Вавилкина Елена а все могло быть подругому Аннотация
 Скачать 0.65 Mb.
|
|
Глава 7 Дневники одиночки Прошло почти четыре месяца со дня моего Дня рождения. В морозном воздухе витает праздничное настроение. Магазины, кафе, квартиры и даже деревья заманчиво моргают разноцветным огоньками. Все суетятся, спешат куда-то, и лишь я все еще прибываю в своем замороженном омуте добровольного созерцательного одиночества. Хотя преддверие Нового года с этим дурацким необоснованным ожиданием чуда не обходит стороной и меня. Внутри с недавнего времени зреет желание перемен. Я не хочу больше оставаться в своем замкнутом коконе, отгородившись ото всех. Меня приводит в ужас та, которой я стала. Удивляюсь, как еще девчонки терпят и не оставляют меня такую: замкнутую, нелюдимую и колючую, как дикобраз. Нужно срочно исправлять ситуацию и меняться, пока еще не поздно. А может уже поздно? Оглядываю раскиданные по кровати «дневники одиночки» - неизменные атрибуты моего душевного разлада, и понимаю, что нет, не поздно. Как раз вовремя. Только с чего начать? Альбома, подаренного тобой на день рождения, пустого и безликого? Фотографий, сделанных уже буквально на следующий день родителями, но так и оставшихся лежать не разобранной кучкой в упаковке? Потому что я так и не смогла взять их в руки, не в состоянии смотреть на наши улыбающиеся лица, зная, что это все не правда! Что нет нас! Не было и не будет! Тогда сложить их в альбом для меня значило понять, принять и отпустить, сделав страницей истории. И душа болела, желая свободы, однако не находила путей к ней. Не находила, потому что их не было, а было только время, которое излечивает, стирает, изменяет. И вот пропылившись на дальней полке четыре месяца, они лежат передо мной, потому что их время пришло. Рука потянувшаяся было к ним, в нерешительности замирает и, изменив направление, нежно гладит другую мою незаменимую «подружку» - тускло-болотную шестнадцатилистную тетрадку в клетку. Да, это мой дневник, такой невзрачный и непривлекательный, каким был мир вокруг меня. Без красивых узоров, картинок, грустных и трепетных стишков о любви, которыми, как правило, наполнены его обычные собратья. И, тем не менее, эта тетрадка стала моей неизменной спутницей. Появившись в непонятном порыве через неделю после памятного события, она ни на минуту с тех пор не оставляла меня. Мы могли целыми вечерами сидеть вдвоем, не обронив при этом ни слова. Всего шестнадцать страниц оборванных, многозначительных фраз, понятных только ей и мне. Целая история. Но как ни страшно и ни жаль мне расставаться с ней, ей пора уйти из моей жизни, забрав всю боль, перемены во мне и разделенные секреты. Нет, пока не могу. Потом чуть позже… Притягиваю к себе туго свернутый рулон бумаги. Он впервые появился здесь только вчера, до этого хранясь в другом месте. Разворачиваю и раскладываю карандашные наброски в порядке хронологии. Их всего три. Хотя рисовались они не три дня, а намного дольше. Перед глазами всплывает некрасивое, доброжелательное лицо Николая Петровича, моего бывшего учителя в художественной школе. Бывшего потому, что я уже полтора года как капризно, ветрено бросила учебу там. Меня ничто не связывало с теми людьми и местом, и, тем не менее, увидев меня растерянную и молчаливую на пороге класса три месяца назад, он спокойно пригласил зайти внутрь. Ничего не спросив, поставил мольберт, дал бумагу и отошел. У меня не было с собой ни красок, ни кистей, только простые карандаши, завалявшиеся в сумке, ведь решение зайти туда было спонтанно-необдуманным. Но тогда они мне и не были нужны. Мой мир был серым. Бывшие одноклассники сначала с любопытством косились на меня, но быстро теряли интерес, видя мою сосредоточенную отрешенность. В тот день я набросала могучий дуб, завалившийся на бок от порыва ветра. Его мощные корни, как развороченная