1 на перевод. В состав Центральной Азии входят 5 постсоветских республик Казахстан

• Название: В состав Центральной Азии входят 5 постсоветских республик Казахстан
• Дата: 28.06.2022
• Размер: 52.66 Kb.
• Имя файла: 1 на перевод.docx
• Тип: Документы; #618629
• страница: 1 из 3

В состав Центральной Азии входят 5 постсоветских республик: Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан. Это район внутреннего (неокеанического) стока рек, простирающийся от Китая и Индии до Ближнего Востока. В советское время понятие «Центральная Азия» относилось к району вокруг Монголии, и от него отделялось понятие «Средняя Азия» (последняя не включала Казахстан). С учетом терминологии современных международных отношений «Центральная Азия» – это самоназвание, возникшее после распада СССР. Однако есть и альтернативные определения, например, американское –

«Большая Центральная Азия», которое включается Афганистан и даже часть Пакистана. Существует много других культурно-исторически, геоэкономически и геополитически обусловленных названий региона. Их борьба представляет собой символико-идеологическое измерение «новой Большой игры», участники которой – великие державы – борются за региональное влияние [67].

Внешняя политика США в отношении к странам Центральной Азии возникла сравнительно недавно. Однако в американских источниках упоминание о Центральной Азии имеются еще с ХIX в. Одним из видных американских источников о Центральной Азии является труд «Туркестан», написанный американским ученым и дипломатом Юджином Скайлером (1840- 1890). Будучи американским консулом в г. Москве и секретарем американского посольства в г. Санкт-Петербурге в 1867-1875 гг., он посетил многие районы России, был членом Русского географического общества, активно изучал российское общество в политических и культурных аспектах. Поскольку Туркестан ко времени его посещения уже был составляющей частью Российской империи, его исследование имело немаловажное значение для развития историко-географической и политической науки в США, переживавший период реконструкции и отмены рабства. Ю. Скайлер наблюдал изменения, происходившие в российском обществе после отмены крепостного права в 1861 гг. Он делал сравнительный анализ общественно-политического развития, происходившего в двух диаметрально противоположных обществах [86, c. 89].

Британский географ и геополитик Х. Маккиндер в 1904 г. пишет, что государства подразделяются на северную и южную группы политических систем. Описывая географию евразийского континента, Маккиндер отмечает разнообразие населяющих его народов, рассматривает уровень развития цивилизаций. При этом Великобритания, Канада, США, Южная Африка, Австралия, и Япония являются кругом внешних и островных баз для морской державы и торговли, недоступной сухопутным державам Евразии [87, c. 14].

Американский политолог Н. Спайкмен еще в годы Второй мировой войны разработал глобальную внешнеполитическую стратегию США как «гуманизированную версию геополитики». В частности, опираясь на концепцию Х. Маккиндера, он дал новую формулировку: «Кто контролирует римленд (побережье), тот контролирует Евразию, а «Кто контролирует Евразию, тот контролирует судьбу всего мира».

Другой американский политолог Г. Уайджерт говорил о том, что в «послевоенный период Америка должна способствовать освобождению Евразии от всех форм империализма и утверждению там свободы и демократии американского образца» [170, c. 301].

Согласно стратегии национальной безопасности США 1997 г. выглядит этот регион следующим образом: «Стабильные и процветающие государства Кавказ и Центральная Азия будут помогать установлению стабильности и безопасности от Средиземного моря до Китая, и способствовать быстрому развитию, и транспортировать на международные рынки большую каспийскую нефть и газ с существенным коммерческим участием США» [112].

Вплоть до великих географических открытий Центральная Азия была ключевой осью евразийского континента, соединяющей посредством Великого Шелкового пути страны Дальнего Востока с Европой, Средним и Ближним Востоком, Южной Азией. Именно контроль над сухопутными транспортными коммуникациями и мобильность кочевников Центральной Азии позволяли создавать великие империи в древности и средневековье и во многом определять ход истории в Евразии.

