвращено «завершение преступления» (т.е. отказ возможен только при неоконченном преступлении):

- лицо полностью и добровольно «отказалось от преступной цели» (т.е. должны быть установлены критерии отсутствия вынужденности отказа и наличия у лица реальной возможности довести задуманное преступление до окончания).

Если начатое преступление, от доведения которого до «завершения» лицо отказалось, но преступление все же стало оконченным (по различным причинам - например, в силу развития причинной связи, несвоевременно­сти самого отказа и пр.), такое лицо не освобождается от наказания.

Хорошо знаком международному уголовному праву институт соуча­стия. Так в силу ч. 3 ст. 25 Римского Статута Международного уголовного суда для соучастия в преступлении характерны следующие признаки: а) лицо «совместно с другим лицом» совершает преступление или покушение на преступление (п. «а»); б) при совершении преступления группой лиц они действуют «с общей целью» (п. «d»); в) лицо осознает «умысел груп­пы» на совершение конкретного преступления (п. «d»).

Международно-правовые акты обычно не выделяют отдельных видов соучастников - в них чаще указывается, что ответственности подлежит любое лицо, которое «принимает участие в качестве сообщника любого лица, которое совершает или пытается совершить»[2] преступление либо просто «является соучастником лица»,[3] совершающего деяние или поку­шение на деяние. С другой стороны, например, ст. 6 Устава Нюрнбергско­го трибунала прямо говорит о существовании таких видов соучастников, как руководитель, организатор, подстрекатель и пособник.

В каких формах может существовать соучастие в международном уго­ловном праве? В источниках, как правило, речь идет о «группе лиц» - при этом отсутствует указание на то, имеется ли в такой группе предваритель­ный сговор или нет. В принципе допускается существование группы лиц как без предварительного сговора, так и с наличием предварительного сговора. Хотя в силу специфики преступлений по международному уголовно­му праву весьма маловероятно совершение преступления группой лиц безо всякой предварительной договоренности.

Наконец, в ст. 9 устава Нюрнбергского трибунала указывается на су­ществование такой формы соучастия в международном уголовном праве, как преступная организация. В теории уголовного права (а источники при­знаков такой организации практически не определяют) обычно считается, что основной признак преступной организации - это ее сплоченность, ко­торую образуют следующие элементы: жесткая организационно-управленческая структура; устойчивый, планируемый, характер деятель­ности; самостоятельная экономическая деятельность; распространение своего влияния на определенной территории; заранее планируемое пре­ступное поведение.

В литературе указывается на необходимость признания юридических лиц субъектами преступлений по международному уголовному праву.[4] Бо­лее того, в Руководящих принципах в области предупреждения преступно­сти и уголовного правосудия в контексте развития и нового экономического порядка (1985 г.) имеется следующее предписание: «Государства-члены должны рассматривать вопрос о предусмотренности уголовной ответст­венности не только для лиц, действовавших от имени какого-либо учреж­дения, корпорации или предприятия ... но и для самого учреждения, кор­порации или предприятия путем выработки соответствующих мер преду­преждения их возможных преступных действий и наказания за них»[5].

Итак, международный документ признает, что юридическое лицо мо­жет совершить преступление. Но как это лицо будет нести ответствен­ность? Этот же документ требует установить ответственность для юриди­ческого лица только в рамках национального закона - и при этом ничего не говорится о том, возможна ли ответственность по международному уго­ловному праву. Понятно, что ответственность юридического лица вполне допустима по международному праву (например, материальная) - но об уголовной ответственности по международному праву речь идти не может. По крайней мере, на текущий момент.

Ученые, ратующие за введение в законодательство института уголов­ной ответственности юридических лиц, подчеркивают что вред, причиняе­мый деятельностью юридического лица, значительно превышает вред, ко­торый может нанесен отдельным физическим лицом.[6]

Разработчики Концепции уголовного законодательства Российской Федерации аргументировали целесообразность введения уголовной ответ­ственности юридических лиц тем, что применение к ним соответствующих санкций, например, за преступления против мира и безопасности человече­ства, могло бы усилить уголовно-правовую охрану важнейших объектов.[7]

Противники уголовной ответственности юридических лиц прежде все­го подчеркивают, что установление уголовной ответственности юридиче­ских лиц не соответствует краеугольным принципам уголовного права - принципам личной и виновной ответственности. Уголовное право связы­вает ответственность со способностью лица, совершившего преступление, отдавать отчет в своих действиях и руководить ими, каковой обладают лишь люди.