скалящаяся в обиде пасть, пугали. Однако болезненно бугрясь и переплетаясь снаружи, они все же самыми кончиками цеплялись за землю, не давая дереву упасть. Тогда я, не закончив его, ушла, не зная, приду ли снова. И очень удивилась, когда, вернувшись через две недели, нашла свой мольберт… Рисунок обрел выпуклость и тона, серые, угрюмые, но все же полные жажды жизни. Потом был нарисован красивый, но заброшенный дом. Однако он не выглядел мрачным, скорее милым и уютным в окружении летнего леса. Я приходила, уходила и снова возвращалась, туда, к молчаливому пониманию этого смешного человека в очках с толстыми линзами, пока вчера не закончила последний рисунок. На нем небольшая птаха весело купалась в сверкающей на солнце луже, глядя на мир своими смешливыми глазками-пуговками. Когда Николай Петрович подошел, чтобы посмотреть результат, то с улыбкой похвалил, на что я, сама не знаю почему, заикнулась, что в красках было бы живее. Он согласился, а перед уходом отдал мне сверток, сказав, что класс всегда в моем распоряжении, если мне это будет нужно. Он был прав, мой старый мудрый художник. Шаг за шагом, незаметно, но я излечилась, пусть не полностью, не совсем, но теперь могла уже найти дорогу сама. Каждая из этих вещей сыграла свою роль, и теперь, на пороге Нового года, им предстояло занять свои места. Одним исчезнуть, унося собой частицу боли и переживаний, другим остаться, становясь лишь историей запечатленной на бумаге…историей про нас. Глава 8 11 класс. День рождения Лехи С того памятного дня, когда я открыла новую страничку в своей жизни прошло полтора месяца. Но как ни странно, ничего по-существу не изменилось. Тебя как не было, так и нет в моей жизни. Но теперь я воспринимаю это, как данность. Мой день не начинается и не заканчивается мыслью о тебе, однако сердце, замершее в ожидании, по-прежнему свободно. Только изредка, как сегодня какая-то его кроха, нарывно ноет, но… уже не болит. Последнее время, гуляя на улице с девчонками, ловлю себя на мысли, что отчаянно завидую влюбленным парочкам. Хочу, чтобы рядом со мной тоже был кто-то, но среди широкого круга знакомых нет никого, кто захотел бы пробираться сквозь заслон колючек. А я… Я не хочу их убирать. Не собираюсь из кожи лезть, чтобы привлечь внимание. Пусть лучше тот настойчивый «счастливчик» обрадуется моей мягкости и ранимости, скрывающейся под резкой и жесткой язвительностью, чем разочаруется и сбежит от невольно вырвавшейся в запале грубости. Я просто хочу быть уверена, что нужна, нужна любая. Что я стою того, чтобы меня добивались. Но также знаю, что этим счастливчиком ты не будешь никогда. Сквозь закрытую дверь надрывно трещит телефон. Быстро проворачиваю ключ, влетаю в коридор, и дальше, не разуваясь, до кухни. Но когда подхожу, он замолкает. «Вот гадство!» Разворачиваюсь и тяжело плетусь обратно. Сердце отбивает ускоренный ритм. «Идиотка, а если бы это был, Леха? Вот ты бы вперлась на объяснения». Душу грызет червячок сомнения, ведь это предательство, по отношению к тебе. «Ты не виноват, что мои радужные мечты разбились. Ты считаешь меня другом, а я…» Вдох… Выдох… «Нет, все правильно, так надо!» Скинув одежду, возвращаюсь к телефону. - Привет, дедуль! - Внучка, здравствуй! – Торжественно-серьезный и одновременно радостный голос. - Поздравляю с днем рождения! Долголетия тебе, здоровья, что бы всех правнуков понянчить, которых мы не собираемся заводить ближайшие лет десять-двадцать. – Выпаливаю на одном дыхании бодрым тоном, потому как дед последние года полтора сильно сдал. - К-хе, спасибо, Светочка! Завтра ждем вас днем в гости. «Лучше бы сегодня вечером!» - Хорошо дедуль, придем. Тепло прощаюсь и кладу трубку. «Нужно позвонить! Нужно, Света!» Смотрю на телефон, но не могу. Не могу поздравить еще одного человека с Днем рождения. Резкий звонок, заставляет вздрогнуть. Смотрю