Взаимное проникновение в Центральную Азию и столкновение интересов Британской и Российской колониальных империй в XIX в. современники назвали «Great Game» («Большой игрой»). Обладание этим регионом делало любую из империй супердержавой, но противопоставляло ее остальному миру. В итоге Британия и Россия пришли к компромиссу, а некогда единый географический, исторический и культурный регион был разделен на сферы влияния и почти на столетие утратил свое геополитическое значение.

После распада СССР ранее закрытый для внешнего влияния регион вновь стал ареной для столкновений интересов великих держав. Международное сообщество Центральная Азия привлекает не только богатыми сырьевыми запасами, но и своим ключевым положением в сердце евразийского континента, что дает возможность реализовать новые трансконтинентальные транспортные коридоры по маршрутам Запад - Восток, Север - Юг и формирует новую геополитическую реальность XXI в. [53, с. 6-8].

К Центральной Азии примыкает большая часть бассейна Каспийского моря. Его разведанные топливные ресурсы (не включая долю Ирана) в настоящее время оцениваются в 85 млрд. баррелей (11,6 млрд. т) нефти, а потенциальные - еще примерно в 100 млрд. баррелей (13,6 млрд. т). Американские эксперты приводят более низкие показатели разведанных запасов нефти Каспия (2,5-5 млрд. т), но потенциальные запасы они оценивают выше.

Общий потенциал энергоресурсов стран Центральной Азии следующий: по природному газу - более 12 трл. м³ (разведано - около 5 трл. м³), газовому конденсату - около 1 млрд. т, нефти - около 13 млрд. т. Разведанные запасы угля - свыше 4 млрд. т. [145, c. 36].

Евразия является крупнейшим континентом на земном шаре и занимает осевое положение в геополитическом отношении. Общеизвестно, что около 75% мирового населения живет в Евразии. Большая часть мирового физического богатства также находится там: как в ее предприятиях, так и под землей. На долю Евразии приходится около 60% ВНП и около трех четвертей известных мировых запасов. Два претендента на региональную гегемонию и глобальное влияние, имеющие самую высокую численность, расположены в Евразии.

Все потенциальные политические и экономические вызовы американскому преобладанию исходят из Евразии. В совокупности евразийское могущество значительно перекрывает американское. Как считает Зб. Бжезинский, Евразия представляет собой шахматную доску, на которой продолжается борьба за главное господство, где будет утверждаться и оспариваться господство США.

Вследствие особой значимости геополитического положения, ресурсного и транспортного потенциала Центральной Азии, США и страны ЕС активно развивают в этом регионе свое присутствие. Центральная Азия вместе с Закавказьем объявлены одной из «сфер жизненных интересов США». Как и бассейн Персидского залива, Центральная Азия и Закавказье включены США, ЕС, НАТО в географическое пространство, где обеспечивается их энергетическая безопасность [145, c. 34-35].

Следовательно, данная характеристика центральноазиатскому региону как в истории, так и современном мире, позволяет американским аналитикам считать, что ведущей державе (как США) нужно выгодное географическое пространство, посредством которого можно вести контроль над миром. В этом плане евразийский континент является центром Вселенной heartland — «сердцем мира». В начале 1990 х гг. Г. Фуллер выработал содержательный прогноз будущей американской политики в Центральной Азии. Говоря об умеренных интересах США в регионе, автор с некоторым опасением относился к существующим угрозам в регионе, которые могут при обострении затронуть интересы США [25, c. 77].

При этом реализация экономических интересов США способна задать региону только положительный фон, а геополитические интересы, которые направлены на устранение существующих угроз имеют негативный оттенок.

Геополитическая особенность региона имеет определенное преимущество над другими факторами [26, c.129-141].

Зб. Бжезинский, называя Евразию «главным геополитическим призом для Америки», находит для каждой фигуры на этой великой шахматной доске точное и емкое определение. Так, Европа – это «демократический плацдарм», Россия – «черная дыра», а «евразийские Балканы» включают в себя Кавказ и Центральную Азию вместе с прилегающими регионами Ближнего и Среднего Востока и Южной Азии. Им, безусловно, интересны рассуждения Бжезинского о месте и значении для Америки Центральной Азии и СНГ [76, c. 96].