В принципе в международном уголовном праве возможно установле­ние именно уголовной ответственности юридических лиц - но это дело будущего. Как известно, юридические лица являются субъектами преступ­ления в уголовном праве многих государств (США, Франция и других); нередко (особенно в последнее время) ставится вопрос о необходимости установления ответственности юридических лиц в российском уголовном праве.[8] Мы полагает, что юридические лица должны быть официально признаны субъектом ответственности за совершение преступлений против мира и безопасности человечества. Это потребует внесения соответствую­щих изменений в российское уголовное законодательство, что можно только приветствовать - другое дело, что кардинальному пересмотру под­вергнется отечественная доктрина субъекта преступления.

Практически таким же образом обстоит дело и с признанием государ­ства субъектом преступления по международному уголовному праву. Оче­видно, что многие преступления против мира и безопасности человечества совершаются от лица государства (например, развязывание и ведение аг­рессивной войны).

Но может ли государство нести уголовную ответственность? Несмотря на различные точки зрения, нормы международного права не предусматривают ответственность государства по международному уго­ловному праву как таковому. Так, например, ст. 5 Определение агрессии[9] устанавливает только «международную ответственность» государства за агрессивную войну против мира и безопасности человечества. Вполне можно согласиться с мнением Ю.М. Рыбакова о том, что «общепризнан­ный в настоящее время в международном праве принцип международной уголовной ответственности индивидов за преступления против мира и безопасности человечества является важным и необходимым дополнением института международной ответственности государства за агрессию как тяжкое международное преступление»³. Подобная позиция разделяется подавляющим большинством авторов.

Тем не менее, вопрос ответственности государства за международные преступления вызывает много разногласий. В отличие от ответственности индивида они обусловлены не отсутствием согласия по вопросу о право­вом происхождении ответственности (юридическая ответственность госу­дарства может быть только международно-правовой), а разным подходом к содержанию ответственности за международные преступления (конкрет­ному перечню мер - исходя из их направленности) и оценке характера (яв­ляется ли она уголовной, политической, моральной и т. п.). Хотя сама воз­можность несения государством ответственности за совершение междуна­родных преступлений является также общепризнанной.

В уже существующих и действующих международных конвенциях, по­священных борьбе с международными преступлениями, проблема ответст­венности государств не решена, что справедливо рассматривается как их существенный недостаток.

Вполне естественно, что такая ситуация в международном праве вызы­вает серьезные разногласия и в доктрине по поводу ответственности государств за международные преступления. В доктрине существует довольно влиятельное направление, признающее уголовный характер такой ответст­венности. К примеру, иранский исследователь М. Фархад признает за го­сударством возможность предстать перед судом за совершение междуна­родного преступления. При этом в качестве особенностей государства как субъекта международного уголовного процесса он называет долгое суще­ствование (намного превышающее, как правило, человеческую жизнь), бо­лее явный характер нарушения норм международного права и, следова­тельно, большую возможность доказательства совершения международно­го преступления со стороны государства, более высокий уровень гарантий возмещения причиненного ущерба по сравнению с индивидом, а также не­возможность для государства укрыться от преследования в силу привязан­ности к определенной территории.

В качестве одного из возражений против концепции уголовной ответ­ственности государств приводится тезис, что в случае ее признания «вся тяжесть правовых последствий ложится не на виновных, а на все населе­ние, за действия преступной клики должен отвечать народ»[10].

Подобная концепция имеет скорее моральную, чем юридическую, цен­ность и преследует цель осудить со стороны международного сообщества преступное поведение. Народ действительно претерпевает определенные и весьма значительные лишения, но «с юридической точки зрения обяза­тельства, вытекающие из ответственности, налагаются только на государ­ство[11]».

Суммируя все вышесказанное, необходимо отметить, что идея уголов­ной ответственности государств обуславливается практической ценностью этой идеи - не оставить безнаказанным государство, обычно основной субъект международных преступлений: в качестве главной цепи этой кон­цепции можно считать обоснование специального режима ответственности государств за международные преступления, стремление выделить ее из общей теории ответственности государств за действия, нарушающие меж­дународное право.

Таким образом, государство может совершить преступление в между­народном праве, но не может подвергаться ответственности по междуна­родному уголовному праву, неся международно-правовую ответствен­ность. В данном случае мы имеем дело с несовпадением понятий «субъект преступления» и «субъект ответственности».

Итак, концепция уголовной ответственности государств су­ществует лишь в доктринальных разработках. Фактически реализуется по­литическая (не в смысле оснований, а в смысле процедуры принятия реше­ний) ответственность государств за международные преступления. Само «появление политической ответственности было вызвано в международ­ном праве новой категорией правонарушений - международными преступлениями»[12]. Эта ответственность выходит за рамки традиционной обязан­ности возместить ущерб и предусматривает меры превентивного характера и меры наказания. Указанные меры носят репрессивный характер, но уго­ловными (на сегодняшний день) они не являются.