на надрывающийся аппарат, страшась сделать всего одно простое движение и отрешенно думая, что надо бы уменьшить громкость. Вдруг это ты! Глупо. Это не ты. Вряд ли тебе придет в голову, что я не приду сегодня. Просто. Малодушно. Ничего не объясняя. На пятом гудке, обзываю себя дурой и беру трубку. - Да. - Ники, блин! Ты, что провалилась что ли? То занято, то к телефону не подходишь! Экспрессивная отповедь Катены вызывает облегченную улыбку. - Я с Днем рождения поздравляла… - Дубину? - Деда. - Ну, тогда ладно! А то я еще таких полгода не выдержу, с вашими мексиканскими страстями или их отсутствием. Молчу, не опровергая, но и не соглашаясь. - Готова? - Нет. - Почему? - Не хочу быть третьей лишней. - А там значит, ты не будешь третьей лишней? Собирайся немедленно, нас уже ждут. Ждут, предполагает, что будет еще кто-то. - Ты хочешь сказать, что Дима кого-то еще позвал? – Мне идея со сводничеством или двойным свиданием (как не назови, все одно) не нравится и интонации моего голоса совершенно этого не скрывают. - Да, не волнуйся ты так. Будет один Димин друг. Парню скучно одному, у него девушка куда-то умотала, а так хоть компанию разбавит. Все веселей. Мне ее доводы кажутся притянутыми за уши, но выбора особого нет. Если останусь, то прошлогодняя история повторится вновь, а я не хочу этого. Смотрю на стопку книг Корецкого, которые купила в подарок тебе, зная, что это единственное, что ты читаешь с удовольствием, и отвожу глаза. - Та-а-к! – Звучит протяжно настойчивый голос Кати. – Только не говори, что собралась к нему?! Пять минут, Никитина, у тебя ровно пять минут на сборы. Обойдется это чучело без твоего присутствия. - Хорошо. – В этой ситуации проще сдаться и не спорить, ведь я сама этого хочу. Или все же нет? В течение двадцати неугомонных минут я не нахожу себе места от внутреннего разброда мыслей и чувств, пока Катька подгоняет, когда одеваюсь, одергивает, когда на выходе из дома замираю в нерешительности, буквально впихивает в такси, когда в сомнении раздумываю над словами столкнувшейся с нами в дверях мамы. «Он тебя будет ждать…» Но, несмотря на неприятие и сопротивление, все равно пассивно плыву по течению. Предчувствие, страх и вина бьются в груди, делая меня рассеянной и взволнованной. Глупо, но, кажется, я ощущаю твое неверие и обиду. Знаю, что ждешь… Катя болтает без умолку, словно не замечая моего состояния. В какое-то мгновение, вынырнув из трясины самобичевания, я умудряюсь натянуть улыбку на лицо, и она, словно приклеенная, так и остается на нем всю дорогу до квартиры Димы. - Опять опаздываешь, Котёнок! – Радушно ласковое приветствие возвращает к действительности. Выпустив из объятий Катену, парень гостеприимно распахивает шире дверь, давая возможность пройти и мне. Симпатичный, с ладной фигурой и хитринкой в глазах, быстро оцениваю я, в то время как его пристальный взгляд с еще большей тщательностью проходится по мне. «И где подруга умудряется находить такие экземпляры?» Подобные разглядывания привычны, но неприятны. Всегда в такие моменты чувствую себя, как букашка под лупой назойливого ученного. Главное - спокойно перетерпеть несколько мгновений, ведь никто не виноват, что мужчинам надо больше времени, чтобы составить впечатление. - Котёнок! Света, да? - Я киваю, видимо Катя не только мне про него, но и ему про меня все уши прожужжала. – Проходите в комнату. Я сейчас. Все вокруг чистенько, аккуратно, но в то же время пусто. Это не квартира, где живут с родителями, сестрами и братьями. Мой взгляд, с любопытством исследующий интерьер, не сразу останавливается на парне, расслабленно сидящем в кресле, но как только глаза находят его, губы еле сдерживают удивленное восклицание… - Привет, Олежек! Как дела? – Катя по-свойски падает на диван и тут же подбирает под себя ноги. – Это Света – моя подруга. Светик идем ко мне. Ты