Пятая глава книги посвящена центральноазиатскому региону, «евразийским Балканам». Использованию этого термина дает основание тот факт, что регион действительно напоминает прежние Балканы, в которых вакуум силы сочетался с всасыванием силы, т.е. ситуации, при которой каждый из более мощных соседей сопротивляется доминирующей роли другого. С американской точки зрения главной целью является установление контроля над ресурсами этого региона. Говоря о Центральной Азии, Зб. Бжезинский подчеркивает, что самые важные роли в регионе принадлежат двум странам: Казахстану и Узбекистану. У каждой из которых особая роль: Казахстан является щитом региона, а Узбекистан – его душой. По мнению автора, политическая элита Узбекистана считает свою страну кандидатом на роль регионального лидера, хотя он уязвим с этнической точки зрения. Что касается Казахстана, то наличие границы с Россией и большого количества русского населения ставят его в постоянную зависимость от своих отношений с северным соседом [76, c. 98].

Роль США (неевразийского государства) постоянно увеличивается на основе политики, направленной на разработку ресурсов региона, но при ограничении исключительно российской доминирующей позиции. На карту в борьбе за этот регион, отмечает Бжезинский, поставлены геополитическое могущество, доступ к богатым природным ресурсам, достижение национальных целей каждого участника и безопасность. Все эти соображения приняли сконцентрированный характер в отношении к маршрутам будущих трубопроводов от Каспийского моря. Как следует из размышлений автора, главной геостратегической задачей Америки было и остается недопущение России к монопольному контролю над ресурсами региона. В целом картина перекрещивающихся интересов и противоречий на «евразийских Балканах» чрезвычайно пестрая. Однако стратегия России противоречит устремлениям почти всех государств региона. Казахстан представляет собой привлекательную и первоочередную цель стратегии России по возвращению своих доминирующих позиций в Евразии [76, c. 101].

Главный вывод Зб. Бжезинского относительно политики США в Центральной Азии звучит так: ни доминион, ни аутсайдер. Это означает, что Америка слишком удалена от региона, чтобы доминировать в этой части Евразии, но слишком сильна, чтобы не быть вовлеченной в происходящие здесь процессы. Автор видит американскую политику в регионе направленной на создание многополярности. Отношения с Россией будут ставиться в зависимость от ее уважения суверенитета новых независимых государств региона.

Зб. Бжезинский призывает к выработке Америкой комплексной, всеобъемлющей и долгосрочной стратегии по отношению ко всей Евразии. От этого будут зависеть дальнейшая судьба США и их мировое главенство. В течение ближайших 30 лет, по мнению автора, никто не сможет оспаривать аргументы для оправдания американского применения силы, согласно которым другие силы, способные вызвать беспорядок в мире, уже давно стали бы господствовать на мировой арене. Одновременно он признает, что американская геостратегия в отношении Евразии будет вынуждена конкурировать с силами турбулентности, т.е. с постоянным ростом нестабильности. Этот вывод касается как неопределенного будущего СНГ, так и благополучной Западной Европы [76, c. 99-101].

Зб. Бжезинский прекрасно понимает, что Евразия — суперконтинент земного шара, играющий, по словам Маккиндера, роль оси. Держава, которая станет доминировать на суперконтиненте, будет оказывать решающее влияние в двух из трех наиболее развитых в экономическом отношении регионов планеты: Западной Европе и Восточной Азии, а также на Ближнем Востоке и в Африке.

Сначала США, по мысли Зб. Бжезинского, должны закрепить в Евразии геополитический плюрализм. Для этого приоритет должен быть отдан политическому маневрированию и дипломатическим манипуляциям, которые должны исключить возможность образования коалиций, враждебных США. Но у любого государства, существующего на карте Евразии, по мнению автора, нет для этого реальных возможностей. На втором этапе американизации Евразии должны появиться стратегически приемлемые партнеры, которые могут создать (под американским руководством) трансевразийскую систему безопасности. А в долгосрочном плане все это может стать основой системы подлинной политической ответственности в глобальном масштабе [171].