что в дверях встала? – Продолжает щебетать, не замечая наших изучающих взглядов. Мне трудно понять узнал ли он меня или нет, но думаю, что вряд ли. Его глаза с интересом оглядывают меня, но и только. Не задумчивости, ни легкого блеска в глазах, которые могли бы выдать узнавание, нет. И я успокаиваюсь. - Привет, Катюш! Нормально. – Поворачиваясь к подруге, говорит, лениво растягивая слова, и я, наконец, оживаю, понимая, что все это время находилась словно в ступоре. Замешкавшаяся, не успеваю занять место рядом с Катей на диване. Меня опережает Дима, подоспевший с бутылкой коньяка. Освободив руки, он тут же притягивает к себе ничего не имеющую против Катюху. Стоять на пороге бессмысленно, плюхнуться рядом с обнимающейся парочкой равносильно, выставить себя Тосей из «Девчат». Сесть скромненько на краешке - с таким же успехом можно и в дверях потоптаться. Остается большое, явно рассчитанное не на одного кресло, которое занято больше чем наполовину из-за того, что некто, как котяра, развалился на нем. Олег, словно прочитав мои мысли, насмешливо выгибает бровь и совсем немного отдвигается, провоцируя сесть рядом. Ну да, ну да, наслышаны мы о вас. Смотри, не подавись моим соседством. Сама не понимаю, что меня так бесит, но, как дикобраз, распушивший иголки, готова к приятному общению. Мягкая подушка прогибается под его весом больше, и я поневоле постоянно трусь об него бедром, пытаюсь незаметно сдвинуться к подлокотнику, но снова съезжаю. Злюсь, будто он виноват. И никак не могу расслабиться, хотя внешне не подаю вида. - …Говорил, надо ехать на дачу. Сейчас бы на природе шашлычок пожарили, а так вот не хватит дров, будем есть мясо сырым. – Дима журит Катюху, но она даже бровью не ведет. - Ты лучше следи за угольками, тогда всего хватит. И вообще новоселье нужно справлять там, куда заселяются. Я с удивлением смотрю на камин, который вначале показался удачной имитацией. Язычки пламени притягивают взгляд и гипнотизируют. Задаюсь вопросом, как БТИ могло пропустить такое усовершенствование квартиры. - Красиво, да? – Раздается рядом с ухом голос Олега, и мурашки пробегают по моему телу. - Уютно, - киваю, и он вкладывает мне в руку рюмку. Оказывается, я умудрилась упустить из вида момент, когда коньяк разливали. Не люблю его, да и вообще пить не люблю, так как, даже оставаясь трезвой, на утро чувствую себя препаршиво, но сейчас отказываться неудобно. - За знакомство! – Довольно громогласно провозглашает Дима, а я внутренне хмыкаю, но чокаюсь. Для вида пригубливаю сладко-горькую обжигающую жидкость и отставляю рюмку. Фу, гадость. Самая гадкая гадость. Мозг в насмешку выдает воспоминание о дегустации на «похоронах», и я неосознанно морщусь. - Не нравится? – Участливый тон. «Ну что ему неймется?» - Нет. – Резко и категорично, чтобы не было недопонимания. Олег ухмыляется, но не переубеждает, чего нельзя сказать об ухватившемся за слова Диме. - Э-э, Свет, ты просто пить его не умеешь. Мы с Катей переглядываемся, чертовски знакомая реплика. И почему каждый суслик знает и считает нужным просветить «несведущих». - Тебе запах не нравится? Все это чушь про клопов. У него очень приятный аромат. Конечно, чушь! Улыбаюсь в предвкушении забавы. - Нет. Правда, клопов не нюхала, а потому и ассоциировать не с чем. Если он думает, что убедит меня хлопнуть рюмку залпом, как водку, и закусить шоколадкой, то глубоко ошибается. Плавали, знаем. Так горло обожжет, что слезы прошибает и дыхание перехватывает, и ни одна конфетка не поможет, скорее ты ею подавишься. Другое дело пить маленькими глоточками, катая вкус по языку до тех пор, пока не перестанет согревать и мягко прольется в горло. Я с одной рюмкой могу весь вечер просидеть. Дима разламывает на дольки шоколадку - Сейчас научим… - Ну, ну. – Скептически подначиваю я, довольная, что появилась возможность игнорировать соседа по креслу. Пока мы с Катей следим за приготовлениями и ухищрениями Димы, Олег снова слегка задевает меня, вставая и отходя к камину. Передергиваю плечами от легкого холодка, пробежавшего по телу от этого касания, но голову не поворачиваю. - Смотри, делаешь вот так, - Дима берет в одну руку рюмку, в другую шоколадку. - Ты ею, что запах перебиваешь? – С серьезным видом уточняю, а Катя прыскает со смеху, толкая парня. - Дим, прекрати! Не видишь, она прикалывается, еще заучится до твоей полной невменяемости, а ты мне еще в сознательном состоянии нужен. - Подруга ласково обнимет парня за шею, предупреждая недовольство, а я хихикаю, наконец, почувствовав себя вполне комфортно. - Митяй, дуй на кухню, шашлык на шампура насаживай, уголь готов. – Олег говорит спокойно, но его тон давит принуждением. Дима, спохватываясь, вскакивает. - Вот, черт! Забыл. Катя поднимается вслед за ним. - Я, пожалуй, помогу, а то кухню потом не отмоешь. – Она хитро подмигивает и уходит. «Отлично, мы одни и что дальше?» Молчание становится неуютным. Чувствую на себе его изучающий взгляд, но упрямо рассматриваю узоры на стенах. - И все таки, как тебя звать? – Первым нарушает он тишину, выжидающе глядя на меня. Я вскидываюсь, сразу. - А что с памятью плохо совсем? - Нет, почему же! Просто никак не решу, то ли ты Ни-ки, то ли Светлана. «Опять эта дурацкая манера тянуть слова. Помнит! Надо же!» Чувствую, как краска быстро приливает к щекам, только сейчас мы не в темном зале, а в хорошо освещенной комнате. - По-моему мое имя неоднократно сегодня звучало, - Делаю вид, что не понимаю намека. Хотя какой тут намек, скорее допрос с пристрастием, или это я опять себя накручиваю? – Интересно, ты имена девушек принципиально не запоминаешь, чтобы не запутаться. Наверное, есть какое-то одно ласкательно-уменьшительное для всех? - Лёля. – Олег отталкивается от камина и идет в мою сторону, лениво, крадучись, и я как дурочка заворожено смотрю на него, не понимая о чем он. - Что? - Мою девушку зовут Оля, и с памятью у меня все отлично. А вот у тебя, похоже, нет! – В глазах сверкают лукавые огоньки, на губах примирительная улыбка, только сейчас, глядя на него, я испытываю раздражение в два раза большее, чем буквально секунду назад. «Да, они издеваются, что ли, все надо мной?!» - Это нонсенс какой-то. – Бурчу под нос и легонько мотаю головой, ощущая себя при этом чуточку помешанной. Это не предназначается для его ушей, но Олег, снова усевшийся рядом со мной, слышит. - Тебя удивляет, что у меня есть постоянная девушка, имя которой я помню. – Произносит с наигранным удивлением. Подначивает, гаденыш. – Прости, если расстроил. - Мне ни жарко, ни холодно от того, что она у тебя есть. – Говорю со всей откровенностью, честно глядя в глаза, но тут же порчу эффект, прорвавшимся истеричным смешком. – Просто все это довольно забавно. - Не просветишь, что именно? Или кто? - А ты что мент на дознании, чтобы тебе всю подноготную выкладывать? Или церковник? Хотя второе вряд ли… - раздраженно выпаливаю, и тут же злость исчезает, а мои собственные нападки кажутся комичными и безосновательными. «И что я, правда, на парня взъелась. Ведь он не виноват, что у меня на случайности и на имя Ольга аллергия». - Учусь на инженера. – Уточняет он, не поддаваясь на провокацию, - Ну, так как, расскажешь? Странно, но его спокойствие утихомиривает кипящее во мне раздражение, и дышать становится свободней. - Нет. Не скажу. – Отказываю, но улыбаюсь вполне открыто, без натуги. – Лучше объясни как с этой штуковиной, - киваю в сторону камина, - вы еще дом не спалили. - Вот черт, забыл. – Его лицо, еще мгновение назад находящееся в нескольких сантиметрах от моего, резко разворачивается в сторону двери. – Ей голубки! Вы куда там провалились? – Он вскакивает и направляется на кухню. - Извини. - Ничего. – Произношу в