Как сказано выше, страны Центральной Азии, равно как и Афганистан, представляют собой, по выражению Зб. Бжезинского «шахматную доску», на которой ведутся геополитические игры великих держав, главным образом США, России и Китая. В связи с этим возникает вопрос: не превратится ли это соперничество в открытое противостояние между США и Россией за регион Центральной Азии? Первые годы после распада СССР Россия под давлением внутренних национал-проимперских сил ревностно следила за странами постсоветского пространства, которые активно укрепляли свои отношения с США. Российский историк и политолог А. Уткин на этот счет отмечает, что

«американцы более чем влияния России, боятся роста исламского фундаментализма; вторжение Китая в данный регион также не соответствует интересам США» [89, с. 84].

По мнению российского исследователя А. Казанцева: «Геополитическая «центральность» Центральной Азии и потребность государств региона во внешней помощи вызывают активное вмешательство в его дела великих держав (КНР, Россия, США, государства ЕС, Индия и др.). Эта тенденция продолжится и в будущем, хотя она необязательно должна принимать формы соперничества великих держав («новой Большой игры»). Речь может идти и о сотрудничестве в решении важных региональных проблем (например, терроризма, «несостоявшихся государств» или наркоторговли). Будет также сохраняться интерес к региону как к источнику энергоносителей и потенциальному маршруту новых торговых путей по осям Восток–Запад и Север–Юг Евразии» [67]. Поэтому благодаря существующим сдерживающим факторам, в перспективе острого соперничества между ведущими игроками за Центральную Азию не ожидается, заключают исследователи.

Многие эксперты утверждают, что американская политика в отношении государств Центральной Азии обусловлена глобальными геополитическими интересами, в том числе сдерживанием в регионе влияния Китая, Ирана и России [60].

Видный специалист по Центральной Азии и Кавказу в Историческом исследовательском центре (г. Вашингтон) А. Расизаде считает, что США не имеют жизненно важных интересов в Центральной Азии [50, c. 54].

Известный американский эксперт А. Коэн отмечает: «Политический вызов США в ХХI в. – не допустить захвата Центральной Азии и содействовать развитию и укреплению сотрудничества между государствами этого региона, а также между потенциальными участниками «большой игры»: Россией, Ираном, Турцией, Китаем, Индией, Пакистаном. Многополюсный мир неожиданно возник как раз рядом с Россией, в Центральной Азии. Участники этой «игры», причем с самыми разными интересами, проводят свои собственные экономические и геополитические программы» [37].

Китайский исследователь Хуашэн Чжао утверждает следующее: «После окончания «холодной войны» Центральная Азия получила новое определение – обособленное геополитическое пространство. Можно сказать, что до событий 11 сентября 2001 г. в географическом и психологическом плане эта территория была изолирована от большинства стран мира, особенно от США и Европы. События 11 сентября привлекли всеобщее внимание к этой части планеты, одновременно возросла и ее стратегическая значимость. Как уже говорилось, основными игроками в ЦА являются Китай, Россия и США. Европа также проявляет интерес к данному региону, стремясь, особенно после 11 сентября, к укреплению своего влияния в нем. Особый статус Китая, России и США в Центральной Азии объясняется, с одной стороны, следствием их участия в судьбе региона и оказываемым ими влиянием на него, с другой – результатом особых взаимоотношений между этими тремя державами на международной арене» [108, c. 131].

Действительно события 11 сентября 2001 г. и последовавшая антитеррористическая операция позволили США укрепиться в ранее закрытой для них Центральной Азии и разместить там свои военные базы. С момента краха СССР Вашингтон всегда придерживался стратегии полного доминирования на постсоветском пространстве, прикрывая это лозунгами поддержки демократии, построения эффективной рыночной экономики, содействия региональному сотрудничеству и интеграции стран Центральной Азии в мировое сообщество.