удаляющуюся спину, тихонько посмеиваясь. Кажется, Дима, выбегая отсюда, говорил так же. Спустя несколько минут, не скрываясь, сыпля ругательствами, Олег появляется с насаженным на шампура шашлыком. -… Проклятые кролики! - Ловлю себя на мысли, что его расстроенное бурчание кажется мне довольно милым. - Шашлык из крольчатины? – С ноткой удивленного любопытства спрашиваю, поднимая вверх бровь. - Если бы, - Олег кривовато ухмыляется и неопределенно махает в сторону - Эта двуногая живность в комнате зависла, побросав все на столе. Так что нам с тобой вдвоем все делать придется. - И что требуется от меня, - Поднявшись, подхожу и растеряно перевожу взгляд с его лица на сочные кусочки на подносе. - Развлекать будешь. - Анекдотов не знаю, в театральном не учусь, и еще в детстве косолапый уши отдавил. – Развожу руками, выражая наигранное сожаление. - А мне, кажется, у тебя отлично получается. – Подмигивает он. Насупливаюсь. - Это ты, что меня только что с клоуном сравнил? - Нет. – Посмеиваясь, мотает головой паршивец, как-то странно разглядывая меня, - Что ты, как я мог?! Ну вот, опять один его косой взгляд, и меня снова окатывает волной раздражения и нервозности. Пытаюсь справиться с собой, чтобы не съехидничать, хотя судя по всему ему мои шпильки только в радость. Непробиваемый толстокожий слон. Глаза, опровергая, скользят по его подтянутой фигуре, отмечая красивой формы длинные ноги, рельефные мышцы на руках и груди (не скрываемые, а скорее подчеркиваемые трикотажной футболкой). На его привлекательное лицо с пронзительными глазами они не поднимаются, поскольку налюбовались ранее, так что попадать под его гипнотизирующее влияние желания нет. Неутешительный итог – красив, зараза! Волнительно красив! И точно не слон! - И надолго «кролики» там зависли? – Спрашиваю, приваливаясь к стенке рядом с камином и глядя, как он скупыми отточенными движениями устанавливает шампура. - Да, кто их знает, может до утра… Его слова, брошенные как бы невзначай, производят на меня впечатление вылитого ушата холодной воды. Хочется вытащить Катьку из комнаты и оттаскать за ее растрепанные кудряшки. - Так какого они нас сюда позвали? - Они и не звали, это я пусть и не напрямую всех пригласил. Тут одному скучно и довольно пусто. Разеваю рот от удивления, почему-то я была уверена, что квартира не его, но, похоже, ошиблась. - А Дима? - Помогал мне ремонт делать, практически переселился уже. – Усмехается. – Я не против. Места много. - Да-а-а. – Протягиваю, не зная, что сказать еще. Переваривание новости отнимает несколько минут. Одно дело задевать такого же гостя, как и я, и другое хамить хозяину квартиры. - И как тебе такая двушка перепала? – Спрашиваю, наконец, справившись с удивлением. - Трешка. Вход в третью комнату пока прикрыт прихожкой. Там бомж проживал, так что… - Он скривился, - работы еще немерено, а с деньгами напряг, кончились после установки этого чуда техники. – Он кивает на печку. - А квартирка по частям доставалась. У меня здесь бабушка проживала в соседстве со старичком одним и мужиком. Старичок от старости скончался, бомжа машина сбила. У нас комната приватизированная была, у этих нет, и наследников не было. В ЖЭКе как-то отец этот вопрос утряс и вся эта хламина бабушке досталась. Оформили, как полагается, на нее, а она мне это счастье по завещанию отписала. И вот полгода назад отец, устав от моих дебошей, выдал сумму и отправил сюда. - Значит, ты в ссылке? – Спрашиваю с улыбкой. После его долгих объяснений, что, как и откуда, незаметно для себя расслабляясь. - Можно и так сказать. – Он обреченно кивает, при этом челка падает ему на глаза и мне нестерпимо хочется убрать ее, так что приходится сжать пальцы в кулак, чтобы сдержать это неуместное желание. - Ты так и не ответил на мой вопрос по поводу камина. – Желая как-то сбросить напряжение, напоминаю я. - А тут и говорить нечего, основная проблема была в дымоходе, но здесь старая планировка. Во всех квартирах в коридоре галанки. Когда ремонт делал, думал, как ее скрыть, а потом на камин в магазине натолкнулся, вот и решил, зачем добру пропадать. Правда, в пустой практически без мебели комнате он смотрится довольно странно, но мне нравится. У меня вызывает недоумение не интерьер квартиры, а ее хозяин, который никак не вписывается в образ, сформировавшийся в моей голове. То от одного его взгляда меня бросает в дрожь, то рядом с ним становится уютно, как со старым знакомым, с которым можно поболтать обо всем. - Я бы сказала оригинально. Первый раз буду есть шашлык, пожаренный в квартире. – С удовольствием вдыхаю аромат специй с дымком, чувствуя, как просыпается голод от аппетитного запаха. – Скоро? – Смотрю заискивающе жалобно. - Голодная? – Хмыкает он. - Очень, - Окидывает внимательным взглядом, и я снова с горящими щеками тороплюсь оправдаться. – Катена нагрянула. Буквально волоком вытащила и даже бутерброда перехватить на ходу не дала. - Через несколько минут будет готов. – Он отворачивается и слегка трясет головой, посмеиваясь. – А еще говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, кажется у тебя все наоборот. «Это он что так мою грубость оправдывает? Хотя какая грубость?! Так мелкие щипки, которые он ни разу не спустил мне с рук, всегда находя, что ответить». - Свет, - я выныриваю из задумчивости, с удивлением сознавая, что мне нравится, как у него мягко звучит мое имя, - налей, пожалуйста, коньяка. - Сейчас. Пока иду к маленькому журнальному столику, в комнату, притягиваемый запахом, врывается взъерошенный, растрепанный, не совсем застегнутыый Дима. - Светик, мне тоже. Олеж, что там с мясом? - Готово, но не благодаря некоторым. - Да ладно, брось. Я смотрю, вы и без нас хорошо справляетесь. Интересно, что Димино подмигивание мне должно означать?! Но узнать мне это не представляется возможности, поскольку, как только Олег снял мясо с шампуров, Дима быстренько насыпал себе в тарелку горочку и, прихватив пару рюмок со словами «Не скучайте», смылся. Испытывая явный дискомфорт от такого наглого намека, но решив не заморачиваться, по поводу подставы со стороны подруги и ее парня, я быстренько переключаюсь на более насущную проблему, диктуемую моим измученным и сходящим слюной организмом. «Некрольчатина» буквально тает во рту, и мое настроение становится еще чуточку благодушней. Хотя куда уже больше, не понятно. Олег, убедившись, что я не собираюсь гонять кусок по тарелке, тоже не отстает от меня. На какое-то время в комнате снова повисает молчание, но теперь оно не дергает за нервы. Наоборот, сытный ужин, бодрящая музыка, маленькие глоточки согревающей жидкости и симпатичная компания делают его почти приятным. - Тебе не кажется это странным? – Вдруг спрашивает Олег. - Что именно? - То, что мы знакомы почти год, а знаем друг друга не больше нескольких часов. - Год. – Не задумываясь, уточняю я. Видимо мозг совсем ослаб, раз выдал такое. - Что? Вздыхаю. Есть дальше резко расхотелось. - Мы познакомились в этот же день, ровно год назад. Если ту короткую встречу можно назвать знакомством. Я даже имя твое не вспомнила бы, если бы Катюха сразу не сказала. - А у меня вот напротив проблема с датой, но зато я прекрасно помню девчонку, которая поцеловавшись со мной, слиняла под ручку с другим парнем. Я хмурюсь. Затронутая тема не вызывает восторга, и не только потому что ужасно смущает меня, но и из-за того что вновь напоминает о причине моего нахождения здесь. Леха! Злюсь на себя и выплескиваю на него горечь. - Что так задело, что забыть не можешь? - Задела. – Делает он акцент, и огромная комната сужается от его вспыхнувшего недобрым блеском взгляда. «Вот, кто меня за язык тянул? Зачем я его провоцировала? Нужно линять. Домой. Домой, Света!» – Мысли