Центральная Азия стала для США одним из элементов стратегии безопасности в целях сдерживания России и Китая. Американские политики всегда заявляли, что не стремятся доминировать на Каспии, но выступают за создание режима свободного доступа к энергоресурсам. Другими словами, идеалом для США является некая «свободная торговая федерация», или «общий рынок» Центральной Азии и Каспийского региона, где безраздельно господствуют транснациональные нефтегазовые концерны, а американцы устанавливают правила игры [166, c. 15].

Таким образом, проведенный анализ различных позиций и взглядов исследователей позволяет сделать однозначный вывод о том, что США как ведущая держава претендует на геополитическое доминирование в регионе. Данное положение нашло продолжение в современной концепции США «Большая Центральная Азия».
1.2

Впервые системообразующий стержень новой геополитической конфигурации региона был сформирован экспертами Института Центральной Азии и Кавказа при Высшей школе международных исследований им. Пола Нитце в университете Джона Хопкинса (США), а проект презентован широкой общественности в научной статье директора Института Центральной Азии и Кавказа Ф. Старра под названием «Партнерство для Центральной Азии» [51].

Автор дает данному проекту условное определение - проект по созданию «Большой Центральной Азии». Так, по мнению авторов, «представления США о географическом делении мешают осознать, что Афганистан, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан - это единый регион. Это, в свою очередь, не позволяет выработать внутренне скоординированную политику в отношении Центральной Азии. Государственный департамент объединяет 5 республик СССР в одну группу с Россией, а Афганистан считает частью Южной Азии, в то время как Центральное командование Министерства обороны рассматривает эти 6 стран как одно целое. Такое рассогласование ослабило способность Соединенных Штатов развить успех, достигнутый в Афганистане, в региональном масштабе. За исключением Рамочного договора о торговле и инвестициях, заключенного с пятью бывшими советскими республиками Центральной Азии, практически все, что было сделано Соединенными Штатами в этом регионе, осуществлялось на двусторонней основе. Отсутствуют и общерегиональные структуры для содействия безопасности и развития Большой Центральной Азии». В данном контексте автор предлагает «...создание регионального форума Партнерство по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии (ПБЦА), в задачу которого войдут планирование, координация и осуществление целого ряда программ, разработанных США» [97, c. 127].

Соединенные Штаты преследовали несколько стратегических целей в Большой Центральной Азии:

1. 
   ведение наступательной войны против терроризма и создание замкнутых на США инфраструктур безопасности;
   
2. 
   предоставление Афганистану и его соседям возможности защитить себя от радикального исламизма и наркоторговцев;
   
3. 
   укрепление региональной экономики и наиболее значимых государственных институтов до уровня, когда регион окажется способным служить в качестве экономического и политического моста между Ближним Востоком и Южной и Восточной Азией;
   
4. 
   упрочение региональных торговых связей и адекватной транспортной инфраструктуры;
   
5. 
   стимулирование демократических политических систем, способных служить образцом для других стран с многочисленным мусульманским населением. Продвижение к этим целям лучше всего осуществлять на региональной основе.
   

Центральная Азия рассматривается американской стороной как «...единый регион, объединяемый общими интересами и потребностями... ...торговля в масштабе региона приведет к расширению стран Центральной Азии отношений со странами, расположенными к югу, создав альтернативу монополии России на экспорт углеводородов, электроэнергии и хлопка, а также к расширению отношений с Китаем» [51].

Региональная политика США предполагает и «геополитический плюрализм». Вашингтон призывает Москву и Пекин не только участвовать, но и выступать в качестве гарантов и доноров процесса модернизации региона. В политической части проекта ставится задача убедить Россию и Китай в том, что Америка не намерена ослабить их позиции в регионе. Более того, в планах США

- пригласить эти государства в качестве гарантов процесса модернизации региона.

Нейтрализация России и Китая, превращение Ирана в непосредственный объект американской политики, учет определенных интересов союзников (Пакистана, Саудовской Аравии, Турции), вовлечение в этот круг Индии - таковы основные компоненты предполагаемого регионального устройства. Все остальное – детали [83, c. 11].