хаотично мелькают, вскакиваю, но выйти в коридор не успеваю. С тихим проклятием и грохотом от задетого стола, Олег оказывается передо мной, перекрывая проход к двери. Я даже не успеваю высказать протест, как его пахнущие коньком губы накрывают мои. Упрямлюсь, не пропуская язык внутрь, сжимаюсь как пружина, пытаясь оттолкнуть, но его руки неукоснительно вжимают меня в него, вызывая тянущую боль в сдающихся под его напором мышцах. Его аромат обволакивает, дрожь помимо воли, проходит по телу, губы саднит от его жесткого настойчивого давления. Что-то неподвластное разуму просыпается внутри, подбивая сдаться. Меня пугает то лихорадочное состояние, которое рождает его рука, пробравшаяся под кофту и властно поглаживающие спину, талию. Вторая не дает отклонить голову и мне остается только беспомощно колотить по его груди в надежде привлечь внимание, к моему протесту. На одно мимолетное мгновение Олег дает свободу моему рту, отчаянно нуждающемуся в глотке так недостающего воздуха. - Отпу… - Выдыхаю я остатки и чувствую, как кружится голова от недостатка кислорода и движения его языка, хозяйничающего, завлекающего, искушающего. Со стоном безысходности сдаюсь, бесстыдно купаюсь в удовольствии, горячими ручейками растекающемся по телу, и получаю свободу. - …пусти, - произношу слегка заплетающимся языком, пытаясь вернуть ясность разбегающимся мыслям и прогнать чертову истому из тела. - И я задел. Иначе не вспомнила бы. – Дыхание Олега такое же прерывистое, как и у меня, и все же он быстрее возвращает себе контроль. А может он и не терял его вовсе? - Задел. Теперь, надеюсь, твое самолюбие удовлетворено! – Хочется произнести холодно и жестко, но довольна уже и тем, что голос не дрожит. – Где у тебя телефон? - Зачем? – Он нервно, неосознанно ерошит волосы рукой. - Не думаю, что хочу здесь оставаться. Он молчит, а я жду, отсчитывая бешеные удары сердца. - Там, - Наконец, махает Олег куда-то в сторону дивана, и у меня вырывается облегченный вздох. Спустя двадцать минут мы подъезжаем к моему дому. Я не хотела, чтобы он провожал меня, но Олег не спрашивал, просто натянул куртку и вышел вслед за мной. Всю дорогу мы хранили обособленное молчание, каждый думал о своем. Стоило машине остановиться у подъезда, как я, стремясь поскорее избавиться от него, выскакиваю на улицу, но не успеваю пробежать и пары шагов, как его непререкаемый твердый тон останавливает меня. - Подожди. – И я замираю, сама не знаю, почему подчиняясь его требованию. – Я провожу до квартиры. Не хватало, чтобы ты еще приключений сегодня нашла. И снова молчание, в лифте, на лестничной площадке, пока ищу ключ и открываю дверь. Не оборачиваясь и не прощаясь, делаю шаг в квартиру и слышу: - Спокойной ночи, Ники! Замираю на мгновенье и захлопываю дверь. Не успеваю перевести дыхание, как сталкиваюсь с укоряющим взглядом матери. - Ты могла хотя бы позвонить Леше?! Поздравить. Наврать что-нибудь. Он ждал тебя два часа, не позволяя никому за стол садиться. Ее слова, словно удар поддых, вызывают мучительную боль от осознания своей вины. «Ты не мог. Не мог так поступить. Зачем, Леша! Зачем ты выставил себя дураком. А как себя чувствовала эта Оля? Господи, да что же я натворила!» - Стоит мне представить себя на месте одного из них, как вина вызывает новый виток душевной муки, усиливающейся воспоминаниями о «приятно» проведенном вечере. - Иди спать, Свет. Все равно уже сейчас ничего не поправишь. - Видимо мой бледно-мертвенный вид не остается незамеченным, поскольку голос мамы звучит сочувственно добрее. - Я не хотела его обидеть. Я думала, так будет лучше, - начинаю хлюпать от подступающей к горлу истерики. - Знаю, горе-ты-мое-горькое. – Руки ласково обнимают меня, даря понимание и утешение, отчего слезы только сильнее льются из глаз. – Какие же вы еще дети. Взрослые, глупые дети. |