Вашингтон готов помочь России и Китаю оценить те выгоды, которые ПБЦА предлагает каждой из этих стран. Развитие приведет к снижению уровня крайней бедности, которая провоцирует экстремистские движения, и приостановит поток нелегальных иммигрантов в Россию. Укрепление пограничных режимов поможет сократить активность сепаратистов в Синьцзяне. Улучшение транспортной инфраструктуры откроет для Западной Сибири и Урала новые экспортные пути в Азию, а китайский район Синьцзян получит выход на юг [83, c. 12].

В рамках осуществления «геополитического плюрализма» можно выделить следующие проблемы:

Во-первых, ни один из этих игроков не выработал ни политической, ни экономической, ни энергетической модели региональной политики. Все три конкурента имели некоторый интерес, некоторые ресурсы и некоторую концепцию своего присутствия в Центральной Азии. Китай в качестве главного направления своей политики определил помощь экономическому развитию государств региона. Российская политика направлена на обеспечение стабильности, а американская – обеспечении демократии.

Однако на практике и Россия, и США, и КНР не только не соблюдали декларированный баланс интересов, но и действовали ситуативно, что можно назвать своеобразным дипломатическим эквивалентом броуновского движения молекул. Вопрос заключается в том, сможет ли ПБЦА организовать это хаотичное движение в «геополитический плюрализм».

Во-вторых, данная идея как минимум на принципах и условиях, предлагаемых США, входит в сущностное противоречие с ключевыми региональными интересами России и Китая, играющих более значимую роль для основных государств региона и процессов, формирующихся в региональном масштабе. Как следствие, любое стремление реализовывать идею на практике будет наталкиваться на активное и зачастую скоординированное противодействие со стороны вышеназванных акторов [83, c. 14-15].

Согласно проекту БЦА, в планах США - пригласить в качестве гарантов процесса модернизации региона такие государства, как Индия и Турция, наделив этим же статусом Россию и Китай. В результате усиливается присутствие двух первых стран, сведя права и уровень участия двух последних государств к политическому и экономическому минимуму.

Ни КНР, ни Россия не согласятся выступать в качестве «благожелательных наблюдателей», что подразумевает вывод этих держав из активной геополитической игры и стабилизацию измененного геополитического пространства под патронажем США.

Китай обеспокоен тем, что в БЦА, кроме территории традиционной Центральной Азии и Афганистана, в некоторых случаях прибавляется и Синьцзян-Уйгурский район КНР, что угрожает территориальной целостности государства. К тому же воплощение в жизнь ПБЦА может негативно сказаться на реализации средне- и долгосрочных планов Пекина в торговой, энергетической и газовой сферах.

Для России Центральная Азия имеет качественно иное понятие, чем для Запада. Учитывая исторические, военно-политические и культурно- экономические связи России и государств Центральной Азии, Москва имеет широкие возможности для укрепления своего влияния в регионе.

У РФ и КНР вызывает опасение и тот факт, что США смогут в ходе реализации проекта попутно осуществить ряд коммуникационных проектов от Кавказа до Памира, имеющих антироссийское и антикитайское содержание. Поэтому возможно, что имеющиеся в регионе Центральной Азии проблемы Россия будет стремиться решать совместными усилиями с Китаем. Как отмечают казахстанские аналитики, «в силу того, что РФ не обладает достаточными экономическими ресурсами для поддержания своего геополитического влияния в Центральной Азии, Москва разделяет с Пекином часть ответственности за региональную стабильность».

Партнерство по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии, возможно, и не будет представлять угрозу деятельности России или Китая в peгионе. Однако понятно, что Москва и Пекин могут возражать против осуществления ПБЦА. Обе страны будут воспринимать ПБЦА как символ долгосрочных интересов и присутствия США в регионе и как подрыв их устремлений. И такое восприятие будет соответствовать реальности в той мере, в какой эти устремления будут идти вразрез с укреплением суверенитета и жизнеспособности государств региона [83, c. 15-16].

Соответственно, по мнению исследователя Ш. Хантера, существуют 4 момента, акцентирующие на необходимость «геополитического плюрализма» и ограничивающих объем вовлеченности США: